Тонкая нить надежды

      Андрей вбежал в здание, даже не пытаясь успокоить грохочущее сердце. Вокруг было много людей. Кажется, где-то здесь был Денис, его адвокат, кто-то еще. Сейчас это было неважно. Его глаза видели только одного человека. Самого важного для него. Машу. Его маленького гусенка.       Не медля, он подбежал к ней, схватил на руки и прижал к груди. Сердце бешено колотилось о грудную клетку, норовя выпрыгнуть наружу, а он лишь крепче прижимал дочь к себе, не в силах поверить, что это происходит на самом деле. Он ведь похоронил ее уже несколько месяцев назад. Он уже столько дней жил с мыслью, что потерял ее навсегда. Как Наташу.       Держа маленькое тельце в руках, он обессиленно рухнул на пол. Маша жива! Его дочь жива! И сейчас она здесь, она рядом, он держит ее на руках, прижимает к груди и чувствует, как она сама вжимается в отца, крепко обнимая его за шею.       Мир вдруг стал приобретать краски, все вокруг словно озарилось солнцем, раскрашивая эти черно-белые будни в радостные яркие цвета. Будто кто-то вдохнул жизнь в этот мир, вдохнул жизнь в Андрея. Ведь свой мир он прижимает сейчас к сердцу.       Андрей пошевелился и открыл глаза. Это был сон. Всего лишь сон.       Он поднялся, отбросив одеяло, и быстрым взглядом окинул стол у дивана. На нем стояли лишь недопитая бутылка коньяка и одна рюмка.       Андрей с силой провел ладонью по лицу, стирая ощущения, не ушедшие сразу после пробуждения. Вчера, с головой уйдя в воспоминания о той, прошлой жизни, он попытался найти утешение в алкоголе, мечтая затопить боль. Не помогло. Впрочем, как и всегда. Крепкий алкоголь никогда не помогал, но почему-то Андрей вновь решил поискать в нем спасение. И в этот раз воспоминания никуда не ушли, лишь сильнее набатом в подсознании забилась надежда. Маленькая блеклая надежда, пробивающая даже каменные стены. Она, щедро подкормленная алкоголем, принесла лишь еще больше боли этим сном. А боли за последние месяцы было предостаточно.       Маша…       Когда Денис пришел с этим разговором, Андрей не испытал ни радости, ни злости. Он стеклянным взглядом смотрел на друга, который лишь изредка решался поднять на него глаза, и ничего не ощущал. Ноль. Пусто. Душу словно с каждым днем заталкивали в каменную ловушку, из которой невозможно было вырваться. Он почти перестал чувствовать, ощущая лишь бесконечную усталость, уже давно смешавшуюся с кровью. Он устал от всего. Устал приходить в пустую квартиру, где каждый уголок напоминал о прошлом, устал вставать по утром, слыша лишь глухую тишину, устал ходить на работу, зарываясь в документы, отсматривая записи видеокамер, пытаясь хоть чем-то занять голову, чтоб не думать обо всем. Работа, конечно, помогала. Но когда каждый вечер, оставаясь допоздна, он оглядывал свой кабинет, то понимал: он не хочет возвращаться домой. Нет смысла. Это был уже не его дом. Там нет ни Маши, ни Наташи. Там лишь их постоянные образы, напоминающие Андрею об утерянном счастье.       Он тогда дал согласие на эксгумацию. Не хотел ничего отрицать, не хотел потом сожалеть. Просто дал Денису добро. Почувствовал, что это правильно. Возможно, знал, что если не согласится, потом будет мучить себя сомнениями. Знал, что после появится слишком много «а вдруг». Почему-то он думал, что Наташа бы его поддержала. Он хотел верить в это.       Андрей зарылся пальцами правой руки в волосы. На безымянном пальце все еще блестело его обручальное кольцо. Он не снял его. Не смог избавиться от этого напоминания о Наташе, о их любви, о их семье, о их дочери.       Маша…       Андрей с силой вдавил пальцы в голову. Этот сон был настолько реальным. Сердце до сих пор грохотало в груди, не желая успокаиваться, а перед глазами, хоть они и были открыты, все еще стояло лицо Маши. Ее большие карие глазки с пышными ресницами, ее пухлые румяные щеки.       Скоро уже должны были прийти результаты. Скоро он перестанет тешить себя этими смутными надеждами, которые с каждым днем все сильнее раскаленным железом выжигали рану на его сердце. Ему хотелось верить, что она жива. Хотелось верить, что его маленький гусенок где-то совсем рядом ждет, когда папа ее найдет. Но он также верил фактам. Он столько лет с ними проработал и знал, что это упрямая вещь. Но каждую минуту, каждую секунду голову пронизывала эта чертова надежда, от которой он не мог убежать.       Маша…       Он хочет сейчас только одного. Спокойствия. Тишины. Отдохнуть от этих мучительных мыслей, не оставляющих его ни на мгновение. Не слышать. Не видеть. Не думать. Не чувствовать. Он только перестал просыпаться каждую ночь от кошмаров, где видит окровавленное тело Наташи, не может ей помочь, не может найти дочь и спасти. Он только перестал изводить себя проклятым чувством вины, что сидит глубоко внутри. Он только усмирил этот яростный огонь сожалений. И вот. Снова.       Андрей резко отнял руку от головы и поднялся с дивана. Нужно умыться. Смыть этот чертов сон, где у него снова есть смысл жить, где все играет яркими красками жизни. Зайдя в ванную, он выкрутил кран с холодной водой. Нужно успокоить пылающую безумным огнем душу.       Плеснув себе в лицо ледяной воды, Андрей посмотрел в зеркало. Но образ Маши — живой Маши, которую он прижимал к своей груди — не хотел покидать его. Он бы сейчас отдал все на свете, чтобы она была жива. Лишь бы увидеть ее, укрыть в своих объятиях, лишь бы чувствовать приятную тяжесть от ее головы на своих коленях, где она засыпает, слыша голос отца, читающего сказку. Ему не нужно ничего. Никакие богатства мира. Ему нужна его дочь.       Маша…       Андрей тяжело вздохнул, оперевшись руками о раковину. Нужно дождаться результатов экспертизы. Уже скоро. Осталось чуть-чуть. Скоро придет Денис и, не смея поднять на него взгляда, виновато скажет тихое «мне жаль». Так ведь и будет. Здравый смысл твердил, что он должен подавить эту ненужную надежду, разрушающую все на своем пути, но он не мог. Это было не в его силах. Это сделает Денис, сочувствующе положив руку ему на плечо. Ведь так и будет, правда?..       Нужно дождаться результатов экспертизы…