Next to you

Дождь барабанил по открытым окнам свой новый и неповторимый ритм, а серые облака плясали по небу польку. Было ли что-то в этом прекрасного? Было, ведь именно такая погода была по душе Джону Леннону. И именно в эту погоду он часто болел. Почему? Потому что отчасти был по-прежнему предан детству. Он любил дожидаться Ливерпульского дождя, любил прыгать босиком по лужам, а потом, когда солнце уже начинало проглядывать сквозь серые тучи, топать мокрыми ногами домой, приплясывая неизвестным тактом. Раньше, особенно после дождя в знойный день, он подолгу мог лежать на росистой поляне у Строберри Филдс и заглядывать в окна приюта. Бывало даже и помашет ему кто-нибудь, а Джон в ответ делает тот же жест рукой, немного склоняя голову к плечу и по-детски, беззаботно, хлопая ресницами. Ему было жалко приютских детей, он хотел им помочь, протянуть руку помощи, хотя и знал, что рядом с ними ему никогда не стоять, никогда не пожить и не поиграть. Однажды Джон убежал настолько далеко, что оказался возле домов другого класса, и увидел, что на поляне перед одним таким домом так же беззаботно, как и он сам, катается по траве маленький мальчик, почти его ровесник. Сначала было Джон хотел подойти к нему, поиграть вместе с ним, но вспомнил слова тети Мими о том что «Люди разных классов, а уж тем более их дети не могу и рядом друг с другом стоять. Общайся с ровней и знай своё место, Джон» Иногда он её не слушал, поступал вопреки ожиданиям и наказаниям тети, проще сказать, ещё в детстве был тот ещё бунтарь. Но сейчас что-то внутри екнуло и он упорно стоял и ждал, пока мальчик сам обратит на него внимание. На удивление, так или иначе это произошло. Темноволосый ребёнок посмотрел на него и захлопал своими длинными ресницами. Он немного смутился, завидев незнакомца и попятился, споткнувшись пятками о резиновый мячик и смешно приземлившись на попу. Сначала он хотел расплакаться, но вдруг засмеялся. Джон тоже засмеялся, сначала стеснительно, а потом более уверенно. Весь страх прошел мигом и он уже не боялся подойти чуть ближе. Как только он дошёл до забора, мальчик вскочил с травы и тоже начал идти к нему. Руки потянулись к замку калитки, а сам он начал говорить, немного неуверенно и непонятно, вероятно с французским акцентом: — Я Поль, а тебя как мапе..звать? Джон немного приподнял голову и схватился руками за острия забора, чтобы одновременно увидеть мальчика поближе и не упасть - забор-то был длиннее его роста. — Я..я Джон! Джон Леннон! Пол, немного усмехнувшись, отворил дверь деревянного заборчика. — Что ж, Джон Леннон, проходи. Хочешь во что-нибудь поиграть? — У меня есть с собой гармошка. Мне дал её дядя, — предложил Джон. — Какая еще гармошка? — удивился темноволосый мальчик, глядя на него до невозмутимости большими оленьими глазками. — Губная, как я ж ещё? — он пошарил по карманам. — Хочешь я покажу тебе её? — Ну..Давай, — сначала он странно огляделся на окна, не было ли там выглядывающего брата или отца. — Вот, — достав прибор из кармана, сказал мальчик. — Хочешь я сыграю что-нибудь? Меня научил дядя кое-каким приемам! Пол снова оглянулся. Подумав, что родители не услышат, он сказал: — Ну..хорошо. Начала доноситься звучная мелодия, перебегающая как горка с одной тональности на другую, пальцы рук мальчика ходили по клавишам, а губы то и дело тряслись от мелкой вибрации приборчика. Ненадолго показалось лицо отца и другого маленького мальчика, брата Пола, Майкла. Лицо мужчины скривилось и он решительно зашагал вниз, на первый этаж. Распахнув дверь, они произнёс довольно обидные слова, которые показались бы нормальному человеку плевком в лицо. В это время мама Пола готовила на кухне обед, и, услышав громкие шаги на винтовой лестнице, обернулась, спрашивая у мужа: — Куда ты? Но ответа не последовало. — Пол! Что это за дела! Ты кого домой притащил! Мальчик понурил голову. — Я..пап..это мой знакомый, он просто пришёл со мной поиграть. Джон спрятал гармошку за спину. — Я слышал какие-то звуки, что это было?! — Майкл, в чем дело? — на крыльцо вышла Мэри, мать Пола, обращая свой взор на другого своего сына, тот, что был младше. Ребенок ничего ей не ответил, а только вжался в ситцевое домашнее платье матери. Пол улыбнулся, а Джон посмотрел на его улыбку и вдруг понял, что в ней можно раствориться. Расщепиться на мельчайшие кусочки — вот настолько это была нежная улыбка. — Джон играл на губной гармошке своего дяди! Так классно! Посмотри! — На какой еще губной гармошке? — отец только сильнее нахмурил брови. — Да вот же! — Пол метнул взгляд на Джона. — Покажи пожалуйста! Мальчик протянул вещицу с некоторой опаской за её состояние. Не дай боже отец Пола сломает её, сколько стыда будет перед дядей Джорджем! — Такие гармошки у класса ниже водятся. — он поднял свой взгляд на Джона. — Ты с какой улицы мальчик? — Н-ньюкасл-роуд.. — Как тебя вообще сюда занесло! Пол, как у тебя хватило чести и достоинства заводить дружбу с людьми которые ниже тебя?.. — Джеймс, как ты можешь! Джону казалось, что он вот-вот заплачет «Мими была права. Она всегда права» Все это настолько ранило маленького мальчика, что он бросился в калитку и босыми ногами побежал как есть до дома, забыв свои маленькие резиновые сапожки. Женщина, всем нам уже знакомая, с печалью и стыдом посмотрела мальчику вслед, и была очень огорчена поведением своего мужа. *** — Джон? — послышался с кухни голоса Пола. Позже повторился, но уже тогда Маккартни стоял в дверном проёме. В руках у Джона была небольшая красная губная гармошка, немного поцарапанная и истертая в некоторых местах. — Что это у тебя? Ты разве не должен сейчас быть в постели? — Пол подошел еще ближе, как вдруг заметил знакомую вещь и рассмеялся, улыбаясь. Улыбаясь как тогда, по-детски, легко и нежно. Он ушел из комнаты и пришлось казалось в ту же минуту. В руках оказались маленькие резиновые сапожки. Нельзя точно сказать, как именно или каким образом они сохранились у Пола, но момент был выждан и произошел. Оба нелепо улыбались, обмениваясь теми же теплыми взглядами, как тогда, в детстве, в родном Ливерпуле, на улице Фортлин-роуд. Они обнялись, не так как обычно, а совершенно иначе, мягче и нежнее, смущенно и замкнуто, но было комфортно, даже очень. — Рядом? — спросил Леннон. — Рядом. Всегда, Джон. Йоко еще долго и каждый день после разглядывала эти небольшие нелепые сапожки и удивлялась такому сильному слову, как любовь, которая, впрочем то, и была между её мужем и Полом Маккартни. Рядом? Рядом.