Эльфийские сказки / Elf Tales

      [Парень двадцати четырёх лет, имеющий преподавательский опыт, ищет место в частном доме к детям не старше четырнадцати лет. Кроме общих предметов, входящих в школьную программу, также преподаёт французский и английский языки, живопись и музыку. Для обратной связи писать на почту.]       Ниже, помимо адреса электронной почты, была ссылка на облачное хранилище с резюме кандидата и подобием сопроводительного письма, где перечислены достоинства и качества кандидата. Возможно, этим он и сможет зацепить будущего работодателя.       И все же некоторые, если не большинство людей, могут с предубеждением и предвзятостью взглянуть на Мина, основываясь лишь на его столь юном для преподавания возрасте — многие учителя с пятнадцатилетним или двадцатилетним стажем не способны обуздать буйный нрав воспитанника, так чего можно ожидать от ещё зелёного парня, погружённого в эту профессию лишь каких-то два с половиной года? Но Юнги давно научился закрывать на это глаза. На многое.       Ещё в детстве пришлось обучиться данному умению, дабы дожить до своих лет, при этом сталкиваясь с различного рода несправедливостью, откровенной насмешкой и смертью, преследующей на каждом шагу, наступая прямо на пятки.       Но покой есть.       Если углубляться прямиком в пучины детства Мина, то на страницах памяти до сих пор живы воспоминания о небольшой столовой в доме тётушки — обычно домочадцы завтракали в ней, если камины были заранее жарко натоплены. Там стоял книжный шкаф из тёмного дуба, покрытый плотным слоем лака, полный различных сборников, научных работ и бульварного характера чтиво, но в этом доме редко кто брал их в руки.       Кроме Юнги.       Выбирал он книжку, предварительно убедившись, что в ней много картинок, и тихонько взбирался на широкий подоконник. Поджал ноги по-турецки, задернул почти вплотную массивные алые шторные занавесы с золотыми вензелями, отгораживая себя с двух сторон от окружающего мира. И погружаясь в свой. Тяжелые складки гардины скрывали мальца от посторонних косых взглядов, оконные стекла же укрывали его от суровых ноябрьских ветров, гоняющих по покатой неухоженной лужайке сухую листву растрепанных кустов. Посадили их не в ряд, а будто по диагонали.       Даже спустя столько лет Юнги не может понять, что было в тот момент у садовника в голове.       В силу возраста полотна слов были мало понятны хоть и ненасытному до знаний уму мальчика, но все же к неким страницам уже довольно старой, знающей этот мир книге он был неравнодушен. Автор с чрезмерной подробностью описывал просторы северных земель: о пустынных скалах и утесах, об убежищах морских птиц и мелких зверушках, чья шерстка окрашена в светлый — им приходится зарываться глубоко в сугроб, чтобы ни один хищник не нашел их на этой замершей земле.       Невыразимый трепет вызывало описание широких просторов суровых берегов полярных стран. Оно было столь живым и красочным, что Юнги ощущал, как кончики пальцев немеют от пронизывающего насквозь ветра, в глазах белело от больших падающих откуда-то сверху хлопьев снега, пока густой туман плотной пеленой окутывал эту спящую крепким сном землю. Юнги чувствовал себя в меру счастливым, по-своему, но счастливым, оглаживая подушечками пальцев грубую поверхность переплётной крышки.       И в то же время было страшно до дрожи по всему телу лишь от мысли, что кто-то может это хрустальное счастье разрушить, стоит только одернуть массивные кровавые стены. И это было неизбежно, поскольку все в груди содрогается от звука приближающихся тяжёлых шагов и женского грубого баса.

