voice

I. первый раз, когда я тебя помню, ты блондин, и ты не отвечаешь мне взаимностью       В этой жизни его зовут Леви Аккерман, и в тот самый момент, когда он увидел Эрвина Смита, он захотел, чтобы голова Коммандера была преподнесена на блюдечке с голубой каемочкой. Одно его присутствие излучало ауру, которая не нравилась Леви.       Ему совершенно не хотелось это признавать, но Эрвин — один из немногих людей в мире, которые могли заставить его почувствовать себя слабым, уязвимым и открытым. Эрвин знает, какие действия, какие слова и какие выражения использовать, чтобы заставить Леви полностью подчиниться ему. Он заставил Леви Аккермана рассыпаться. Можно было с уверенностью сказать, что Командующий обладает чрезмерным талантом убеждения.       Эрвин был могущественным, и Леви боялся — черт, он был в ужасе — от этого, но в то же время и восхищался им.       Капитан просто хотел прожить остаток своей жалкой жизни, служа человеку, который вырвал его из лап Подземного города, пусть этот человек и был причиной, по которой он потерял двух самых важных людей в своей жизни.       (В своих кошмарах он до сих пор слышит крики Фарлана и Изабель.)       Но это было давным-давно, и Леви запечатал свои горькие воспоминания о прошлом в укромной части своего разума. Что имело значение, так это златовласый мужчина перед ним, который сиял слишком ярко, чтобы темный и меланхоличный Леви мог с ним справиться.       Сегодняшний день был таким же, как и любой другой, но в распорядке дня Леви произошел сбой. Обычно он заканчивал свой завтрак, и после этого его должны были вызвать в кабинет командира для обсуждения повседневных дел. Но сейчас он оказался в медицинском крыле, изо всех сил пытаясь сохранить стоическое выражение лица, глядя на раненого Коммандера на самой удобной больничной койке, которую медики могли ему предложить. Когда врачи ушли, Леви остался рядом со своим начальником.       Он на мгновение бросает взгляд на Эрвина. Он натягивает тонкое одеяло ближе к груди, пытаясь согреться. Была зима, и у Леви появилась еще одна причина ненавидеть холодную погоду.       Холодная погода вызвала снежную метель за снежной метелью, и на заснеженных землях за стенами Леви видел, как кровь Коммандера скапливалась вокруг его бессознательного тела.       Леви никогда не смущал вид крови, но когда Эрвин прыгнул перед Леви, чтобы защитить его от того, чтобы его не затоптал насмерть пятнадцатиметровый титан, он никогда больше не захотел покидать эти стены.       Эрвин пострадал из-за него. Он чуть не умер из-за него.       «Сэр, я люблю вас», — говорит Леви монотонным голосом, которым он обычно отвечает Эрвину всякий раз, когда тот вызывает его.       Эрвин смотрит на Леви с замешательством, которое затем сменилось весельем. Его потрескавшиеся губы изогнулись в красивой улыбке. «Я тоже люблю тебя, Леви!»       Но Леви знает, что Эрвин имеет в виду не то, чего хочет Леви. II. в следующий раз, ты брюнет, и ты любишь меня.       Изая узнает Шизуо еще до того, как увидел его.       Как и положено мелкому преступнику, в Академии Райра, его можно было увидеть слоняющимся по коридорам, пропускающим занятия. (Если в тот день у него не было никаких дел с якудза.) Но как только занятия возобновились после лета, он слышит голос среди громкой болтовни в коридоре.       Этот голос вызвал в его сознании вспышки воспоминаний о гигантских гуманоидных существах, бело-голубых крыльях, золотых волосах и яркой улыбке.       Изая прожил несколько жизней, но никогда не забудет звук его голоса.       Итак, в тот день после школы он сталкивается лицом к лицу с Хейваджимой Шизуо. У него были уродливые светлые волосы (в отличие от прекрасного золотого Эрвина), и на лице постоянное «хочешь драться?» выражение. Шизуо значительно отличался от жизнерадостного Эрвина Смита, но определенно был тем человеком, которого любил Изая.       «Чего ты хочешь?» Он ворчит.       Изая посылает ему фирменную снисходительную улыбку. «Я хотел познакомиться с тобой, Шизу-тян!»       Изая едва уклоняется от удара Шизуо.       «Ты сошел с ума или что? Перестань меня беспокоить», — отвечает он, прежде чем вытащить пачку сигарет из кармана пиджака. Он зажимает ее зубами, но прежде чем Шизуо успевает зажечь ее, Изая хватает ее и швыряет на землю.       Рука схватила Изаю за воротник рубашки так грубо, что он подумал, что одежда порвется.       «Ты действительно нарываешься на драку?»       Затем Изая достает из кармана выкидной нож и направляет его на шею Шизуо. «Может быть, Шизу-чан».       Но сейчас, девять лет спустя, оглядываясь назад на то, как Изая нашел Шизуо в этой жизни, он не мог поверить, что они едва не убили друг друга. Не тогда, когда Изая лежит в объятиях Шизуо, пока тот мирно спит.       Он медленно и осторожно провел рукой по шелковистым каштановым волосам Шизуо. Изая был рад, что тот больше не обесцвечивает свои волосы в этот уродливый светлый оттенок.       Но Шизуо, будучи Шизуо, сразу же проснулся от этого простого действия. Сощуренные глаза смотрели на него в дымке сонливости.       «Что-то не так?» — тихо спросил Шизуо, зевнув.       Изая качает головой и сильнее прижимается к груди Шизуо. Шизуо вздыхает и целует Изаю в макушку.       «Спи дальше». III. через некоторое время я перестаю пытаться угадать, значит ли что-нибудь цвет твоих волос       На этот раз этого человека зовут Шинтаро, а его волосы сочно-зеленого цвета. Сейджуро собирался посмеяться над ним за то, что ему был дарован этот оттенок волос, но до тех пор, пока ему не напомнили о фасаде, который он должен был поддерживать перед всеми вокруг.       В этой жизни ему дали имя Акаши Сейджуро, и он родился в элитной семье, имевшей высокое социальное положение в обществе. Как наследник Акаши Энтерпразис, он был вынужден расти в строгой среде, где ему нужно было быть идеальным сыном. И без особых усилий ему удалось соответствовать стандартам родителей, а точнее, отца.       Сейджуро не возражал. Раньше он жил и в более суровых условиях. Но его мать в этой жизни сделала все сносным. Мать Сейджуро научила его всему прекрасному в этой вселенной. Она подарила ему любовь, заботу и, самое главное, баскетбол.       Баскетбол был одной из немногих вещей, которые прельщали его сердце во всех прожитых им жизнях. Он сразу почувствовал связь со спортом. Итак, когда его мать скончалась, а отец пригрозил отобрать у него и баскетбол, именно тогда Сейджуро начал меняться.       В средней школе он пошел в Тейко, самую престижную баскетбольную школу, которую смог найти. Он был вундеркиндом, а вундеркинды заслужили окружение, которое они могли воспринимать как вызов.       Без его ведома шесть других вундеркиндов поступили в тот же год, что и он, и присоединились к баскетбольной команде, в то же время, в том же плане реальности. Ссылаясь на его знание, полученные за множество разнообразных жизней, которые он прожил, вероятность того, что семь вундеркиндов соберутся в одном и том же месте в одно и то же время, была близка к нулю. Именно это и пробудило его интерес к этой самой баскетбольной команде.       Конечно, с его естественным лидерством, Рёта, Шинтаро, Дайки, Тецуя, Ацуши и Сацуки немедленно подчинились ему.       Но человеком, который сиял ярче остальных, был Шинтаро. Его точные броски были впечатляющими, признает Сейджуро, но не это привлекало к нему аловолосого мальчика.       Один только его вид и звук его голоса ослабляли Сейджуро. В глубине его сердца казалось, будто развернулась тугая спираль. Впервые за долгое время он почувствовал себя непринужденно.       «И именно поэтому ты всегда должен держать счастливые предметы при себе, нанодайо».       Сейджуро вырвался из транса. Он шел домой с Шинтаро, а его спутник что-то объяснял о том шоу с гороскопом, которое он всегда смотрит. Сейджуро всё это время был расслабленным.       «Акаши», — внезапно останавливается Шинтаро. «Ты в порядке? Ты сегодня немного не в себе, нанодайо».       Сейджуро замирает и оглядывается на Шинтаро, и то, что открывается его рубиновым глазам, было несправедливо, думает он.       Во всех жизнях этот человек, носивший множество имен, точно так же, как и он сам, всегда будет несправедливо красив. Но сейчас они стояли на тропинке у берега реки, и то, как яркий закат заставил его сиять еще больше, было просто несправедливо.       Сейджуро иногда хотел освободиться от этого человека с вечно знойным голосом, но всякий раз, когда он встречает его, он становится расщепленным и уязвимым. Он полностью впускает этого человека в свою жизнь, независимо от того, будет ли он любить его так, как любит его Сейджуро.       Что бы он ни делал, кем бы они ни были, где бы они ни были, Сейджуро всегда будет любить этого человека.       «Да. Все в порядке, Шинтаро». IV. потому что даже когда тебя нет, я все еще люблю тебя.       В этой жизни его волосы были черными, как обсидиан, а любовь к бейсболу зажгла в его сердце огонь, который не могла потушить никакая мирская сила. Но даже этот славный спорт не мог заменить болезненного отсутствия этого человека в его жизни.       Его звали Санада Шунпей, и его непревзойденный талант и внешность вызывали больше доверия, чем он того заслуживал. Похоже, звание аса Якуши имело свои преимущества.       Он встречал много интересных людей в этой жизни, а именно ту ловчию Миюки из Сейдо, Нарумию из Инасиро и, конечно же, всех своих товарищей по команде и тренера из Якуши, но никто из них, абсолютно никто из них не был даже на одном уровне с этим человеком.       Когда ему пятьдесят лет в этой жизни, он соглашается с тем, что никогда не встретит этого человека. Кажется, его нет в этой вселенной. Эта мысль наполняет Санаду оцепенелой печалью, к которой он так привык, но в то же время не хочет ее чувствовать.       Это была не первая жизнь, которую он прожил без этого человека, но каждый раз, когда это происходит, рана вскрывается снова и снова.       После этого он звонит Райчи, который все еще был таким же энергичным, как и всегда, даже учитывая его возраст, чтобы рассказать о своих подачах. Почему-то бейсбол — единственная форма спасения, которая у него есть в этой вселенной. V. я с нежностью вспоминаю те жизни, когда мы росли вместе, когда ты делился со мной своими секретами, горестями и тайнами.       Он бог бедствий, а этот человек — регалия. Они провели вместе столетия, и Ято чувствует себя слишком тепло и слишком комфортно, когда Дайкоку заботится о нем после того, как он чуть не погиб из-за Бишамон в миллионный раз.       «Я больше не буду сюда приходить», — хрипит Ято, пытаясь сесть прямо, что было неприятно, поскольку очень глубокая рана на животе, пробитая до поясницы, грозила открыться снова. Он зашипел от боли и тут же лег обратно.       Дайкоку хмыкает перед тем, как убрать деревянный пол от мази и лекарственных трав. «Как будто ты можешь это сделать. Ты всегда прибегаешь к нам, грязный бездельник».       Ято умудряется смеяться, не корчась от боли. «Дайкоку, я много шучу, но на этот раз я совершенно серьезен. Бишамон стала более злобной за последние несколько десятилетий, и я боюсь, что она может прийти за тобой и Кофуку, видя, что вы двое — моя слабость...»       Дайкоку смотрит на него и прищуривается. «Что ты имеешь в виду под слабостью?»       «А…» — Ято замолкает и борется с желанием шлепнуть себя за то, что проговорился. Дайкоку не должен был знать об этом.       Ято жил бесчисленное количество веков как незначительный божок, едва поддерживая свое существование благодаря очень немногим желаниям, которые он получает то тут, то там от очень немногих людей, которые признают его существование в этом мире. И до сих пор единственными людьми, которые видели его в худшем свете, были, вероятно, Бишамон (поскольку она в основном главный источник его трудностей), Кофуку и Дайкоку (поскольку именно они помогают ему, каким бы дерьмовым божеством он ни был.)       