Тени золотых покоев

Даже среди зимы в Золотом Дворце тонко пахло цветами, ветер затихал, приближаясь к его покоям, и мягкий вечерний свет скользил по золотым узорам. Гуанъяо принимал старшего брата у себя, так же, как в каждый приезд Лань Сичэня. Всегда - тонкий дым над курильницами, самая изящная посуда, и время, когда не нужно никуда торопиться. Даже сейчас Лань Сичэнь смотрел, как А-Яо разливает чай - со всем тщанием, сопровождая это беседой о самых незначительных новостях - и казалось, что повод для приглашения в Ланьлин окажется столь же незначительным. Несколько дней назад Ванцзи пробежал взглядом приглашение Верховного заклинателя и попросил, чтобы ему дали возможность поскорее вернуться к исполнению своих обязанностей. Лань Сичэнь жалел, что брат тяготится обществом А-Яо, но обещал, что поездка в Ланьлин не займет много времени. Теплый взгляд широко распахнутых глаз А-Яо, ласковая и немного робкая улыбка: таким А-Яо был и в самом начале их дружбы, и в труднейшие дни бегства и войны, и в дни, когда одни ордена восстанавливались, другие - укрепляли свои позиции, когда А-Яо стал признанным сыном… Он никогда не менялся в отношении к Лань Сичэню, и сейчас, казалось главе Лань, не о чем беспокоиться. - Эргэ, я все же хочу тебе показать… Чтобы ты представлял, о чем речь, просто отец… он не успокаивается. Надо нам вместе подумать, как ответить, - все так же, согревая взглядом и улыбкой, предложил А-Яо. Мягко дернул кисточку звонка, и вскоре, кланяясь, вошел какой-то юный секретарь, держа на вытянутых руках шкатулку. По знаку наследника секретарь поставил шкатулку на столик, но не так мягко, как ожидалось - угол изящного ящика слегка стукнул о поверхность стола, и А-Яо поморщился, словно от фальшивой ноты. Жестом отпустив кланяющегося секретаря, А-Яо пояснил другу: - Та самая рукопись Старейшины Илина. Лань Сичэнь, когда Цзинь Гуанъяо плавно открывал шкатулку, ожидал увидеть рваные листы в пепле и крови. Но на белейшей, дорогой бумаге красовалась безупречная каллиграфия, ровные строки были достойны украсить даже покои наследника. - Это копия, конечно же, - осторожно перебирая листы, сказал А-Яо. Лань Сичэнь принял стопки бумаг. Переписчик разобрал все по срокам, аккуратно пометил отсутствующие части рукописи и переписал остальное. - Позволь, эргэ, я покажу, - А-Яо уже не раз перелистывал эти страницы, и сейчас отложил в сторону несколько прошитых стопок бумаг, отыскав нужное… Тонкий палец с аккуратным ногтем даже не коснулся бумаги, просто остановился над первым иероглифом записи. “Вэнь Нин пришел в себя. Помог гуцинь. Мы сыграли вместе, и что-то в технике гуциня пробудило сознание Вэнь Нина. Вэнь Нин и Вэнь Цин плакали, обнимая друг друга, а потом у нас не нашлось чайных листьев”, - прочитал Лань Сичэнь. Чайные листья? Это тоже часть техники? Он вопросительно посмотрел на своего саньди. - Возможно, они собирались потом все вместе пить чай, - слегка пожал тот плечами. Это казалось безумной сценой из сна (тем более, что недавний сон еще не отпускал Лань Сичэня): темный заклинатель, подняв лютого мертвеца, собирается пить с ним чай. Но нет же, запоздало перехватило дыхание. Не с ним. Там же был его брат. Они вдвоем подняли лютого мертвеца и собирались пить чай. Лань Сичэнь несколько раз перечитал страницы. На них несколько раз - и это помимо упоминания мелодии гуциня - встречалось имя брата. Словно Старейшина Илина сам приводил доказательства участия Лань Ванцзи в своих делах. - Это копия. Значит, существует и сама рукопись? - и Яо, поспешно кивнув, вышел, оставив Сичэня наедине с открывшейся ему неожиданной стороной жизни Старейшины Илина. Отсутствовал он недолго, но за это время Сичэнь ощутил, как внутри все покрывается льдом. Нет, Ванцзи не скрывал, что бывал на Могильных холмах, но о своем участии в делах Старейшины не упоминал. Но не стал бы скрывать. Лань Сичэнь не мог понять: было ли посещение его братом Могильных Холмов единственным? Рукописи полностью не было, только та запись, которая датировалась сезоном Байлу. В этой копии было несколько раз помечено аккуратным почерком: “Зачеркнуто”. Что скрывал в своих записях Старейшина Илина - понять уже было невозможно. Вспомнить, что происходило в сезон Байлу четыре года назад… тоже. Кажется, Сичэнь с А-Яо тогда прогуливались вокруг пруда в Ланьлине, и А-Яо делился своими успехами в игре на цине… Да, верно, Лань Сичэнь тогда навещал Ланьлин, А-Яо уговорил его отдохнуть от забот по восстановлению Облачных Глубин, а Ванцзи как раз отправился на ночную охоту. Так он сказал. Послышались шаги. Не одного человека - четверых. Двое стражников, пропустив наследника, остались за дверью, третий - уже другой секретарь или помощник - опустил на пол железный ящик. Медленно и осторожно открыл. Кланяясь, отошел. Ожидалось, что из ящика последует мощный удар темной ци. Но ничего не было, просто старые, рваные, действительно в разводах сажи и пепла (но не крови) листы плохой дешевой бумаги. Черканные-перечерканные. Достав листы с