Свора

そして、善と悪 - あなたの心インチ И добро и зло — в твоем сердце.*

                     Подземный город. Второй район. 04.10.ХХ ПТ 19:23       Вечный сумрак и едкая серость давили валуном на сердце каждого «подземного» жителя. Дни тянулись бесконечно, нескончаемо. Крыши домов продолжали покрываться тёмно-зелёной плесенью, а по округе в огромный ком собрались пыль и бактерии. Меж домов, в грязных кварталах, слышались тяжёлые вздохи, недовольное кряхтение, глухой кашель. Все указывало на полнейшую антисанитарию.       Подземный город не всегда был таким: резко участившиеся преступления, воровство и убийства невинных заставили прогнуться Администрацию города, которая была не в силах с этим справляться. Полицейские же и вовсе уволились, оставив единственное на весь город отделение без присмотра. Забрав последние деньги, полученные от государства посредством их службы, они ушли наверх, на свободу.       Увидев, что правительство оставило ничейным Подземный город, люди взбунтовались. По всем законам жизни, — общество без вожака превращалось в животную стаю. Неконтролируемым гражданам всегда предназначался свой вожатый, способный вести за собой, назначать и убирать, награждать и судить. То же самое произошло и здесь. Три человека, три разных мировоззрения и всего лишь два района.       Первый район. Здесь то и заправляли два главаря своей открытой кровожадностью. Аккерман-старший и его лучший друг, Зик. Никто не смел препятствовать двум сильнейшим властителям. Кроме одного человека. Из всего семейства Аккерманов осталось лишь два родственника: дядя и его угрюмый племянник. И именно он никак не желал мириться с происходящим.       В отличие от дяди у Аккермана-младшего было иное ведение главенствующих дел. Глава Второго района не приветствовал никакой крови на своих улицах. Воровство. Да, именно здесь оно, вместо убийств, непозволительно быстро росло с каждым новым месяцем. Создавалось ощущение, что и грабить у людей уже нечего, однако...       На стол с шумом рухнул потрёпанный мешочек, размером в девичью ладошку. Поднялась пыль. Звон драгоценностей оглушил пространство и приковал к себе излишнее внимание.       — А Первый район и вправду живёт богаче, чем мы! Только тупые, как ослы. Даже двери на второй засов не закрывают, — молодой парень с пыльно-русыми волосами усмехнулся и взглянул на друзей.       Он явно гордился своим «уловом». В серых глазах, точь-в-точь цвета грозовых туч, разгорелся игривый огонек.       — И что тут… — задумчиво протянула девушка, вглядываясь внутрь мешочка. — Ух ты! Чёрч, да ты наткнулся на золотую жилу! — она довольно вскрикнула и понеслась к другу, заключая в объятия.       На тонких губах Фарлана медленно расцвела улыбка. Мужские руки свелись за хрупкой спиной и с особой нежностью прижали ближе. И Магнолия тут же поддалась на движения Чёрча.       Низкого роста девушка походила на хрупкую, хрустальную вазу. Огромные зелёные глаза и рыжие волосы, по-детски собранные в два хвостика, придавали её лицу особую невинность, которая, как никогда кстати, была ошибочной. Хитрая, как лисица по утру, и ловкая, как удав, Магнолия не уступала даже самым изящным акробатам. Ещё с раннего возраста она начала заниматься подобными вещами — грабить остальных и оставаться живее всех живых.       Улыбка сошла с лица Фарлана ровно в тот момент, как только Изабель вывернулась из объятий и вновь посмотрела в мешок, словно за эти пару секунд там что-то да изменилось.       — Не стоило туда ходить, — хмуро произнес Аккерман-младший.       Уже как месяц подряд воровство перерастало на Первый район. Оно так и перерезало громогласное правило о проходе на чужую территорию. И теперь между районами развелась междоусобица. Леви просто физически не мог уловить за шкирку каждого проходимца. Да и ему не хотелось. Ведь люди Аккермана-старшего стали воровать и у него самого.       Аккерман отвлекся от разглядываний безлюдной улицы и посмотрел на друзей, убирая со лба чёрные, словно горючая нефть, пряди волос. Невысокого роста в старой рубашке он удобно сидел на подоконнике под нервными подмигиваниями уличного фонаря. Свет неравномерно спадал на лицо так, что под таким освещением можно было с лёгкостью заметить тёмные круги под глазами и особую бледность кожи. Кажется, там, наверху, это бы назвали аристократичной бледностью, но не здесь.       — Да ладно тебе, — как-то скомкано начал Чёрч, но потом продолжил более уверенно. — Почему его шваль может заходить к нам, а мы нет? Будем сидеть тут и чахнуть, умирая с голодухи? Сходим на рынок, купим нормальной еды, — друг кивнул в сторону твердого куска хлеба, запах которого, можно было почувствовать, только если и вовсе уткнуться носом.       — Ох, да, я давно не ела гюдон… — ответила Изабель и сглотнула воспоминания того самого вкуса. — А если ещё и зелёного чая выпить…       — Не забывайтесь, — Леви вновь окликнул друзей. Он ловко слез с подоконника, оказавшись рядом со столом. — Оставим на потом.       Чёрч и Изабель досадливо переглянулись, пока их друг опустил руку внутрь мешочка и, игнорируя обшарпанные, но рабочие карманные часы, выцепил парочку монет. Немного, чтобы хватило на ближайшие пару дней.       Леви и сам не помнил того момента, когда полноценно стал ответственным за друзей. Точно так же, как и за весь Второй район.       — Братец прав. Все худшее может быть впереди, — произнесла Магнолия и тут же вздохнула.       Леви не решался взглянуть в лицо подруге. Он понимал, что им приходится жить не так роскошно, как они должны были жить, учитывая положение Аккермана-младшего. Однако он сам не желал этого. Сейчас было не до этого.       Отойдя в сторону, Леви опустился на корточки, и, приподняв потрёпанный ковер, а затем и доску, опустил туда мешочек.       Изабель едва помешкалась над строгими, отчеканенными движениями друга и перевела взгляд на настенные часы.       — Пора ложиться, — оповестила она.       — Я прогуляюсь, — тут же произнес Леви и взял чёрную куртку с импровизированного крючка, обычного прибитого гвоздя.       Друзья ничего не ответили, только кивнули. Они уже привыкли к тому, что последние месяцы Аккерман перед сном предпочитал прогуляться, освежиться. Сначала такая идея им не нравилась, однако Леви никого и не слушал, все равно уходил. По прошествии нескольких ночей Чёрч и Изабель полностью убедились, что тому ничего не угрожает, ведь… Знали, чем он раньше занимался. Они доверяли ему, хоть и перед сном всегда переживали, гадали, в каком состоянии он может вернуться.       Убедившись, что друзья отправились спать на второй этаж, Аккерман вышел за дверь. В нос тут же ударил неприятный, но уже ставший таким родным запах пыльных улиц. Все те же тусклые фонари, разбросанный мусор с летающими поодаль насекомыми. Все настолько привычное, стало уже ничем непримечательным. Его жизнь прошла в этих помоях, и самое печальное, что ему пришлось с этим смириться.       Бродя по выученному маршруту, он осматривал старые дома. Те вот-вот готовились рухнуть под гнетом обвалившегося сталагмита. Вывески, державшиеся на последнем издыхании, на дверях призывали зайти внутрь. «Шайка Аккермана-младшего» находилась на краю Торговой улицы. Не самое плохое размещение, однако вечные пьяные драки возле баров и шумные возгласы часто мешали заснуть и вызывали надоедливую бессонницу.       — Я заплатил за нее, засранец, — басовитый, пьяный голос послышался впереди.       Две шатающиеся фигуры держались за одну бутылку.       — Друзья должны делиться! — слёзно выкрикнул другой, такой же пьяный голос худощавого мужчины со странной причёской и тут же дёрнул бутылку на себя.       — Не друг ты мне, пьяница! — грозно выкрикнул мужик. Смачный удар о челюсть прогремел сбоку от Аккермана.       Леви поморщился и молча, обступив плачущего мужика и его «друга», вошел внутрь знакомого бара. Двери мерзко скрипнули, а колокольчик оповестил о новоприбывшем посетителе. Подошва тут же неприятно прилипла к полу, а в нос ударил стойкий запах пива и табачного дыма. Само помещение походило скорее на амбар, чем на здание: дощатые стены; десяток шатающихся столов и стульев; различные украшения в виде табличек с едкими, матерными высказываниями и откровенные плакаты; длинный шкаф возле окна, очевидно, хранящий в себе оружие «на всякий случай». А прямо напротив дверей располагалась длинная стойка, эпицентр всего городского шума…       — Малыш Аккерман-младший! — достаточно громко и довольно произнесла Зоэ, стоящая за барной стойкой. Сладкая улыбка разлилась по ее лицу.       