Синдром Aperture Science

«Приготовить еду. Давай, это несложно. Ты справишься». Челл уперлась руками в видавшую лучшие времена столешницу. Провела ладонью по жестким волосам, глубоко вдыхая и зажмуриваясь. Она уже не первый раз так уговаривала себя, чтобы совершить самые простые действия. А когда-то ей не нужно было уговоров для того, чтобы совершать немыслимые кульбиты, перепрыгивая с одной платформы на другую, при этом находясь в десяти метрах над землей. Но все это осталась в прошлом. Вместе с ГЛэДОС, турелями, испытаниями, глупыми песнями, и... тортами. Челл понимала, что так питаться — не дело, что нужно было нормально поесть, пока есть возможность, но торта хотелось невероятно — вот она и стояла, уговаривая себя приготовить что-нибудь человеческое. «Как будто бы торт — не человеческая еда». Ага. Конечно же, все права на рецепт торта принадлежат искусственному интеллекту. Но слишком уж сильно засела в ее мозгу эта ассоциация с чёртовой металлической тираншей — прицепилась даже хуже модулей. Она помнит даже модуль рецепта торта — помнит, как отчаянно пыталась уничтожить его, чтобы заткнуть. И чтобы выжить. Правда, куда больше постараться пришлось с модулем агрессии, кто бы спорил. «А кто спорил? Да никто. И ты, вроде бы, готовить собиралась?» Вот так всегда. Начала с готовки — закончила Aperture. Так получалось со всем, за что бы она ни взялась. Готовка, уборка, вылазка в магазин — все заканчивалось воспоминаниями о комплексе. «Белые стены — прямо как порталопроводная поверхность». «Синий и оранжевый на этой девочке смотрятся неплохо — похоже на цвета порталов». Каждый раз, отдаваясь воспоминаниям, Челл не заканчивала того, что собиралась сделать — прошлое заслоняло настоящее. Что уж было говорить, если даже поход за лимонами обернулся для нее настоящей истерикой... Она вяло оттолкнулась от стола, и, сделав пару шагов, плюхнулась на диван. Маленькая квартирка в небольшом городке. «Все нужное — рядом», — пытался обнадежить ее человек, подобравший ей жилье. Правда, непонятно было, что он имел в виду — город, или, собственно, квартиру. Ну, уж точно не присутствие психиатра, который помог бы адаптироваться к жизни вне комплекса. И к которому Челл все равно бы не пошла, даже если б он здесь был. Из принципа. Она ведь не больна и может сама позаботиться о себе и справиться со своими проблемами. И первой в списке проблем, подлежащих решению, стояло питание. Как бы ни обстояли дела с человеческой едой в комплексе, после побега Челл, теперь вынужденная кормить себя сама, довольно сильно похудела. До истощения было еще далеко, но теперь силе уступила место выносливость, которую постепенно подтачивало измождение. Челл резко, но бездумно схватила пульт с ближайшей тумбы и включила старый телевизор. Каналы стоило бы настроить, но бывшей испытуемой было все равно, что происходит на экране. Лишь бы это помогло выкинуть из мыслей треклятый комплекс. Погода, пропаганда, или программа про животных — плевать. Она раз за разом пыталась вникнуть в смысл политической дискуссии или умилиться счастливым щенкам золотистого ретривера, но, сколько бы ни пыталась, все время ловила себя на мыслях о прошлом. От них не помогали ни уговоры, ни ультиматумы самой себе, ни даже попытки обмануть. «Ты ведь так желала свободы. Стремилась вырваться из комплекса. И к чему в итоге пришла?» Тонкий злобный голосок в голове подсказывает: «Не вырвалась». Но этот гребанный голосочек — последнее, что она станет слушать. Ведь глупо победить в битве с безжалостным и хладнокровным искусственным интеллектом, а потом проиграть, подумать только, самой себе. Челл потянулась, пытаясь расслабиться и отвлечься. Пройтись, что ли? Большая часть соседей наверняка её боялись или, по крайней мере, избегали: за все время, что она прожила здесь, она видела не больше пары человек. Ну, а какой еще стоило ожидать реакции на помятую девушку, пришедшую со стороны дикого поля со странным кубом в руках? Да еще и немую, наверное. Она усмехнулась и провела пальцами по глазам, отворачиваясь к спинке дивана. Челл не стала заговаривать с людьми. Было