Пока он рядом

Зелёный свет сигнальной ракеты раскалывал чернильное небо прямыми острыми лучами. Её свист оттенял собой копошение голодных крыс над изувеченными трупами и шелест ветра в редких, переживших бомбардировку деревьях. Скользящий по высокому небесному куполу огонёк оглаживал рельеф местности неровными, куцыми тенями, выкрашивал всё вокруг в неестественный могильно-зелёный цвет. Смитти рядом завозился, вцепляясь в винтовку дрожащими со сна пальцами. Взгляд в отражённых косых лучах ракеты казался стеклянным, будто у фарфоровой куклы, а чёрное от копоти и грязи лицо — почти мертвенно серым. Десмонд бросил на товарища быстрый взгляд и слегка приподнялся в их укрытии в надежде заметить японцев. Влажная холодная грязь проскользила под ногами, ветер рассек глухую тишину рваным порывом. Японцы были прямо над ними. Высвеченные гаснущим светом сигнальной ракеты, с безумно распахнутыми глазами и широко раскрытыми в крике ртами. Этот крик донёсся до Десмонда с опозданием, будто сквозь толщу воды, приглушённый и визгливый. Досс успел только повернуть голову в сторону Смитти, прежде чем чужие пули разорвали его грудную клетку. У него не было оружия, чтобы защищаться, да если бы и было — против дюжины японцев у них двоих не было и шанса. Мертвенно-белые губы Райкера шевелились, складываясь в какое-то повторяющееся слово, и, падая в жидкую грязь будто в замедленной съемке, не чувствуя боли и тела, Десмонд пытался хоть что-то разобрать. — Десмонд, — твердили ему чужие беззвучные губы. Стеклянные кукольные глаза смотрели беспокойно и строго. — Десмонд, — Смитти протянул к нему руку так, будто бы ещё не умер, будто бы они оба не падали в черноту окопа, расстреленные в решето. Земля встретила его мягкой пушистой пылью, холодом взмокшей от пота спины. Десмонда выдернуло из сна так резко, что когда он увидел перед собой встревоженный взгляд Смитти, что нависал над ним сверху и болезненно тряс за плечи, на секунду ему показалось, будто они действительно умерли. — Десмонд, — прошептал Райкер в темноту комнаты на выдохе. Его голос звучал беспокойством, и даже ложащиеся на лицо косые блики жёлтой прикроватной лампы не могли согнать с кожи бледность. — Чёрт побери, Десмонд, — Смитти прикрыл глаза, выдыхая с облегчением, улыбаясь так, будто ему сообщили, что он неизлечимо болен. Наклонился вперёд, сталкиваясь своим холодным лбом с чужим. За окном с воплем пронеслась машина скорой помощи. Десмонд собрал в себе всю силу воли, чтобы не вздрогнуть. Чужие горячие ладони на плечах невесомо скользнули вверх, прошлись мурашками по взмокшей шее, зарылись в короткие волосы на затылке. Выдохи Смитти на губах ощущались как шелестящий в редких деревьях ветер. — Я снова кричал во сне? — голос показался ему чужим: хриплый со сна и будто бы не живой. Предплечья Райкера под пальцами обожгли кожу своим жаром, щекоткой прошлись вдоль рук. Чувствовать его так близко и так чётко было облегчением. Десмонд почти снова поверил, что потерял его. — Да, придурок, — Смитти притянул его за шею ближе, мягко и шумно выдохнул в ухо, прижимая к широкой груди всем собой. Сердце под тёплой, мягкой на ощупь кожей билось почти оглушительно. Десмонд провёл ладонями выше по рукам, огибая накаченные плечи и выступающие лопатки, закрыл глаза, чувствуя, как Райкер стискивает его в объятиях крепче. Лёгкие, невесомые поцелуи на шее ощущались как облачённое в телесную форму облегчение, как выдох перед расстрелом. Открыв замутнённые от подступающих непрошенных слёз глаза, Досс скользнул взглядом по длинным теням на стене, по электронным часам на тумбочке с чужой стороны, показывающим три часа пятьдесят минут, по примостившемуся в углу стулу с наваленной на него одеждой. Осколки растворяющегося в обрывочной ночной темноте сна всё ещё маячили где-то на периферии сознания: грязная окопа, шуршание крыс, чужие стеклянные глаза. — Эй, — Десмонд похлопал Смитти по вздрогнувшей пояснице, пытаясь выпутаться из медвежьих объятий. Обхватил ладонями шею, под кожей которой чувствовался учащённый пульс. Внимательные серые глаза в жёлтом свете отливали раскалённым золотом. Десмонд коснулся чужих мягких губ своими, чувствуя, как отпускает его непрошенный кошмар, как колючий холодный ужас скукоживается в своём шипастом панцире где-то в глубине живота. — Хватит пугать меня, — выдохнул Смитти ему в губы, улыбаясь тепло и немного нервно, расслабленно растрепал и без того растрёпанные волосы на затылке, — боже. — Спасибо, — Десмонд улыбнулся ему в ответ, вслушиваясь в чужое мерное дыхание, оглаживая тёплую кожу кончиками пальцев. Жёлтый свет прикроватной лампы укладывал на стены длинные тёмные тени, обрисовывая собой рельеф комнаты с любовью художника. Из приоткрытого на ночь окна доносился едва слышный шелест ветра в листве и запах поздней сырой весны. Десмонд собирал чужую тёплую улыбку своими губами и думал, что пока рядом с ним Смитти, умирать не так уж и страшно.