Парадокс Сифнеоса

      Я впервые пошла в первый класс. Мне было невероятно страшно, ведь раньше я почти не имела дела с социумом и не особо понимала как общаться со сверстниками. Мой единственный друг это мой отец — Бэзил Камски. И да, это та самая семья Камски, о которой вы могли подумать. Элайджа Камски — младший брат Бэзила. Но я отошла от темы.       Мой папа всегда находил способы подбодрить и воодушевить меня. Как и в тот раз, перед моим принудительным вступлением в школьную жизнь. С ним я всегда чувствовала себя уверенно, защищено, но когда-то это всё же должно было закончиться. Он уехал и оставил меня наедине с двадцатью четырьмя детьми примерно одного возраста.       Я заплакала. Меня сразу побежали успокаивать преподаватели, но от этого было лишь хуже.       Сумевши поднять свои заплаканные глаза, я решила взглянуть на класс: ученики либо тихо смеялись, либо презренно поглядывали в мою сторону. Тогда я впервые почувствовала влияние общественного мнения: мне было стыдно, стыдно за свои эмоции.       По приходе домой я умоляла родителей никогда более не возвращаться туда. Естественно я не получила того, что хотела, ведь именно мать решала все мои финансовые вопросы, школу, секции и прочее. К сожалению, папа ничего не мог с этим поделать, так как мое обучение уже было оплачено и контракт обязывает как минимум месяц посещений занятий для возмещения средств, чтобы можно было заключить контракт с другим учебным заведением. Да и переводиться из лучшей младшей школы Детройта не самая лучшая идея.       Хоть и отец очень много работал с Элайджи над проектом, он всегда находил время для поддержки и его любимых «лекций», которые раньше я считала занудными, ахаха. У меня все еще есть видео с наших «занятий».       По итогу я привыкла к школьным будням где-то за недели 3 и уже не обращала внимания на свои прошлые переживания. Даже нашла себе пару друзей.       Дома я радовала отца хорошими новостями о своем прогрессе во взаимодействии с классом и, естественно, оценками. Почти все мы в младшей школе были отличниками. «Почему же я радовала только отца?» — спросите вы. Ну что же, маме особо не было дела до моей жизни, её волновало только в каких количествах тратятся деньги на меня, хоть и у нас их было вполне достаточно. Я уверена, что она просто искала любые причины, чтобы осудить и обвинить меня во всех бедах нашей и её семьи. Хэйли Камски всегда была холодна ко мне из-за отсутствия между нами кровной связи. Ей было явно не дано полюбить «чужого» ребёнка. Возможно я все же немного преувеличивала на её счет из-за своего детского максимализма, но суть это никак не меняет. Даже сейчас для меня она всё та же жестокая, бесчувственная, не имеющая морали женщина, когда-то вышедшая замуж за моего отца. Ходя в школу, я все реже пересекалась с Хэйли, что, впрочем, было только к лучшему.       В снежный вечер февраля две тысячи двадцать второго года я впервые за полгода обучения пошла одна домой после школы. Под ногами хрустел снег, пахло свежестью, в наушниках играла песня Мелани Мартинез. Я не особо спешила домой, но все же холод давал повод ускориться. Вернувшись домой я поздоровалась с Хэйли.        — «Стоп» — подумала я. — «Она первая со мной поздоровалась?!».       Я была приятно удивлена. Может быть Хэйли пытается исправиться? В голове был хаос, после тяжелого дня накатила усталость, но нужно было еще сделать уроки. Я решила зайти к папе в студию, но услышала, что там шумит какой-то прибор и включен телевизор. Я помнила, в таких случаях его лучше не беспокоить, поэтому просто пошла налить себе какао с корицей.       Когда уроки были уже сделаны, мне резко захотелось принять ванну с пеной. Хотя сейчас было не время для банных процедур, я всё же решила поддаться своей спонтанной идее. Я спустилась вниз, чтобы дойти до ванной.       — «Вот подстава, горит свет, значит кто-то занял ванну раньше меня».       Я постучалась. В ответ тишина. Я постучалась еще раз. Опять никто не отвечает.       Меня уже начала злить эта ситуация и я решила подергать ручку, чтобы меня наконец услышали.       Открыто…?       Я отворила дверь с криком.       — Да че так сложно отве… — и резко остановилась. — Ч-что…?       — Она не должна была это увидеть.       Мое тело парализовало, в голове было абсолютно пусто, я не могла дышать. Мне казалось, я чувствую, как течет кровь в моих пульсирующих сосудах. Мои мышцы сжались настолько, что начало казаться словно всего через пару секунд они окончательно сдавят все внутренние органы. Перед глазами вспыхнула туманная белизна, и на пару секунд мне показалось, что я ослепла. Мои руки тряслись до боли в суставах, а ноги уже перестали нормально держать.       — «Сейчас упаду».       Я не могла произнести ни слова, в горле застрял огромный ком, перекрывший дыхательные пути.        — Она была слишком мала для такого…       Передо мной на веревке висел мой отец. Его стеклянные глаза безразлично смотрели вниз, на окровавленный пол. Предплечья выглядели как расстегнутая куртка: на них были настолько глубокие раны, что рассекали вдоль почти всю руку до кости. По пальцам продолжали стекать красные капли.       — Ей же всего семь, Боже…       Лужи крови; упавший, в прошлом белый табурет; безжизненно висящее тело на серой веревке; тусклый свет надломившейся люстры и тот, до тошноты мерзкий, запах железа.       Ужасающее зрелище.       Ноги окончательно подкосились и я упала. Боль в коленях заставила меня очнуться от этого ступора. Я начала судорожно пытаться отползти назад, в голове теперь слишком много мыслей. Я взялась руками за голову, выдирая клоки волос от ужаса.       — Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет.       От неизбежности я закричала. Невыносимо громко.       Мне больно.       Это был последний раз, когда я могла что-то чувствовать.              Теперь ничего нет. Ни боли, ни радости, ни грусти. Никаких эмоций больше не осталось. Не осталось даже страхов.       Я больше не могу понимать людей. Почему они плачут, от чего смеются. Какого это радоваться мелочам, сочувствовать другим. Я больше не умею быть искренней. Я не умею любить и прощать.       Во мне осталась лишь пустота.       Уже 2037 год, а до сих пор никто так и не нашел способ как вылечить меня. Что только не пробовали, Все безрезультатно. Я уже перестала понимать ради чего я борюсь. У меня появилась безысходность. Ну хоть какой-то процесс.       По смерти отца открыли дело. Хоть это и выглядит как самоубийство, соответствующие органы обязаны были доказать, что это именно оно.       Разбирательство протекало не особо быстро, так как случай очень неоднозначный. Бэзил Камски не имел причин сотворять с собой такое, в его жизни не было серьезных проблем и переживаний, не считая бытовых ссор и того подобного.       Сначала подозрения пали на Элайджу из-за успешного проекта «Киберлайф», а именно на разделение прибыли между партнёрами. Но не было ни одной улики, которая указывала бы на него, никакие ветви расследования к нему также не шли, их отношения с отцом не привлекали внимание, чистое парнёрство. Но в непричастность Эла верили далеко не все, включая меня. Я не могла винить его, лишь подозревала, ведь во мне осталось лишь сухое объективое мнение, основанное на фактах, я не могла бы поддаться эмоциям, у меня их просто нет, и не могла, как иногда показывают в фильмах, желать отомстить за своего отца. Мне было просто интересно кто мог сотворить подобное и, естественно, по какой причине.       Однако оказалось все совершенно не так, как я себе представляла. Ощущение было будто меня сделали героем дешёвой мыльной оперы...       Моя мать узнала о желании отца развестись с ней из-за её отвратительного отношения ко всем вокруг. После нескольких лет брака она уже перестала скрывать свою неадекватность. Папа узнал о её насильственных методах решения проблем. Она угрожала нашему дворецкому пистолетом, однажды насмерть раздавила голову котёнку, только потому что он мешал ей пройти. Опустим её отношение ко мне, но был момент, когда она совершила жесткую оплошность, спалившись перед отцом, что просто замахнулась на меня «в целях воспитания». Естественно Хэйли испугалась, ведь после развода по документам, из денег и недвижимости ей ничего не достанется. Мой папа не впервые на ком-то женится, поэтому и устроил всё так, чтобы избежать вопрос о разделении богатства.       Для убийства Хэйли наняла двух профессионалов, прославленных своей жестокостью и изощренностью убийств, такого решила отомстить семейству Камски.       В суде она не признавала вину, что в будущем только ухудшило её положение. После долгих разбирательств Хэйли и наёмников все же сумели посадить за решётку. - Мисс Камски, какого ваше мнение о трагедии? - Вивьен, прокомментируйте нам, пожалуйста!       А что я могла ответить? У меня не было ответов на их вопросы, я была оставленным, почти ничего не понимающим ребёнком.       Текущие обстоятельства были явно против меня.       Много лет было потрачено: сначала на разбирательства с убийством, потом на мою алекситимию. У меня отняли абсолютно всё детство, те чудесные годы, в которые все, будучи взрослыми хотят вернуться. Казалось, словно этот ужас длился целую вечность. Моя смертельная усталость пагубно влияла на здоровье, я очень часто болела, лежала в больницах, проходила различные терапии, включая *анальгезирующую.       Моим опекуном стал дядя Элайджа, потому что являлся ближайшим родственником, так еще и с хорошими отношениями со мной.       Он полностью отдавался поискам способов вылечить меня от алекситимии, несмотря на его огромнейшую занятость Киберлайфом. Он вкладывал столько ресурсов, мне даже начало казаться, что у меня появилось чувство вины.       Я буду ему благодарна вечно.       Иногда дядя спрашивал моё мнение о концепции андроидов. Он разрешал мне придумывать внешность для машин, хоть и конечно далеко не всегда осуществлял это в жизнь. Но могу похвастаться, что идею официального стандартного сине-белого цвета для андроидов придумала именно я.       Ну что ж, вы уже наверно устали все время слушать про моё прошлое.       Пора бы перейти в настоящее, так ведь?