Просто к чёрту всё, что не ты! И меня тоже к чёрту − если я не с тобой… ©
«Ну почему он меня так раздражает?.. − думал Леон, сидя на привычном диванчике с изящной чашкой в руке. − Граф, называется… Графиня, ёптыть… Графья, сколько знаю, не мулевались никогда. А он не то что на графа − и на парня-то не похож…» Граф Ди, владелец и продавец зоомагазина, и по совместительству — предмет извечного непонятного раздражения детектива Оркотта, тем временем, сидя напротив, спокойно потягивал ароматный чай, периодически отвлекаясь на то, чтоб отправить в свой прелестный ротик очередную порцию принесённого дорогим детективом шоколадного десерта. «Прелестный ротик… Тьфу, чёрт!!! О чём я думаю?!» − Леон почувствовал, как на него в очередной раз накатывает уже знакомая волна раздражения. Ди же, словно угадывая его настроение, многозначительно улыбнулся, чем вывел блондина из себя. Разумеется, внутреннее состояние отразилось на внешнем, и это не ускользнуло от внимания графа. − Что-то не так, мой дорогой детектив? − вкрадчиво поинтересовался вежливый китаец. − Вас что-то тревожит? Вы напряжены… «Мне кажется, или мой милый мистер полицейский весьма усиленно меня разглядывает?..» − Ди, а объясни мне, на кой чёрт ты мулюешься? − потеряв терпение, выпалил Леон. − Кто? Я? − Ну, не я же… Похоже, заявление бесцеремонного копа застало вежливого китайца несколько врасплох. На секунду замешкавшись, Ди уже спокойным тоном парировал: − Интересно, с чего такие выводы?.. − Всё с того же. Ты никогда не задумывался над тем, как ты выглядишь? − ухмыльнулся Оркотт. − И как же? − всё тот же невозмутимый тон в ответ. − Да ты на бабу похож!!! − Что-о?! − То!!! Посмотри на себя − марафет, макияж, маникюр… маникюрище… − перечислял Леон прокурорским тоном, − платье, как женское… − Во-первых, сколько раз уже вам повторять? Это не платье. А чеонгсам! − тонкие и аккуратные, словно нарисованные, брови китайца нахмурились. − Какая разница? Выглядит, как платье… − не сдавался коп. − А во-вторых… − Ди как-то хищно улыбнулся, чем насторожил упрямого блондина и, проигнорировав упорное нежелание дорогого детектива научиться уже отличать платье от чеонгсама, а главное − запомнить, наконец, название национальной китайской одежды − хотя бы из уважения к тому, в чей магазин постоянно наведываешься, продолжил: − Вам в вашу очаровательную блондинистую голову никогда не приходило, что кто-то может хорошо выглядеть и без, как вы выразились, макияжа, марафета и прочего? Колкий взгляд льдисто-голубых глаз оказался в противостоянии двум весьма затягивающим омутам − медовому и лиловому. Каждый из которых, кстати, был окружён роскошным пышным веером чёрных шелковистых ресниц. Неслабые такие омуты. С чертями, по ходу… «Опять хрень какая-то… Ну почему вечно все мысли при нём не туда съезжают?..» Медленно взгляд переместился на тонкий изящный рот, точнее − на губы. Тёмно-сливового оттенка − такая бывает помада у роковых киношных красоток. Он, что, хочет сказать − это тоже свои? − И ногти, кстати, у меня свои, − словно продолжив мысль Леона, констатировал Ди с лёгкой, но весьма неоднозначной улыбкой, не забыв при этом подпереть эффектным жестом точёный подбородок своей не менее точёной кистью и демонстрируя, словно специально, идеальный образец нейл-индустрии − однозначно предмет зависти любой красотки. − Ага… Помню, ты тогда ещё орал, как потерпевший, когда один из них сломал. Говорю же − как девчонка! − не унимался Оркотт. Что на него нашло, он и сам не мог понять. Просто… Просто это всё как-то… неправильно. Да, точно. Поэтому и раздражает. А вот что именно неправильно… Эта мысль как раз постоянно ускользала. Чем раздражала ещё сильнее. И это тоже не укрылось от проницательного взора графа. Однако терпению вежливого и гостеприимного хозяина зоомагазина тоже