Разлученные

Самаэль любит его. Любит сильнее всех ангелов, любит сильнее Бога. Наверное, люди до сих пор думают, что тот изгнал его из-за того, что как тот сказал, Люцифер почувствовал себя сильнее, могущественнее, умнее и лучше Бога. Но это не так, никогда так не было. Он... Он просто понял, что можно любить кого-то кроме Бога. И уж точно не прелестной, ангельской любовью. А той, от которой жар по всему телу, хочется чаще касаться, руками, пальцами, подбородком о плечо, да даже... Даже губами прикасаться, целуя нежно, сладко, любовно. "Моветон!" – скажете вы. "Ты этими губами молитвы произносишь!" – скажете вы. "Как ты смеешь ими к шее чужой, к челу чужому, да устам чужим прикасаться?!" – закончите вы свою гневную тираду. И будете правы, как никогда правы. Но вы серьёзно считаете, что в тот момент Самаэлю было не плевать? Что тот действительно волновался о чем-то, кроме дыхания возлюбленного и такого быстро бьющегося сердца под его грудной клеткой? Что его действительно волновало как он этими же самыми губами будет молиться завтра с утра, когда этими губами уста чужие исследовал? Да вот только наказание его настигло. Сначала Михаила забрали поодаль, не позволяя встретиться и просто поговорить, а затем и его самого изгнали. За что? За любовь к ближнему своему? Конечно же нет. За то, что Бога якобы "предал", что несчастным того сделал, что эго всемогущего задел, что посмел губами что молился целовать того без капли совести да сожаления. И отныне им запрещено было видеться, да они и не смогли бы, как бы не пытались, как бы не старались, как бы не молились. Первый – Богу, чтобы тот простил отныне названного Люцифера и вернул того обратно в Рай, второй – самому себе, пытаясь придать так больше силы да мужества искалеченному телу.. Однако первый так и ничего и не добился, лишь стал людей в качестве наказания с земли встречать, а второй этих же самым людей назло Богу совращал, чтобы в Ад они к нему попадали. В его собственный "Рай". В его собственное пекло без любви и Михаила.

***

И вот, однажды, оба решают подняться (или же спуститься) на землю. Первый в поисках грязных душ и желанием помочь им, чтобы те в конечном итоге попали в Рай. Второй же... А что второй? А второй просто решил провеяться. Посмотреть на людей, на их религии, на убеждения, на новую еду, новую одежду, новые полемики, новые разногласия, новые выявленные заболевания. Ему интересны люди, правда интересны. Люди существа странные, так легко поддаваемые на искушения, абсолютно непонимающие своего предназначения в этом мире и, что немало важно, красивы. Они уникальны, все по своему прекрасны, все по своему особенны, все по своему странны, в конце концов. Однако... Однако мужчина, которого он видит перед собой отличается от них всех. Чем, спросите вы? Всем. Начиная от положения в котором сидит, заканчивая взглядом. Рыжий, с голубыми глазами, что подозрительно напоминают такие же которые он видел так давно, не высокий но и не низкий, что-то среднее, а так же, то, что по настоящему Люцифера в нем зацепило, так это душа. Он чист. Чист от начала и до конца, полностью и без исключения. Его душа так и сияет сильнее лучей солнца, что направлены прямо тебе в глаза. Его потянуло к этой душе. А Михаил же, ох, простите, Юлиан, сидит на стуле за столиком напротив. Кафе красивое, даже очень, однако не дорогое, что приятно радует. Зачем именно он здесь? Почему его ноги принесли именно сюда? Интуиция. Ангельская интуиция и ничего более. И вот, он сидит и кофе попивает, пока за мужчиной напротив наблюдает в ответ. Темные, кудрявые волосы, карие глаза, длинные пальцы что кольцами увеянны, которые заставляют выглядеть пальцы ещё более тонкими и изящными. Да вот не только это его привлекло. Душа. Душа этого земного юноши черна. Черна настолько, что, кажется, свет вокруг в себя поглощает, словно черная дыра. Его потянуло к этой душе.