записью от Байлу, А-Яо показал их Лань Сичэню из своих рук (видно, не хотел, чтобы эргэ пачкал пальцы). Действительно, ниже тех слов про чайные листья некоторые строки буквально вымараны, словно писавший сначала поверял бумаге мысли, а потом вычеркивал их тщательно. “Мы с А-Юанем проводили его, и он ушел. Не оглянулся. Так я и сказал А-Юаню. Что богатый гэгэ, конечно же, больше не придет… У каждого своя дорога. В общем, буду идти по своему узкому мостику во тьму”. Сердце Сичэня колотилось где-то в горле. “Он ушел”. Если это его брат, и если Старейшина Илина считал, что он больше не придет… Значит, хорошо. Непонятно было про богатого гэгэ и про узкий мостик, видимо, это впечатления от разговоров, которые состоялись тогда, четыре года назад, - но главное, что “он больше не придет”. Его брат и Старейшина не занимались темными практиками вместе часто, или даже время от времени, - скорее всего, он сыграл на гуцине на Могильных Холмах один раз. Возможно, он попал туда случайно. Дальше Старейшина писал о главе Цзян и деве Цзян, - и о том, что Лань Ванцзи сказал о свадьбе девы Цзян. Нет, из записи мало что можно было извлечь об участии Лань Ванцзи. Но с чего-то же эта мысль пришла к Верховному заклинателю? Пока Гуанъяо бережно убирал рукопись в хранилище, где каждый опасный листок будет надежно скрыт, Лань Сичэнь собирал мысли, восстанавливал в памяти то время - и никак не мог успокоить сердце. - В этих записях нет ничего, что могло бы… - Лань Сичэнь не произнес "могло быть поводом для обвинения". - Могло привлечь внимание Верховного Заклинателя. В Гусу Лань используют разные музыкальные техники. А-Яо показал своим подчиненным, что они могут забирать ящик. Сам он коснулся руки Лань Сичэня: - Конечно, эргэ! Я так и говорю отцу. Я сейчас вернусь, и мы решим, что лучше ответить отцу, - заверил он и вышел, чтобы проследить за возвращением зловещего манускрипта в хранилище. Лань Сичэнь выровнял дыхание, погрузившись в краткую медитацию. Он вспоминал. Охоты, разговоры о поэзии, чаепития. Все же то время казалось ему более спокойным, - по сравнению с предыдущей войной и последующими потрясениями. И он чего-то не понял тогда о брате. А когда понял, стало поздно. “А-Юань”, - повторил он мысленно. Он понимал, о ком там написано - скорее всего, понимал. Теперь это был его племянник. Два дня назад Ванцзи что-то тихо говорил мальчику - перед тем, как отбыть в Ланьлин, наверное, обещал, что расставание не будет долгим. А-Юань не отходил от Ванцзи с момента его возвращения - и приглашение из Ланьлина было так невовремя! А-Юань задремал на руках Ванцзи, уверенный, что “его гэгэ” вернется всего через несколько дней, а Лань Сичэнь заставлял себя не вспоминать тревожный сон. Лань Сичэнь едва успел подумать, что чуткий А-Яо не стал напрасно тревожить Ванцзи и показал эти бумаги сначала старшему брату. Аккуратные страницы с четкими столбцами заметок несли в себе еще одну угрозу от Старейшины Илина - "единственной ошибки" брата. - Мелодия флейты и гуциня, - повторил Гуанъяо, вернувшись. Вот кто оставался спокоен: рука не дрогнула, наливая чай, и улыбался он, как всегда, спокойно и ободряюще. - Конечно, другого мастера гуциня там быть не могло… но возможно, этому есть объяснение. Ошибка была, быть может, и единственной, но уже сейчас было ясно, что платить за нее Ванцзи суждено всю жизнь. Он уже многое заплатил, а теперь… Теперь Сичэнь не знал, как отвести беду. - Возможно, он играл “Покой”, - собрав все силы, чтобы голос не дрожал, медленно сказал он. - Если лютый мертвец впал в ярость, то в таких случаях есть музыкальные техники, которые надежно усмиряют тварей. Ничего другого он играть не мог бы. Никто так не гнушался и не сторонился темного пути и темных техник, как Ванцзи, - добавил Лань Сичэнь уже твердо. - Конечно, эргэ… Разве я могу усомниться в чем-то, о чем ты говоришь? Гуанъяо не разбирается в мелодиях Лань, и только благодаря твоей заботе и вниманию… Но я думал, что “Покой” позволяет насовсем упокоить злобного духа и тем самым от него избавиться, - голос Гуанъяо чуть дрогнул, выдавая волнение, - возможно, что-то не получилось или пошло не так. Знаешь, отец сомневается в изначальном замысле Ванцзи… и возможно, захочет услышать его объяснения. Лань Сичэнь действительно был в недоумении: - Неужели Верховный Заклинатель думает, что Ванцзи мог хотеть оживить лютого мертвеца? Но прости, зачем я спрашиваю тебя, А-Яо, ты не можешь знать мыслей своего отца. Я уверен, что Ванцзи играл именно "Покой". А что получилось в итоге… Не его вина. - Конечно, - уверенно повторил Гуанъяо, подхватывая мысль Сичэня и продолжая ее, как свою, - возможно, это была тоже какая-то ошибка? Репутация Ханьгуан-цзюня безупречна, и, без сомнений, он это подтвердит… Я не сомневаюсь, что отец просто желает услышать объяснения - это для общего блага, и я говорю с тобой, потому что мне особенно важно благо эргэ. Было совершенно ясно, и для А-Яо тоже, что благо “эргэ” невозможно, если что-то опять случится с его младшим