бесплодные земли

terra incognita

Жизнь не останавливается даже в самые тёмные моменты, и Азула узнала это из первых рук. Она действительно очень старается не давать тому, что у неё есть проскальзывать сквозь пальцы — пытается наслаждаться всем, до самых маленьких кусочков. Завтраки с девочками, часы с братом, что-то особенное, что она делит с Тай Ли — от одной мысли об этом у Азулы теплеют щеки. Она даже пытается наслаждаться ночами наедине с документами, но это невозможно, хотя нет ничего по-настоящему невозможного для нее. Её жизнь отличается от той, что у неё была всего несколько лет назад, и Азула тоже отличается от своей старой оболочки, заточенной сражаться, убивать и отравлять — она старше, она сильнее, спокойнее, а самое главное — Азула любима. Это то, что она повторяет себе, пытаясь разобрать цифры, плывущие перед глазами. Зуко врывается в её кабинет поздно ночью, с дикими глазами. Она хочет сказать ему, что её не интересует то, что сделали уткочерепахи, но потом Азула решает, что они скорее всего уже спят в своём пруду, который её сентиментальный братец выстроил для них; замечает бумаги, которые он сжимает в руках. После этого, Азула пытается определить, что он собирается ей сказать, изучая его лицо, потому что не понимает, зачем он пришёл и ей не по себе. У него перекошено лицо, и Азула чувствует, как сжимает край стола. — Чем я обязана твоему визиту, дорогой брат? Да, это так — когда она волнуется, то начинает говорить официально, и это не причина над ней смеяться, что бы не думала по этому поводу Тай, даже если Азула ответила на приглашение на свидание формальным мы подумаем над вашим предложением. Внезапно, Зуко дергается, и Азула забывает всё, о чем думала — что-то не так. — Я подумал, тебе нужно это увидеть. Он протягивает бумаги ей, и Азуле совсем не хочется их брать, не хочется знать, что в них — боится неизвестности. Азула должна, потому что не может не знать. А потом она видит краем глаза, кто изображён на бумагах, и выхватывает их у Зуко резким, быстрым движением. Тут целое досье — кипа документов, собранных на одного человека — адреса, имена, изображения, связи — всё, вплоть до распорядка дня. Азула чувствует, что сейчас либо упадёт в обморок, либо её стошнит, а скорее всего и то, и то — с бумаги на нее смотрит лицо её давно умершей матери. Норико. Самые поздние отчеты датированы тремя годами назад, и Азуле не нужно отсчитывать, чтобы понять, что они перестали приходить после смерти последнего Хозяина Огня. У нее кружится голова. Урса жива. Урса жива, и никогда не давала Зуко знать. Ей хочется смеяться от иронии всего происходящего — Урса не хотела иметь ничего общего со своей семьей и думала, что сбежала, умная, однако здесь детальный отчёт о всей её жизни после побега. Азула слышит странный звук — хриплый и рваный, а потом понимает, что это смех — кто смеётся? Если судить по встревоженному взгляду Зуко, видимо, она сама. — Ла, ты в порядке? Он почти не называет её так, и Азула хочет сказать ему, чтобы он прекратил. Она в абсолютном порядке, но не может остановиться и сделать вдох, не может управлять своим телом, смеётся и смеётся, поэтому хватает первое, до чего может дотянуться, и это оказывается ладонь Зуко. Она сжимает её крепко, до побелевших костяшек. — Можешь дышать? Конечно, она может дышать, потому что она человек, который продолжает жить, и если бы она не могла, то давно была бы мертва, но, наверно, это не то, что Зуко имел в виду. Он начинает дышать громче и медленнее, и Азула хочет сказать, что ей это не нужно, потому что она в порядке, но понимает, что вдох все ещё не приходит, поэтому подхватывает. Так легче, и голова немного проясняется. — Нам нужно найти её. Азула резко поворачивается, глядя на Зуко — что он несёт? Для чего? — Я не хочу. Он выглядит так, будто не понимает, что она имеет в виду, а потом, как будто злится — Азуле хочется отвести глаза, но он просто закрывает глаза и кивает. — Все хорошо, я поеду один. Так, это еще хуже — он планирует умереть по пути? Предательский голос в её голове нашептывает ей, что если он встретится с матерью один, она поговорит с ним об Азуле, и он передумает. Откуда пришли эти мысли? — Нет, не нужно. Я справлюсь. Зуко меняется в лице, и Азула чувствует себя виноватой, за то, что ему грустно, но потом он опускается на ковёр рядом с ней, и берет обе её ладони в свои. — Пожалуйста, Азула, не