перепутье

Тианара ступает на истоптанную за годы службы дорогу и оборачивается в последний раз. Башня Бдения, заботливо укреплённая, строго смотрит на неё громадами серых стен. За спиной в очередной раз остаётся её — очередная — жизнь. В первый раз она оставила всё нажитое и любимое позади, когда вместе с Дунканом вышла из широких ворот Башни Круга. Когда солнце, незамутнённое оконными стёклами, поцеловало её впалые щёки, Тианара поняла две вещи: она уже забыла запах свежей травы и полевых цветов, среди которых выросла, и она уже никогда не вернётся назад. Тысяча непрочитанных в любимом укромном уголке книг, люди и эльфы с такой же бедой в крови, запах пыли и лириума — всё останется во сне. Что-то внутри болезненно щёлкнуло. Во второй раз она осознала, что всё безвозвратно, когда приняла из рук Дункана кубок. До этого думалось с привычной наивностью: её сердце навсегда одно, теплолюбивая чайная роза с нежными лепестками. Но руки дрогнули, случайная чёрная капля стекла по подбородку — и, падая на колени, Тианара поняла, что прежней никогда не станет. Магия в её крови столкнулась с чумой. Ей теперь — быть бичем всех порождений тьмы. Это её роль, которую нужно играть до конца, даже если не хочется. Едва начавшаяся жизнь потерянной сменилась жизнью обречённой. Сейчас жизнь её переворачивается со скрипом и треском в третий раз. Три жизни за одну — не слишком ли много для одной магессы? Тианара старается об этом не думать. Старается не думать и обо всех ошибках: о ребёнке Морриган, о вырванной зубами жизни, об Архитекторе, обо всех людях, что когда-либо хватались за её ноги — и тут же испуганно отступали. Не хватит и четвёртой жизни, чтобы в каждом поступке успеть раскаяться. Поэтому Тианара только смотрит на стены Башни, на которых стоят зелёные ещё рекруты. Сигрун, посеревшая от воздуха Поверхности, безжизненная, вернулась к Легиону Мёртвых — как и было суждено. Веланна исчезла, будто её и не бывало — только случайно выпавший из тетради листок остался под грудой камней. Справедливость не смог более оставаться в чужом обличье — упал замертво к ногам Оры, а последним его словом, говорят, было «прости». Возможно, это всё выдумки поэтов. Андерс понял, что даже Серые Стражи не могут дать ему той свободы, которую он так жаждет — и ушёл, чтобы никогда больше не появляться на глубинных тропах. Даже Натаниэль понял, что его призвание в другом — и, собрав все свои немногочисленные пожитки, нашёл удачу за пределами Ферелдена. Всё меняется. Всё быстротечно. Но, наверное, эту жизнь можно назвать жизнью-очищением. Жизнью, в которой можно начать всё заново. Всё исправить? Тианара отворачивается и быстрым шагом уходит всё дальше. На ней впервые за много лет не тяжёлая броня, а простые кожаные доспехи — только кинжал всё так же болтается на поясе. Привычка из прошлой жизни. Впереди в закатном алом вырисовывается знакомый силуэт в потрёпанных пластинчатых доспехах — и она узнает его из тысячи, потому что он привычка жизненно важная, необходимость и воздух, нежность и ложка мёда в дегтярном море. Алистер стоит к ней спиной и увлечённо разговаривает с каким-то случайным торговцем. Издалека Тианара слышит его шутливые интонации, и под полуприкрытыми веками вырисовывается тут же знакомая картинка — приподнятая бровь и ухмылка. Лицо у него при этом становилось невыносимо хитрым, но она-то знала, как легко он ведётся на любые россказни. И как щурится, стоит поцеловать его в кончик острого носа. — Теперь, когда Мор закончился, вечные ссоры неизбежны. Кто же будет сближать людей? Тианара чувствует, как голос чуть дрожит. (Создатель, она не видела Алистера вот уже несколько лет, одни только письма, сухие и немного рваные, пахнущие кровью и потом, лежали у её сердца) Торговец непонимающе хмурится. Алистер сначала нелепо, неверяще замирает, а потом поворачивается так быстро, что чуть в собственных ногах не путается. — Тиа! В его руках — пышная, налитая жизнью алая роза. И он почти ломает её, неуклюжий мальчишка, когда сгребает Тианару в медвежьи объятия. От него всё так же пахнет кровью и потом, битвами и потерями, но для них обоих этот запах слишком давно стал родным. Она отвечает на объятия, сжимает так крепко, что металл скрежещет под ладонями. Алистер этого сквозь доспехи не чувствует, но знает — была бы её воля, вобрала бы его всего без остатка. Тианара ладонью ведёт по коротко стриженым волосам, утыкается носом в голую шею и думает — спасибо, Создатель, что я жива. — Алистер, — спустя несколько минут молчания она находит в себе силы ответить. Торговец, благо, через какое-то время понимает, что он здесь лишний и что ему перепадёт разве что зрелище поцелуя, поэтому с тихим посвистыванием удаляется вместе с тележкой, полной барахла. Они продолжают стоять, не говоря ни слова — будто можно за какие-то двадцать, тридцать минут, хоть за час восполнить годы далёкой службы. — Лотеринг возрождается, — Алистер отстраняется и неловко прочищает горло. Роза в его широкой ладони выглядит совсем маленькой и хрупкой, — теперь там можно снова найти красоту. И, как ты знаешь, всё прекрасное напоминает мне о тебе. — Я знаю, что ты мне льстишь, — отшучивается Тианара, но розу принимает — она бы и смерть из его тёплых рук приняла, если бы потребовалось. Благо, предупреждения Винн так и не воплотились в жизнь. — Я? Врать? Да никогда в жизни, роза души моей! — Да-да, конечно! Как там поживают твои родители? Всё так же бегают за своим хвостом? Алистер в ответ смеётся — и только сейчас, снова услышав этот родной звук, Тианара понимает, как сильно скучала. За несколько лет легко привыкнуть к разлуке, но сердце всё помнит — и каждый раз трепещет как в первый. Солнце опускается всё ниже, бросает розово-оранжевые блики на острое, вечно молодое лицо Алистера, и Тианара в этом нежном мгновении замирает, впитывает в себя каждую деталь, прежде чем податься вперёд и одной рукой заставить его чуть наклониться. Розу она при этом заботливо прижимает к груди. Впервые за долгое время они целуются, робко и нежно, и в конце Тианара конечно же оставляет игривый поцелуй на алистеровом носу. Тот и правда щурится, нежится в пламени солнца, как большой игривый щенок. — Я скучала, — она признаёт это тихо, на выдохе, но Алистер прекрасно слышит каждое слово — и улыбается ещё более заразительно. — Не волнуйся. Теперь нам незачем расставаться. — Вместе до самого конца? — глупое, наивное обещание, в которое хочется верить. — До самого конца. Тианара раскрывает походный рюкзак и достаёт оттуда давно высохший цветок. Новая жизнь — новая роза, освещающая длинный путь. — Ты всё это время её хранила? — в голосе Алистера — неверие и нежность. — Конечно. Это ведь твой подарок. В конце концов, «я его, а он мой с этого дня и до конца моих дней».