ли это продолжением привычки, вбитой в нее комплексом, или она действительно разучилась говорить, она не имела желания выяснять. Ни малейшего. На то, чтобы кое-как объясниться жестами, ее хватало. Да и вообще, пока что проблемы с общением Челл решать не собиралась. Пусть все возможные решения пылятся где-нибудь в уголке, пока не станут нужны, как тот злосчастный куб-компаньон, который иногда действительно становился для нее компаньоном. Когда становилось совсем уж тоскливо, Челл просто подсаживалась к кубику и обнимала его, как будто общаясь со старым молчаливым приятелем. И это работало. Как минимум, получить портальную пушку и открыть портал куда-нибудь в жерло вулкана ей не хотелось. Такой поддержки хватало на несколько дней, но в глубине души Челл понимала, что долго отсиживаться в одиночестве у нее не выйдет. Нужно было заново привыкать к людям. Она поморщилась и уткнулась лицом в спинку дивана, втягивая пахнущий плюшевой обивкой и пылью воздух. Челл совершенно не хотелось совершать над собой усилие и идти с кем-то на контакт. Зачем ей было все это? Она так долго жила безо всякой социализации, что теперь без проблем проживет так же еще и вдвое дольше. Урчание в животе напомнило о более насущной проблеме. Были у нее или нет проблемы с общением, голод от этого никуда не девался. Поэтому Челл подкатилась к краю дивана, дождалась, пока каркас прекратит мерзко и опасно поскрипывать, и слезла, причем довольно ловко по сравнению с тем, как она собиралась рухнуть на пол. Еле заметно улыбнувшись этой мысли, она отряхнула одежду и вернулась на кухню. И вдруг резко замерла на месте, вцепившись в столешницу. Мгновенно присела, затравленно озираясь. Этот звук она ни с чем не перепутает. Прицеливающаяся турель. Она где-то здесь. Как попала — не важно, сейчас главное... Звонок в дверь. Еще один, настойчивее. Тонкий, противный. Назойливый. «Не перепутаешь, говоришь?» Челл все еще сидела под столом, не решаясь поверить в свою удачу. Ей показалось. Все в порядке. Здесь безопасно и точно нет никаких турелей. Это всего лишь... Она вздрогнула от очередного режущего уши звонка. Когда это она успела стать такой пугливой? «Это не пугливость, а благоразумие» — поправил ее голосок в голове. В комплексе такая реакция была залогом выживания. «Но ты-то больше не в комплексе!» А ведь вправду. Челл подождала, пока перестанет стучать сердце и вылезла, чтобы открыть дверь, в которую уже почти ломится слишком уж сердобольный сосед. Перед тем, как повернуть ручку, Челл постаралась принять как можно более доброжелательный вид. Как минимум — не смотреть остекленевшим взглядом в никуда. Как выяснилось, людей это пугало. Так же, как и дремота с открытыми глазами. — Привет. Я... поесть принес. Там суп в кастрюле, совсем теплый. Хочешь? — простоватый, но приятный на вид мужчина средних лет протянул ей пластмассовый пакет с яркой надписью. Челл покачала головой, стараясь избегать прямого взгляда глаза в глаза — это было слишком неловко. — Я настаиваю, и от имени жены, и своего. Не стесняйся, мы помочь хотим, — девушка потерла плечо и искоса посмотрела на пакет, сомневаясь. — Давай, не бойся, не отравлено, — мужчина добродушно засмеялся. Челл резко подняла глаза на собеседника, вопросительно изогнув бровь. Мол, а это сейчас к чему было? — Ну, не смотри на меня так, — видимо, он тоже теперь почувствовал себя неловко, — Это ведь правда не отравлено. В голове снова поселились воспоминания, и на краю сознания ядовито начало пульсировать слово «нейротоксины», но Челл заставила себя принять расслабленный вид, и, приняв из рук мужчины пакет, кивнула в знак благорадности. — Если что понадобится, ты не стесняйся обратиться... — она чересчур резко захлопнула дверь, несмотря на то, что мужчина все еще говорил. И только когда тот, еще немного потоптавшись у двери, ушел, Челл смогла облегченно вздохнуть. Шаги стихли, и через несколько минут хлопнула дверь соседней квартиры. Теперь можно было и посмотреть, что ей принес незваный гость. Вскоре Челл расставила на столе все контейнеры, нашедшиеся в пакете вместе с внушительной