может прийти конец. Особенно, когда его подначивают столь бесцеремонным образом. Леон понял это по тому, как во взгляде графа появился непривычный озорной, но в то же время азартно-хищный блеск. − Значит, вы не допускаете и мысли, что я − такой, как есть? − Ты ещё мне сказку расскажи, что у тебя всё своё, − Леону не понравился этот блеск в разноцветных глазах, но детектив, как известно, не привык отступать. − Хотите пари? − многозначительная улыбка. − И на что спорим? − аквамарины напротив тоже азартно сверкнули. «Ах, мой дорогой детектив, как же вас легко взять на «слабо»… Впрочем, в данной ситуации это даже интересно…» − подумал Ди, а вслух добавил: − Ну, обычно в таких случаях спорят на желание. − Идёт. Только желание должно быть выполнимым, − с некоторым уже опасением согласился Оркотт. Граф улыбнулся ещё загадочнее. Это ещё больше обеспокоило Леона. Хотя если точнее, это было не совсем беспокойство. Он не боялся проиграть. Гораздо сильнее его смущало, что он против воли не может оторвать взгляда от Ди. И не только взгляда. Эти странные и непривычные ощущения в присутствии красивого китайца он отмечал и ранее. Всему телу словно становилось жарко. Так бывает, когда… Будь на месте Ди девушка, он бы совершенно точно сказал, что его к ней тянет. Но Ди-то не девушка. Или?.. − Ну, что же вы медлите, Леон? − вывел его из оцепенения насмешливый вопрос. − А… А что делать? − опомнился Оркотт, внезапно понимая, что настало время всерьёз убедиться, насколько он был прав или не прав. − Проверять ваши подозрения по части внешности в мой адрес… необоснованные, − так же насмешливо − или кокетливо? − ответил Ди. − Вперёд! Или вы уже идёте на попятную? А сколько крику было… − Ещё чего! − вспыхнул блондин и вскочил на ноги. − Проверим, проверим… Вот прям щас и проверим… С этими словами несгибаемый коп решительно направился к предмету своего непонятного раздражения. Который, глядя на надвигавшегося на него блондина, поднялся с диванчика, расправляя складки своего национального шёлкового одеяния и мило − а может, хитро? − улыбаясь. Леон подошёл почти вплотную. Не успел граф опомниться, как детектив одной рукой схватил его за шею, не давая отвернуться, а пальцами другой руки с нажимом провёл по щеке. К удивлению мужчины, на пальцах ничего не оказалось. «Странно… Где пудра?..» Не веря собственным глазам, мужчина наклонился ближе, рассматривая лицо китайца. Такая чистая, гладкая, шелковистая кожа… Своя. Почему-то возникло непреодолимое желание повторить это движение, погладить нежную щеку… «Опять чёрт-те что в голову лезет…» Изо всех сил стараясь держать себя в руках, детектив продолжил свои разоблачения. Точнее, попытки. Наклонившись ближе к лицу графа, Леон вгляделся в необычные разноцветные глаза. «Тоже свои… Не линзы… Необычная гетерохромия…» Попутно бросилось в глаза и то, что никакой туши на ресницах нет и в помине. И это не накладные. Свои, длинные, пышные и густые. Голливудские звёзды курят в сторонке… И брови тоже свои, не нарисованные, как могло показаться. − Не может быть… − это он произнёс уже вслух. Граф в ответ лишь улыбнулся ещё загадочнее. Ему нравилось смущение Леона из-за его же собственных неподтвердившихся подозрений. Но одновременно Ди понял, что сам начинает смущаться. От неожиданной близости дорогого детектива. Тот и вправду находился сейчас слишком близко, почти обнимал, разглядывал и, похоже, робел сам. Почему-то против воли глаза чуть не прикрылись, оставляя мужчине возможность ещё провести пальцами по щеке. Ласковее, мягче… Тут Ди почувствовал прикосновение к своим губам, и глаза непроизвольно распахнулись шире. Леон решил исследовать графский рот на предмет наличия на нём помады. Что тоже оказалось необоснованным подозрением. Помадой Ди не пользовался − не было нужды. Но это движение − подушечкой пальца по губе − вышло таким заводящим, что граф чуть не застонал. «Да что же это со мной творится?..» − промелькнуло в аккуратной китайской головке. Творилось невообразимое − появилось совершенно неприличное желание. А именно − обхватить губами этот самый палец. Подразнить, словно играя. «Похоже, я проигрываю…» − пронеслось тем временем в голове у Леона, пока он ещё раз провёл пальцем по нежной, чуть влажной и горячей, но совершенно не накрашенной губе графа. И ещё раз… Движение не было пошлым или неприличным, оно неожиданно оказалось… чувственным. Настолько, что заставляло мысли расползаться, точнее, проваливаться куда-то… в тёплый золотистый туман. − Неужели?.. − язык почему-то тоже отяжелел и с трудом ворочался во рту. И, словно цепляясь за последнюю соломинку надежды, Леон машинально уже взял в руку тонкую изящную графскую кисть и поднёс к глазам. Шёлковая кожа, почти мраморно-белая, длинные пальцы, похожие на девичьи, и такой же длинный маникюр. Свой. Ногти, определённо, не накладные… «Я попал… Точнее, проиграл… Или всё же попал?..» − Похоже, вы проиграли пари, дорогой мой детектив… − словно издалека прошелестел голос Ди, заставляя мужчину опомниться. Это оказалось непросто. Леон перевёл взгляд с шикарного графского маникюра обратно на лицо Ди. Невероятно прекрасные глаза разного цвета, но оба красивые − каждый своего, неповторимого и завораживающего оттенка, притягивали, не оставляя никаких шансов на спасение. Именно сейчас Леон понял, что означает выражение «тону в твоих глазах». Выныривать на поверхность не хотелось. Совсем. Спасаться тоже. «А может, пропал?..» Где-то на краю сознания зудела мысль, что граф вообще-то не девушка − чтоб вот так близко, можно сказать, интимно, его рассматривать. И не только рассматривать… Но омут новых, неожиданных чувств и ощущений затягивал гораздо сильнее, выталкивая неуместную мысль куда подальше. Рука, сжимавшая шею, машинально ослабила хватку и стала гладить чёрные шелковистые волосы, от которых неожиданно ощутился тонкий цветочный аромат. Захотелось зарыться носом в иссиня-чёрную макушку и вдыхать это чудо. − Да… проиграл… − с усилием выдавил Леон, чувствуя, как на него накатывает волна непреодолимого желания, а в джинсах становится предательски тесно. Взгляд вновь скользнул к губам. Больше всего на свете в этот момент хотелось к ним припасть − к этим необычным нежным губам. И не отрываться. Мужчина, мысленно послав все приличия, условности и прочую ненужную сейчас дребедень ко всем чертям, уже потянулся за желанным, тем более, что красивый китаец совершенно не сопротивлялся − судя по всему, он тоже испытывал нечто подобное, потому что как-то вдруг оказалось, что свободная рука Ди обнимает детектива, мягко поглаживая пальцами по спине. Но тут в кармане у Оркотта зазвонил телефон. Неожиданно. Резко. Не к месту. Ясно, что Леона вызывали на работу. Возвращение в окружающий мир оказалось весьма болезненным. Это было хуже, чем громкий звонок будильника, вырывающий из тёплого сна, даже хуже, чем резкий звук, рушащий дрёму, когда только-только засыпаешь. Детектив с неимоверным усилием отпустил графа и вытащил надрывающееся средство связи. − Да, я… − в трубке слышался чей-то взволнованный голос. − Понял. Буду… Леон перевёл взгляд на Ди. − Ограбление. Мне нужно идти… Буквально физическая боль, как бывает, когда отрывают самое дорогое, пронзила обоих, отдаваясь иглами в запястьях. Это ощутилось всем телом, вернее, телами, и отразилось в глазах. − Да, я понимаю… − негромко ответил граф, изо всех сил пытаясь скрыть отчаянье в голосе. Оркотт ещё несколько мгновений медлил, но потом направился к двери. − Леон!!! − не удержавшись, окликнул Ди. По имени. Блондин обернулся. Их взгляды встретились − льдисто-голубой, часто насмешливый или колючий, но сейчас полный какой-то безнадёжной нежности, и янтарно-фиолетовый, обычно загадочный и колдовской, в котором в данный момент плескалось откровенное беспокойство. − Берегите себя… И… возвращайтесь… − тихо, но внятно выговорил каждое слово граф. Мужчина, чувствуя, что не в силах сейчас ответить что-либо вразумительное, лишь закусил губу, словно от боли, и выбежал на улицу.***
