Хулиганы

— Это и хорошо, так как я уже немного понимаю, что от него возможно ожидать. А с другой стороны, я боюсь, как бы у сына это не приняло более глубокую форму. Ладно, будем надеяться, что перерастём. Впереди переходный возраст, которого я очень боюсь. — Ну, мы все рядом, поможем, тем более что Владимир тоже практически рядом. — ответила Надя. — Я боюсь, что в пубертате Володя-маленький начнёт обвинять отца в том, что его не было рядом столько лет. — шёпотом — Уж он в этом абсолютно не виноват. — Тихо, Анечка, тихо, — Надежда Николаевна обняла невестку и успокаивающе гладила. — Ты тоже не виновата, если разобраться. Ты была в положении, гормоны били через край, даже если бы он тебе тогда что-то объяснил, не факт, что помогло. Всё будет хорошо, уже есть. Корфы встретились, начали разговаривать. Осталось Владимиру выписаться. А дальше постепенно всё наладится. Папа в пубертате тоже «зажигал», ничего, вырос из него человек, не самый плохой. — Меня иногда пугает его молчание. Вроде бы знаю его хорошо, с пелёнок, рос на моих глазах и руках, мы с Варей и дядей Гришей его воспитывали, а иногда он для меня — тёмный лес. Точно, как его отец. Хотя, Владимир очень изменился. Нынешнего Владимира я тоже не знаю. — грустно усмехнулась Анна. — Познакомитесь, ничего страшного, — проговорила Надя, заметив, как муж тихо вышел. — Ты думаешь, у нас не так? Знаем друг друга страшно сказать сколько лет, столько же вместе, а Саша меня удивляет каждый раз. Мне иногда тоже кажется, что я его абсолютно не знаю. Это нормально. Если мы сами себя не до конца знаем, что уж тут про другого человека говорить? Пусть и самого родного и близкого… Когда мы с Володей мирились, думаешь я ожидала от него таких эмоций и чувств? Его словно прорвало, — помолчала. — Он действительно очень изменился. Такая работа как у него должна была бы его озлобить, но, слава богу, этого не произошло. Произошло ровно наоборот… Бенкендорф увидел, что в комнате внука-племянника горит свет, постучался: — Не спишь? Можно? —Да, конечно, заходите. — Володя-маленький честно разбирал вещи и перекладывал «под себя» те, что уже разобрала мама. — Давай помогу? — Спасибо, я справлюсь, — смутился. — О, носки. У тебя они тоже распарованные? Можно я их спарую обратно? И тебе быстрее будет? — Да, спасибо большое! — Так, в квартире есть кладовка для курток, а зачем ты их сюда повесил? Или ты не знаешь про мини-гардеробную? Где твоя обувь? — Про гардеробную не знаю, и где обувь тоже. Это мама распаковывала. — Пошли покажу, заодно и повесим. Взяли по несколько курток в руки и вышли в коридор, Бенкендорф понял, что женщины продолжают общаться, усмехнулся. — Вот, смотри. — Так это же стена, — удивился парнишка. — Почти. Это — обманка. Ладонью чуть надавишь и дверь открывается. Вот так. Теперь пробуй сам. Молодец. Только не вздумай тут прятаться. Мать разрыв сердца получит, пожалей ее. — Спасибо. Не, я прятки не люблю. — Слава богу. Так… а, ты с плечиками, тут тоже есть. Повесили, принесли следующую партию. Вернулись в комнату и продолжили. В дверь тихонько постучались, на пороге стояли Аня и Надя: — Вот вы где, мы думали, вы уже спите, — улыбнулась блондинка, смахивая слёзы. — Дядь Саш, не надо помогать этому лентяю. Вещи его, ему и заниматься. — Не спорю, но ты, например, не знаешь, что в квартире есть гардеробная. А мы знаем и освободили место в шкафу. — Не знаю, — согласилась невестка. — Завтра покажите? — Конечно. Кстати, Вовка туда обувь поставил. И не сказал? — Н-н-нет, я не помню. — Так, дознаватель, спать, уже полдвенадцатого, — мягко проговорила Надя. — Завтра продолжите. — Во сколько подъём? — спросил Корф-младший. — Как проснёмся, не спеши, надо ещё приготовить еду. — улыбнулась мама. — Всё, спокойной ночи! Бенкендорф и Надя ушли в свою комнату. Аня проветрила комнату сына: — Ты тут или со мной? — Можно с