братом. - Что я могу, А-Яо? - напряженно всматриваясь в лицо друга, спросил он. - Что нужно… что можно сделать? Всегда чуткий, всегда понимающий друг передал Сичэню чашку. - Я не знаю, эргэ. Возможно, Ханьгуан-цзюнь что-то говорил тебе… или расскажет сейчас. Пока отец ни на чем не настаивает, но, конечно, он тоже захочет услышать объяснения… Он очень расположен к Гусу Лань и к тебе, и я убежден - он хочет все решить наилучшим способом. Мне так жаль, что даже годы спустя мы все еще сталкиваемся с дурным наследием Старейшины Илина… я хотел бы надеяться, на то, что все в этой рукописи - это всего лишь попытка оговорить Нефрита… Отец же убежден, что темное влияние могло быть столь велико, что повлияло на музыкальные техники или заставило Ханьгуан-цзюня прибегнуть к чему-то, известному только ему. Может быть, он был обманут? Но без его слов ничего не прояснится. Я могу послать слуг за ним прямо сейчас, эргэ, и мы втроем решим… Или ты один? - А-Яо растерялся: Ванцзи не проявлял к нему дружелюбия, и общаться с ним (если вообще) он предпочитал только в обществе своего старшего брата. Лань Сичэнь хорошо это понимал и никогда не настаивал на таком общении, к тому же последние три года Ванцзи провел в уединении, и сталкиваться с Цзинь Гуанъяо ему и не приходилось. - Я сам найду его, - Лань Сичэнь встал. Он неплохо изучил Золотой Дворец за последние годы. Найти Ванцзи было нетрудно: его не привлекало общество заклинателей Золотого Дворца, и ради пионовых садов он не покидал отведенных гостям из Гусу комнат. Лань Сичэнь повторял про себя и вопросы Гуанъяо, и строчки из рукописи, обдумывал, как изложить это брату - и как, возможно, защитить его. Ванцзи читал в отведенной ему комнате. Скорее - скользил взглядом по строкам книги, чтобы не смотреть перед собой в пустоту. Изящные картины на стенах, курильницы и шкатулки, которыми была в изобилии украшена комната, Лань Ванцзи не интересовали и взгляд его не радовали. Когда брат вошел, он отложил книгу, встал и поклонился. Затем оба сели. Лань Сичэнь начал с вопроса. - Ванцзи, ты можешь вспомнить одну достаточно давнюю дату? Четыре года назад… Чуть больше. Лань Сичэнь знал своего брата очень хорошо, и сейчас, когда во взгляде Ванцзи ничего не изменилось, от Лань Сичэня не ускользнуло волнение. - Любой из дней. Эти воспоминания лучше не тревожить напрасно, успел подумать Лань Сичэнь. Но, если не потревожить, будет только хуже… И сказал: - Байлу. Это важно. Лань Ванцзи застыл на мгновение. Что проходит в его памяти сейчас, оставалось недоступно даже брату. - Ванцзи навестил Илин. И Луаньцзан. Почему ты сейчас спросил об этом? Сичэнь несколько раз медленно кивнул. - У А-Яо есть записки… заметки… что-то вроде дневника. В общем, записи. Старейшины Илина. Он пишет в тот день, что вы вдвоем играли… не знаю что, может быть, “Покой”? Буквально: “Вернуть Вэнь Нину сознание помог гуцинь”. Верховный Заклинатель беспокоится (так сказал А-Яо), не помогала ли твоя игра темному искусству... И вообще… Тут голос изменил Лань Сичэню и стал едва слышным. И снова набрал силу. Сейчас, слушая Лань Сичэня. можно было поверить, что его старший родственник Лань Цижэнь может иногда и кричать на учеников. Сичэнь не кричал, но требовал ответов, уже не сдерживая волнение. - Почему ты играл с ним? Что вы делали с этим Призрачным Генералом? Я не верю, что ты мог быть замешан в грязных темных практиках! Ты пытался упокоить, ведь так? Сичэню показалось, что брат застыл, превратился в ледяную статую - каким был еще недавно, когда Сичэнь навещал его в пещере Ханьтань. И он не отзовется и не пожелает открывать свои воспоминания - а значит, и помочь будет нельзя. Но потом услышал тихий, но твердый голос. - Темные техники не знакомы Ванцзи. Я не знаю, что пытался сделать тогда, но ту мелодию повторить невозможно: "Исцеление сердца" звучало с другими мелодиями, которые больше сыграть никто не сумеет. И… я не рассчитывал упокоить Вэнь Нина, потому что знал, что нужно не это. Но вернуть сознание мне тоже было недоступно. - Так это было “Исцеление сердца”? - Сичэню стало чуть спокойнее. - А почему ты решил это играть? - спросил он, пытаясь запомнить и сложить все воедино. Им предстоит держать ответ перед Цзинь Гуаньшанем, хотя внутри все противилось нелепости происходящего - самой необходимости оправдываться, пусть даже и перед Верховным заклинателем. - Расскажи мне сначала, если это не тайна. Цзинь Гуаншань захочет услышать это от тебя. - Вэй Ину была нужна помощь, - помедлив, сказал Ванцзи, - и Вэнь Нину тоже, и пока он буйствовал, "Исцеление" - то немногое, что можно было сделать, и оно сочеталось… с основной мелодией. Повторить это невозможно. Я могу сказать это и главе Цзинь. Лань Сичэнь глубоко и тяжело вздохнул. Для Ванзци эти ужасные фигуры - Старейшина Илина и Призрачный Генерал - были просто Вэй Ин и Вэнь Нин, еще шаг - и А-Ин и А-Нин, и им была нужна помощь. Как будто детям в одной классной комнате, на уроке. - Будь осторожен, Ванцзи, - пальцы Сичэня побелели, когда