Вечер уже готовился плавно перейти в ночь. А хозяин зоолавки всё не находил себе места от беспокойства. Сегодня − как никогда ранее. Больше всего на свете ему сейчас хотелось, чтоб дверь отворилась и на пороге появился его дорогой детектив. Хотя… это ведь не впервые. Далеко не впервые. Просто раньше оно не чувствовалось так остро. А может, граф просто не позволял себе этого − чувствовать. Загонял мысли, желания, ощущения подальше − в самую глубь души, каждый раз оправдываясь тем, что к людям ему привязываться нельзя. Но, видимо, в конце концов всегда наступает момент, когда понимаешь, что обманывать себя уже бессмысленно. Особенно, если речь идёт о тех, кто стал тебе дорог. Неимоверно, а если уж совсем точно − дороже всех в этом мире. И это случилось не вчера и не сегодня − намного раньше. Теперь уже и не скажешь точно, когда. Можно сколько угодно убеждать себя в обратном, только однажды окажется, что в любимые глаза можно смотреть, не отрываясь, а прикосновения близкого существа способны заставить забыть обо всём на свете. И потому страшит даже мысль о том, что сегодня вы, возможно, виделись в последний раз… − Возвращайтесь, Леон… − словно заклинание, прошептал Ди в пространство.***
«Н-да… Опять покупать новую ветровку… Впрочем, ерунда…» Задержание грабителей на этот раз прошло без жертв. Никто не погиб, пострадавших особо тоже не было, если не считать нескольких нетяжёлых пулевых ранений у детектива Оркотта и его коллег. Сам Леон отделался на удивление легко − всего лишь царапиной на плече. Рану ему, разумеется, перевязали подоспевшие сотрудники «Скорой». Собственно, был уже глубокий вечер, и пора было подумать о том, как быть дальше. В частности − с Ди. Тот просил вернуться. Да и сам Леон хотел этого не меньше − глупо было отрицать. Особенно после того, как вызов на работу буквально вырвал его из тёплого плена почти объятий и почти поцелуя. Правда, сам этот факт − то, что он практически поцеловал этого несносного китайца − буквально переворачивал в его сознании всё с ног на голову. «Он же не девушка, что же меня так к нему тянет?..» Или наоборот − с головы на ноги? И не вдруг это случилось − в глубине души оно назрело уже давно. Ибо Леон впервые за всю жизнь понял, вернее, осознал наконец, чего он хочет. Сколько он уже толчётся в магазинчике, каждый раз с завидным постоянством покупая сладости для графа и изо всех сил стараясь не обращать внимание на подначивания коллег по поводу их странной недодружбы-недовражды? КОГО хочет − это будет правильнее. Да, странного, непонятного, таинственного китайца, а не очередную грудастую фифу. Не девушку, парня. Но весьма похожего на девушку. Который просил, почти умолял вернуться. «Я хочу туда, где меня ждут… И я вернусь! Пошло всё к чёрту!..» Правда, он смутно представлял, что будет, когда он вернётся. Но где-то глубоко внутри догадывался. Слишком хорошо он помнил недавний недопоцелуй и бездонный разноцветный взгляд, от которого щемило сердце и учащался пульс. Поэтому вопрос моральной дилеммы на предмет своей сексуальной ориентации и мнения других по этому поводу детектив Оркотт в данный момент − а, возможно, и не только в данный − решил засунуть… куда подальше и не забыл по пути заскочить в круглосуточный супермаркет за коробкой любимого графского шоколада. Добравшись до магазинчика, Леон всё же почувствовал, что робеет. Вроде бы столько раз уже сюда приходил − не счесть, почти как к себе домой. Но сегодня всё было иначе. Он волновался, словно шёл на свидание. Обычно чуть ли не пинком открывавший дверь, сейчас доблестный детектив мялся на улице, не осмеливаясь вломиться. Всё же, выкурив сигарету, он решился.***
