I don't relate to you

- Меня с тобой ничего не связывает, - срывается с губ как-то слишком резко. Хотя все, что касается Кэйи, всегда было одним сплошным "слишком". "Точнее касалось", - сам себя мысленно исправляет Дилюк. - Правда так думаешь? - капитан кавалерии кривит губы в ухмылке. Ни детство, проведенное вместе, ни звание "братья по оружию", ни первый поцелуй в тени дерева, того, что в Долине Ветров, когда обоим чуть больше пятнадцати и, на самом деле, всё происходящее очень пугает, поэтому ты изо всех сил цепляешься за чужие плечи, пытаясь устоять, ни робкие прикосновения пальцами под столом за обедом, чтобы Крепус (Кэйа никогда не сможет называть его отцом) не увидел, ни сорванный от крика голос в ту ночь, когда всё пошло крахом, ни шрамы от пламени, пересекающие двумя багровыми полосами плечо и бедро парня - ничего их больше не связывает. - Ты знаешь ответ. И знаешь почему он такой, - рукой подхватывает стакан с полки за спиной и принимается вытирать, словно бы не сделал этого ещё около часа назад, когда принялся убирать таверну. Сам, не тревожа никого из работников. Дилюк всегда делал это именно так, после каждой смены, а после возвращался на винокурню. И сегодняшний вечер не должен был стать исключением, если бы не одно "но", с волосами цвета травы-светяшки. - Не простил? - Кэйа делает глоток "Полуденной смерти" из своего бокала и, слегка поморщившись, словно и не заказывает этот напиток всегда, вернул его на стойку, с глухим стуком стекла об дерево. - И не прощу. Потому что на твоём месте так хреново я с тобой не обошёлся бы, - он практически чувствует хруст стекла под пальцами, а может это и вовсе скрежет эмали от сжатых зубов. - Ты не был на моём месте, - и снова эта однобокая улыбка. Кэйа словно бы родился с ней. Так бы Рагнвиндер и думал, если бы не знал того в детстве, если бы не видел как тот искренне смеётся, - Ты никогда не был на моём месте и именно поэтому не можешь рассуждать так. Ты понятия не имеешь, что вот здесь происходило, - сжимает пальцами ткань рубашки на уровне сердца, - И сейчас что тут происходит ты тоже не знаешь. - Никогда и не думал интересоваться. - Врёшь, - смех срывается с чужих губ легко, в ответ на вздёрнутые алые брови. - Допивай и уходи. Я не имею ни малейшего желания продолжать этот разговор, так что не трать время, которого у меня и так нет. - Так много лжи, Мастер Дилюк. Ты хоть с собой бываешь честен? Ты ведь на самом деле хочешь со мной поговорить. И не только потому, что я тебе дорог, а и потому, что ты знаешь - не я виноват во всём, - поддаётся навстречу, произнося, пропитанные ядом слова, и фактически ложиться животом на стойку. - Не пытайся переложить вину на меня, - перехватывает чужую руку, сжимающую бокал и тянет на себя, намереваясь забрать напиток, ведь с Кэйи явно хватит, - Я твоё присутствует выносить больше не могу. Видеть тебя не хочу. Хоть никому ничего плохого не говорил о тебе никогда, но я знаю, что само твоё существование - яд. - Лжешь, - Альберих почти касается губ напротив своими, - Хоть сейчас скажи правду. Почему отрицаешь её? Дилюк поджимает губы, дабы избежать нежелательного прикосновения и прикрывает глаза, избегая пронзительно взгляда. Слева между ребер словно бы приложили раскалённое железо. Чувство, ставшее привычным спустя годы, но всё равно до ужаса неприятное. "У зубочистки эмоциональный диапазон побольше твоего будет", - очень некстати в мысли врезается сказанное Альберихом когда-то давно. Если бы он только знал как много на самом деле чувствует Дилюк. Вот только никому никогда не данно стать свидетелем проявления тех эмоций, что жгут изнутри похлеще глаза порчи такое продолжительное количество времени. - Ну же, - вкрадчивым шёпотом, - Ты же знаешь, что сейчас можно сказать. Так почему? - Потому что мне стыдно, что ты был для меня всем, - выходит как-то надрывно и слишком (снова это чёртово "слишком") громко в пустой таверне, - Но ты только и делал, что расстраивал меня... - Не просто "был всем". Я до сих пор им есть и буду. И ты знаешь, что это самая настоящая правда. Да, Мастер Дилюк? Ведь меня здесь даже нет. Рагнвиндер вздрагивает от услышанного и поддаётся вперёд, встречая лишь дуновение холодного ветра из приоткрытого окна. Кэйи действительно нет. Его и не было здесь изначально. Дилюк опускает взгляд на зажатую в руке "Полуденную смерть" и морщится от досады. Снова. Это происходит снова и снова, каждый раз, когда, из-за усталости, сил заглушать свои чувства больше нет. И это всегда Кэйа. Уж проще было бы выдержать галюцинации в виде отца, но парень никогда не ходил в любимчиках у Барбатоса и всей судьбы в целом. Сколько уже можно это терпеть? Стакан лопается в руке, не выдержав силы, с которой его сжали. Зелёные ручейки стекают между пальцев, пачкая кисть липкой смесью абсента и шампанского. - Из-за тебя я возненавидел этот город, - выдыхает Дилюк в пустоту. "Из-за меня ты возненавидел себя", - вторит голос в его мыслях.