тобой? — Иди, ложись, а я в душ. Анна зашла в комнату, увидела, что Володя-маленький уже спит, осторожно легла рядом, поцеловала его, укрылась и обняла. *** Надя открыла шкаф и изучала его содержимое, пока муж был в ванной. Ей надо было взять себя в руки. Она видела, как Саша смотрел на паренька. Понимала и чувствовала ещё больше. — О-па, а это что за одёжкина заначка? — Бенкендорф вернулся и обнял со спины жену. — Почему не знаю? — поцеловал ее шею. — Это Володя мне покупал. Я же рассказывала. — голос начинал дрожать. — Я помню, не думал, что их так много. Ничего, мне места хватит. Ты на завтра выбрала наряд? — Да, тут всё даже поглажено… Саша, … — замолчала, обдумывая, что и как сказать. Мужчина повернул ее к себе, взял лицо в свои руки: — Надюша, я с тобой. Всегда. У нас был Руслан, за которого я безумно тебе благодарен, — вытер солёные дорожки большими пальцами, — не грызи себя, умоляю. Ты ни в чём не виновата. Виноват я. — привлёк себе — Значит нам суждено прожить всю жизнь вдвоём. Как тебе такая перспектива? — Идеальная. Только ты тоже не виноват. Как ты говоришь, значит так суждено. Будем воспитывать двух Володь. Может у нас и ещё внуки, они же племянники, будут.  — Надь, если ты будешь постоянно плакать, мотать нервы или грызть себя, то давай сразу вернёмся домой? — Не буду, честно. Да и дом здесь. С тобой. С ребятами. — зарылась в объятья мужа. — Хорошо, но, если что, говори сразу. — помолчал, легонько массажировал голову жены пальцами. — У мелкого столько впечатлений за день, что я просто решил его поддержать и не оставлять одного, а то мне показалось, что Аня его как наказала за что-то. — Нет, что ты. Мне, как и Ане, показалось, что Володе надо побыть одному. Его не наказывали. Хотя, про паззлы я тоже не рискнула заикаться. — улыбнулась. — Ты на завтра приготовился? — Да. Ложимся спать? — Да. Александр наклонился к жене, поцеловал, улеглись под одеяло. *** Утром Аня с сыном зашли в палату и увидели там Романова с Репниной. — Ух-ты, какие люди, — заговорил Саша, обращаясь к парнишке, — а я даже знаю, как тебя зовут — Владимир Корф-младший. — Да, — смутился Володя-маленький. — Здравствуйте. — Привет, — пожали друг другу руки. — Ладно, мы пошли, на связи! — Наташа вытянула Романова из палаты. У Ани завибрировал телефон: — Да, тёть Надь? Да? Хорошо, поняла. — спрятала в карман, — Володь, догони, пожалуйста дядю Сашу с тётей Наташей, пусть вернутся. — Сейчас, — мгновенно испарился. — Привет, любимый, — поцеловала Корфа. — Как ты? Судя по тому, что ты лежишь, даже без подушки, то не очень хорошо. Вчерашний рывок был лишним? — Привет, Анечка, привет, любимая. Я соскучился. Да, рывок мне аукнулся, но он ни в коем случае не лишний. А самый ценный. Пока просто болью, хотя Мандт мозг ложечкой выел. Как вы? — Привыкаем, нормально всё. Володь, пока сын в коридоре, прости, я вчера воспользовалась карточкой, но с зарплаты всё верну… — Анна?! Ты о чём? Что за «прости, верну»?! Я зачем тебе ее дал? Чтобы ты ею пользовалась. Мне смс-отчёт приходит, так что, я знаю, где вы вчера были и на что тратили. Имеете полное право. Релакс должен быть релаксом. — Мам, — вернулся запыхавшийся Володя-маленький, — я их догнал и всё передал, дядя Саша сказал, что перезвонит полковнику, а потом тебе. — Я поняла, спасибо. Иди к нам. Мальчик сел на край койки отца, робко и осторожно взял его за руку, которую Корф тут же сжал: — Как твоя рана? — Нормально, спасибо, заживает. Врач приказал лежать пластом и не дрыгаться, — усмехнулся папа, — даже в туалет. — А как же ты?.. — Вот так, есть способы, — улыбнулся шире, — Ладно это не интересно. Рассказывай, где вчера были и что делали? Мальчик послушно рассказал. Потом помог Анне покормить папу. — Володь, а где Сергей? — Гуляет, ему врач разрешил. Как в назидание мне, — усмехнулся Корф. — А я отомщу ему тем, что он будет есть всё холодное. — Вот он друг, называется, — раздался голос Седого. Володя-маленький дёрнулся помочь, но капитан его остановил: — Спасибо, парень, не надо, осторожнее со мной, а то я не научился пока управлять данным видом ног. Если не сложно, закрой дверь в палату, пожалуйста. Только я сначала сяду. Мальчик быстро выполнил просьбу и вернулся к родителям. — Спасибо. Нет, это пытка, а не средство передвижения. — вздохнул Седой, приставляя к стенке костыли. — Ой, еда… Анечка, спасибо огромное! — На здоровье, тебя покормить или ты мальчик самостоятельный? — с улыбкой спросила девушка.  — Сам, спасибо. Расскажите, что в мире делается? — Ничего, всё по-прежнему. Пока отдыхаем. После еды расскажешь мне, что забрать. Приятного! — Спасибо. — Анют, как вы? Рассказывай… — Корф чуть приподнялся, чтобы удобнее было кушать, футболка задралась и стали заметны красные пятна чуть выше поясницы, над самой резинкой одноразовых «трусиков» парня. Володя-маленький удивлённо посмотрел на маму. — Владимир, а что это за пятна? Почти синяки? — озадаченно спросила Аня. — Ой, — махнул рукой — и смех и грех. Мандт приказал не вставать, даже на горшок. Медсестра, я бы даже сказал санитарка, нацепила на меня вот это самое, именуемое памперсом. Да так вертела с боку на бок, что я думал, что и селезёнку, и печёнку из меня выдавит. Я уже старшей медсестре пожаловался, мол у меня органы одни и хрупкие, не надо меня плющить. Обещала заменить. — Симпатичная? — подозрительно ровно поинтересовалась блондинка. — А-а-анечка, родная, не надо. Вот только не это. Санитарке лет 60 плюс, а старшей медсестре лет… да не разглядывал я ее… Лет 45, может больше. Мне кроме вас с сыном и Надей никто не нужен и не интересен. Аню-ют? —замолчал. Видел, как в любимой борется ревность с любовью. — Наклонись, пожалуйста… — Анна послушалась, Владимир обнял ее одной рукой и зашептал на ухо — Я очень сильно тебя люблю. Кроме тебя мне нужны ты, Вовка, наши будущие дети и Надя с так уж быть Беней. Но из всех женщин мне нужна только ты. И смотрю я только на тебя. Вижу твою усталость, расстроенность, грусть, любовь. Не ревнуй. Я только твой. Я сам с ума тут схожу, мало ли какой принц найдётся и уведёт тебя, пока я тут валяюсь. — А принц уже нашёлся, — заметила, как у Корфа-старшего потемнели глаза, улыбнулась, — только он валяется на койке, дёргается, не бережёт себя, похоже, решил жить здесь, а не с семьёй. Я люблю тебя. И мне, нам тебя очень не хватает, выздоравливай быстрее, — Выровнялась, вслух, — принимаю заказы на завтра. Кому что принести? Вам уже можно рыбные котлеты. Делать? Будете? — Мы всё будем, мы голодные. Хронически, — виновато произнёс Владимир. — Хоть тут и кормят, но у вас Надюшей это восхитительно. — Хорошо, так, а из вещей что-то надо? Кроме исподнего? — Нет, ничего. — Серёж? — Тоже ничего, спасибо. Почитать бы что, да нельзя, из-за сотрясения. Я уже весь потолок изучил. — Ты хоть выйти на улицу можешь, а я тут валяюсь. Воздух нюхаю через форточку. — вздохнул Владимир. — Вова, — обратился Сергей к ребёнку — ты такой же зануда, как и твой папка? Или тут ты в маму? — Не знаю, — на полном серьёзе растерялся Володя-маленький. — Он у нас пополам. Замыкашка точно в папку, — счастливо улыбнулась Аня, прижав к себе сынишку. — Разберёмся, — улыбнулся Корф и взял в свою руку руки сына и жены. — Главное, чтобы вёл себя хорошо. И маме помогал. — Это он почти делает, — кивнула блондинка. — Сегодня обещает даже вещи свои окончательно в шкафу разложить. Володь, а ты мне не сказал, что в квартире гардеробная есть. Дядя Саша вчера ребёнку показал, а мне сегодня с утра. — Ой, точно, прости, пожалуйста, из головы вылетело. Видимо думал сложить туда обувь и потом показать, да видно в форме мысли во мне и померло, — смутился парень. — Да ладно, это не смертельно. Опять телефон, да что же такое?! С мужем побыть не дадут?! Да, Александр