В ловушке чужой мечты

— Жан! Жан, очнись! — звонкий голос буквально проникал под кожу, задевая воспаленные нервные окончания. Сквозь непонятную дремоту парень так и не смог разобрать, кому же принадлежал этот голос. Он с трудом поднял тяжелые веки, дабы увидеть того, кто так отчаянно звал его. Только вот он моментально пожалел о том, что вообще проснулся. Над ним стояла Катарина. Ее строгий вид угнетал сейчас больше всего. Жан почувствовал, что его губы полопались от нехватки воды. Они напоминали пересушенную солнцем землю. — Что произошло? — наконец-то выдавил из себя парень. — Ты грохнулся в обморок. — Катарина смерила его строгим взглядом. Ее голос был холодным и мрачным. Жан снова закрыл глаза. Голова просто раскалывалась, и не было сил даже подняться. — Ты хоть понимаешь, что натворил? — Катарина присела на край кровати, на которой лежал Жан. — Для меня чужд ваш мир и его правила. Я не привык спокойно наблюдать за убийством людей, у меня в подсознании заложено их спасение, — заключил он. — Ну ты же должен понимать, что подставил в первую очередь меня. — Неласково улыбнулась Катарина. — Прости, я не хотел этого делать. Просто я не был готов к подобному морально и не смог контролировать себя должным образом, — не открывая глаз, произнес он. — Думаешь, что я прощу тебя вот так просто?! Я столько лет была лучшим снайпером без единого промаха, а ты испортил все в одночасье. — В голосе девушки слышалась горечь и обида. Жан ответил на это лишь холодным молчанием. Катарина посмотрела на него и тяжело вздохнула, произнеся: — Черт с тобой. Прощу я тебя, только если поешь сейчас. — Она посмотрела на поднос с едой, который принесла для него некоторое время назад. — Я не хочу, — коротко бросил парень. — Что?! Я его решила простить, попросив взамен такую мелочь, а он еще отказывается?! — возмутилась она. — А ну прекращай препираться и ешь! — Все равно кусок в горло не лезет. — Жан с трудом поднялся и посмотрел на еду с отвращением. — Мне тебя с ложечки кормить, что ли? Ешь, а после я обработаю твою рану. Она опять кровоточит. — Катарина протянула ему поднос, на котором стояла тарелка с куриным супом и стакан с клюквенным морсом. Вид еды после столь долгого голодания должен был вызывать приятное ощущение, но вызвало только сильную тошноту и болезненное ощущение в животе. Жан глянул на Катарину, которая ждала, когда он начнет есть так же, как мать в детстве. И, возможно, только из чувства вины перед ней, он взял в руки ложку и, задержав дыхание, дабы не чувствовать запаха пищи, стал есть, практически не пережевывая пищу, чтобы избежать еще большей тошноты. Он даже представить себе не мог, что обычная тарелка с супом может стать столь сложным испытанием. Казалось, что это море просто не переплыть, но он пересилил себя, преодолев данное препятствие. Жан отставил пустую тарелку и посмотрел на Катарину. — Спасибо. — Он через силу улыбнулся. — Вот посмотришь на тебя и кажется, что я заставила тебя кислоты выпить. — Ты не обижаешься больше? Я вроде смог выполнить твое условие. — Жан залпом осушил стакан с морсом. Холодная, сладкая жидкость, стекающая по стенкам горла стала настоящим наслаждением. Она унесла с собой неприятный привкус только что через силу съеденного супа. — Куда же деваться? Я сама ведь поставила условие, а ты его выполнил, слово свое я держу. — Катарина забрала поднос и отдала его одной из горничных, которая проходила мимо комнаты парня. После чего она взяла заранее приготовленную аптечку и вернулась к кровати Жана. — Ложись, я рану обработаю. — Да какая там рана, царапинка просто. — Жан попытался отмахнуться, но Катарина была очень настырной и этой чертой напомнила ему Элю. — Ладно-ладно, ложусь. — Он откинулся назад, мягко приземлившись на подушку. Девушка задрала футболку Жана и стала снимать старые повязки, наложенные медсестрами еще в день прибытия парня в этот дом. Они уже насквозь были пропитаны кровью и буквально вросли в рану. — Потерпи, сейчас будет больно. — Катарина попыталась оторвать последний слой бинтов. Она внимательно наблюдала за реакцией Жана чтобы понять, насколько сильна боль, и сможет ли он ее вообще