кастрюлей, полной еще теплого супа. Как выяснилось, на полный желудок тосковать было гораздо труднее, чем после нескольких полуголодных дней, и Челл взялась за угощение так, будто ей представился последний в жизни шанс поесть. Через час половина контейнеров опустела, а из оставшейся половины она время от времени таскала особенно вкусные кусочки. Тщательно убирать за собой Челл не собиралась — стерильной чистоты ей хватило в Aperture. Улегшись обратно на диван, она неподвижно уставилась в потолок. Задремала ли? Возможно. Вот так, с открытыми глазами, по привычке. От спокойной из-за сытого желудка дремы ее отвлек незнакомый противный звук. Кап. Кап. Подняв голову и оглядевшись, Челл поняла, что нужно двигаться в сторону ванной. Дверь противно скрипнула, и мерзкий звук впился в уши, заставив Челл поморщиться. Она неохотно осмотрелась. В чем проблема? Это тоже было предсказуемо. Потекший кран. Челл со вздохом потерла щеку и издала тихое усталое мычание. Опять надо было идти просить помощей у соседей. Последний раз это случилось зимой. В оконной раме отошла какая-то деталь, так что из-за этого продувало всю комнату, и спать в ней было невозможно. Сев на край ванной, Челл принялась бездумно ковырять ржавчину, которой был покрыт кран, будто бы это могло его починить. Она привычно оглядела комнату и замерла, внимательнее приглядевшись к одной из плиток. «Да быть этого не может!» Челл чуть не свалилась, резко встав с края ванной. Она вплотную прижалась к стенке, теперь пытаясь со всех сторон заглянуть в щель. «Там что-то есть. Тайный проход или комната — так всегда бывает». Челл схватила первый попавшийся инструмент, оказавшийся маникюрными ножницами и начала расцарапывать ими отверстие, пытаясь расширить его. Сначала аккуратно, затем все более торопливо — теперь она откалывала куски плитки, отходившие вместе с чешуйками бетона. «Что там? Что там?!» Ничего. Не было даже отверстия — ей просто показалось. Челл отошла на пару шагов от стены и перевела изумленный и испуганный взгляд на ножницы в руке. Затем, придя в себя, она бросила их на пол, как будто бы разозлившись, что за плиткой не оказалось убежища Ратмана. «Тебе это только кажется, оставь уже комплекс позади». Челл уныло поплелась в сторону гостиной. Делать в ванной ей больше было нечего: сама кран починить она не могла. «Погодите! Стоп-стоп-стоп, вот прямо сейчас, остановитесь!» Челл резко развернулась, следуя за собственной мыслью. Она была уверена, что боковое зрение её не подводит. «Камера! Над полкой точно была камера!» Забравшись на край ванной, Челл потянулась к полке и решительно принялась выгребать с нее вещи. На пол полетели полотенца, моющее средство и ванные приборы, с грохотом свалился тазик. «Вот же, она была здесь!» И снова ничего. То, что она приняла за камеру, оказалось странной формы бутылкой кондиционера для белья. «И все будет чисто», — гласила надпись на ней. Челл попыталась восстановить дыхание, ухватившись одной рукой за опасно скрипнувшую полку. «Может... Может, она на кухне или под телевизором?» Нет, ей не могло показаться: с такими вещами не играются и не шутят. Челл вылетела из ванной с такой скоростью, будто в нее целилось сразу несколько турелей. Быстрее на кухню! Там должно было быть доказательство: камера или еще что-нибудь. Теперь она уже была уверена в своих мыслях. Должно было быть хоть что-то, она точно видела, она сама хотела, чтобы в доме нашлась хоть одна камера. И тогда она окажется права, и докажет самой себе, что... Челл резко выдвинула ящик, вытаскивая его полностью: посыпались ножи, ложки, вилки... За ящиком только пыль и паутина — и никакой камеры. Может... Она резко поднялась, смахнув со стола пластиковый контейнер с остатками еды — слишком уж близко все стояло. Широкий шаг, и Челл уже стояла у телевизора — грубо выдернув его из сети, она развернула его и осмотрела. Отвернувшись от телевизора, она перенесла свое внимание на диван. Пинок-два — и ветхий каркас глухо треснул, перевернувшись на спинку. Челл бегло, но внимательно осмотрела его снизу — уж где прятать камеры, так здесь. Пусто. «А, может