серёжкины стоны

      ваня был в ступоре.       он молчал, находился будто не здесь; не в квартире парадеевича; не на совместном с жожо и колей стриме, он… был вне.       осознание пришло несколькими секундами позже, когда речь пошла уже совсем о другом.       у вани стоял. нехило так. больно.        — чё молчишь то, ванёк?       колин голос тоже звучал, будто был за тысячами толстых стен.        — я… мне надо… на толчок, — почему-то единственным правильным решением казалось просто съебаться. может, не заметят?        — нажрался своего доктора пеппера с бандюэлькой, — закатил глаза серёжа. ваня не успел увидеть смешинку в его глазах.       когда это случилось в первый раз, ваня подумал, мол, показалось. но сейчас, стоя перед зеркалом в ванной комнате и судорожно умывая своё краснющее лицо, он всё понимал: ему, блять, нравятся стоны жожо. они его возбуждают. он, сука, течёт по ним.       каждый раз, когда серёжа, шутя, постанывал, казался раем на земле. ване хотелось схватить кудрявого за его патлы и поцеловать, чтобы выбить последующие. желательно, чтобы он также выстанывал и его, ванино, имя. хотелось, блять, серёже засадить. просто до одури. чтобы не забыл никогда.        — бред какой-то.       член даже не думал опадать, а мысли о жарком сексе с пешковым только наводили суету. хотелось трахаться.        — ваня, блять, ты чё там засел? — жожо долбился в дверь и даже не думал уходить. ваня мысленно его уже раздел.        — кудрявый, ебал я тебя в… в… ой, иди нахуй!        — на твой? если да, то… ох… — звонкий стон стал последней каплей. ваня рывком открыл дверь и, схватив серёжу за его худи, затолкал в комнату. — э, ванёк, ты чего?       жаркий выдох только усугубил положение, ваня уже не знал, что делать. ему просто безумно хотелось серёжу.        — ебануться, — серёжа продолжал что-то говорить-говорить, когда ваня его к стене прижимает и проводит ладонью по заднице. серёжа что-то пищит и своими пальцами к волосам вани прикасается. ваня чувствует, как пульсируют вены на члене. невыносимо хочется кончить.        — допизделся, кудрявый, — голос свой ваня еле узнаёт, он хриплый такой, непривычный.        — я ждал, когда ты созреешь.       серёжа тяжело дышит, цепляется за ваню и сладко-сладко стонет, пока дипинс с него трусы стягивает и чмокает в пухлые губы.        — блять, серёга, — ваня шипит, когда пешков по неосторожности его царапает, но сразу об обиде забывает, ведь серёжа стонет так по-блядски сексуально, и бессмертных кое-как собственные джинсы снимает. хочется большего.        — ну что ты копаешься, — серёжин голос дрожит, он сам будто задыхается, но продолжает надрачивать ванин член, старается.        — молчал бы лучше.        — совсем?        — стонать разрешаю.