выдержать. И, когда он стиснул зубы, сжимая в кулаках белую простынь, было понятно, что придется размочить бинт. — А ты терпеливый. — Катарина улыбнулась, поливая перекисью трудные области. — Феликс бы уже мне руки отгрыз. — Для меня физическая боль не так страшна, как душевная, — охрипшим голосом произнес он. Девушка убрала все старые повязки и спокойно обработала рану. Она делала это так умело, что можно было предположить, что подобное для нее не в новинку. — Ну вот и все. — Катарина отложила в сторону все ненужное и стала сматывать оставшиеся бинты. — Спасибо. — Пострадавший поднялся, пытаясь размять мышцы, которые затекли. Жан порывался было что-то сказать, но слова будто застряли у него в горле. Но наконец-то он решился и спросил: — Катарина, а как ты вообще попала в мафию? Тебе так нравится все это? Этот вопрос немного ошарашил девушку. Но скрывать ей было нечего, поэтому она решила рассказать все как есть. — В обывательской среде давно существует мнение о том, что мы становимся на эту тропу только из-за того, что ничего делать не хотим. Как говорится, обыкновенные лентяи, которые нашли легкий путь. Ты действительно думаешь, что в мафию все мы попали от хорошей жизни? У каждого из нас тут своя история, и, поверь, ни одна из них веселой не окажется. Моя история в том числе не исключение. Все началось с того, что я поступила в институт. Мои отец выложил все деньги на оплату обучения. Чтобы как-то нам выживать, ему приходилось крутиться на двух или даже трех работах. Я тоже старалась ему помогать, но студенту платят копейки. И толку от такой помощи было мало. Тогда я чисто случайно встретила Байрона. Он платил мне неплохие деньги за пустяковые дела. Меня и его это вполне устраивало. И все бы ничего, но меня отчислили из-за того, что на мое место взяли парня, который пришел посередине учебного года и заплатил вдвое больше. Уже тогда я поняла несправедливость жизни. Сообщать эту новость отцу я не хотела, но вот только мне и не пришлось этого делать. В один прекрасный момент с работы он просто-напросто не вернулся. Мой отец погиб в аварии. В той самой аварии, в которой был виноват Байрон. Моего отца ты знал хорошо, и думаю, что даже до сих пор помнишь, ведь он был вашим тренером. — Голос Катарины даже не дрогнул при рассказе. Это говорило лишь о том, что она уже давно все это приняла и просто смирилась. Жан ей даже позавидовал, ведь сам до сих пор не мог этого сделать — В одночасье я лишилась абсолютно всего. И когда узнала, кто виноват в аварии, то возненавидела Байрона больше всего на свете. Только вот я быстро осознала, что мы с ним сейчас в одинаковом положении. Он был разбит и одинок так же, как я. Нас сблизила общая беда. И, знаешь, со временем обида на него прошла, она просто растворилась во времени. Байрон стал возводить свой мир, желая отгородиться от боли не понимая, что она внутри него. Тогда он начал по кирпичику складывать мафию. Я неплохо стреляла, но научилась еще лучше и стала работать на Байрона уже совершенно в другом ключе. Мои задания уже не были простецкими, я осознано шла на убийство. Только вот я ничего не чувствовала, ведь становилась убийцей самых настоящих убийц. Мне никогда не приходилось убивать ни в чем не повинных людей. Это всегда были те, кто уже захлебывались в крови, и вопрос стоял уже другой стороной. Либо они тебя, либо ты их. Таков наш мир. Жан выслушал Катарину, и в его голове даже сложилась совершенно иная картинка о ней. Но он не понимал одного. Не понимал то, как она все же смогла простить Байрона. Это просто не укладывалось в голове парня. — Даже у психа Феликса жизнь была не сахар. Байрон подобрал его с улицы, как паршивого озлобленного щенка. Он был подростком из детского дома, который не оставлял попыток оттуда бежать, каждый раз получая за это. Феликс озлобился на весь мир именно из-за той жизни, которая была у него там. Над ним издевались сверстники из-за внешности, из-за того, что он немного отличается от них цветом кожи. А работники детского дома его терпеть не могли из-за его характера и любопытства. Одна женщина даже специально опрокинула на него кастрюлю с кипятком. Байрону просто стало