Христофорович? Да, да, хорошо. Ждём. Саш, ты с Наташей? Давайте к ребятам, едет злющее начальство. — спрятала телефон — Полковник бешеный, приказал дождаться его и на незнакомые номера вам не отвечать. Корф тяжело вздохнул. — А как ты поняла, что он бешеный по телефону? — поинтересовался Сергей. — По идеально ровному и вежливому тону, плюс напряжённая интонация. — Так, сын, теперь расскажи мне, — с улыбкой обратился Владимир к своей копии, — почему ты в первый же день вещи не распаковал? В квартире потерялся? Мальчик растерялся и расстроился, на глаза набежали слёзы, хоть он и не плакса. — Вов? Ты что? — испугался отец и осторожно повернулся на бок ближе к ребёнку. — Я не ругаю, я шучу. Мама, конечно, права, что вещи надо разложить, но вчера было явно не до этого, так? Володя-маленький расстроенно кивнул. — Ну вот, а сегодня ты всё доделаешь, правда? Опять кивок. — И отлично. И маму нашу расстраивать не будешь, да? — робкий кивок. — А в квартире ориентируешься? По секрету скажу, я сам там теряюсь. Но у нас есть там одна комната, которая закрыта на ключ. В неё доступ только у тёти Нади и дяди Саши… Так, стоп! Аня, а как Беня мог показать вам гардеробную в квартире, если они там не живут? Анна и Володя-маленький переглянулись, Аня озорно улыбнулась: — Разве я сказала, что они с нами НЕ живут? Не помню такого. — А-аня… — неверяще — Да? Правда? — Правда, правда. Мы живём все под одной крышей и ждём тебя. А ты удовольствие растягиваешь. Не бережёшь себя… Раздался стук в дверь и на пороге появился доктор Мандт: — Здравствуйте, Анечка, я к Вашим подопечным. Как самочувствие? — Нормально, — хором отозвались «подопечные». — Сергей, выходил сегодня? — Да, нормально, только неудобно. Голова на месте. — Это радует. Владимир? — Лежал бревном, осторожно перевернулся на здоровый бок. Тоже нормально. — Это радует. Анечка, Вы не знаете, Надежда Николаевна сегодня будет? — Да, сами ее ждём. — Хорошо, когда приедет, зайдите вместе с ней ко мне, пожалуйста. Анна вздрогнула. — Всё хорошо, не волнуйтесь. Я не прощаюсь. — Вышел. — Мам? — Володя-маленький вопросительно посмотрел на женщину и прижался к ней, как в детстве. — Всё хорошо, нам же врач сказал… *** Злой Бенкендорф зашёл в кабинет, повернул ключ, сбросил ненавистный китель и швырнул его на стул, но он упал, не долетев до цели, стянул галстук, отправил туда же. Подошёл к сейфу, достал бутылку виски, колы и два стакана. Плеснул, смешал. Приблизился к окну, у которого стояла бледная напряжённая жена. Поставил на подоконник. Из комнаты отдыха принёс бутерброды. Опять закрылся изнутри. Поставил к напитку и встал рядом с криминалистом. Протянул ей стакан, чокнулся. Сделали первый глоток, молча закусили бутербродами. — Мы расформированы? — бесстрастно спросила Надежда Николаевна, глотнула ещё жидкости. — Нет. Работаем, как и работали. Пока ребят потрусят, пока всё оформят — мы в отпуске. Потом за работу. Хочется верить, что мальчишки не накосячили, и они просто потреплют нервы… Ты только закусывай и не части, нам к ребятам сегодня… Ты как? — привлёк к себе. — Сильно измывались? — Как всегда. Просто неожиданно. Я думала, вся чистка-стирка на верхах идёт, а тут нежданчик… Ты как? Чего этот кузнечик в обмороке на тебя кричал? — Из обморока выпал. Как ты себя чувствуешь? Ты бледная. — Та, на нервной почве. И душно в кабинете, а у майора такая противная туалетная вода, еле держалась. Это можно было причислить к пыткам. — Может домой? Или врача? — Нет, не волнуйся, всё хорошо. Будет ещё лучше, если злюка-полковник меня поцелует, — покраснев произнесла жена. Вместо ответа Александр Христофорович притянул любимую к себе. — Поехали к ребятам, они нас ждут. Надо их предупредить, а то «коллеги» к ним наведаются раньше нас. Так, еду я им сегодня не привезу, будут довольствоваться Анечкиными изысками. Завтра компенсирую. — Ты права, как всегда. — вздохнул