карманная парочка | pocket boyfriends

После того как дебютировали Бантан, Юнги с Кихёном могли не видеться неделями. Продвижение на музыкальных шоу было куда более выматывающим, чем Юнги мог себе представить. Он думал, что готов. Думал, что понимает, что такое тяжёлая работа, усталость и голод, знает об этом больше, чем кто-либо другой (не считая ещё шестерых парней), но продвижение? Такого он и представить себе не мог. Он почти не спал, но не мог выглядеть так, будто не спал. Макияж и причёску нужно было постоянно поправлять. Он так устал, но ему нужно было всё время находиться перед камерами. Их запихнули в каморку за кулисами, к остальным группам-новичкам, которые либо игнорировали их, либо бросали на них косые взгляды. В этом странном хип-хоп проекте Бан Шихёка с ужасным названием состояли парни, недостаточно смазливые для того, чтобы соответствовать милому концепту, и недостаточно взрослые и накачанные, чтобы быть группой, от которой веяло бы мужественностью. Старшие группы, проходившие мимо них в свои личные гримёрки в сопровождении стаффа, выглядели лощёно. Даже те группы, которые дебютировали всего на несколько месяцев раньше них, казалось, отлично справлялись, быстро переодеваясь из уличной одежды в сценическую, умудряясь не испортить идеальный макияж. Участницам женских групп, которые всё время ходили на высоких каблуках, приходилось выглядеть не просто отдохнувшими, но и весёлыми. Даже счастливыми. Они должны были восторженно трепетать от возможности быть здесь и ловить каждое слово ведущих. Эти девушки были до ужаса сильными, и Юнги хотел бы сказать им об этом, если бы не мантра, которую снова и снова повторяли менеджеры: не смотреть на девчонок, не разговаривать с ними, стоять не менее чем в трёх метрах от них, когда вы за кулисами, потому что скандал — это последнее, чего они хотели во время дебюта, и так далее, и тому подобное… Они были правы, парням нужно было сосредоточиться, а у Юнги и так были отношения, но единственной весёлой частью этого фарса было поведение пятнадцатилетнего Чонгука, который выглядел так, будто взорвётся, если одна из девушек хотя бы посмотрит в его сторону. Юнги сфотографировал его и отправил Кихёну с подписью: чонгуки сейчас умрёт аххавхахах Ответа он так и не получил, но им уже нужно было выходить на сцену. Подобное было нормально. Они всегда так общались, запоздало отвечали на сообщения и созванивались, безумно уставшие, рано утром или поздно вечером. После выступления они помахали кучке фанатов, которые ждали их на улице. Юнги попытался запомнить их, вглядываясь в лица. Он улыбнулся им, хотя был вымотан и подавлен, а косметика неприятно стягивала мокрую от пота кожу. Он посмотрел на свою одежду, на дёшево выглядящее сочетание чёрного и золотого, а затем на группку девушек, толкавшихся рядом с толпой, собравшейся здесь ради старших артистов, и почувствовал панику, тревогу, подступающую к горлу. Я выгляжу нелепо, думал он. Блять, чем мы вообще занимаемся? Намджун заметил его беспокойный вид и обнял Юнги за плечи, но это не сильно помогло успокоиться. Когда он вернулся домой, ему пришло сообщение от Кихёна. Ты молодец, я посмотрел всё от начала до конца. Юнги судорожно вздохнул и прикрыл глаза. Они молодцы. Это было только начало. У них будет больше выступлений, все же с чего-то начинали. Он почувствовал, как тревога сменяется волнением. Боже, а сколько людей сегодня услышали его песню? Тысячи? Десятки тысяч? И представить трудно, но это было правдой. Он хотел поделиться этим с Кихёном, но слова застряли где-то на полпути. Кихён был далеко от дебюта. У Старшипа даже в планах не было создавать мужскую группу. Систар были так успешны, что все разговоры о новой группе постоянно откладывались. Так всё было устроено, никто не мог знать, у кого получится пробиться наверх, и роль играл не только талант, но Юнги всё равно чувствовал себя придурком, когда жаловался на жизнь, которую Кихён, возможно, никогда не сможет прожить. У них был день отдыха между двумя выступлениями; даже не день, а где-то восемнадцать часов, когда они могли поспать, поесть, попить, поухаживать за травмами. Юнги выбрал сон. Он съел две огромные миски рамёна и протеиновый батончик, проглотил две бутылки воды и забрался на свою кровать. Другие парни тоже были в комнате, кто-то суетился, кто-то уже спал, но Юнги было плевать. Они могли разбудить его лишь за семь минут до следующего пункта в расписании и не секундой раньше. Он вырубился в ту же секунду, как его голова коснулась подушки.

***

Что-то пробралось в сознание Юнги сквозь сон. Тепло, коснувшееся кожи на боку. Руки. Сначала они двигались мягко, затем толкнули. Голос. — Юнги. Что бы ни происходило, просто не могло быть такого, что уже пришла пора вставать. Юнги взмахнул рукой, кулаком врезаясь во что-то мягкое. — Уйди, — пробормотал он. — Ай, ай, блять, ну ты и… — и этот… о чёрт, этот голос Юнги точно не ожидал услышать. Юнги открыл глаза и приподнялся на локте, сонно моргая и глядя на Кихёна. Кихён ударил его в плечо, заставив снова упасть на подушку. — Блин, больно же. — Что?.. — Юнги быстро оглядел комнату, ища остальных, но рука по инерции скользнула на талию Кихёна и притянула его ближе. Он был здесь, настоящий, и от него так хорошо пахло, свежо, как после душа, и с ноткой одеколона, которым он обычно пользовался. Юнги зарылся лицом ему в шею. — Ребята гуляют, — сказал Кихён, поудобнее устраиваясь на подушке Юнги. — У них будет прекрасный, плотный ужин, а ещё мороженое после. У нас есть несколько часов. Ваш менеджер с ними. Юнги был безумно счастлив увидеть его, но одновременно чувствовал себя насколько уставшим, как никогда раньше. Он так сильно хотел увидеть Кихёна, но ещё сильнее он хотел спать. Кихён, казалось, уловил его настроение и покачал головой. — Я пришёл, чтобы поспать с тобой, — произнёс он. — Засыпай, — он положил руку Юнги на лоб и уложил её на подушку. — У меня будильник стоит, уйду вовремя. — Как? — пробормотал Юнги, но его глаза уже закрывались сами собой. — У меня есть сообщник, — самодовольно сказал Кихён. — Среди вас двойной агент. — Джин, — догадался Юнги. Он обнял Кихёна и прижал его к себе, переплетая их руки и ноги. — М-м-м, — протянул Кихён таким тоном, будто тоже засыпал. — Но я должен буду вернуть ему половину суммы за ужин, — он поцеловал Юнги в макушку. — Спи, — сказал он. — Я горжусь тобой. Боже, ты был… — он на секунду сжал Юнги в своих объятиях. — Я так тобой горжусь. Юнги хотел сказать хоть что-нибудь, сказать, что он тоже гордится Кихёном, что система в их индустрии была той ещё хернёй, всё это было хернёй собачьей, что Кихён обязательно дебютирует, что он слишком талантлив, чтобы вечно сидеть в подвале Старшипа, но не мог произнести ни слова. Темнота, тишина и аромат одеколона Кихёна убаюкивали его. Он начал было бормотать, но Кихён шикнул на него, прошептав ему в волосы: — Всё хорошо, — тихо сказал он. — Я буду рядом.