жаль этого мальца, и он забрал его, о чем, конечно, уже очень много раз пожалел. Из-за своей злобы Феликс вообще не управляемый, и это уже не исправить. Катарина поставила аптечку на место и уселась на подоконник, продолжая свой рассказ: — Ну, про братьев Гальяно я думаю и говорить не стоит. Фред отпетый самоубийца. Он с раннего детства пытается покончить с собой. Какие только способы он уже не предпринимал. Поэтому ему обязательно нужно выбрасывать свою энергию. Себя он нашел в мафии. Хотя попыток резаться у него и сейчас масса. Только они уже кажутся шуточкам, по сравнению с прошлыми выходками. А Фил за ним постоянно приглядывает. Ему не особо по душе наша деятельность, но он терпит из-за брата. — Катарина сделала многозначительную паузу. — У всех остальных похожие ситуации. Просто так на тропу разбоя не становятся. Жан после такого рассказа даже по-другому посмотрел на некоторые выходки того же Феликса. Печально было слышать то, что в современном мире может быть столько боли, разочарования и несправедливости. Но даже все это ни в коем случае не оправдывало то, чем они теперь занимаются и кем стали. — Знаешь, моя жизнь тоже была не из легких. Мне довелось испытать столько боли и отчаяния, что мне казалось, будто я уже никогда не выберусь из той тьмы, куда проваливался все глубже и глубже. Я был наивен и летел на любой лучик света, желая получить любовь и тепло, даже не осознавая, что этот лучик может оказаться раскаленной лампой, которая больно обожжёт мои крылья. У меня никогда не возникало желания взять оружие в руки и пойти вымещать всю свою боль на ком-то другом. Мне, наоборот, хотелось стать тем, кто будет спасать людей от боли. Стать тем, кого когда-то не хватало мне. — Слова Жана были искренними, но Катарина не хотела их слушать. Она и так слишком часто задумывалась над правильностью своих действий. — Так, что-то я засиделась тут с тобой. Мне еще Феликса идти тормошить. Отдыхай, завтра с утра нам опять придется поехать в штаб — Катарина поспешила уйти от поднятой столь внезапно темы. — Постой! А как там Роберт? — решил поинтересоваться напоследок Жан. — Роберт? Да его убить очень сложно. Но, вообще, ему повезло, что пуля не задела сердце. Так что думаю через пару недель уже будет как новенький. Только вот он еще ни раз припомнит мне этот случай. Он же у нас зла не помнит, приходится записывать. А блокнотик с именами врагов у него как трехтомная книга уже — девушка усмехнулась. — Ну тогда ладно. Спокойной ночи. — Спокойной ночи. — Катарина вышла из комнаты. Ее шаги по коридору были слышны до самой лестницы. После ее ухода Жан приоткрыл окно дабы проветрить комнату, в которой отчётливо стоял запах крови, резких женских духов и все тот же отвратный запах смерти. Похоже, что все это уже просто осело на слизистой и преследовало Жана по пятам. Лишь ночная прохлада, просачивающаяся через приоткрытое окно, напоминала о том, что мир бывает совершенно другим, и Жан отчетливо знал этот вкус свободы, которую сейчас у него отобрали. Сейчас парень отчетливо осознал, что мир мафии ему чужд, он никогда не поймет его и уж тем более не сможет стать его частью. Только вот поймет ли это Байрон, который живет лишь своими идеями и целями? Время уже давно перевалило за полночь. Жан вспомнил про то, что Ян обещался сегодня подработать курьером. Ночью этот огромный дом казался еще более мрачным. Глухая тишина, которую, казалось, нарушало даже дыхание и биение сердца в грудной клетке. Но стоило выйти на улицу, и атмосфера тут же менялась. Сколько бы не прошло времени и в какой бы ситуации Жан не очутился, но весенние ночи всегда будут самым его излюбленным временем. Именно весной еще нет летнего зноя, но и холода уже отступили. Нет больше трескучих морозов и снежных заносов, которые уже порядком надоели. Весна — это всегда новое время, которое несет с собой яркие краски. Молчаливая луна на небе висела, как созревшее яблоко. Несмотря на то, что было полнолуние, свет почти не достигал поверхности земли. Кажется, что весь мир дремлет, а ты нарушаешь выстроенный с большим трудом покой, вот так вот прогуливаясь этой ночью. —«Это время всегда приносило в мою