***

      В течение где-то двух часов Юнги периодически обновлял страницу сайта, но доживающий свои последние годки ноутбук работал шумно и не столь продуктивно, потому прогружалось все туго — раз в минуту полоска делала сдвиги. Нужно отдать в ремонт, а ещё лучше — сходить и купить новую технику. Но на сберегательной книжке не так много для новой обновки, да бюджет уже расписан на несколько месяцев. И про запасной вариант не стоит забывать: на случай, если не удастся так быстро найти работодателя. О неудаче, в принципе, задумываться не хочется — кожа боковых валиков, вокруг ногтевой пластины, и так уже покрыта заусенцами, где-то обкусано, и кутикула выглядит неаккуратно. Это нервное. Это пройдёт.       Когда же страница полностью прогрузилась, парень еще раз пролистал до конца, пробежался глазами то по собственно написанному тексту, то взгляд перебегал на число просмотров — оно ещё не перевалило за двухзначное, но и это был хороший результат. По крайней мере, так утешал себя Мин, наводя курсор на крестик вкладки. Затем он зашёл в электронную почту. Парочка рекламных рассылок, непристойный спама, который сразу же был отправлен в корзину, и...всё.       Пиксели уже резали глаза, отчего по всей поверхности склеры разошлись кровоподтеки, Юнги часто моргал и жмурился, сдвинутые брови образовали морщинку на лбу, невольно прибавляя, казалось бы, ещё юному лицу пару лет. Но и те разгладились сами собой, пока чувствительный слух ласкал постепенно стихающий шум вентилятора, вместе с ним уходила уже знакомая головная боль, в районе висков — словно кто-то взял полную разных дум голову в тиски, сжимая с каждым отсчетом секундной стрелки. Мин запил таблетку минеральной водой, закрыл крышку ноутбука и отодвинул его поближе к стопке несортированных бумаг и книг — грех так называемого «художественного беспорядка» не покинет юношу даже в преклонном возрасте — и прежде чем рухнуть уже давно расстеленную постель, окинул взглядом свою комнатушку, будто прежде никогда он её и не видел.       Тёмная, заставленная всевозможных размеров коробками, где пылятся даже не столь нужные ему вещи; полки, ломящиеся от всяких жанров книг и альбомов с рисунками, лишь некоторые из них были удостоены чести висеть над изголовьем кровати, без помощи скотча тут не обошлось.       Миниатюры собственного написания напоминали ему о тех временах, когда устроившись в удобном, продавленном от частого использования и достопочтенного возраста, кресле няня зимними вечерами в тех редкие случаях, когда её лицо не морщилось от некого отвращения ко всему живому, а плечи не ныли от тяжёлой работы, она позволяла усесться детям поближе к натопленному камину, подле её ног.       В руках её по обыкновению была либо пряжа, либо белые атласные ленты: их она вплетала в длинные густые волосы сестёр — получались дивные длинные колоски, которыми они после хвастались тетушке.       Воспоминания снежным комом накрывали Юнги каждый раз, стоило ему и носу не казать из-под одеяла, только пальчики ног поджимались от лёгкого сквозняка. Тяжёлые думы буквально придавливали к жесткому матрасу и перьевой подушке, которые уже по-тихонько начали вылезать и упираться в шею и затылок. Не повернуться ни влево, ни вправо, сон шёл тяжело, казалось, что кто-то сел ему на грудь. Нечто весело улыбается и задорно болтает ножками, обутые в ботиночки с каблучком. Многие называют данное состояние сонным параличом, но это не случай Юнги.

***

      Практически невесомый тюль пропускал в комнату зачатки лунного света, что обернулся кроликами и пробежался короткими прыжками по верхним полкам, освещая уже затертые корешки некоторых любимых изданий парня, даже с его плохим зрением он мог прочесть парочку со своего места, стоило приподнять голову, напрягая шею, и слегка прищуриться.       Проскакал по полу, огладили ножки стола, и наконец коснулись бледного лица Мина.       Словно сама Богиня Луны снизошла до своего раба и подарила божественное благословение на все его труды и начинания.       Иначе трудно объяснить все то, что будет идти в дальнейшем. Но лишь одно можно сказать: было бы присуще Юнги терпеливость и некая смиренность, не выключай он так рано ноутбук или хотя бы подержал страницу с объявлением открытым минуты три, не больше, то этот мигающий зелёный кружок в углу экрана, рядом с иконкой конверта, открыл бы ему грани той безграничной, неподдельной радости, которую испытывает далеко не каждый из нас, лишь от осознания того, что его молитвы были услышаны.       Юнги были необходимы эти перемены. И он просто почти в отчаянии молит: —Пошли мне хотя бы новое место!

Аминь.