Естественно, когда он встречает Дайкоку в этой вселенной, Ято сразу же узнает его, но он никогда не давал ему никаких знаков внимания, потому что Дайкоку никогда не любил его в этой жизни. Дайкоку был душой мертвого человека, превращенной в регалию Богиней Бедности Кофуку. Он принадлежал Кофуку, и Ято уважал это как собрат по божеству.       Но это не значит, что он не любит Дайкоку.       «Дайкоку», — зовет Ято, когда Дайкоку сидит на футоне рядом с богом. Тот мычит в подтверждение, что слышит.       «Я слишком сильно беспокою вас с Кофуку? Потому что, если это так, я серьезно собираюсь уйти отсюда. Кроме того, мое отсутствие не привлечет Бишамон, так что она не сможет навредить вам двоим. И…»       Темноволосая регалия ударила Ято в бок, вызвав мучительную боль, пронзившую его нервы. «Ты что, серьезно такой идиот? Я не хотел говорить этого, но ты наш товарищ, Ято. Мы были вместе, сколько я себя помню. И, кроме того, ты нравишься моей леди. Было бы некрасиво, заставлять Кофуку грустить, и ты это знаешь».       Ято мог только смотреть на Дайкоку растерянными глазами.       Что характерно, на щеках Дайкоку был виден слабый румянец. «Ч-что ты на меня так смотришь?»       Губы бога растянулись в усмешке. «Дайкоку, ты будешь скучать по мне, когда я уйду?»       Ято заработал еще один удар в бок.       Несомненно, сердце Ято затрепетало от слов этого человека. Даже если Дайкоку не любил его, Ято был рад, что смог поддерживать с ним платонические отношения. Быть рядом с этим человеком было более чем достаточно.       Эта жизнь длится дольше, чем другие, и Ято этому рад. VI. когда мы встречаемся уже взрослыми, ты всегда намного проницательнее. я не виню тебя.       Хирато на целых двенадцать лет старше Гареки, но это не мешает ему любить капитана второго корабля. При первой встрече с Хирато Гареки был необъяснимо раздражен. Он тут же окрестил его дерьмовым очкариком. Но когда Гареки прислушался, у Хирато был голос того же человека, которого он любил в бесчисленных жизнях. Но на этот раз Гареки целенаправленно борется со своими извечными чувствами.       В каждой прожитой им жизни он никогда не был одним и тем же человеком — у него были разные личности. Пока что его личность как Гареки была единственной, кто отказывался от голоса этого человека. Но чем дольше он остается на втором корабле с Цирком и Хирато, тем сильнее растут его чувства к нему.       «Гареки, Хирато просит тебя зайти к нему в кабинет. Баа», — сообщает ему одна из овец, толкнув его ногу.       Со вздохом Гареки швырнул журнал, который он читал, в лицо Ёги, и пошел с овцами. («Гареки-кун, за что????»)       Направляясь по загадочным коридорам к кабинету Хирато, он спросил овцу: «Что ему нужно на этот раз?»       «Это что-то касалось твоего пребывания в Курономее, поскольку ты все еще считаешься пропавшим без вести в цирке, баа».       Когда они подошли к кабинету Хирато, он быстро пробормотал спасибо овце, прежде чем войти внутрь. Хирато вальяжно устроился на вращающемся офисном стуле перед своим столом с подозрительной улыбкой на лице.       «Добрый день, Гареки», — начинает Хирато.       Гареки закрывает за собой дверь и садится напротив Хирато.       «Овца сказала мне, что ты хочешь обсудить со мной кое-что о Курономее».       Хирато усмехается и достает из пальто аккуратно сложенный лист бумаги. Он передает его Гареки. «Ах, хорошо. На самом деле это была просто ложь. Я вызвал вас сюда с другой целью».       Гареки прищуривается, глядя на капитана второго корабля, прежде чем развернуть бумагу, которую дал ему Хирато, и на ней самым аккуратным почерком, который он когда-либо видел, был список имен, которые, как он думал, он никогда больше не увидит.