Ханджи — владелица бара. Следуя наследственным правилам семейства Зоэ, он перешел к ней ещё в несовершеннолетнем возрасте. Чтобы сдерживать нетрезвую толпу потных, пьяных мужиков, ей пришлось немного поработать над своим характером. К счастью, для Зоэ это было очень легко.       Она смотрела на Аккермана с лёгкой насмешкой в карих, словно топлёный шоколад, глазах. Барменша склонила голову так, что очки с серебряной оправой немного сползли по переносице.       — Помолчи, четырехглазая, — равнодушно бросил Аккерман и прошел к стойке, садясь на свое место.       Он кивком поприветствовал сидящего Эрда, давно знакомого мужчину с короткой бородкой, и устало опёрся щекой на кулак.       — Плохой денёк? — продолжая улыбаться, произнесла Ханджи и ловко выудила из-под барной стойки пачку сигарет.       — Как и последние двадцать шесть лет, — ответил Аккерман.       Чирканье спички раздалось у носика сигареты. Она зажглась, а теплое свечение повисло в усталых светло-серых глазах. Леви чувствовал на себе мимолетные взгляды посетителей, но умело игнорировал. Народ чувствовал к нему различные чувства: некоторые уважали за старательность, непоколебимость; другие нутром понимали, что что-то не так, раз Леви не может препятствовать грабежу от ворья Первого района. И именно эти два мнения были по-своему правы.       — Зика сегодня видели в паре метров от Границы, — улыбка сползла с её лица. Она изучающе наблюдала за реакцией собеседника.       Аккерман лениво цокнул, едва сильнее сжимая большим и указательным пальцами фильтр сигареты. Граница. Громкое слово, но что ни на есть самое подходящее и правильное. Подземный город поделили пополам. На месте разлома образовалась собственноручная ограда: дощатый забор обвел округу, а на предполагаемом входе с обоих сторон иногда виднелись дежурные, которые не давали выйти и зайти другим. Хотелось усмехнуться тому, что ворье все равно, даже с такой «защитой», переползает с одного района на другой. Даже придуманные ленты, чтобы отличать «своих» от «чужих», не всегда помогали.       — Видимо, — задумчиво произнес Эрд с повязанной зеленой лентой на плече и сделал глоток светлого пива. — с воровством пора что-то делать. Все мы знаем, кого в этом злополучном месте и вправду стоит опасаться. Без обид, Леви.       «Я и сам этого ублюдка побаиваюсь», — тут же всплыло в голове, но озвучивать свои мысли он не желал.       — Чую, они вот так просто не оставят это, — начала Зоэ, глядя на безмолвно затянувшегося Аккермана. — Ты впал в меланхолию не в самый подходящий момент. Ещё немного и Зик придет со Старшим, — заключила Ханджи.       — Дамочка дело говорит, — подтвердил Эрд.       — Думаете, я сам этого не знаю? — задал риторический вопрос Аккерман.       — Тебе не повезло, — начал Эрд, — Зик неспроста шляется возле Границы       — Странно, что Кенни молчит, — вдруг обмолвилась Зоэ.       Аккерман задумчиво взглянул на собеседницу, желая услышать продолжение. И она не заставила ждать.       — Не слышно, не видно. На его месте, я бы уже давно зашла в гости к своему племяннику, чтобы поговорить о безнравственности народа.       И Ханджи оказалась права. Кенни, родной дядя, лишь изредка предпочитал словесную перепалку физической. Однако если опираться на их родственные отношения... Сейчас подступало самое время, чтобы начать излишне длинный разговор.       — Спасибо, — он потушил сигарету о пепельницу и встал. — До встречи.       — До встречи, — со вздохом произнесла Ханджи в спину уходящего Аккермана.       Бар находился в нескольких минутах от дома, что не могло не радовать порядком уставшего Леви. В голове зародились совершенно новые мысли, из-за полученной информации от Зоэ. Что Зик задумал, расхаживая возле Границы? Всё было явно неспроста, что наводило на более страшные, мрачные мысли.       