он коснулся руки брата. - И попробуй подобрать все же другие слова, когда будешь говорить с Верховным Заклинателем. Недавно орден Хэ… И много других дел. Мы никогда не были замешаны ни в чем, и я верю, что и не замешаны - ты, как и в тот, последний раз, хотел помочь. Но в наше время… - он отвернулся к витражному окну, изображавшему феникса среди пионов. - Знаю. И ты знаешь, что я не утаивал бы от тебя что-то - но здесь… вряд ли что-то изменило бы, если бы я упомянул о том, что играл “Исцеление”. Я буду осторожен. Глава Цзинь заблуждается, воспроизвести темную технику мне не по силам, а обычные техники Лань ему все равно недоступны. - Прошу тебя, обдумывай каждое слово, - настойчиво завершил разговор Лань Сичэнь. - Давай сыграем вместе, чтобы прийти в состояние равновесия и ясности. А затем… Стук в дверь прервал их - девушка с двумя косами в желтом ханьфу, какое носили служанки в Золотом Дворце, робко и почтительно спросила, не нужно ли чего господам и не готов ли второй молодой господин посетить наследника Цзинь. Откладывать не следовало. Ванцзи успел переглянуться с братом - как бы ни стоило сейчас сыграть недолгую мелодию, важнее было отвести возможное обвинение от ордена. Сичэнь был уверен, что А-Яо непременно поможет, объяснит намерения своего отца Ванцзи, и то, что он не может быть пособником темного пути, будет очевидно. Видимо, сам Ванцзи так не думал - его приветствие было таким же сдержанным, как всегда. Гуанъяо же был сейчас особенно предупредителен - от Сичэня не ускользнула ни его ободряющая улыбка, единственное, что обращено к нему одному, ни поклон - чуть глубже, почтительнее, чем если бы Сичэнь был один, чуть большая сдержанность во всем. Гуанъяо еще раз переспросил - не нужно ли чего гостям из Гусу, и лишь потом просил Ванцзи о личной беседе - совсем недолгой и исключительно о благе обоих орденов, и получив согласие, пригласил следовать за собой. Цзинь Гуанъяо принимал Ванцзи в своем кабинете - в отличие от Сичэня, с которым они обычно пили чай в комнатах самого наследника. В этой строгой обстановке он предложил Ванцзи сесть и снова жестом велел секретарю открыть шкатулку с копией. Оригинал же под охраной двух стражников Цзинь находился в железном ящике на подставке, что Гуанъяо и объяснил. Ящик был обклеен талисманами, сдерживающими темную ци, хотя следов ее и не было. - Второй господин Лань, - начал он, - я сожалею, что приходится делать темой разговора именно такой повод. Я очень, смею надеяться, дружен с вашим братом и ценю его лучшие качества, с вами же, в силу обстоятельств, у нас пока не сложилось столь доверительных отношений. Три года я вообще не видел вас ни на охотах, ни на советах, и огорчительно, что приходится… Начинать с этого, - он взял нужный лист копии и развернул. На листе была все та же запись от Байлу. - Это копия. Оригинал - вот там, - показал он. - Возможно, Старейшина Илина просто лгал, придумывал, клеветал на вас? С какой целью - не представляю, но мало ли, на что могло толкнуть этого человека угнездившееся в нем зло? Тщетно пытался Цзинь Гуанъяо заметить хоть какое-то волнение Ванцзи: он перечитал рукопись дважды, совершенно невозмутимо, как если бы держал в руках отчет о ночной охоте младших учеников или заметки о призраках, которые изучают начинающие заклинатели. И так же невозмутимо отложил в сторону. Цзинь Гуанъяо не мог предположить, что записи Старейшины Илина совершенно не заинтересуют того, кто был с ним так тесно знаком. - Речь об обычном применении музыкальных техник ордена Лань. С некоторыми из них - с "Исцелением сердца" - Лянфан-цзунь знаком, и знает, какое действие должна оказывать мелодия. - Но в то время уже было известно, - несколько натянуто начал Цзинь Гуанъяо, - что Старейшина Илина учинил резню на тропе Цюнци, практикует темные техники, придерживает у себя Инь Хуфу, является отступником и предателем своего ордена, прекратил общение с орденами… Я, разумеется, тогда очень огорчен был этим фактом, мне было жаль, что такой талантливый… Собственно, я сам начинал свой путь, как вы знаете, из низов, я происхожу не из заклинательской семьи. И Старейшина Илина тоже был, как я знаю, подобран на улице и чуть ли не усыновлен, хотя даже и нет. И я понимал, как трудно такому человеку в сообществе заклинателей, чей род насчитывает множество поколений. И я сочувствовал ему, да. Но факт есть факт - он сам порвал с орденами и предался темным практикам. Поэтому мой отец обязательно спросит, почему же вы были с ним вместе и играли с ним вместе в то время? - Вы, особенно потому, что не происходите из семьи заклинателей, должны твёрдо помнить неписаные законы, которые соблюдает любой заклинатель. В частности, "уничтожай зло, помогай нуждающимся". Музыкальные техники Лань предназначены для этого, и душа, впавшая в состояние буйства, - в первую очередь нуждается в помощи и успокоении. Полагаю, Верховный Заклинатель это знает. - Полагаю, знает, - смиренно ответил Цзинь Гуанъяо. - Я лишь передал его сомнения и вопросы, которые