Эрвин

Шизуо

Шинтаро

Дайкоку

      «Скажи, Гареки, — голос Хирато вывел его из транса, — тебе знакомо какое-нибудь из этих имен?»       «Да, а что?» Теперь Гареки определенно смотрел на него. Откуда он мог знать эти имена? Ни одна из версий этого человека не помнила о своих прошлых жизнях, в отличие от Гареки. Такого никогда не было, ни разу.       Вечно снисходительная улыбка скользнула по губам Хирато. «И что они для тебя значат?»       Выражение лица Хирато убеждает Гареки, что он чертовски хорошо знает, что они для него значат.       «О, я не знаю. Как вы думаете, что они значат для меня?» — спрашивает он с тяжелым сарказмом в голосе.       Хирато смеется. «Я не помню, чтобы ты был таким скупым».       Тотчас же рука Гареки вцепилась в воротник рубашки Хирато, когда тот искоса посмотрел на него, их лица были на расстоянии волоска друг от друга.       «Ты говоришь мне, что все это время ты помнишь меня? Все это время я пытался скрыть тот факт, что любил тебя уже в нескольких жизнях. А ты только начал говорить?» Эта проклятая улыбка не сходила с губ капитана, даже когда Гареки выглядел так, будто был более чем готов убить его прямо сейчас.       «Прости меня, но я только вспоминаю свои предыдущие реинкарнации в этой жизни, Гареки. Я не знаю, почему так, но я подумал, что должен сказать вам», — тихо говорит он.       Гареки чувствовал, как слезы щиплют глаза. Все это время в этой жизни Хирато знал. Все это время, когда Гареки больше всего на свете хотел снова оказаться в его объятиях, Хирато, черт возьми, знал. И он решился рассказать ему все это только сегодня. Этот человек был жесток.       Но Гареки, тем не менее, любит его. VII. но ты всегда прощаешь меня. как будто ты понимаешь, что происходит, и возмещаешь все жизни, в которых не существует кого-то из нас.       Его зовут Хироши, понимает он. И этого человека зовут Дайсуке. Хироши понимает это, когда наблюдает за Дайсуке, живущим в прекрасном и волшебном мире. В этом мире его звали Синдбад, король Синдрии, и он много страдал, чтобы достичь того, что он сейчас имеет.       Глаза Синдбада были расплавленным золотом. Его волосы были ярко-фиолетовыми, и Хироши больше всего на свете хотел провести пальцами по длинным волосам короля. Несмотря на свое желание и стремление быть с Дайсуке, Хироши знал, что в этой жизни его единственной целью было наблюдать.       Он видел, как Синдбад потерял своего отца из-за Империи Партевия. Он также наблюдал, как через некоторое время он потерял свою мать. Он наблюдал, как мужественно покорил подземелье, из которого тысяча людей не смогли выбраться живыми. Он наблюдал, как он обретает союзников и друзей со всего мира. Он наблюдал, как он медленно поднимался к власти, пока строил свою страну на прочном фундаменте. Он наблюдал, как он становится королем, и все остальное с этого момента и до последнего вздоха Синдбада.       Несмотря на все, что он видел, Хироши благодарен за то, что в этой жизни Дайсуке не любит кого-то, кроме него, и что он даже иногда бормочет о Хироши в своих снах. VIII. и те, где мы просто, почти, никогда не встречаемся       В этой жизни Хироши известен под именем Такэда, и он был очень занят планированием тренировочных матчей для любимой волейбольной команды, которой очень гордился. На самом деле, его мысли настолько заняты тем, как ему удастся уговорить старика Нэкомату на новый матч, что Хироши почти не слышит голос Дайсуке, когда тот проходит мимо него посреди людного тротуара.       Но Хироши услышал. Голос Дайсуке запечатлелся в сознании Хироши. Будь то крик, смех, плач или шепот, Хироши сможет узнать его голос в миллионах жизней.       Хироши вертит головой в отчаянной попытке найти Дайсуке, но голос пропал, и он потерялся посреди моря незнакомцев. IX. я ненавижу их. я предпочитаю те, в которых ты меня убиваешь.       