Сказка о том как...

      Жил да был один старец. И была у того старца борода седая да длинная до самого пояса, а волосы на головушке и до пят доставали. Славился тот старец мудростью да добротой великой среди люда деревенского. И больным помогал, и голодающим давал хлеба наесться да молока напиться, и животных от разных бед выручал. А как любил он детвору здешнюю! Мастерил для ребятишек игрушки, играл с ними да грамоте и слову божьему обучал. А как силен был для своих-то лет! Сверстники его помаленьку и век свой доживали на печи иль на лавке. А он и дрова колол, и мужикам в поле помогал. А главное, в здравой памяти находился. Слушок в народе пошел, что борода да волосы сил и мудрости ему дают. Уж больно длинные они у него были, а на солнце ярком словно светились да сияли, словом - волшебные. Даже бабоньки со своими косами завидовали такой божьей благодати. Мудрым он был, за советом ходили к нему юнцы безусые. Часто в гости наведывались. Да только вскоре все, кто за советом да словом добрым к нему приходил, пропадали на утро из деревеньки той. Вернутся касатики от старца, чей домик находился на окраине леса, и ведут себя как ни в чем не бывало, да только на следующий день нет их более. Ни вещей, ни следов жизни в их доме родном, словно и не жили там никогда. Бабы в слезы, детей своих прячут, чтоб не случилось с ними подобного. Мужики же в дом к мудрецу вламывались, вернуть ребятишек требовали да за волосы того дергали. Объяснял им старец.       -Не крал я детей ваших. Сами, видно, ушли за знаниями светлыми. Совета попросили о том, как жить-то на свете белом, так и поняли, что в поиске лишь истина кроется.       Не поверили мужики ему. Ушли, но каждый по избушке топором или лопатой ударил, чтоб неповадно старику было. Но не обиделся на людей старец. Простил да избу свою подлатал.       Многие в деревне бояться старца стали. Но появились смелые юнцы, что решили отвагу да доблесть доказать свою. Слухи с новой силой разошлись, что борода да власы седые старика того силой обладают немереной. Стали к нему в гости напрашиваться якобы совета как раньше попросить. А пока он отвечал – мигом срезали или отрывали клок волос его да убегали прочь так, что пятки сверкали. Боле не было у старика роскошной бороды, что ранее, не было теперь и волос до пят. Но не в обиде был он, простил неразумных. Не знают ведь и сами, что творят. Продолжал любить их.       А воры продавать стали волосы отрезанные. Обереги делали да народу внушали, что это от бед людских защитит, мудрости прибавит да болезни разгонит. Ошиблись они. Волосы не помогли людям. Хуже лишь сделали. Все, у кого талисманы были те, хворать вскоре начали, тупеть неслыханно, и невзгоды обрушивались на них тяжким грузом. Понял люд – нечисть живет среди них. Под маскою добряка скрывается. Сущность свою прячет, чтобы в момент один сравнять с землею всю деревню.       Призадумались люди, что же делать им. Как деревню от силы нечистой спасти. Долго думали. И наконец появился план у них надежный.       В один день солнечный и знойный постучался в избушку к старцу мальчишка, всего вершок ростом, и говорит.       -Дедушка, говорят волосы у тебя целебные есть. Братья и сестры мои старшие сказали, что они от бед и болезней каждого защищают. Можешь подсобить? Дай немного. Мама у меня больна сильно, дедушка. Дай клочок, я ее подлечу и прибегу, верну обратно. Честно-честно.       -Что ж ты, внучок? Не волшебные у меня волосы. Видишь, разобрали всю магию у меня люди деревенские.       -Так ты не поможешь, – понурил голову мальчишка.       -Ну как тут не помочь? Сейчас подсоблю и без волос своих магических, - улыбнулся мальчику старик, - сейчас соберу я травы да коренья лесные и айда покажешь мне где мама твоя поживает.       -Ура! – запрыгал на месте мальчишка.       Долго они шли до деревни. Мальчик рассказывал, как после исцеления он вновь сможет целовать маму в губы, как они всей-всей семьей смогут собираться за столом. И вот показалась деревня. Послышался говор людской, да крики гусей, лай псов дворовых.       Остановил за плечо старец мальчика, присел на корточки и спросил у него шепотом.       -Скажи мне честно, внучок, ты правда веришь, что моя борода да волосы волшебной силой обладают.       -Верю, дедушка! Честно-пречестно верю! Вот тебе крест! – и перекрестился. Призадумался старик, но вскоре достал из корзинки плетенной, куда травы да коренья сложил, небольшой ножик и мешочек. Отрезал немного волос на бороде да на голове у себя и сложил их аккуратно в мешочек. Завязал крепко веревкой и на шею мальчишке повесил.       -Береги мои последние силы волшебные, внучок. Как маму твою подлечу, так мешочек этот тебе да семье твоей сгодится.       -Спасибо тебе, дедушка, спасибо! – прижался он к старцу, обнимая его за шею крепко-крепко, ласково-ласково.       -Не за что, милок, - обнял он мальчика в ответ, - пойдем скорее к твоей матери, - потрепал он мальчонку по голове и поднялся.       Шли они по улице деревенской, и удивлялся старик, как тихо было кругом. Казалось, что и скот затих в преддверии чего-то страшного, неизбежного. А вот показался и дом матери хворавшей. Дым не шел из трубы. Ставни заколочены.       -Маму люди сюда положили, чтобы не заразила она никого, - указал пальцем он на домик.       Распахнув тяжелую дверь, переступил старец порог избушки. Темно было внутри, словно ночь в одночасье наступила. Ни один лучик солнца яркого не пробивался сквозь доски тяжелые. Оставив мальца на улице, устремился он в глубину дома, как вдруг захлопнулась за ним дверь, да хохот дикий послышался снаружи. Мужики да бабы деревенские окружили избу да стали ругать и смеяться над нечистью, что в доме теперь хоронится. А от того, что дверь колотить старик начал, так и вовсе за животы все ухватились. Лишь мальчик плакал и просил выпустить дедушку из избы заколоченной. Раздалось чирканье огнивом да хруст соломы под ногами мужиков работящих. Искра. Солома сухая, вокруг домика разложенная, загорелась, а вместе с ней и сам дом. Стали хороводы водить вокруг гроба нечистого да песни петь, смеясь и глумясь над стариком. А пламя наступало и съедало старца, заставляя кричать и плакать от боли невыносимой. А вместе с ним плакал и мальчик, сжимавший крепко в ладошке с силу волшебную, последнюю, что отдал ему дедушка. Он горел. А люди праздновали. Он кричал. А люди хохотали. Он любил их. А они в ответ ненавидели. Он простил. А они не умели.       Когда от избушки остался лишь пепел, люди не нашли внутри ничего, кроме волос длинных и седых, переливающихся на закатном солнце. Перекрестились тут же все, да и отправили «останки» старца вниз по реке, подальше от деревни. Да только не кончается на этом сказ. Каждое утро находили теперь люди под подушкой или иной раз на подоконнике клочки седых волос. Молитвы не уберегали. Болеть многие начали. Все, кроме семьи одной, сынок которой мешочек с силой волшебной продолжал под рубахой своей носить. И мать на ноги поднялась, и счастливо да богато жить им стало. Им да потомкам их. А мешочек передавался каждому первенцу как оберег от всех невзгод.