стоит вернуться в ванную и осмотреть все тщательнее?» Челл решила, что она вполне могла что-то упустить и бегом вернулась в ванную. Оглушительно хлопнув дверью, девушка вновь подскочила к многострадальной полке и одним движением смела с неё остатки вещей. Вот, теперь нельзя было не заметить... Нне заметить того, что красного огонька камеры наблюдения здесь не было. Не было ни в одном месте в доме, сколько его не ищи. «Нет. Ничего нет. Это только твое больное воображение». — Это только твое больное воображение, — повторила Челл шепотом, и эта фраза, сказанная вслух, прозвучала еще более жалко, чем в ее мыслях. Челл еще пару секунд стояла, поглощенная тишиной. Слышно было только звонкое капанье из протекшего крана. Челл, кажется, внимательно прислушивалась, не отвлекаясь, после чего невольно начала тихо хихикать. Совсем тихо, как будто бы не позволяя звукам вырываться из собственного рта — после, когда хихиканье сдерживать стало труднее, она начала содрогаться, резко хватая воздух, и необрезанными ногтями вцепилась в собственную руку, царапая. Вскоре судорожные вдохи больше стали похожи на спазмы, но Челл не позволяла своей истерике проявиться. «Ничего не получается!» Девушка ухватилась за собственные волосы, сжимая их у самых корней, стиснула зубы как можно сильнее, не позволяя позорным всхлипам вырываться наружу. «Стенки тонкие. Стенки тонкие. Стенки тонкие. Тебя услышат», — пульсировала в голове лишь одна мысль. Она не может позволить себе быть слабой. Нельзя было давать другим даже повод подозревать, что она может сдаться. Дыхание все же выдавало её, и, если бы кто-нибудь стоял по другую сторону стенки и прислушался, то смог бы услышать тихие сдавленные рыдания. Удар. Такой же слабый, как она сейчас. Челл уперлась кулаком в кафельную стенку и тяжело, со всхлипом, вздохнула. Еще один удар по той же самой плитке. Челл была недовольна. Не достаточно хорошо. Этот удар был слишком слабым. Спустя минуту, она ударила снова, и снова, и снова — между ударами проходило все меньше времени, и они становились сильнее, быстрее, отчаяннее, как будто от того, пробьет ли она эту чертову плитку, зависела её жизнь. Это уж точно было слышно в соседней квартире, но Челл была уверена, что даже разбивать кулаки о равнодушную стену лучше, чем плакать. Все лучше, чем плакать. «Проклятый комплекс. Чертовы испытания. Долбанные турели. Нейротоксин. Кубы. Панели», — с каждым ударом она разбивала об стену все новые слова. Злоба на ее прошлое накрыла ее с головой, и Челл даже испытывала удовольствие, разбивая его вместе с этой чертовой плиткой. Она настолько увлеклась, что не чувствовала боли и не замечала, что костяшки ее пальцев уже давно были сбиты в кровь. Остановилась бывшая подопытная лишь тогда, когда ее злость мало-помалу иссякла. Все еще тяжело дыша, она, несмотря на это, спокойно и абсолютно сосредоточенно принялась искать в шкафчике спирт и бинты. Выплеснув часть флакона на ссадины, она поморщилась скорее от неприятного запаха, чем от боли. Запах напомнил ей, как она видела людей, пьющих какую-то жидкость, пахнущую так же. Говорили, это помогало им то ли расслабиться, то ли забыться. Может, ей тоже попробовать? Челл небрежно перебинтовала пальцы: это опять напомнило ей о комплексе, где не было ни аптечки, ни обеззараживающего, ни бинтов. Хоть ГЛэДОС и заботилась о стерильности каждого квадратного миллиметра Aperture, ран и травм испытуемых это не касалось. Суровые законы комплекса — либо ты учишься вправлять себе вывихи сам, либо продолжаешь испытания так. Наверное, когда-то там были врачи, которые следили за здоровьем испытуемых, но точно не при ГЛэДОС. Она закинула на плечо рюкзак с самыми необходимыми вещами и уверенно толкнула входную дверь, собираясь шагнуть навстречу новому дню, и... Тут же захлопнула дверь, зажмурившись от обжегшего глаза яркого солнечного света. Челл выходила на улицу крайне редко. Большая часть окон в «её» квартире были заколочены, а над другими она хорошо поработала, чтоб или плотно их занавесить, или тоже заколотить, поэтому такой неприятности в виде середины дня