Они снова живут как печально известные Хейвадзима Шизуо и Орихара Изая, но на этот раз Шизу-чан не любит его так, как раньше, а его остроумие и меткость стали острее. На этот раз Изая не смог увернуться от уличного столба, брошенного на него с нечеловеческой силой. На этот раз Шизу-чан не задумываясь убивает Изаю. X. но когда все сказано и сделано, я лучше сдамся тебе другими способами.       Это было странно. Определенно странно.       Хироши снова удостоился лица Акаши Сейджуро, живя той же жизнью, которой жил и раньше. Но в этом мире Мидоримы не существует, а Момои, будучи мальчиком, занял его место в Поколении Чудес.       Он чувствует, что никогда в жизни не увидит Дайсукэ, но это предположение оказалось неверным, когда он пошел на один из тех престижных балов, на которых отец всегда требовал его присутствия. Это были летние каникулы, и он должен был подгонять своих товарищей по команде в Ракузане, чтобы привести себя в форму, но отец заставил его поехать с ним в Лондон, чтобы присутствовать на праздновании 120-летия основания компании «Фантом».       Итак, теперь он стоял у стола для пунша в белоснежном костюме с красным галстуком. Во время этих общественных мероприятий Акаши привык общаться с людьми, которых он едва знал. С ним также пытались флиртовать несколько девушек его возраста. Он выглядел абсолютно скучающим.       «Акаши-сан?» Кто-то позвал его из-за спины.       Хироши чуть не выронил свой напиток. Широко раскрытыми глазами он уставился на человека, привлекшего его внимание. Не может быть....       Дворецкий с иссиня-черными волосами и гипнотизирующими глазами смотрел на него с улыбкой. В его руке, затянутой в перчатку, был зажат небольшой конверт, и он передал его Хироши. «Мой господин хочет видеть вас».       Это Дайсуке. Это определенно он, и Хироши пришлось набраться сдержанности, чтобы не поцеловать его прямо сейчас. Он был очень расстроен, когда узнал, что Мидорима Шинтаро не существует в этой жизни. Он думал, что ему придётся прожить еще одну жизнь без него.       Но ему удалось восстановить самообладание, и он взял конверт от Дайсуке. Он с любопытством вскрыл конверт и увидел, что это было довольно длинное письмо от самого Сиэля Фантомхайва.       «Я служу Фантомхайвам на протяжении десятилетий, Акаши-сан. И они редко приглашают своих почётных гостей в свои покои. Вы, должно быть, действительно особенный». В голосе Дайсуке чувствовалось снисхождение. Что-то, что немного нервировало Хироши, но это был Дайсуке. Насколько раздражающим может быть простой дворецкий?       Но он сказал, что работал на семью Фантомхайв уже несколько десятилетий, но выглядел не моложе 28 лет. Тем не менее, Хироши сунул письмо в карман пальто и посмотрел на Дайсукэ с выражением признательности, точно так же, как Акаши обычно поступает с противниками на площадке, которых считает достойными. «Могу я узнать ваше имя?» спросил он.       «Себастьян, Акаши-сан». На этот раз улыбка на его лице была определенно зловещей. Ужас немедленно подступил к горлу Хироши. Никогда еще Дайсуке не излучал такой грязной атмосферы.       Но это все еще был Дайсукэ, и если он собирался принести Хироши в жертву дьяволу, он не возражал. На этом он и говорит: «Веди вперед, Себастьян». XI. хотя каждый раз я уверен, что увижу тебя снова, я всегда думаю — это в последний раз? это правда ты?       В этой жизни Хироши родился, не подозревая о своих многочисленных жизнях. Он жил в мирной провинции Хоккайдо, работая в семейном ресторане под названием Вагнария. Он знает, что его зовут Хироши, но все продолжали звать его Хироми Сома, так что он просто согласился. В любом случае, Хироши и Хироми не такая уж и разница. Он был доволен своей тихой провинциальной жизнью. Никогда не мечтал добиться успеха в Токио, как многие мальчишки его возраста. Хотя случайные воспоминания, о которых он не подозревал, и дурацкое влечение к Сато-сану определенно беспокоили его.       Однако во время их первой встречи Сато-сан вел себя немного странно. Он просто пытался завязать с ним разговор, но тут Сато-сан бросил на Хироши такой взгляд, как будто тот увидел привидение. И он назвал его: «....