Топографический кретинизм

Мигель всё время путает двери. Их с Гектором комнаты располагаются по соседству, перпендикулярно друг другу. Легко запомнить, что ты живёшь справа, а Гектор — напротив лестницы, но каждый раз, миновав ступени, Мигель упрямо идёт вперёд. Гектор магнитов туда понапрятал, что ли? Или это какое-то сакральное притяжение, которое так просто не расшифруешь? Так или иначе, никто не жалуется. — Чёрт, — выругивается Мигель, с первого взгляда заподозрив что-то неладное. — Опять не туда. Гектор медленно оборачивается, сонно моргает и улыбается. — Вечерочка. — Мы виделись всего час назад, — говорит Мигель. — Целый час... — Гектор отводит удивлённый взгляд в сторону. — Слишком большой временной промежуток для тех, кто живёт в одном доме. — Пожалуй. Волосы у Гектора мокрые после душа и в кои-то веки незаплетённые — спадают на его плечи блестящими волнистыми прядями и впитывают воду в его футболку. На столе стоит зеркало, рядом с ним лежат расчёска и пара резинок; Гектор убирает волосы в две косички, перед тем как ложится спать. Очень удобно: не приходится заниматься этим утром перед работой, когда каждая отведённая на сборы минута пролетает с первой космической. Правда, к утру эти косы выглядят гораздо менее презентабельно, но Гектор, слава богу, не перфекционист. По крайней мере, не в этом. Он отхлёбывает какао из кружки. Это тоже своего рода привычка — пить что-нибудь на ночь, причём не от большого желания, а от скуки. Чтобы сварить какао, приходится делать много лишних телодвижений — нагреть молоко в кастрюльке, расплавить в нём шоколад, насыпать какао, корицу и ванилин, перемешать всё венчиком, налить в кружку, — но Гектора это не утомляет. Гектору нечем заняться — вот его основной мотив. Повторный глоток. Язык проходится по губам, собирая остатки жидкости. Гектор смотрит на Мигеля пристальным взглядом — как будто чего-то ждёт. Объяснения оплошности — что навряд ли, ведь Мигелю он рад всегда — или чего-то другого, о чём Мигелю приходится только догадываться. Впрочем, свои желания у Мигеля тоже есть. — Можно я тебя заплету? Гектор едва заметно кивает и протягивает ему расчёску. Поворачивается к столу. Мигель усаживается сзади и аккуратно проводит расчёской по его волосам. Разделяет их на две части. Каждую из этих частей — на несколько одинаковых прядей. Аккуратными движениями переплетает их между собой, затягивает потуже — чтобы не растрепались. Гектор боится пошевелиться и лишний раз вдохнуть. Каждое прикосновение чужих рук к его голове отдаётся приятной дрожью по всему телу. Мигель закрепляет получившиеся косы резинками и водит глазами вверх-вниз — оценивая. — Спасибо, — говорит Гектор. Хочется ещё сказать «оставайся», но прозвучит это, наверное, слишком прямо и слишком навязчиво. Особенно после ритуала с косами. Он поворачивается к Мигелю лицом. Сидят они неприлично близко друг к другу — на расстоянии плюс-минус десяти сантиметров; достаточно, чтобы разглядеть любую недвусмысленную эмоцию на лице напротив. Мигель облизывает губы — не то от нервов, не то специально, — Гектор слегка наклоняет голову вбок, демонстрируя этим жестом свой интерес. Глаза у Гектора глубокие, как два омута, и даже бездонные — без зрачка. Мигель ещё ни у кого не видел настолько чёрных глаз. Надо сейчас же сказать, что он перепутал двери, и быстро ретироваться. Надо сказать. — Я сегодня посплю с тобой, — говорит Мигель. — Можно? Какое, к чёрту, «посплю с тобой»? Что он, чёрт его побери, несёт? — Что ты сказал? — уточняет Гектор с едва заметной улыбкой. Вот именно. Что он сказал. — Что я сегодня посплю с тобой, — отвечает Мигель. — Ты сказал «пересплю». — Не может быть, — Мигель обречённо закрывает глаза. — Скажи, что шутишь. — Своими ушами слышал. Мигель выругивается одними губами. С усилием поднимает веки. Гектор смотрит на него всё тем же немигающе-лисьим взглядом. Мигель застывает, очарованный им повторно, и глупо моргает, заставляя Гектора улыбаться шире. — Т-ты всегда таким был? — спрашивает Мигель наполовину смущённо, наполовину возмущённо — потому что это и впрямь мухлёж. — Каким? — невинно интересуется Гектор. — Не заставляй меня произносить это вслух. Гектор только улыбается и приближает своё лицо. Проходит несколько долгих и мучительно сладострастных секунд, прежде чем его губы наконец-то касаются губ Мигеля. Каким-то неведомым образом Мигель оказывается на столе, и с этого момента значение фразы «мы виделись всего час назад» принимает куда более серьёзные обороты. Гектор целует его нежно и в то же время настойчиво, гладит его бёдра ладонями, забирается ими всё выше, выше и выше, и Мигеля от этих неумолимо быстрых и выверенных движений бросает в дрожь. Чужие руки пробираются под его футболку, обжигают разгорячённую кожу холодом, Мигель вздрагивает и сдавленно охает, потерянно цепляется за чужие плечи. Потом эти плечи выскальзывают из-под его ладоней. Гектор садится на стул и рывком утягивает его за собой, так, чтобы Мигель оказался на его бёдрах. У Мигеля плывут мозги, Мигель слабо соображает, что ему сейчас нужно делать, и действует по наитию: целует чужие губы, шею, ключицы, целует так, как умеет, потому что при жизни он научиться этому не успел. Гектор оглаживает ладонями его талию, подхватывает его под ягодицы, встаёт и несёт к кровати. Это отличная возможность стереть границы, отличная возможность выразить свою любовь невербальным образом, отличная возможность наконец-то вылечить топографический кретинизм партнёра, раз уж на то пошло. Теперь-то Мигель запомнит, кого в какую комнату поселили. Устойчивые ассоциации будут. А пока что он ночует у Гектора. Сопит и забавно дёргает носом. Гектор просыпается за час до будильника — чтобы успеть переплести косы и записать придуманный им ночью куплет. Утром вся семья пьёт какао. Мигель подпевает радио. В городе как обычно солнечно, а в доме Ривера — шумно.