она не ожидала. Но эта заминка помогла ей остановиться и подумать о том, что стоило бы подготовиться более основательно. Челл открыла дверцы громоздкого и абсолютно ненужного шкафа, чтобы залезть в самый дальний его угол, где лежат вещи. Тряпье, как она их называла. Когда девушка только появилась в городке, находились люди, которые время от времени пытались разговорить её, чтобы узнать побольше, искали подход. Не сказать, что эти попытки прекратились — время от времени с ней заговаривали особо сердобольные. Те, кому были любопытно, кто хотел помочь, или влезть со своими советами. Первое время особенно старалась жена того, кто принес ей еду. Нет, Челл была благодарна этим людям за то, что они так хорошо к ней относятся, но, все-таки считала, что предложение съездить за покупками в центр и развеяться на второй день после освобождения — это как-то слишком. Но, все же, Челл как-то раз поддалась на уговоры прогуляться, вследствие чего обзавелась кучей абсолютно ненужных ей вещей. Вроде кепки, которую она нахлобучила себе на голову и очков от солнца, ужасно давивших на переносицу. Вот. Теперь полная защита от солнца гарантирована. После этого девушка все-таки зашла на кухню, чтобы прихватить бутылку с водой в дорогу и кинуть в рюкзак несколько помятых яблок. Все, достаточно. Надев легкую спортивную куртку — единственную приглянувшуюся вещь из всех, что появились у нее из-за сердобольной соседки, она застегнула её поверх майки. Майка была очень похожа на ту, которая у неё была, только без надписи «Aperture Science». Челл развернулась к выходу, но тут же застыла, задумавшись. Её взгляд споткнулся о куб-компаньон со слегка обгоревшими краями и потертым нарисованным сердечком. Как-то у Челл была мысль сходить за красками и подкрасить несчастный куб, но затея провалилась еще в самом начале. И тем не менее, сейчас она не собиралась бросать своего боевого товарища. Не влезает в рюкзак? Неважно! Челл легко подхватила куб и наконец открыла дверь на улицу, где, судя по тишине и пустым улицам, царило раннее утро. Это весьма устраивало Челл, ведь она планировала уйти тихо и незаметно, а если не она сама, то куб в её руках наверняка привлек бы внимание. Но для того, чтобы уйти, нужно было для начала сделать шаг за порог. Челл даже и подумать не могла, что это может быть так сложно, но сейчас, когда ничто не мешало ей уйти, она не шевелилась, вцепившись в ручку двери. В голове метались десятки не связанных между собой мыслей: «Зачем ты это делаешь?», «И куда?», «И что ты там собираешься найти?», «Думаешь, что это что-нибудь изменит?». — Это всего лишь шаг, — сказала она самой себе шепотом, оглядываясь, чтобы никто не услышал, — Мы с тобой его сделаем, да? — она уже обращалась к кубу. В голове зазвучали новые едкие мысли: «А знаешь, кто еще разговаривал с кубом? Правильно, тот сумасшедший, который лепил картинки вместо фотографий человеческих лиц. Хорошая замена собеседника, не правда ли?» «Правда ли!» — мысленно отрезала Челл, и как будто бы назло всем этим разрушительным мыслям, вышла из квартиры и, захлопнув дверь, спустилась по лестнице. Маленькая победа! Дальше — легче. Она тяжело выдохнула и начала свой путь по улице, заставляя себя не идти, а почти красться. Главным сейчас было выйти за черту города, а там она уже помнила, куда идти. «А зачем?» Эту мысль ей никак не удавалось заткнуть. Проще отложить её на потом, чтобы найти ответ позже. Главное — то, что она уже смогла начать. Улица выглядела на удивление мило. Ухоженные клумбы, ветвистые деревья, немного неровно мощеный булыжный тротуар. Дорожные знаки — впрочем, свое направление Челл искала и без них. Вскоре Челл даже расслабилась и свыклась с ходьбой по открытом пространству — если бы не странный куб в руках, она запросто могла бы сойти за девушку-студентку, не выспавшуюся в ночь перед экзаменом. Ну, и руки перебинтованные — с кем не бывает. Что там обычно делают в такие моменты? Напевают какую-нибудь привязчивую песенку? Челл пыталась отвлечься на нее и заглушить ядовитые мысли, но в голову, как назло, ничего не приходило — тем более, ей