заставляй себя. Я могу защитить себя. Она фыркает, и Зуко улыбается — Азула борется с желанием ударить его, но останавливает себя. — У некоторых вещей должно быть логическое завершение, так же, как и начало. Я поеду с тобой. Зуко все ещё выглядит так, будто сомневается, но поднимается с пола, сжимает её ладони последний раз, перед тем, как отпустить. — Тай Ли искала тебя. Она хочет спать. Азула закатывает глаза и хочет сказать, что Тай большая девочка, и вполне может лечь спать одна, но знает, что всё это — одна большая ловушка, расставленная ими, чтобы заставить её пойти спать, поэтому позволяет брату вывести себя из кабинета. Сложно оставлять государство без правителя, даже на короткое время и даже то, в котором все идёт хорошо — это не их случай. Азула проводит дни, топя себя в рутине — хочет удостовериться, что ничего не развалится, пока они будут в отъезде. Может, нужно позвать Дядю, как они делали иногда, когда уезжали к Угольному острову, но она не хочет делать своё положение еще более шатким. Пока она пытается потеряться в делах, приезжает Тоф. Азула даже не думает о том, как Тоф путешествует, потому что девчонка приходит и уходит тогда, когда ей вздумается, приезжая поздней ночью и стуча в комнаты Азулы так, будто появилась из-под земли. К своему удивлению, Азула даже не против — компания Тоф с её честными неприкрытыми словами освежает. Но не сейчас, когда Азула готова начать биться головой об стол. Тоф, конечно же, замечает, благодаря сейсмическому чувству или чему-то ещё и объявляет об этом, закидывая свои грязные ноги на стол знакомым жестом. — Кто-то умер? Азула фыркает. Если бы. — Хуже. Воскрес. Тоф смеётся, хрюкая, и вопросительно наклоняет голову. — Моя мать, оказывается, очень даже жива, и Зуко хочется её видеть. Лицо Тоф нечитаемо, но Азула успевает поймать след понимания в её глазах. — У-у, воссоединение с родителями? Просто знай, что ты ничего ей не должна. Азула благодарна. — Ты убедишься, что здесь ничего не случится, пока меня не будет? Она по-своему ухмыляется и подмигивает Азуле. — Конечно. Азула сосредотачивается на дыхании и молится кому угодно, кто её слышит, чтобы её брат прекратил наконец наматывать круги по комнате, потому что если она посмотрит на его угрюмое лицо ещё хоть один раз, она сорвётся. Он будто не хочет ехать тоже, и она уже почти что готова открыть рот, чтобы сказать, что если никто не хочет ехать, может быть им вообще стоит остаться дома? Том-Том бегает, пошатываясь, и похоже счастлив слушать что-то, что ему увлеченно объясняет Тай Ли. Он явно ищет момент, чтобы украсть кусок одной из карт, разложенных на столе и запихать в рот. Все происходящее болезненно похоже на один из их дней перед отправлением к Угольному острову — слуги с сумками, Том-Том, отвлекающий всех, Тай Ли в её легкой одежде для путешествий, но в этот раз, все совсем по-другому. Они не отправляются в тихий дом на закрытом берегу моря, чтобы провести несколько дней полных покоя, солнца и умиротворения. Азула отправляется искать человека, которого не хочет найти — точно не сейчас, и желательно, никогда. Она одёргивает себя. Зуко заслуживает этого. А Азула проследит, чтобы он не убился по дороге. Мэй и Тай Ли, она предполагает, собираются убедиться, что Азула не убьётся, пока будет следить за Зуко. Азула проводит пальцами сквозь волосы, но потом ловит себя на этом и поправляет их. Ей нужен полный контроль над ситуацией. Зуко все ещё смятении, поэтому она поднимает с земли ребёнка — Азула может терпеть этого ребёнка, он слишком похож на Мэй, чтобы раздражать её, и даёт его в руки брату. — Идите вместе с Мэй и убедитесь, что наши вещи готовы. Он подчиняется, и выходит из комнаты, попутно что-то тихо говоря ребёнку на ухо, а Мэй следует за ним, оборачиваясь на Азулу и улыбаясь одними глазами, и Азула читает у нее во взгляде — я вижу, что ты сделала, но Азула просто пожимает плечами. Ей нужно убедиться, что носороги комодо готовы к пути, что вещи действительно собраны, что место на картах рассчитано правильно, и Азула чувствует, что контроль утекает от неё, как песок сквозь пальцы. Тай Ли переплетает свою ладонь с ладонью Азулы, и аккуратно гладит ей запястье большим пальцем. Азуле шестнадцать и любой участок кожи, к которому Тай прикасается, резонирует со всем телом, как молния, и она чувствует её особенно остро на кончиках пальцев. Не в первый раз с того вечера, она