полковник. Он поднял китель и галстук, повесил в шкаф. — Не спеши, я машину вызову, поешь пока, хоть бутерброды. Господи, совсем я тебя измучил… Надежда Николаевна подошла вплотную к мужу, приподняла его подбородок и внимательно посмотрела в глаза: — Саш, что случилось? Что происходит? Я тебя не узнаю. Ты никогда таким не был. Чего я не знаю? Расскажи мне, я всё пойму, правда… — Всё хорошо, честно. Всё, что касается именно нас, то всё отлично. Господи, какой же я мудак, что хоть что-то человеческое с моей стороны вызывает у тебя удивление и ужас. — вздохнул мужчина. — Так, карета подана, идём за куртками и к нашим. — Саш? — удержала за руку. — Всё хорошо, правда. — заговорил быстро. — Просто у меня было очень много времени «на подумать», вот я и думал. О нас. Анализировал, вспоминал… Надь, как ты вообще за меня замуж вышла? Как ты со мной жила и живёшь? Я же прародитель Буратины… В общем, решил меняться и завоёвывать тебя заново. Правда, пока не очень. С меняться… Вон, обнять, так меня просить надо, несчастный букет, второй за 33 года, вызывает почти щемяще-детскую радость, поход в ресторан с мужем, первый за 33 года, шокирует и хранится в памяти как самое драгоценное. Тьфу, от самого противно! Всё, идём, нас ждут. — Подождут. — очень тихо и грустно. Помолчала. — Такой здоровый мужик, при таких погонах, и такой дурак… Господи, — растеряно села на подоконник, — какой же ты дурак… У меня даже нет слов… — смотрела на мужа, будто видела его впервые. — Сашка? — ласково — А тебе не приходило в голову, что меня всё устраивает? — Тебя устраивает букет и ресторан раз в 33 года?! Тебя устраивает слышать «я тебя люблю» раз в 33 года?! — Да. И я уже говорила тебе об этом. — так же тихо, грустно и недоумённо — Цветы завянут через два-три дня, рестораны меня никогда не прельщали, меня вполне устаивает совместный ужин на кухне… А зачем мне слышать твоё «я тебя люблю» каждый день? Можно каждую минуту говорить эту избитую фразу, но не испытывать этого чувства. Ты можешь говорить мне это каждый день, а потом просто не прийти с работы, смс-кой уведомив, что ушёл к другой… Мне важно ЧУВСТВОВАТЬ, что ты меня любишь. В этом случае, чувствовать равносильно знать, понимаешь? Ты, а не я, первый заговорил о возвращении домой, а я с царским видом позволила, — с сарказмом продолжила женщина, — это сделать. Сначала выставила вон, а потом благосклонно бросила «да»… — Надя?! — полковник схватил жену и встряхнул, — Что ты несёшь? — прижал к себе. — Господи, я последнее полено, дерево, бревно, мудак, чмо, но никакого «ушёл к другой», никогда в жизни, ни за что, я живу только тобой, «благосклонно бросила»… Я должен был тогда тебя так же удержать. — стояли молча в обнимку и каждый грыз себя за свои «проступки». — У меня предложение. Давай начнём всё сначала? — отстранился от Надежды Николаевны. — Разрешите представится — Александр Бенкендорф, однолюб с ужасным характером. — Надежда Сычёва, — улыбаясь сквозь слёзы ответила та — однолюб, любитель однолюба с ужасным характером, точнее с ужасно любимым характером. Александр Христофорович вытер слёзы жены, проверил телефон: — Наше такси уехало, я заказываю новое. Есть время доесть бутерброды. — Идём в комнату отдыха, выпьем кофе. А то эта штука хорошо расслабила, а надо с врачом поговорить. И не за 33 года. Знакомы мы да, 33 года, вместе мы да, 33 года, но в браке 29. — Я помню. Я всё помню. *** Саша Романов мерил шагами палату друзей: — Ну и где это «злое начальство»?! Весь день коту под опахало! Первый отпуск лет за пять… — Сань, остынь, — протянул Корф, — мы ничего не можем изменить. Так, Анечка, Володя, сходите пообедайте, а то нас накормили, а у самих желудок к позвоночнику приклеится. — Слева от госпиталя есть кафешка, вполне нормальная, поесть можно. — проговорил Саша. — Нат, если ребята не против, сходи с ними. Мы тут надолго. — Всем