душу спокойствие, но сейчас все иначе. Любая секунда, когда я остаюсь наедине с самим собой, мои мысли начинают судорожно метаться. Я не могу спокойно жить, зная, что Эля сейчас в опасности. Я не знаю, как она там, не знаю, что с ней будет вообще. Самое паршивое то, что я не могу спасти ее от этого кошмара. Этот тупик меня угнетает» — размышлял Жан, прогуливаясь по вымощенным плиткой дорожкам. Но из раздумий его выдернул свист. За забором стоял Ян. Он жадно глотал воздух ртом. Чтобы сюда добраться ему пришлось преодолеть не такой-то простой путь через небольшой лесок, находящийся сразу за домами. Это был единственный путь, где был шанс остаться незамеченным. И у него это получилось. — Доставку заказывали? Получите и распишитесь, — почти шепотом произнес Ян, чтобы ни в коем случае не поднять охрану, которая ночью позволяла себе немного расслабиться. — Спасибо. — Жан огляделся по сторонам и ловко перемахнул через забор. Для него он не составлял никакой преграды. — Держи. — Ян протянул ему пакет. — Ты как себя чувствуешь вообще? Бледный, как плесень какая-то. — Слушай, тебе только комплементы людям делать, — усмехнулся Жан. — Я что вижу то и говорю. Тебя совсем мафия довела. Ты и так румянцем никогда не отличался, а сейчас так вообще — Ян присел на траву. Возможность запачкать недавно купленные штаны его вообще не тревожила. Он был таким всегда. Это и был тот самый Ян, которого Жан знал уже на протяжении очень долгих лет. — Да среди них я долго не протяну, — честно признался Жан, усаживаясь рядом с Яном доставая из пакета сигареты и зажигалку. — Вечное ощущение того, что ночной кошмар меня никак не выпускает из своих цепких лап. Хочется надеяться на то, что все еще может быть хорошо, что от этого кошмара я когда-нибудь проснусь. Жан зубами достал одну сигаретку из пачки и протянул оставшиеся Яну, предлагая тем самым покурить вместе, но на это лишь получил отказ. — Как хочешь. — Он щелкнул зажигалкой и в полутьме загорелся огонек. Жан прикурил и с удовольствием сделал первую затяжку. — Неужели ты действительно сын Байрона? У меня все это просто не укладывается в голове. — Не хочу это признавать, но, к большому сожалению, это правда. — Слушай, так получается, что ты у нас с самого начала родился с золотой ложечкой во рту. Только представь Байрон то и помереть может, а из наследников у него только ты. Этот дворец, целый автопарк — все ведь тебе останется. Я даже завидую. — Ян на момент улетел в свои мечтания, представляя себя на месте товарища. — Не все так радужно и красиво. Мне не нужны эти деньги, выстроенные на крови. Мне ничего от него не нужно. Я просто хочу жить своей жизнью. — Жан наслаждался сигаретным дымом, которого так не хватало в его легких в последние дни. — Дурак ты, я бы на твоем месте… — Хочешь поменяться со мной местами? Вперед, я препятствовать не стану, — Жан буквально перебил Яна, не дав ему закончить мысль. — Только подумай сначала, вывезешь ли ты подобную участь. — Да ладно тебе. Не кипятись. Я же просто помечтать решил. — Он похлопал дружески Жана по плечу. — Я место себе не могу найти. Постоянно об Эле думаю. Ты не знаешь, как она там? — с надеждой спросил Бэнслер. — Нет, знаю лишь то, что все это время она находится у Карла Конте. Он после ее побега ужесточил охрану в доме, и я подразумеваю, что она там, как принцесса в башне, которую тщательно охраняет злобный огнедышащий дракон, — искажая голос, произнес Ян. — Черт…почему все так усложнилось? — в голосе парня слышалось отчаяние, то, что раньше было ему совершенно не свойственно. — Ты так сильно привязался к этой девчонке? — Она прочно застряла в моем сердце, словно заноза, — не задумываясь, ответил Жан. — У! Жанчик, да ты попал по полной, — Ян усмехнулся. — Не боись, что-нибудь обязательно придумаем. Вытащим мы тебя отсюда. А ты, уже как истинный принц, спасешь свою любимую. — Боюсь, что отсюда мне уже не выбраться. Я чувствую, что моя душа тоже начала тухнуть после того, как тело утонуло в этом болоте грязи. — Жан затушил окурок о землю, с неохотой расставаясь с сигаретным дымом, который уносили прочь потоки свежего ветра. — Давай ты не будешь унывать. Выход