возникли у него при прочтении копии записей. Но зло… Скорее всего, он может задуматься о том, что вы ведь не уничтожали его. Впрочем, я лишь передаю сомнения и слова Верховного Заклинателя, как уже и сказал, - он низко поклонился, глядя из-под своего ушамао широко раскрытыми блестящими глазами. Ванцзи задержал взгляд на окованном ящике. Ненадолго, но Гуанъяо отметил. - Верховный Заклинатель, похоже, ознакомился с самой рукописью и копией. Если они в точности совпадают, и переписчик не допустил неточностей, то указаний на умножение зла в записях нет. Полагаю, что Верховный Заклинатель не захочет проверить, могут ли обычные техники Лань иметь отношение к темному пути - поскольку в любом случае темные техники мне не доступны. - Я все понимаю, второй господин Лань, - примирительным тоном сказал Цзинь Гуанъяо. - Но Призрачный Генерал ведь и стал тем самым злом, которое затем только наращивало свою мощь. Впрочем, раз вы утверждаете, что это были обычные техники… И больше, после этого случая, вы ничего не играли. Я могу показать вам и оригинал, он обрывается на… Да, последняя запись - на Лидун, другая часть записей у клана Не. Показать вам оригинал? - блеснул глазами Гуанъяо, вопрос был быстрый, как бросок змеи. - Его тоже стоит увидеть, - не меняя тона, ответил Ванцзи. Его, похоже, не занимали даже меры предосторожности, принятые Гуанъяо, охрана и талисманы, одни из самых мощных. Впрочем, Гуанъяо предполагал, что содержимое ящика очень заинтересует Ванцзи. По сигналу Гуанъяо стражники отошли от заклеенного талисманами вместилища, один из них открыл ящик, и наследник Цзинь осторожно взял в руки листки. Почерк, цвет и качество бумаги, разводы сажи - все это отличало оригинал от чистой и аккуратной копии. Эту рукопись Ванцзи рассматривал чуть дольше, чем копию - но, конечно, следивший за каждым движением Гуанъяо не мог бы с уверенностью сказать, не потому ли это, что часть страниц была повреждена, порвана - а записи труднее было различить. Поврежденную страницу, где оторванная часть заканчивалась на иероглифе “Лань”, Ванцзи вернул в ящик, а за ней и стопку других. - Записи совпадают. Если у Верховного Заклинателя остаются сомнения, я готов их развеять, повторив то же самое, что услышали вы. Цзинь Гуанъяо снова поклонился. - Я обдумаю ваши слова. У меня не было сомнений, что это и были обычные техники Лань, и ничем другим быть не могли. Я постараюсь убедить в этом и Верховного Заклинателя. Удобно ли вы разместились в Башне Кои? Достаточно ли времени для медитаций и отдыха? - перевел тему наследник Цзинь, давая понять, что готов закончить разговор о рукописи. Короткий и очень вежливый поклон обозначил окончание разговора. Гуанъяо надеялся, что Ванцзи постарается подольше изучить рукопись. Но сейчас он поспешил уйти, и история создания Призрачного Генерала ничуть не прояснилась. Лань Сичэнь успокаивал свой дух мелодией, но это не удавалось. Мысли его метались между судьбой брата (он все еще помнил свой сон, и помнил с каждой минутой все отчетливее) и сочувствием А-Яо, который, как думал Сичэнь, просто старается прикрыть их с братом, как птица птенцов, увести хищника от гнезда - при собственном шатком положении. Хотя сейчас А-Яо был официально наследником, где-то в бесконечных золотых залах и комнатах скользил тенью тот подросток, его единокровный брат, который во сне почему-то предстал в ледяной пещере. Сон есть сон, но само наличие еще одного сына Цзинь Гуаншаня делает положение Гуанъяо шатким. Ему уже приходилось… падать с лестницы. И хотя Сичэнь был уверен, что изгони отец из ордена его друга, он даст ему приют в Облачных Глубинах, - это было возможно только при условии, что и сам орден Гусу Лань сохранит свой статус и безопасность. Сейчас же, с этой мелодией, которую брат не мог назвать, с этими каракулями на дешевой бумаге… “Нет, вы не единственная ошибка, господин Вэй, вы - рок, вы даже из могилы продолжаете разрушать нашу жизнь”. Хотя какая там могила? Ванцзи появился, прервав эти мысли, и Лань Сичэнь мог поклясться, что таким встревоженным брата он не видел давно. Больше трех лет, если быть точным. Скорее всего, больше никто в Золотом Дворце этого не заметил. - Я видел рукопись, - стараясь быть точным, как всегда, произнес Ванцзи, - и в беседе с наследником Цзинь объяснил то, что он желал. Орден не потеряет лицо. - Ты ведь был осторожен, - это был даже не вопрос. Сичэню стоило больших усилий унять дрожь в пальцах, которыми он взял чашку тонкого фарфора. Он не говорил, что боится потерять не лицо, а брата. - Рукопись я тоже видел. И сожалею, что в недобрый час эти листки вообще раскопали, да ещё делили с дагэ. Присядь… - Я был очень осторожен, - Ванцзи еле заметно вздрогнул и побледнел чуть более обычного, впрочем, Сичэню этого было достаточно, чтобы понять волнение брата. - Сожалею, что рукопись сейчас здесь. В ней нет ничего опасного, это просто записи Вэй Ина, и тем более… в ней все описано так, как и было. Странно, что наследнику Цзинь или Верховному Заклинателю