Под небом истлевшей веры

      Нора не любила долго засиживаться за документами. Чем сильнее «замыливался» взгляд, тем больше росла вероятность ошибки, а ошибка чревата последствиями.       В предрождественский вечер дел оказалось столько, что подумалось: произойдет новая катастрофа. А может… Нора просто редко открывала свой терминал.       В любом случае, она решила, что на сегодня с бумажками пора завязывать, и поднялась в свою комнату, залитую белым светом. Чистая постель, душ за стеной, столик с креслами на стеклянном балкончике, а главное, умиротворяющая музыка, которая не надоедала.       Нора прилегла и закрыла глаза всего на минутку.       — Мэм, вас просят спуститься в лабораторию ВРЭ.       Сон отшибло ещё до произнесения синтом этой фразы. Пережитое научило «спать одним глазом» и держать руку на пульсе, но Нора всё равно вздрогнула от немигающего жёлтого взгляда.       Вёрджил…       Учёный что-то нервно печатал и сверялся с показателями, полностью погруженный в процесс, когда она вошла.       — Это фантастика, директор.       Нора улыбнулась. Не покидала мысль, что у Вёрджила есть глаза на спине или затылке, ведь в лабораторию она вошла максимально тихо. Возможно, у гениев такое норма — ничего не упускать из виду.       — Можете не называть меня так, Брайан. Мы не на собрании.       — Да-да. Я решил сказать лично, что с объект… с Освальда можно снять наблюдение.       — Удалось?       Нора боялась поверить. Мир настолько увяз в грязи, крови и боли, что даже допустить возможность победы выглядело полнейшим абсурдом.       — Взгляните, — Вёрджил вывел данные на экран. — Вирус гулификации постоянно мутирует, я не надеялся на такой сбой. Столько лет… Нора, столько лет!       — Продолжайте.       — Да, простите. Новая вакцина тоже обладает способностью к мутациям, иначе была бы бесполезной. Основываясь на последние данные, я допускаю, что вирус принял один из компонентов вакцины, как дочерний. А это значит, что у заражённого появится шанс исцелиться, либо процесс заражения остановится полностью. Здесь, — учёный забарабанил пальцами по части экрана, подсвеченной красным, — отражено количество антител к вирусу. Когда я отправил вам отчёт, их было гораздо меньше. Более того, — он указал на зелёные точки, — вирус будто бы общается ними. Он плавает между антителами и внутри. Не погибает, но и не распространяется.       — Освальд не погибнет.       Дыхание перехватило.       Вёрджил, видя её восторг, затараторил:       — Конечно, кровь Освальда уникальна, и риски всегда имеют место быть. Но если получившуюся вакцину использовать на «обычных» разумных гулях, то…       — Доктор Вёрджил, вы — гений! — Нора буквально кинулась на него, заключая в объятия.       — Я зн… то есть подозревал, — в голос расхохотался Вёрджил. — Теперь можете расстрелять меня за прошлый побег, я исполнил мечту всей жизни!       — Брайан, да вас на руках носить надо! — Нора не собиралась его отпускать. — Мы распространим вакцину, и я всем докажу, что Институт не угрожает миру. Вы — гений, Вёрджил, ваше имя войдёт в историю!       — Это вы войдёте в историю, — голос учёного прозвучал серьезно, — как лидер, по-настоящему ценящий жизнь. Я не ценил, никто из нас так не ценил… Вы — лидер, которого мы не заслуживаем.       — Не надо, Брайан.       — Я вам верю, Нора.       В карем взгляде плескалось теплое пламя. Вёрджил впервые говорил с ней так искренне.       Вдвоем они вышли к лифту. По пути Нора заметила, что лаборанты волнуются и переглядываются, косясь на них. Неприятное чувство дискомфорта.       «Никак у меня рога выросли?» — хотела спросить она.       Институт. Он горел огнями. Сотнями разноцветных огней, а стеклянный лифт переливался, как рождественская ёлка.       — Откуда… — обронила Нора, но договаривать было глупо. Здесь, как минимум, двое знали об идее дать старому празднику новое дыхание.       Ведущий инженер вышла из лифта и с довольным видом подошла к ней.       — Буду рада услышать ваше мнение, директор.       — Это… это волшебно, Элли, — выдавила из себя Нора.       Все слова будто рассеялись. Несомненно, ей нужно научиться крепче спать.       — Мы старались, — тонко улыбнулась Элли. — Пусть сегодня начнётся новая эра. Поздравляю, — она кивнула Вёрджилу. — Мы получили сигнал с поверхности. Один из синтов уверен, что вас ждут.       — Спасибо. Уже иду, — тихо сказала Нора, всё ещё рассматривая маленькие звёзды повсюду.       Сверху падали серебристые и золотистые песчинки. В приглушенном свете Институт выглядел ледяным замком. Пушистые гирлянды, синтетические, но почти настоящие фрукты и ягоды на них. Довоенные игрушки из стекла и пластика.       Колючая дрожь прокатилась внутри. Может, она ещё спит? Может, это всё только кажется?       — Всё хорошо? — спросил Вёрджил с улыбкой.       — Это бывает так редко…