***

— Извините, юноша, могу ли я присесть на стул напротив? — улыбается Юлиан, вставая со своего места и подходя к Люциферу. — Вы ведь не против? — Нисколько, — он мотает головой в стороны, радый, что этот неизвестный пришел к нему первый, иначе это пришлось бы сделать ему. — Меня зовут Артур, приятно познакомиться. — Ох, очень приятно, а меня Юлиан, — говорит спокойно и настолько успокаивающе, что... Что Самаэль резко застывает на месте, снова заглядывая в голубые глаза. Неужели..? Да нет, нет-нет-нет, такое невозможно! Этого не может быть! Ему показалось, ему точно показалось, не более. Это не мог быть голос его возлюбленного, попросту не мог. Но ведь... Но ведь... — Артур? С Вами всё в порядке? — обеспокоено спрашивает рыжеволосый, а затем чувствует странную дрожь от пожатия руками. Дрожь приятная, даже очень, будто совсем лёгкий электрический поток, что прошёлся по всему телу, заставляя щеки покраснеть. Ощущения такие знакомые, будто давным давно он однажды жал так руку, точно такому же человеку, только вот обстановка была совсем другой. — Привет, я Самаэль! — улыбается ангел другому, более юному, протягивая свою руку в качестве приветствия. — Приветствую, а меня зовут Михаил, — ангел подхватывает чужую улыбку, чувствуя себя более уверенным и спокойным, ощущая как что-то теплое в груди зарождается. — Да, со мной всё в порядке, спасибо большое за беспокойство, — он приходит наконец-то в себя, контакт физический разрывая. Но, неожиданно, двое смотрят друг на друга и замолкают, и даже если Михаил сказать ещё что-то хотел, он лишь губы поджимает, осматривая мужчину перед ним. Он что-то упускает, он что-то явно упускает, но... Но что? Что он такого может упускать? О чем таком важном ему намекает интуиция? — Родинка. — Простите, что? — Люцифер, тоже находившийся в своих мыслях, резко возращается в реальность, не понимая смысла вопроса. — Однажды один мой знакомый сказал мне, что при перерождении у тебя всё равно остаётся часть оригинального тебя. Проще говоря, Самаэль... — как же долго он не говорил это имя. — Твоя родинка под левым глазом всегда будет с тобой. А Люцифер лишь сидит в шоке, уста свои сжимая, не смея верить в то, что сейчас слышит. — М... Михаил?.. — он готов заплакать прямо здесь и сейчас, правда. — Да, мой ангел, — кивает рыжеволосый и встаёт, кладя деньги на столик, следом беря за руку Люцифера, заставляя встать и пойти за ним, направляясь в ближайший темный переулок. Когда они наконец-то доходят, ангел снимает своё земное обличие и перед брюнетом предстает светловолосый юноша с всё теми же светлыми, очаровательными глазами. — Блять... О мать моя, это правда ты! — и правда заплакал, обнимая своё чудо. Свою любовь. Свой смысл жизни, следом, как тогда, ещё на небе, начиная целовать всё его лицо, пачкая то своими солёными слезами, боясь перестать целовать. Боясь, что закончи он это, Михаил исчезнет, исправиться, никогда больше не появится. Но это не так, он здесь, рядом, прямо с ним, обнимает крепко в ответ, тоже начиная плакать своими ангельскими слезами от счастья, прижимая трясущееся тело посильнее к себе, сам тоже начиная трястить от истерики. И вот, наконец-то оба успокаиваются, продолжая целоваться, теперь уже прямо в уста, не смея разрывать такой важный момент их соединения вновь, следом чело к челу прислоняя, лишь улыбаясь и счастливо смеясь. — О Сатана... — выдыхает мужчина, смотря на возлюбленного вновь, наслаждаясь его красотой что со временем никак не увяла, наоборот, стала лишь ярче да сильнее. — Я так сильно по тебе скучал, — Михаил снова сильно обнимает. — Теперь ты покажи своё обличие, прошу, я так сильно хочу увидеть настоящего тебя. — Милый... Ты ведь понимаешь, что я больше не тот ангел, что был ранее? Что я больше не так красив? Что я могу не понравится тебе? — неожиданно говорит Самаэль, боясь. Он действительно боится, действительно думает, что как только увидят его настоящего, то сразу же разлюбят без суда и следствия. — Самаэль, я буду любить тебя любым, я продолжал любить тебя после падения и продолжу любить сейчас, да вообще всегда, слышишь? Понимаешь? Не в книгах ли говорилось, что мы умеем влюбляются лишь раз? — серьёзно спрашивает Юлиан в ответ, а затем наблюдает за превращением возлюбленного. Всё те же смольные волосы, глаза словно уголь с ярким жёлтым зрачком и пальцы почерневшие, начиная с ногтей, заканчивая третьей флангой – следы от того, как он пытался карабкаться вверх, сдирая их в кровь, а в конечном они лишь почернели, а ногти стали острыми, однако всё ещё не достаточно для того, чтобы выкорабаться наверх. Люцифер ожидал услышать "О Боже!", "Монстр!", "Чудовище!", "Отойди от меня!", а взамен лишь объятия крепкие получил и новую порцию признаний в вечной любви. — Я люблю тебя, Люцифер. Я правда люблю тебя, мой Самаэль. Я действительно без тебя больше никогда не смогу, мой самый истинный и настоящий ангел, — говорит Юлиан, Бога придавая. Он предал Бога. Он выбрал Люцифера вместо Отца. Он выбрал любовь к Самаэлю, а не к нему. И лишь Бог знает, что будет ожидать архангела по возвращению на небеса. Но это и не важно. Прямо сейчас ничего не важно кроме слёз чужих, всё тех же чужих уст и крепкий объятий двух разлученных возлюбленных, что наконец-то встретились, теперь больше не собираясь отпускать друг друга. Никогда во всей вечности, абсолютно никогда. Михаил любит его. Любит сильнее всех ангелов, любит сильнее Бога.