Хироши?»       Хироши в замешательстве поднял голову. Это был первый раз, когда кто-то назвал его Хироши. «Простите?»       «Ах, — он вдруг стал угрюмым. — Ты меня не помнишь, да?»       «Хм? Ты был чем-то вроде друга детства?» — спросил Хироши. «Я не Хироши, Сато-сан. А Хироми».       Сато-сан засмеялся. «Неважно. Ничего», — пренебрежительно отвечает он, и Хироши понимает, что на этом их разговор окончен. После этого он не пытался с ним заговорить. XII. а что, если ты и без меня абсолютно счастлив?       «Ты что?» — прямо спрашивает Мефисто.       «Через пять месяцев я женюсь на Киригакуре, Мефисто», — говорит Огюст, немного взволновано.       По груди Мефисто распространяется болезненное ощущение, и он отказывается думать, что это из-за того, что ему больно. Демоны не могут чувствовать эмоции, не так ли?       Тем не менее, по его губам скользит игривая ухмылка. «Если подумать, разве вы не были двумя соперниками или что-то в этом роде? И почему ты мне это рассказываешь, хм?»       Белокурый экзорцист вздыхает. «Ну, это было много лет назад, и я просто… теперь люблю ее. Я не знаю точно, почему я рассказал тебе, но я, наверное, …почувствовал что ты должен знать?»       Воспоминания твоей души разыгрались, идиот, с горечью думает Мефисто.       «Ну что ж, Огюст-сан, мне лучше быть шафером», — шутливо подмигивает Мефисто.       «На самом деле я тоже так думал. Я действительно не знаю почему, но мои инстинкты подсказывают мне, чтобы я как можно больше привлекал тебя к нашей свадьбе. Так что, ты не против быть моим шафером, Мефисто?»       Мефисто некоторое время размышляет над этим. Огюст — Дайсуке — приглашает его — Хироши — стать шафером на его свадьбе. В этой жизни Дайсуке женится на ком-то удивительном; на ком-то потрясающе красивом, как Киригакурэ Сюра; на ком-то, кто не Хироши.       «Конечно». Он почти задыхается. XIII. но я не виню тебя; я никогда не буду гореть так же ярко, как ты.       Была одна жизнь, когда Хироши и Дайсуке сохранили воспоминания своих душ. Конечно, такое уже случалось много раз, но этот случай почему-то запомнился Хироши. Когда они оба покончили с начальной частью своей... дружбы, Дайсуке спросил его о том, о чем Хироши никогда не думал, что спросит.       «Что ты делаешь в таких жизнях, как эта?»       Хироши бросил на него растерянный взгляд. «Как что?»       Дайсуке смотрел на него простыми карими глазами. «Жизнях, где мы никто. Жизнях, где где-то есть большая картина, но мы просто не часть ее».       «Ты имеешь в виду жизни, в которых мы оба как безымянные второстепенные персонажи в одном огромном сериале?» Хироши засмеялся.       Выражение лица Дайсуке оставалось равнодушным. «Мне не кажется это смешным».       Хироши подавил вздох. «Ну, я делаю то, для чего был создан».       «И это..?»       Хироши уставился на Дайсуке своими простыми карими глазами. «Найти тебя».       Он ожидал, что Дайсуке рассмеется или, по крайней мере, пошутит над тем, что сказал Хироши. Но вместо этого он заключил его в крепкие объятия.       «Спасибо», — пробормотал он.       «За что?»       «За то, что ты всегда пытаешься найти меня, даже если в некоторых жизнях меня не существует». Голос Дайсукэ немного надрывался с каждым словом.       Хироши улыбнулся и отодвинулся. «Что же ты тогда делаешь? Когда яне существую».       «Живу своей жизнью так, как будто чего-то не хватает и, конечно, никогда не будет хватать».       Хироши ударил его по руке, и Дайсуке бросил на него взгляд. «Что? Не похоже, что ты не пробовал жить в одиночестве в одной из своих жизней».       «Я был создан для тебя, я в этом уверен», — говорит Хироши. «Но это не обязательно означает, что ты тоже создан для меня».       «Что ты имеешь в виду?»       «Дайсуке, я прожил жизни, в которых ты в, конечном итоге, любил других людей, и это был не я. Конечно, бывают жизни, в которых ты возвращаешься ко мне, но я знаю, что ты не всегда будешь моей любовью. Возможность прожить несколько жизней навсегда научила меня этому».       