Он действительно верил словам Ханджи. У него не было повода сомневаться в её мнении, предположениях. Зоэ он знал ещё с самого низа своей жизни, с той самой грязи, в которой рос. Она искренне желала помочь бойкому, независимому Леви в совладении с районом. Да, пускай они были почти ровесниками, но это им обоим никак не мешало. Леви уважал чистый разум Ханджи. Он знал, что интуиция и сообразительность, буквально, с самого рождения грелись в её голове, отдавая отклик где-то у сердца, когда Зоэ что-то подозревала. И оттого Леви становилось ещё хуже. Надвигалось то, чего действительно стоит опасаться.       Громкий крик резанул по ушам похлеще самого оглушительного выстрела. В одну секунду тело напряглось. Сердце пропустило звучный удар. Где-то сбоку в самой глубине закоулка женский голос захлебнулся в рыданиях. И Леви остановился.       В темноте слышались шорохи, хриплые и тяжелые вздохи. С каждым шагом вперед они усиливались, били по ушам. Вздохи резко прервались и перешли в женское мычание, ровно под такт скрежету маленьких крупиц камней. Неприятно. Грубо. Жестко.       — Заткнись, заткнись, заткнись, — сбивчивым шёпотом приказывал преступник, явно испугавшись того, что их могли услышать.       Женщина не останавливалась, продолжала отбиваться ногами окрашенными ссадинами и царапинами. Она, полу голая, беззащитная барахталась в грязи, пыли и собственной крови из маленьких ран, но старательно желала выкрикнуть еще хоть что-то в просьбе о помощи, пока мужская рука сжимала ее губы. Однако тяжелый удар ноги по телу заставил ее наконец замолчать и прижаться к кирпичной стене, поджимая окровавленные колени.       — Вот сука, — выплюнул он.       Насильник взял её за ноги и с остервенением дёрнул на себя, заставляя прокатиться голой задницей по земле. Впившись животным взглядом, который не давал и шанса пошевелиться своей жертве, он наконец решил воспользоваться подходящим моментом.       — Подними руки, — острый, полный злости голос Леви прорезал воздух. Нож блеснул в темноте, внезапно оказавшись прямо у бьющейся в экстазе жилки насильника.       По телу мужчины прошла холодная дрожь, а сам он начал медленно опускать ноги женщины.       — Да ладно тебе, — неспеша начал он. — Так бы и сказал, что сам её хочешь. Мне не жалко, — и теперь он пытался спасти себя, но все оказалось тщетно.       — Отдавай деньги, — отрезал Аккерман. — Быстрее, — приказал он, прижимая острие ножа еще ближе, заставляя терпеть ощущение неприятной, колющей боли.       Увиденная сцена разозлила его, до ужаса взбудоражила кровь. Он не потерпит невинной смерти на своем районе. Тем более от рук красноленточника.       — Да понял я, понял, — спохватился насильник.       Он неспеша опустил руки к карманам дряхлых джинс и начал нащупывать остатки мелочи, издавая железный звон. Только вот дребезжание ловко сменилось на лязг открывающегося ножа. Леви с шумом выдохнул. Перед животом пролетело лезвие ножа. Один ловкий шаг назад спас его от распоротого живота и мучительной смерти.       Аккерман хмуро провернул нож в пальцах и было схватил за плечо бандита, как тот резко дернулся. Тишину пронзила порвавшаяся лента, а сам насильник не мог потратить и секунды на ненужное разглядывание парня. Он убежал. Убежал, никак не желая оглядываться.       И ему поистине повезло в этот раз.       — С-спасибо, — тихо прошелестел женский голос, а мокрый взгляд посмотрел на хмурого Аккермана.       И он только сейчас взглянул на женщину. След страха так и не сошел с радужки её глаз. Незнакомка дрожала, подтягивая ноги к себе все ближе и ближе, как напуганный звереныш. Однако чувство жалости не тронуло Леви. Лишь глубокая искренность, проскользнувшая в женских словах, заставила его забыть в данную секунду о Первом районе и его жестоких преступниках. Воровство сменилось попытками изнасилования. Что же дальше? Убийства.       Аккерман молча убрал старый, потертый временем нож в карман и протянул руку в жесте помощи.       — Руки за голову, — словно раскат грома раздалось где-то сбоку, заставив Леви ошеломленно оглянуться.       — Вот же ж, — удивлённо произнес Аккерман, увидев то, чего уже не видел несколько лет. А вернее, «кого».