чувствует то, что не чувствовала так давно — будто она на краю обрыва, и любой неверный шаг приведёт к падению, который будет смертельным. — Как ты? Азулу внезапно тревожит, что её слабость заметна и это ново и знакомо одновременно, потому что она так привыкла к полному спокойствию в этих комнатах, но теперь темный расплывчатый силуэт её матери снова мелькает за спиной, если сильно скосить глаза — она не может поймать его, но он здесь, она знает знает знает. — Я в полном порядке, Тай Ли. Она сама морщится, когда слышит какой раздражённый у неё голос, но Тай только немного наклоняет голову и смотрит на неё с чем-то необъяснимо мягким в глазах, полностью собранная и спокойная, потому что это то, что нужно Азуле, чтобы держаться. — Ты же знаешь, что все нормально, если это не так? Они все продолжают твердить ей это, из раза в раз, но это сложно принять, и еще сложнее понять, поэтому Азула закрывает глаза. — Пойдём, Зуко и Мэй ждут. Они ждут, без Том-Тома, который, как предполагает Азула, уже в детской с нянями, которых Мэй допрашивала сама последние несколько недель. Она очень переживает, что оставляет его с ними, и Азула не спрашивает почему она так против этого, если их всех растили няни, потому что знает, что это и есть причина. Мэй хмурится, а Зуко — комок нервов, хоть и очень старается этого не показывать, но Азула знает его наизусть. Хорошо знать, что она не единственная, кому становится плохо от волнения при одной мысли о встрече с Урсой. Нелепые создания, на которых они отправляются в путь — как они называются? Носороги Комодо? — уже пыхтят и бьют землю в нетерпении. Что ж, им придётся подождать. Азула еще не готова. Она смотрит на огромное создание с осторожностью — похоже, поездка им предстоит не очень комфортная. Она уже может чувствовать боль в спине после нескольких дней в седле. Азула приказывает слугами поднять их вещи и прикрепить их к седлу, и смотрит на Тай. — Готова? Тай ей улыбается, но Азула видит, что ей не по себе в кончиках её улыбки — широкой, отработанной, сценической улыбки. — А ты? Азула ничего ей не отвечает. Лучше никакой ответ, чем тот, который у нее есть. Мэй и Зуко шепчутся о чем-то, хмурясь, и Азула вздыхает. Она помогает Тай Ли забраться в седло, а потом, медля секунду, садится перед ней и берет поводья. Она справится, она всегда справляется — она Азула, Коронованная принцесса и Первый советник. Ее брат тут, Мэй и Тай Ли тоже. Она чувствует, как Тай Ли обвивает её руками, и соединяет их у нее на животе, а потом оставляет короткий поцелуй там, где встречаются плечо и шея Азулы. Ее предательское тело послушно расслабляется, и она подавляет желание довольно прогудеть себе что-то под нос. Не отвлекаться. Она ничего не говорит, потому что знает, что это только развеселит Тай Ли. — Держись крепко, будет трясти. Зуко быстро уезжает вперёд, и все еще хмурится, погруженный в свои мысли. Они не доезжают до главных улиц, сразу направляясь к окраинам, к лесу. Дорога будет долгая. На краю Кальдеры маленькие хижины — тут уже вовсю цветут сады. Азула наблюдает за домашними сценами — одежда, сушащаяся на верёвках и дети, играющие на дороге, и размышляет. Здесь нелегко править, особенно после Озая, но когда она смотрит на маленькие утопии, ей начинает казаться, что возможно, что-то получается. Азула отчаянно вцепляется в эту мысль — она теперь совсем другая. У неё хоть что-то получается, её брат любит её, у неё есть девушка, её лучшая подруга здесь, с ней — Урса не может больше добраться до Азулы, потому что теперь все по-другому. Азула бесконечно поднималась из пепла, раз за разом, когда никто не ожидал, перерождалась, и делала то, что нужно. Она помнит, как они с Зуко как-то поклялись, поздно ночью — быть счастливыми несмотря ни на что, ни на кого. Но теперь Зуко нужна мать, чтобы быть счастливым — и Азула отталкивает эту мысль, хотя она жжется — неужели ему все ещё недостаточно? Хватит. Это его право — он заслуживает снова встретиться с матерью, и Азула сделает все, чтобы он добрался до неё, назло всему. С этой мыслью, она направляет поводья к лесу, заставляя носорога бежать, и оглядывается на Мэй и Зуко. За ней ей город, впереди Хира’а. Они едут в тишине несколько часов, сквозь высокие деревья, прячущие за собой солнце. Даже Тай Ли молчит, опустив лоб на плечо Азулы — она знает, что Тай быстро устаёт в тяжелой атмосфере. Сложно сказать, который