постоянно приходилось отвлекаться на поиски направления. — Извините, а вы актриса? — детский голос застал её врасплох. Челл нервно посмотрела вниз, но оказалось, что спрашивавший был не так уж и мал. На вид мальчику было что-то около десяти-одиннадцати лет, и он терпеливо ждал ответа. — Вы в кукольном театре работаете? Я просто там видел похожие коробочки, как у вас, — вежливо уточнил он. — Д-да, — подтвердила она тихо. Мальчик тут же ожил. — Я так и знал! А какой куклой вы играете? Я никогда не встречал актеров на улице. Можно, я пойду с вами? Последняя фраза вновь заставила ее насторожиться. И куда она потом денется от этого парнишки, даже если он и дойдет за ней до самого края города? — Со мной нельзя, — возразила она уже увереннее. — А можно на коробочку поближе посмотреть? Что там? Или тоже секрет? — он выглядел расстроенным после запрета. Челл прикинула варианты. Ей не хотелось бы, чтобы этот мальчик трогал куб компаньон, но с другой стороны — нужно было бы найти способ, как от него отвязаться. — Это куб, и внутри ничего нет, — она неохотно протягивает «компаньона», так и не отдавая его. — Ого... — паренек провел пальцем по обгорелым краям куба, неуверенно ткнул в нарисованное сердечко, — Он участвует в спектакле, как и вы? — Можно и так сказать. Мне пора, — после этих слов она не придумывает ничего лучше, чем продолжить свой путь. — Но театр в другую сторону! — крикнул мальчик ей вслед, — Удачи вам! Развернувшись, он направился в противоположную сторону. Не похоже было, чтобы разговор его разочаровал. Странно. Будь на его месте взрослый человек, долгих и муторных расспросов и проверок на правду было бы не избежать. Постепенно дома становились все реже. Вскоре Челл уже смогла увидеть поле. То ли самое — сразу не поймешь. Она осмотрелась в поисках каких-то знаков или памятных примет, но их нигде не было. Ладно. Челл рассчитывала на то, что в окрестностях города будет не так уж много пшеничных полей, и просто пошла вперед. Теперь мысли о том, зачем она все это делает, стали еще назойливее. Смысл. В чем смысл? «Ты так хочешь туда вернуться?» Ну... Нет, просто, кажется, там можно найти ответы, что делать дальше. «И как ты это себе представляешь? Ну, найдешь ты вход, или даже тот сарай, если повезет — и что дальше? Будешь молить о том, чтобы тебя впустили обратно? К вечной программе испытаний? Ты на свободе: радуйся, дурочка!» Но почему-то эти мысли не заставляли Челл ни повернуть, ни дать ответа: они только заставляли её чувствовать себя еще хуже. Она все шла и шла вперед, радуясь, что додумалась надеть кепку: солнце начинало припекать, да и яркий свет заставлял ее нервничать. «Ты ведь так хотела выбраться. И все это, чтобы вернуться обратно и сдохнуть там в итоге?» — А куда еще идти?! — вырвалось у Челл. Она замерла, удивившись, как ее голос разнесся по полю. «Обратно в город. Поговорить с кем-нибудь, завести пару знакомств и устроиться на работу. Учиться жить, как живут нормальные люди» — Я уже... разговариваю, — чуть менее решительно ответила она. «С кем же?» — весомый аргумент, на который Челл не знала, что ответить, но решила придумать по пути в «Aperture». Некоторое время она шла в полной тишине: этого промежутка молчания ей хватило, чтобы пару раз попить воды, один раз — достать яблоко и занять себя хотя бы едой, и один раз — споткнуться о собственные развязавшиеся шнурки. За время жизни в городке кроссовки стали достаточно привычной ей обувью, но от долгой ходьбы они начали давить и натирать. Чем дальше, тем больше Челл хотелось снять их вовсе. Вот рессоры и сапоги-прыгуны никогда не давили. «И за этим ты возвращаешься? За обувью?» — Опять ты? — уже тихо ответила Челл, — Чего тебе надо? «Чтобы ты повернула обратно и зажила так, как ты этого заслуживаешь». — Это как? — нервно усмехается она. «Спокойно». — Но я не знаю, как это — спокойно! — она снова повысила голос. «Учись». — Не могу. «А, значит, смертельные тесты ты проходить можешь? Значит, принимать решения под дулом турелей ты можешь? Рассчитывать длину прыжка над кислотой тоже можешь?» — Да, могу. Это все что я