На этот раз Дайсуке выглядел угрюмым. «Разве ты не пробовал полюбить кого-нибудь еще... кроме меня?»       Хироши не смог сдержать насмешку, сорвавшуюся с его губ. «Думаешь, нет?»       Дайсуке выглядел искренне обиженным, и Хироши, возможно, немного осознал это. «Послушай, — начал он. — Я уже смирился с этой судьбой, Дайсуке. В любом случае, это не совсем в моей власти. Я люблю тебя и всегда буду любить».       Прежде чем Хироши успел даже моргнуть, Дайсуке прижался губами к губам Хироши. Это был невинный целомудренный поцелуй. Что-то, что Хироши не мог ожидать от Себастьяна Михаэлиса.       «Я не заслуживаю тебя. Ты потрясающий», — бормочет Дайсуке.       Еще одна улыбка тронула губы Хироши. «Не такой удивительный, как ты». XIV. это справедливо, что я буду преследовать тебя десять, двадцать пять, сто жизней       Он больше не может считать. Хироши не может вспомнить, сколько жизней он прожил с Дайсуке или без него. Хотя в этой его снова нет. Он чувствует, что внутри него снова образовалась пустота, которую невозможно заполнить. Но он впервые в отчаянии. Он не раз пытался сместить объект своей привязанности на других людей, и на этот раз у него... немного получилось.       «Такаши», — позвала его Таки, его вроде как подружка.       «Что?»       «Я собираюсь идти домой. Ты проводишь меня?» Посмотрела Таки на него с ожиданием.       Он просто послал ей грустную улыбку. «Может быть не сегодня».       Ее плечи заметно опустились, но она все равно кивнула и ушла.       Однако, он должен был проводить ее до дома. В последнее время ёкаи стали довольно беспокойными, но Хироши это не волновало. Ему удалось посвятить себя Таки, это правда, но большая его часть все же осталась с Дайсуке.       Он схватился за грудь, как будто это могло облегчить вековую боль, которую чувствовал постоянно.       «Когда-нибудь мы будем вечно счастливы», — пообещал он себе. XV. пока я не найду ту, в которой ты вернешься ко мне       Это была его любимая жизнь — жизнь, в которой Хироши просыпается как Хироши, а Дайсуке — это Дайсуке. В этой жизни они лучшие друзья. В этой жизни это уже не кажется искусственным. В этой жизни все красочно, красиво и так реально. По иронии судьбы, они используют свой собственный голос, чтобы сделать на нем карьеру, а зарплата, которую получает Хироши, не дает ему жаловаться.       Он только что закончил записывать новый сериал со своей командой, когда в дверь студии постучали. Один из его коллег открыл ее.       А там стоял Дайсуке в костюме бармена с пакетом в руке.       «Ты серьезно пытаешься быть Шизуо?» — поддразнил Хироши.       «На самом деле я и есть он», — улыбнулся он и отдал пластиковый пакет Хироши. Он украдкой заглянул внутрь и увидел внутри черную меховую куртку. Он фыркнул.       «Не говори мне, что ты забыл об интервью о Дюрараре в Акибе», — Дайсуке поднял бровь. «Руководители недоумевали, где, черт возьми, ты был. Мамору-кун тоже немного беспокоился».       Хироши достал куртку из полиэтиленового пакета и примерил. Он подошел к зеркалу, чтобы посмотреть, как он выглядит. Поскольку он уже был в черной рубашке и темных джинсах, казалось, не хватало только подводки для глаз.       «Пошли», — сказал Дайсуке.       Хироши быстро попрощался со своими коллегами, прежде чем позволил Дайсуке потащить себя за руку в коридор студии. «У тебя действительно взгляд Изаи, Хироши», — внезапно сказал он.       Хироши закатил глаза. «Ну, ты ужасно выглядишь в костюме бармена».       Дайсуке резко остановился и поцеловал его посреди коридора, где многие могли бы это увидеть, но Хироши это не заботит. Это была первая жизнь, в которой Хироши чувствовал себя совершенно целым, больше не живущем в страхе, что ему суждено снова потерять Дайсукэ.       «Но ты меня любишь», — сказал Дайсуке с улыбкой на губах.       Хироши рассмеялся. «Люблю».