Письмо

      Она не помнит, когда в последний раз отдыхала (в Цинсин никогда не хватает на это времени), потому прогулка с путешественником становится прекрасным поводом для отвлечения, а предложение пройтись по берегу каменного леса Гуюнь — отличной идеей.       В ней вновь просыпается та простая натура, когда ноги ступают на мягкий песок. Прибрежный ветер приятно ласкает спину, изредка закрадываясь под одежду. И все проблемы словно уносит вместе с ним, оставляющим на душе только спокойствие.       — Сегодня такая чудесная погода, — произносит она, наблюдая за тем, как солнце освещает ровную гладь.       Но невольно взгляд цепляется за секундное мерцание в море, а после и за стеклянную бутыль, мерно подбрасываемую на волнах. Бутыль, со столь знакомой эмблемой…       Она не помнит, как зашла в воду и стала вылавливать ее. Интуиция подсказывала неладное, заставляя лишь скорее достать и осмотреть предмет изнутри.       — Черт… — тихо шепчет она, когда бутыль выскальзывает из рук. Тело охватывает дрожь. Но следом она видит, как сосуд ловко ловит путешественник и радостно протягивает ей. На миг становится легче.       Силы находятся не сразу, потому она просит достать содержимое вместо нее. Двигаться в промокшем платье совсем тяжело, но, когда до слуха долетают слова о письме с «тут какой-то шифр», ноги напрочь отказывают. Она подозревала, что может быть внутри, до последнего хотела верить, что интуиция обманывает ее, однако эта фраза рушит все надежды. Трясущиеся руки тянутся к пергаменту.       «Моя любимая Нин Гуан, не знаю, доплывет ли это письмо до тебя. Я снова стою перед лицом смерти, но в этот раз мне не укрыться — море слишком взволновано, а враг достал свое оружие…»       В горле встает ком. Этот язык. Она знает его слишком хорошо… Ведь именно они вдвоем и придумали его пару лет назад, лежа в теплой постели после очередной попойки. Это была просто глупая шутка. Шутка, ставшая их секретным «кодом», шифром и не раз спасавшая жизни.       «В моей голове слишком много мыслей и я в них теряюсь. Я готова к гибели, но вот моя команда…»       Некоторые предложения размыты, а буквы стерты. Чтение дается непросто и даже отдается… болью.       «Ах, о чем я говорю! Мне страшно. Безумно. Каждая частичка меня дрожит в преддверии смерти. Ты и представить не можешь, как мне хочется сейчас на сушу. Да хоть в твой чертов Нефритовый дворец!.. лишь бы…»       Она отворачивается в сторону моря, — смотреть на пергамент слишком тяжело. Воздуха в легких недостает.       »… я не сожалею ни о чем, сделанном в жизни: все слова исходили от сердца, действия тоже. Хотя нет, я лгу. Я лгу о том, что мечтала, но так и не воплотила…»       «Ты и представить не можешь, как сложно было иногда не увести тебя с собою в путь, как тяжело было строить эту вражду перед другими, как хотелось поцеловать тебя на глазах у других после долгих расставаний!.. Я сожалею! Сожалею, что не взяла тебя в жены!..»       «Прошу, передай ребятам, чтобы не унывали и дальше складывали легенды обо мне. Пусть и дальше люди помнят о храбром моряке, не сломившимся перед самым концом…»       »…перестань себя перетруждать и бери хоть иногда выходной. Считай, это моей последней просьбой.       Я люблю тебя и прости,       Навеки твоя, капитан Бей Доу»       Она не помнит, когда в последний раз пролила столько слез (в Цинсин никогда не хватает на это времени). Ноющее, грызущее чувство пустоты в себе, вокруг и повсюду было ей неизвестно и разрывало изнутри. Это ощущение словно забирало ее личность, само существование, не оставляя совсем ничего взамен. И даже отражение в воде казалось неживым.       Она не знает, сколько ей понадобится лет, чтобы оправиться после произошедшего. Да и выйдет ли… Но она обещает, что ни за что не позволит истории и человечеству забыть имя великого капитана гавани Ли Юэ и своей возлюбленной.