***

      На поверхности было далеко не так красочно, и всё же, телепортировавшись в родной Сэнкчуари-Хиллз, Нора увидела, что в её клуб тянутся люди и о чём-то оживлённо разговаривают.       Неужели, у Пайпер получилось? Газета и радиовещание сделали своё дело.       Люди улыбались, дарили друг другу всякие мелочи, будь то коробка патронов или свежий мутафрукт, перевязанный ленточкой. Но это были подарки, само наличие которых было удивительным явлением в мире, где жизненно необходимо думать о себе. А подарки в Рождество пахнут и выглядят по-особенному.       Каких только сокровищ не найдешь в руинах старого мира! Люди находили их. Нора не просила, не намекала, но они видели это правильным. Так в руках оказался старинный кулон, золотые наручные часы, серебряное колечко с крохотным бриллиантом, что-то из одежды. Нору оглушило внимание.       — Здравствуйте, мисс, — окликнул детский голос.       Это был Билли, маленький гуль, которого Нора запомнила, как «мальчика из холодильника». Подумать страшно, чего ему стоило открыть дверцу, вылезти в разрушенный до основания мир, заговорить с ней однажды. Слепо поверить первой встречной, попросить о помощи. А если бы на её месте оказался рейдер?       Позади мальчика стояли его родители.       — С Рождеством, мисс, — прохрипел мистер Пибоди, протягивая баночку варенья из смоляники. — Чем можем…       Нора вежливо поблагодарила, не раздумывая отдав гулям пару свертков с одеждой, а мальчику игрушечного инопланетянина.       — Для вас это обычное дело, но я не перестану до самой смерти благодарить за то, что вернули нам сына, — добавила миссис Пибоди.       — Это огромное счастье. Я знаю, — горло Норы знакомо сжало в невидимые тиски. — Пережить такое вместе… ваш пример помогает поверить в справедливость.       Она говорила, а в голове снова разрывались бомбы.       Ещё минуту назад малыш Билли с ребятишками и подругой Синди играли с брошенными холодильниками. Когда земля затряслась под ногами, Билли залез внутрь одного из них. Дверь завалило, но мальчик выжил, пусть и получил мощную дозу радиации. Все последующие двести десять лет он не пил воды и ничего не ел. Боялся звать на помощь, но звал, и Нора услышала.       Он просил помочь найти родителей, а у неё не хватило духу сказать, что они мертвы. А вдруг нет? Ей уже встречались десятки разумных гулей на пути.       Уйти далеко не вышло. Их нагнал Стрелок по имени Патрон и потребовал отдать мальчика вместе с семьёй ему. Рабство… даже атомные бомбы не уничтожили эту дрянь. В тот день Нора приказала себе пленных не брать. Стрелков никогда не щадила, и это было взаимно. Она успела забыть: однажды её отыскали двое — отомстить за «близкого друга», но тоже нашли смерть.       Маккриди говорил, что Стрелки при любом раскладе не «слезли бы со следа».       — На пару слов, мистер Пибоди, — сморгнула воспоминания Нора и отвела отца семейства в сторону. Вытащила из аптечки три ампулы с прозрачной жидкостью. — Вам необходимо принять это.       Пибоди насторожился.       — Понимаю, время неподходящее, но от этого зависят ваши жизни и не только ваши. У меня есть сведения, что разумным гулям грозит одичание. Вы можете не чувствовать, но риски растут с каждым днем. Сперва вы забудете друг друга, а потом пойдёте искать то, чего больше не будет у вас.       — Живые ткани гладкокожиков. В том числе мозги.       Нора обернулась. Голос принадлежал Освальду. Он прислонился к дверному косяку и хитро улыбался ей.       — Я свидетель. Эта штука работает.       Мистер Пибоди взволнованно повертел в ладони ампулу.       — Это… это же… бесценный подарок, мисс! Если вы дадите мне ещё, я передам вакцину знакомым.       — Хорошо, — засмущалась Нора. — Благодарю.       — Это мы вас благодарим! — он подозвал жену с сыном и начал торопливо рассказывать.       — Не меня. Я не учёный и не вакцинолог.       Протесты гулей не интересовали.       — Спасибо, мисс, — Билли крепко прижался к ней. Нора ахнула и закрыла лицо руками.       Эмоции душили, эмоций было слишком много, а сколько ещё таких будет. Шон… какое несчастье, что он не увидит.       — Нечего смущать девушку, — мягко произнёс Освальд. — Хочешь фокус?       Он встал на колено, поводил ладонями над головой Билли, потом хлопнул в ладоши и показал довоенную бейсбольную карточку с автографом всеми любимого когда-то спортсмена. Он подмигивал, если наклонить изображение.       — Я мечтал о такой! Как вы узнали?       — Я много чего знаю.       Освальд положил карточку Билли в нагрудный карман.       — Он — волшебник, — произнесла Нора и, встретившись с ним взглядом, ощутила новую волну дрожи. — Великий волшебник страны Оз.

***

      Время действительно будто остановилось, давая насладиться каждым мгновением, каждой встречей. Пайпер колдовала на кухне над институтской едой и, не умолкая, расспрашивала о том, чем она отличается от довоенной. Нора отвечала с видом знатока, правда, к удивлению, сама разницы почти не замечала.       Может быть, она зря сомневалась, что прошлое нельзя вернуть. Да и зачем возвращать, если можно лучше?       В раздумьях, подёрнутых шутками Пайпер и голосом Магнолии, которая вовсю осваивала клубную сцену, Нора не сразу заметила нового гостя. Юноша с чубом на каштановой голове, с карими осоловелыми глазами и в бежевом пыльнике топтался на пороге и всё время озирался. Было заметно: парень часто кусал губы.       — Вы кого-то ищете? — спросила Нора.       — Да. То есть… Простите, мисс, я здесь впервые. Я — Дункан. Дункан Маккриди.