пришла мысль о неверном использовании музыкальных техник. Наследник Цзинь должен быть немного знаком с ними. Лань Сичэнь медленно поставил чашку на стол. Он знал, что "неверное", вернее, губительное и вредоносное использование музыкальных техник возможно, но эта тайна, как и сами техники, была заперта в тайной секции библиотеки Облачных Глубин. Ни Ванцзи, ни А-Яо, ни Верховный Заклинатель не знали об этом. Скорее тут другое. - Старейшина Илина использовал музыкальную технику, чтобы управлять мертвецами, - объяснил он. - Вероятно, Верховный Заклинатель предполагает, что и с помощью игры на гуцине такое возможно. Вернее, что, играя дуэтом с призрачной флейтой, гуцинь также… Становится проводником такой же музыки. Я не удивляюсь такому предположению. Но самое… трудное здесь то, что они могут полагаться только на твое слово, свидетелей нет, твоя вина не доказуема, но и обратное доказать невозможно. Я могу лишь поручиться за тебя, что ни до того, ни после ты не играл ничего, что может подойти под определение “темные музыкальные техники”, - помолчав, он добавил. - И как глава ордена могу сказать, что наших учеников и адептов таким техникам никогда не учили и не учат, и тщательно выверяют, чему и когда можно учить - даже в рамках разрешенных мелодий. - Дело не в техниках, которым мы учим. Верховному Заклинателю - или наследнику, как более осведомленному в техниках - пришла в голову мысль именно об одной мелодии… и это выглядит как оговор всего ордена Лань. Важно отвести подозрения от ордена, и я готов нести ответственность. Но при всех возможностях Верховного заклинателя - использование музыки для темной техники доказать не выйдет. Лань Сичэнь не перебил брата, но, когда он закончил речь, счел нужным поправить, заступаясь за А-Яо: - Я уверен, что мысль эта не пришла в голову наследнику. Он знает только те мелодии, которым его учил лично я. И он очень послушный и внимательный ученик. Вряд ли он может думать о других мелодиях. Так что уверяю тебя, это мысль Верховного Заклинателя, а не А-Яо. А-Яо лишь пытается нам помочь, предупредить, продумать заранее… Сичэнь знал, что Ванцзи никогда не спорил с братом и вообще не доказывал свое мнение в споре. Сейчас и правда не важно было, кто в ордене Цзинь сомневался в праведности пути ордена Лань. - Ванцзи готов к любому решению. Сейчас в словах наследника Цзинь не было ничего, напрямую угрожающего ордену, но мне нужно отвести от нас подозрения. - Что же ты собираешься делать? Я буду с тобой во всем, и если А-Яо… думаю, он поддержит нас. - Я не сделаю ничего без твоего разрешения. Если же понадобится, как сегодня, ответить самому - просто буду осторожен и сделаю так, чтобы тебя и орден не подвести. Думаю, стоит полагаться на себя. Наследнику Цзинь предстоит исполнять волю отца. - Тогда уснем. Уже время спать. Перед сном сыграем вместе, - предложил Лань Сичэнь. - И будем ждать, что принесет нам завтрашний день. Наутро Лань Ванцзи отправился на тренировочное поле с Бичэнем, пока адепты Цзинь еще спали. Лань Сичэнь же получил послание от А-Яо: зная, как рано встает второй брат, его саньди хотел бы видеть его в своей комнате на чаепитии, жалея, что по зимнему времени (шел сезон Дахань) не может разделить с ним завтрак в той беседке над ручьем возле пруда лотосов, откуда открывается лучший вид на встающее солнце и сад пионов. Направляясь к третьему брату, Сичэнь, сам не зная отчего, тревожился: Ванцзи еще раз обещал быть осторожным, выбирать слова, и угрожать ему ничего не могло. Но Сичэнь проследил, как Ванцзи обменивается приветствием со стражниками, проходит по золотому мостику - и тревога не уменьшилась. Впрочем, А-Яо предупредил бы о любой возможной угрозе. А-Яо протянул тончайшую как лепестки сливы чашечку, от которой исходил аромат любимого чая Сичэня. Когда он перед этим заваривал чай, придерживая вышитый золотыми узорами рукав, рука его чуть дрожала. - А-Яо? Тебе нездоровится? - встревожился Лань Сичэнь. Только поставив чайник и передав чашку в руки второго брата, Цзинь Гуанъяо позволил себе открыть свои чувства. - Я здоров, эргэ, но не спал всю ночь. Я, - глаза его налились слезами. - Я… Не могу потерять еще и тебя. Я знаю, тебе очень трудно было бы пережить, случись что с твоим младшим братом. А я не переживу, если что-то случится с тобой. Гибель дагэ… - голос его прервался. - Если еще и ты. Все рушится, эргэ! Чашка дрожала в его руках, он едва не разлил свой чай. Поставил он ее со стуком, чего не позволял себе никогда. Казалось, еще миг, и он встанет и перейдет со своей стороны стола, нет - бросится прямо к Сичэню и, схватив его за руки, будет умолять. Пока он этого не сделал, но был к этому готов. - А-Яо, прошу, успокойся. Если случилось что-то еще, возможно, что-то новое, что требует Верховный Заклинатель - ты можешь поделиться этим, и мы вместе решим… Я говорил с Ванцзи, и я не могу ему не верить. А он считает, что речь о применении техник Лань и, возможно, каком-то неверном понимании этого… А-Яо прерывисто