есть из любой ситуации. — Яна уже начинал напрягать настрой товарища. Он привык видеть Жана стойким, холодным и никогда не унывающим. Благодаря этим факторам он всегда был лидером. Но сейчас Ян его просто не узнавал. Перед ним уже был не Жан Бэнслер, а Юстиниан Вальд. Сломленный и подавленный. — Из этого места выйти можно только вперед ногами, — усмехнулся Жан. — Слушай, ну так дело не пойдет. — Ян подскочил со своего насиженного местечка и посмотрел на друга. — Ты нам с Августом веришь? Мы тебя вытащим! Ты же понимаешь, что тебя мы бросить не имеем права. А Август вообще любому глотку порвет за тебя. — Спасибо ребята. Я вам, конечно, верю, но вы слишком мне дороги. Я не хочу подвергать вас опасности. — Жан посмотрел прямо в глаза Яну. — А мы тебе, что, хрупкие барышни чтобы опасностей бояться? Вспомни через, что мы прошли вместе. — Ян совершенно позабыл про то, что они должны говорить вполголоса, дабы оставаться незамеченными и превысил допустимые децибелы. — Тише, — цыкнул на него Жан. — Сейчас этих архаровцев поднимешь, и тогда точно будет весело. — В общем так, я с утра еду к Августу. Мы должны с ним обсудить все и тогда уже будем отталкиваться от обстоятельств. Но тебя мы отсюда вытащим, это даже не обсуждается. Нам нужен капитан экипажа, без тебя работа превратилась в скучную рутину. Августу нужен брат. Его еще не рожденному ребенку нужен любящий дядя. Да и я без друга оставаться не хочу. — Ян протянул руку Жану, дабы помочь подняться. — Ладно, может ты и прав. Прорвемся! — Жан с удовольствие взял протянутую ему руку. — Возвращайся в дом, а то мало ли они пропажу заметят. Поднимут кипишь еще, а нам это ни к чему. — Ян отряхнулся, соскабливая ногтями с одежды въевшуюся грязь. — Свидимся еще. Не забудь отдать Августу перстень. — На всякий случай решил напомнить Жан. — Я еще не маразматик пока что, с памятью у меня нет проблем. — Ян поправил легким движением руки свои волосы. Это уже можно сказать было его фирменной фишкой. — Спасибо что приехал, я хоть с нормальным человеком поговорил и живым себя почувствовал. — Не надейся, что мы про тебя забудем — напоследок произнес он и пошел в сторону леса. Теперь ему предстояло преодолеть обратную дорогу, не менее трудную. Жан же с той же легкостью перемахнул через забор и с неохотой вернулся в комнату. Складной ножик он предпочел сразу спрятать, а сигареты с зажигалкой кинул в карман. После чего уже можно было лечь и немного расслабиться. До утра еще было немного времени. На полноценный сон Жан, конечно же, не рассчитывал, но подремать надеялся. Именно поэтому он снял лишнюю одежду и плюхнулся на кровать, которая казалась ему спасительным плотом. Только она могла унести его в прекрасный мир снов, дав возможность на время забыть о том кошмаре что его окружает. Но казалось, что его голова едва успела коснуться подушки как в комнату уже вошла Катарина со словами: — Подъем! Долго спать вредно, голова болеть будет, — голос ее с утра был более раздражающим и противным, чем та самая мелодия на будильнике, под которую Жан просыпался изо дня в день. — Долго спать. — Это что-то среднее между нежеланием жить и нежеланием умирать. Люди долго спят, когда стараются убежать от своей болезненной реальности — пробубнил он. — Философские высказывания с утра пораньше? Забавно — Катарина стала принюхиваться словно ищейка, которая пыталась взять след. Острый кончик ее носа забавно подергивался при этом. — Фу! Почему у тебя тут так табаком пахнет? Ужас. — Девушка распахнула окно дабы поскорее избавиться от этого запаха. — Какая же ты шумная. — Жан неохотно поднялся. Голова болела еще сильнее чем до сна. Он уже пожалел о том, что решил вздремнуть. — Одевайся, у нас сегодня планов много — Катарина кинула в Жана его одеждой. — По-моему эти планы вечны. Вот проще узнать, когда у нас их нет. — Он сонно зевнул, прикрывая рот рукой. — Что на этот раз меня ждет? С самого утра на душе у Жана было неспокойно, что-то терзало его изнутри словно предупреждая о чем-то важном. — Все узнаешь потом, я жду тебя в столовой. — Катарина вышла из комнаты парня, давая ему возможность спокойно переодеться и при вести себя в порядок.