могу, это вообще единственное, что у меня получается и всегда получалось — это проходить тесты! «Тогда зачем ты вообще сбегала? Обиделась на обман с тортиком?» Челл нахмурилась, но ответить ей снова было нечего. Она помнила комплекс столько же, сколько саму себя. Из детских воспоминаний в памяти мало что осталось, но она смутно помнила картофельную батарейку, выставку, старые печатные машинки и кресла с приятной на ощупь обивкой. И все это — глубоко под землей, в почти круглосуточном ожидании... Родителей? Она не помнила, какие занятия умудрилась находить в комплексе. Наверное, ей было очень скучно. Или нет? Да, вроде был какой-то детский сад, а потом даже несколько учителей, заменяющих школу для детей сотрудников. Когда она подросла, вопрос, чем она будет заниматься и покинет ли комплекс, не возникал ни разу. Почему? Челл силилась припомнить хоть один разговор об этом, и вроде бы это даже было связано... С родителями? Почему-то именно их она помнила хуже всего. Она с трудом вызывала в воображении образ матери, с отцом все было еще хуже — для нее он был смутно знакомой темной фигурой. Единственное, что она отчетливо помнила, это как она заполняла бланк испытуемого и в графе «Родители и другие родственники» крупными буквами написала «сирота», хотя на тот момент это было и не так. Наверное. Так или иначе, после этого начались испытания. А там не было никаких поблажек: портальную пушку в руки и пошел вперед. Ты омгу быть сильным, но упасть в кислоту, неглупым и смышленым, но неправильно определить на глаз расстояние до портала. В «Aperture» главным было умение хвататься за свою жизнь и упорство. Упорное, непреодолимое желание выжить, выкарабкаться, пройти дальше. «Ну, и где тогда твое хваленое упорство?» — Почему я вообще с тобой разговариваю? Видимо, этот вопрос показался собеседнику риторическим, или ему надоел разговор, потому что Челл больше ничего не слышала. С ней остались только её мысли, звучавшие гораздо тише, чем разговор с кем-то в своей голове, и кажущееся бескрайним поле, где она, прошагав еще почти час, набрела на развалины какого-то строения. Видимо, когда-то здесь стоял небольшой дом. Он был практически полностью разрушен — остались только куски стен, полуразвалившиеся проемы окон и входной двери да подгнившая лестница, по которой сейчас никто не рискнул бы подниматься. Хотя нет, кто-то все-таки рискнул! Челл подняла голову и даже сняла очки, чтобы разглядеть получше. И нет, ей не показалось — на стене, над перекрытиями первого этажа (точнее, тем, что он них осталось), было что-то нарисовано. «Это же какому-то человеку пришло в голову залезть туда и нарисовать картинку!» Челл решила, что, скорее всего, это был подросток. Не потому что именно подростки чаще всего занимаются рисованием граффити, а потому что взрослому сложнее было бы влезть гнилой лестнице и остаткам перекрытий наверх. Она, скорее всего, смогла бы, а вот обычный человек, у которого в кармане оказался баллончик с краской — вряд ли. На картинке было изображено солнце (как будто бы его не хватало снаружи!), раскинувшее во все стороны разноцветные луи. В общем, рисунок не особо впечатлял, но привлекал внимание, был ярким, да еще и находился в необычном месте. За это неизвестного художника стоило похвалить. Все эти мысли о картинках напомнили Челл о Ратмане. Еще один живой человек в «Aperture», о чьей жизни после комплекса она ничего не знает. Что помешало ему выбраться, раз судьба подарила ему возможность выжить после общества ГЛэДОС? А, может ничего, не помешало, и он уже был на свободе, бродя где-то вместе со своим кубом-компаньоном. Вылез где-то в этом поле, только пошел в другую сторону. Или не в этом — комплекс-то был громадным и наверняка там был не один выход. Челл нравилось думать, что Даг все-таки выбрался из «Aperture». Кем бы он ни был — сумасшедшим, или даже своего рода предателем, — он был живым. И постоянно напоминал ей о своем существовании рисунками. Иногда девушка находила его рисунки с еще свежей краской, осторожно проверяя их, чтобы не испачкать пальцы. Все-таки, он красиво рисовал, хотя в