час, потому что солнца не видно, но внутренние часы Азулы говорят ей, что ночь близко. Зуко подтверждает её мысли, останавливая носорога возле поляны. — Пора устраиваться на ночь. Азула хочет надавить и сказать, что они вполне могут ехать ещё пару часов, но потом осторожно поворачивает голову, чтобы посмотреть, почему Тай Ли притихла — она крепко спит, уткнувшись Азуле лицом в плечо. У Азулы странно ноет сердце, и она тянет поводья, останавливая носорога. Азула осторожно поднимает Тай и старается спрыгнуть с животного как можно медленнее, чтобы не разбудить её. Она мычит во сне и прячет нос в предплечье Азулы. Азула чувствует ее прикосновение через одежду и отчаянно пытается держать лицо. Зуко открыто ухмыляется, и Азула поджимает губы, сосредотачиваясь на том, чтобы аккуратно опустить Тай Ли на землю. Прочищает голос. — Нужно устроить лагерь — пойди вытащи палатки. Зуко пыхтит и бормочет себе под нос: — Ты не можешь мне приказывать — я Хозяин Огня! Она поднимает брови, готовая объявить, что она повторит ему эту фразу на следующем собрании, когда ему будет нужна её помощь, но Зуко уже стащил вниз сумки и начинает расседлывать носорогов. Им нужно привязать их на ночь, но Мэй уже громко щёлкает локтями, разминая руки, и ведёт животных к ближайшим деревьям. Хорошо. Тогда она разведёт огонь. Зуко мягко, но уверенно заставляет ее опуститься на землю рядом со спящей Тай Ли. — Нет, ты сиди здесь и дыши свежим воздухом. У неё чешутся руки его ударить, но Тай подбирается к ней поближе, ворочаясь во сне, поэтому Азула молчит. Её кошмары отличаются от кошмаров Зуко — у него повторяющаяся сцена, никогда не меняющая свой ход. У Азулы они непредсказуемы. Она никогда не знает, что случится, не знает как всё закончится. Азула никак не может это контролировать, и это то, что пугает её больше всего. Это, и ее мать. Она подходит к зеркалу и видит женщину в нем — Азула была бы рада сказать, что не знает, кто это. Она понимает руку, и Урса в зеркале делает то же самое. Она пытается двинуться, вырваться, пытается закричать и кинуть что-нибудь в зеркало, но тело не слушается, и всё, что она может делать — смотреть. А потом она слышит крики. Вот тут, ноги решают вдруг ей подчиниться. Она бежит в сад — знакомый сад, который она ненавидит и никогда не посещает больше. Она здесь — настоящая Азула, горящая, абсолютно неуправляемая — ей девять, и её руки полны пламени, а глаза — чего-то, что она боится назвать, кипящего глубоко внутри, мечущегося, смеющегося и плачущего одновременно. И она знает, что это то, как мать видит её. Такой, какая она есть. Маленькая Азула протягивает горящие ладони к маленькому Зуко, и первый инстинкт Азулы, запертой в теле матери, отбросить её, защитить мальчика от сумасшедшей. От себя. Азула пытается вырваться, но не может, хватает маленькую Азулу за плечо и отпихивает от брата, пытаясь сделать что-то, чтобы защитить его — что-то, что-то, а потом чувствует чьи-то руки на себе, и, задыхаясь, громко всхлипывает. А потом, вокруг неё тёмная майская ночь, а напротив неё её брат — настоящий, взрослый, с чёрным пятном шрама на лице, который продолжает растирать её плечи, а потом, когда видит, что она проснулась, вжимает в себя. И Азула, так слаба, как она есть, начинает всхлипывать ещё громче. Зуко вытаскивает её из спального мешка, и продолжает держать. Азуле немного стыдно, но это где-то далеко, а остальная часть её просто устала, и рада, что все закончилась, как бы это жалко не звучало. — Я боюсь снова увидеть Урсу. Она бормочет ему это в рубашку и не уверена, что он услышал, но он слышит, как всегда слышит, когда она говорит что-то важное, ловит её на полуслове. — Я тоже. Она вздыхает, уже жалея, что выпустила эту мысль на свободу, но все же ей легче после признания. — Пойдём спать? Азула кивает. Вокруг тихая, ясная ночь, немного холодная, но Азула ловит себя на мысли — она не скучает по комнатам и залам дворца. Огромное небо вместо потолка над ней почему-то приносит чувство свободы, и она думает, что им стоило чаще так путешествовать. Что-то говорит ей о том, что всё будет по-другому, когда они найдут мать, поэтому она вцепляется в эти последние моменты: только они вдвоём, против всего мира. Но потом, когда Азула позволяет брату помочь ей залезть в спальный мешок, она лежит без сна долгие, долгие часы, смотрит на звездное небо и думает — когда прошлое успело нагнать её?