привет, — появился Костя. — Я не опоздал? А где шеф? — В тумане, — усмехнулся Седой. Анна с Володей-маленьким и Наташей ушли на перекус. — Ну что, Корф, рассказывай, как это, быть отцом? — улыбнулся Романов. — Честно? — расплылся в улыбке — Круто, но страшно. Я же его практически не знаю, боюсь сказать что-то не так. Ладно, сроднимся. — Сегодня? — Нет, вчера, Анечка сюрприз сделала. Ты поговорил с Наташкой? — Да. — Молодец. У нас что? — Сейчас девочки с мальчиком вернутся, и я расскажу, — кивнул Костя. — Я от отца только. Через пару минут все собрались вновь. — Ребят, вы точно поели? — спросил Седой, — Как-то вы быстро… — Поели и попили. — кивнула Анна, она сидела на койке рядом с Владимиром, который тут взял за руки и любимую и сына, Володя-маленький примостился рядом на стульчике. Костя принёс ещё один стул на будущее для криминалиста. Наташа сидела на стуле рядом с Седым. — Рассказываю то, что узнал от отца, — начал Костя. — Полковника с Надюшей допрашивали «белые воротнички». Генерала трусили тоже. Проверяют нарушения в ходе следствия. Я успел смыться из дому. Да, отец передал, чтобы неизвестные номера не брали. Только его, полковника и Надежды Николаевны. — Всем привет, — на пороге появились Бенкендорф с женой. — Ох, полный состав, аж страшно, — улыбнулся Александр Христофорович. — Костя, панику уже навёл? — Нет, не успел. — Так, «коллеги» ищут нарушения в процессуальных действиях. Ваших, разумеется. Подумайте, вы нормально действовали? Никого не «приголубили»? Вспоминайте и скажите, будем стратегию вырабатывать. — Я со всеми вежливо, — кивнул Саша, — Серый тоже. — Я тоже, никого не «голубил». — пожал плечами Корф. — Я же понимал, что «аромат» начнётся. — Я тем более, — хмыкнул Костя. — С каким-то… — скосил глаза на ребёнка — дятлом общался, но вежливо, меня даже просили быть построже. Но я никого ничего никак. — Точно? Подумайте хорошо. Нас сегодня хорошо мурыжили. Есть там такой майор Вадим Дубровин, «кузнечик в обмороке». Орёт не по-детски, очень подмывает ему ответить. Но он провоцирует, нельзя на него реагировать. Так, Ань, ты у нас их «сканировала»? — Костин допрос. И всё, когда вылезла одна фамилия, меня сдвинули. — Но ты была? — Негласно, неофициально, моей подписи нигде нет. Записи я спрятала. — Я первый скажу, что Анну мы не привлекали. — холодно процедил Корф. — И причина есть. — Да остынь, — поморщился полковник. — Я ориентироваться должен. Да, Корф, к тебе могут прицепиться, что вы с Надеждой Николаевной вместе работаете. Нас прижали. — Ого-о-о, они так глубоко копнули? — протянул Саша. — К сожалению. Хотя мы остались на своих фамилиях. — хмыкнул Бенкендорф. В палату без стука ввалился серый генерал Романов. — Пап? — хором спросили Саша с Костей. — Нормально всё, — махнул рукой. — Всё, этих шакалов-кровопийц отбил и отбрил. К нам никаких вопросов. Вы в отпуске. До особого распоряжения. — Уволены? — спокойно спросил Корф. — Нет, действительно отпуск. По предварительному разговору с министром, до конца апреля-начала мая максимум. И вы оклемаетесь, и шум поуляжется и призабудется. Так что, лечитесь, выздоравливайте. Чем могу? — Да нормально всё, спасибо, — кивнул Седой. — Анечка, — мягко проговорил Корф, — Мандт… — Да, я помню, — кивнула молодая женщина. — Надежда Николаевна, доктор… Дверь распахнулась, на пороге стоял присно упомянутый доктор Мандт. — Это что такое?! Не понял, что за сборище?! Покинули все палату. Товарищ генерал, если Вам подчинённые не нужны, можно было их просто уволить, а не мучительно гробить! Вышли все. Завтра никаких посещений! Категорически! Поживёте сутки на больничных харчах! Анна быстро поцеловала любимого мужчину и вышла, забрав пакет. — Аня, Надежда Николаевна, зайдите, пожалуйста, ко мне. У меня к Вам серьёзный разговор. Надя вопросительно посмотрела на племянника. Тот пожал плечами. Уходя, сжала его руку.