его распоряжении было... Сколько там красок? Пять-шесть? Челл тоже хотела бы оставить свой след на этой стене. Или где-то в комплексе — это тоже было бы неплохо. А еще лучше было бы найти Дага и попросить нарисовать что-нибудь, а потом просто наблюдать за ним. Наверное, это бы хорошо её успокоило. «Даг мертв. Практически наверняка. Он ведь был болен!» Да, это было понятно даже по его рисункам. Но кто бы мог его упрекать после всего, что он пережил? Даг видел крах «Aperture», смерти многих своих коллег — и это было только то, что Челл знала наверняка. А кто там знает, что у этого человека в голове было на самом деле? Челл осознала, что эти руины невольно вгоняют её еще в большую тоску, и продолжила свой путь. После воспоминаний о Даге и всем остальном, что осталось для нее в далеком прошлом, ей стало легче — появилась даже мотивация для путешествия «Прийти в „Aperture“, чтобы написать ругательство напротив ГЛэДОС? Серьезно?!» — твой собеседник возмущался, а тебя эта идея весьма веселила. Поначалу. Но чем дольше ты шла, тем меньше помогали и шутки, и воспоминания — оставалась только цель. Челл потратила весь день, прочесывая окрестные поля, и только когда солнце уже начало клониться к закату, нашла то, что искала. Сомнений не осталось: это был тот самый сарай. Челл обрадовалась, увидев его издалека, и даже ускорила шаг. — Вот видишь, видишь? «Вижу. А дальше-то что?» — Челл, не вслушиваясь в ворчание голоса, оставила куб у входа и принялась ощупывать все подряд внутри и снаружи сарайчика. Она потратила почти час до наступления темноты, чтобы изучить все стены, потрогала и попыталась выдернуть практически каждый гвоздик, но ничего не случилось. «Говорил же я тебе, что ничего не получится. Можно смело идти домой». — Погоди, — все еще с энтузиазмом возразила Челл, — Может, нужно подождать? Вход же когда-нибудь открывается, только редко. Но ничего, я никуда не тороплюсь. «А я? Меня ты так и оставишь меня снаружи?» — Конечно, нет! — впервые за долгое время она засмеялась. Победа, даже такая небольшая, вдохновила её и заставила забыть о сложностях. Девушка легко, как подушку, подняла куб и положила его на одну из полок, оставшихся на стенках сарая. Сама она улеглась на полу, укрывшись найденной в углу старой дерюгой и свернувшись в комок. — Я только немного отдохну. Вот, всего-то за несколько месяцев разучилась много ходить — совсем развалиной стала, — легкое подшучивание над самой собой настроило на спокойный лад. Сомкнув глаза, Челл постепенно погрузилась в полудрему. «Ты все-таки скучаешь по «Aperture?» — Наверное, — полушепотом ответила она. «Это важно выяснить. Ты так хочешь попасть обратно? Ты не можешь существовать без комплекса и без испытаний, и это уже серьезная проблема...» — Мгм, — согласно пробормотала Челл, уже засыпая. Она уже так давно не чувствовала себя настолько умиротворенной, так что, даже если бы она не устала от ходьбы, сейчас бы она не равно заснула. Ей снился олень и турели. Снился голос и поле. Ничто из этого не нарушало сна, где одни картинки медленно сменялись следующими. Челл чувствовала себя хорошо, потому что она находилась близко к своей цели, а все, что она в жизни умела — это идти к ней. Она уже во сне предвкушала, как вернется, что скажет и как что сделает, когда снова встретится с ГЛэДОС. Та наверняка заявит ей что-то вроде: «Я же говорила тебе не возвращаться». А Челл ответит ей какой-нибудь дурацкой фразочкой в духе модуля Путешествий наподобие: «Скажи спасибо, что я не с бульдозерами». Или нет, эта не очень хорошая, может быть... Только вот одного Челл не учла: предупреждения от экспериментального центра. «Экспериментальный центр напоминает вам о том, что грузовой куб не может угрожать перерезать вам горло и даже не умеет говорить». А вот упасть с полки прямо на голову, в одно мгновение разбивая все надежды вместе с черепом подопытной — может. «Трагическая случайность», — скажут люди, когда ее найдут... Не найдут. И не узнают. Никто не узнает. Тем более — ГЛэДОС, проводившая в этом время один и тот же тест в миллионный раз на одних и тех же роботах.