дышал, справляясь с рыданиями, которые так и не прорвались. В детстве он не прошел школы, которую проходят, к примеру, ученики Гусу Лань: не проявлять чувств слишком бурно и не давать их потоку унести себя. - А-Яо, дыши, - Лань Сичэнь решил провести с ним несложную медитацию, которой дети в Гусу Лань были научены еще в раннем детстве - так он успокаивал, например, Сычжуя… Когда Цзинь Гуанъяо овладел собой, он сказал бесцветным голосом. - Отец велел мне услышать эту мелодию. Ты знаешь, что я запомню ее. Может ли твой брат сыграть? - Но… Ванцзи уверяет, что это обычная мелодия, он не вносил никаких изменений, и будет ли этого достаточно для твоего отца? Впрочем, если это поможет тебе… я поговорю с ним. - Кто знает, что за мелодия звучала на Луаньцзян, - подал голос А-Яо. - Мне поможет, да, мне это поможет, и я постараюсь отвести… внимание отца. Я не могу ему лгать, но если мне будет, что сказать, что я слышал мелодию, и это действительно… “Исцеление сердца”? Ведь так? Думаю, этого будет достаточно. Сичэню казалось, что А-Яо немного путается в словах, словно лепечет, - видимо, медитация не помогла, и он все же волнуется. Хотя он и наследник, ему приходится ежедневно доказывать отцу свою полезность. - Ванцзи не обучал никого на Луаньцзан “Исцелению сердца”, он непременно упомянул бы об этом. Я попрошу его сыграть, а пока… - и Сичэнь поднес Лебин к губам, простая мелодия могла успокоить А-Яо лучше слов, пусть и не "Исцеление". А-Яо закрыл глаза, усевшись в позу для медитации, но через некоторое время сжал руками виски. Его хотелось защитить, согреть. В каких сетях паутины держит его отец? И где этот отец? Братья Лань были в Золотом Дворце уже второй день, и иногда Сичэнь, проходя по дворцу, видел мелькавшие на лестницах золотые и розовые полупрозрачные наряды дев, слышал шелест юбок и тихое хихиканье. Это были многочисленные девицы из дорогостоящих весенних домов, которых Верховный Заклинатель поселил прямо в своем дворце, в его многочисленных комнатах. Всю работу, всю ответственность свалил на наследника! - не без гнева подумал Лань Сичэнь, вспоминая эти встречи с розово-золотыми созданиями. Впрочем, и А-Яо, хорошо знакомый с жизнью в Золотом Дворце, совсем скоро собрался с силами - мелодия Лебин ли, его собственная привычка сохранять лицо? - и вот он уже улыбался, чуть печально, но так тепло, и поспешно благодарил эргэ. После тренировки Ванцзи Сичэнь, уже уставший от переживаний, которые (в отличие от А-Яо) скрывал, от волнений за самого А-Яо, от мыслей об ордене, об оставленном там Сычжуе, от печальных снов, говорил с братом, прогуливаясь с ним по зимнему саду: - Я как глава ордена даю тебе разрешение сыграть то же, что ты играл тогда, и уверен, что это одна из наших распространенных мелодий. Поскольку я и сам обучил А-Яо нескольким из них, думаю, еще одна не помешает и ничего не изменит, - и добавил, надеясь шуткой разрядить напряженность. - Уж здесь точно нет лютых мертвецов. Судя по тому, что Ванцзи всерьез осмотрел сад впереди - шутку он понял не сразу, но потом согласно кивнул. - Наследник Цзинь вряд ли настолько хорошо разбирается в мелодиях Лань. Но ты говорил, у него отличная память, и надеюсь, что он помнит “Исцеление сердца”, этого окажется достаточно. Я не стану повторять наследнику Цзинь, что мелодию флейты повторить - и записать - нельзя, если ты позволишь. Это будет означать обвинение мертвых. - Я думаю, это очевидно, - печально ответил Сичэнь. - Никто бы не стал. Дорожки сада были вымощены плитами, над которыми свисали темные ветви облетевших кустов. Но даже и так они выглядели красиво, хотя и навевали печаль. Братья шли по основной тропинке, но из боковой аллеи кто-то вышел перед ними и пошел впереди, шагах в двадцати - и Сичэню стало не по себе: человек казался странным отражением его брата, Ванцзи, во всем: белая одежда, длинные волосы, даже гуцинь за спиной. И это был кто-то другой, потому что Ванцзи шел рядом. Он пытался вспомнить и уловить, кого еще этот человек напоминал. И лишь когда заклинатель в белом свернул снова в уже другую боковую аллею, он вспомнил: - Су Миншань. Ванцзи тоже заметил промелькнувшую в саду фигуру. - Когда-то давно он бывал в Золотом Дворце, возможно, бывает и сейчас? Впрочем, это неважно. - Да, А-Яо тогда говорил, что помогал ему с основанием ордена, и был очень огорчен, что, оказывается, Су Миншань расстался с нами не по-хорошему - а он и не знал. Но да, сейчас это совсем неважно, - Сичэнь перевел тему. Они дошли до мостика, который плавно изгибался над замерзшей водой узкого канала. - Ты хотел бы играть для А-Яо при мне - или наедине? Если при мне, то я, как глава, засвидетельствую, что это - именно та мелодия. Должен быть свидетель. Но я не настаиваю… - Это не может быть моим решением, и, по-хорошему, твоего слова должно быть достаточно даже без самой мелодии. Но если нам не доверяют - твое свидетельство могут обратить против тебя. Если наследник Цзинь потребует, чтобы я задержался в Золотом Дворце и играл один - придется это исполнить, потому что причиной недоверия стала именно моя мелодия. Но знаешь, о том, что тогда играли вместе, я не жалею. Просто сейчас важнее завершить дело и обезопасить орден. - Я останусь здесь, с тобой, до окончательного разрешения вопроса, - решение Лань Сичэня было твёрдо. - А что не жалеешь… Ты не мог тогда предвидеть последствия, как и мы все, и не нарушил устав ордена, это я также подтверждаю. Даже то, что ты навестил… друга, - Лань Сичэнь замолчал, вспоминать те дни было тяжело. Они дошли до беседки, где летом он имел обыкновение по утрам пить чай с А-Яо. Прямо перед ней был лотосовый пруд, правда, сейчас, зимой, он казался темным зеркалом, обрамленным снежной каймой. Лань Сичэнь тяжело, словно старик, оперся локтями на перила беседки, согнулся, выравнивая дыхание. Уже половину часа его брата не было рядом. Зимний ветер сезона Дахань мог быть обжигающе морозным на равнине, а здесь, в садах Ланьлина, деревья и стены создавали ему преграду - но все равно Лань Сичэню казалось, что ветер пронизывает его насквозь. Полчаса назад здесь, на этом месте, их с братом нагнал слуга - стражник. Похоже, из тех, что носили железный ящик. Низко склонившись, он попросил Ханьгуан-цзюня следовать за ним - его ждут. С гуцинем. - А вас просят остаться, - почтительно остановил стражник самого Лань Сичэня. И хотя никто не мог бы указать главе ордена Лань, где именно ему следовало остаться, и он был свободен в пределах дворца и садов, он остался ждать именно здесь. Лань Ванцзи ничего не стал говорить. Они с братом обменялись короткими взглядами, и Ванцзи последовал за стражником. Он, должно быть, уверен был в том, что истина на его стороне, а вот Сичэнь - почему-то уверен не был. А-Яо появился в саду сразу после стражника, очень взволнованный, и успел сказать, что отец с утра очень не в духе. И вот - ничего. Лань Сичэнь смотрел в темную воду пруда, на отражение беседки. Только что братья отражались в темной воде вдвоем… Лань Сичэнь помнил сон - и ему казалось, что сон вот-вот воплотится. Он старался не думать о Сычжуе и о том, что придется ему сказать, если он возвратится один. Он смотрел на темную воду, и вдруг ему вспомнилась грязная, еще более черная от пепла вода другого пруда - кажется, там тоже были лотосы, скрюченные и почерневшие листья, словно над ними пронесся огненный смерч. Луаньцзан. Пока брат лежал больной, Лань Сичэнь был там. А потом - он знал - там был и Ванцзи. Не нашел ничего, кроме обуглившихся стволов чахлых деревьев, и где-то там, среди всего этого - Сычжуя. Лань Сичэнь никогда не спрашивал, где именно. Адепты Не, Цзян и Цзинь шли первыми тогда и убивали местных. Сичэнь не хотел думать, что брат бродил среди трупов и среди них же нашел живого ребенка. Впрочем, адепты Не сказали, что все трупы сброшены в пруд. Но ведь не в тот, где лотосы? На миг показалось, что сейчас он сам отражается в мертвом пруду - пруду мертвецов. Конечно, это были только воспоминания. Лань Ванцзи не делился увиденным ни тогда, ни теперь, побывав на Луаньцзан, он сказал, что "мало что изменилось". Лань Сичэнь отогнал дурные мысли и бесцельно обошел сад несколько раз, возвратясь к пруду: просто день слишком долгий, холодный, и нужно немного подождать. Его оцепенение прервал Ванцзи, появившийся рядом незаметно - словно не уходил. - Наследник Цзинь услышал мелодию и, вероятно, остался доволен. Мне больше нечего ему рассказать. Если только этого не потребует Верховный Заклинатель. Наследник Цзинь предупредил, что, возможно, мне придется дождаться его решения. Сичэнь положил руку на его рукав. Такое облегчение - возможно, сейчас преждевременное, - он испытывал только в детстве, когда раз в месяц дядя водил его к матери, и он боялся, что в ее доме что-то изменилось или что ее нет, а все оказывалось по-прежнему. - Я дождусь с тобой, конечно. Не думаю, что они будут решать долго. Еще Сичэнь подумал, что еще долго (или никогда) он не сможет пить чай с А-Яо именно в этой беседке. Срок в два года - это, возможно, “долго”, но уж точно не “никогда”. Лето, и ветерок доносит ароматы цветущих пионов и глицинии, и в эту гармонию запахов вплетается тонкий аромат изысканного чая. Все же Сичэнь пьет чай со своим дорогим другом именно в этой беседке. Два года назад все закончилось благополучно, братья Лань отбыли домой, а через полгода скончался и Верховный Заклинатель. А-Яо заверил, что то дело больше никогда не всплывет. Вид на лотосы в лучах заката действительно впечатляет. А-Яо сел так, чтобы не загораживать Сичэню обзор. - Хорошо, что в своих делах эргэ находит время, чтобы посетить Золотой Дворец. Я знаю, как ты любишь это место, и рад ждать тебя здесь всякий раз… - А-Яо, легко, как всегда, пересказывал недавние новости, перемежая упоминания шалостей племянника вздохами о непростых обязанностях Верховного Заклинателя, которые освоить удалось лишь с помощью эргэ, а Лань Сичэнь смотрел, как в лучах заходящего солнца тонкие лепестки лотосов погружаются в тень - или чернеют, покрываясь слоем пепла.