− Ди! Это я… − окликнул мужчина, открывая входную дверь. Граф, услышав долгожданный голос, вскочил и кинулся к двери. На пороге стоял его дорогой детектив. Слава богам, живой, здоровый и с коробкой конфет. − Леон!!! Вы вернулись… − Ди скорее выдохнул это, чем сказал. − Ну, ты же просил… − растерянно улыбнулся Оркотт в ответ. − А… Это тебе. С этими словами блондин протянул китайцу коробку. Тот почти схватил её − любимые, шоколадные. В красивой упаковке в форме сердца. Прижимая подарок к груди, граф внезапно обратил внимание на рукав куртки долгожданного гостя. И радость на его лице моментально сменилась отчаяньем. − О, нет! Вы ранены!!!.. − в разноцветных глазах сверкнули слёзы. − Пустяки. Царапина… − Леон улыбнулся, стараясь скрыть смущение, но, заметив, что из глаз Ди вот-вот польются слёзы, смутился ещё сильнее. − Ди, ты чего? Граф в ответ всхлипнул. Леону это не понравилось. Меньше всего он хотел сейчас, чтоб его драгоценное китайское недоразумение впало в истерику при виде его в общем-то пустячной раны. Да и рана не рана как таковая, больше вида − дырка от пули на рукаве и следы крови вокруг. Но одновременно это неожиданно согрело изнутри − его не просто ждали, за него волновались. − Ну, успокойся уже. Не в первый раз. Заживёт. Было бы из-за чего расстраиваться… Я живой и здоровый, да… и рану мне перевязали, − растерянно пробормотал детектив. − Позвольте, я её обработаю, − вернув привычное самообладание, ответил хозяин зоомагазина. − У меня есть средство, которое быстро заживляет раны. Идите в гостиную. Всем видом давая понять, что возражений он не потерпит, Ди взглядом указал Леону на диван и решительно направился к шкафчику в гостиной, по пути положив коробку с конфетами на столик. Оркотту ничего не оставалось, как следовать за ним. Привычно расположившись на диванчике, он чуть настороженно смотрел на графа, ощущая в груди непонятное волнение. Сейчас тот начнёт охать, сокрушаться, отчитывать его и мазать неизвестно чем − однозначно каким-то своим фирменным китайским снадобьем. Надо будет раздеваться − снимать ветровку, рубашку… «Раздеваться… Чёрт…» При мысли о раздевании перед графом тело как-то непроизвольно напряглось, а мышцы словно корсетом сдавили грудь, затрудняя дыхание. «Да что это со мной? Волнуюсь, как школьница…» Ди тем временем вернулся, держа в руках вату, бинт и какой-то флакончик из тёмного стекла с непонятной надписью на китайском. − Раздевайтесь. При виде несколько обескураженно уставившихся на него голубых глаз граф тоже смутился и, кашлянув, поправил себя: − То есть… Я хотел сказать − снимайте куртку и рубашку. Леон хмыкнул, чтоб скрыть нарастающее нервное напряжение, и, стянув многострадальную ветровку, стал расстёгивать пуговицы на рубашке. Обнажившись по пояс, он с усилием вновь взглянул на Ди, стараясь не выдать творящийся у него в душе кавардак из спутанных мыслей, волнения, томления и… ещё чего-то непонятного. Хотя, возможно, наоборот − как раз-таки понятного. В свете недавнего обследования хозяина зоомагазина на предмет пользования косметикой и тех ощущений, которые при этом возникли, а также мыслей, которые одолевали бравого копа весь вечер, а особенно по дороге в Чайнатаун − очень даже понятного. Ди, присев рядом, стал аккуратно разматывать бинтовую повязку на плече детектива, неожиданно отмечая для себя, что руки у него дрожат. Он ведь ещё ни разу, в сущности, не прикасался к Леону. Тем более к обнажённому, пусть и по пояс. Горячая бронзовая кожа словно заставляла дотрагивающиеся до неё пальцы раскаляться в ответ. И не только пальцы. Граф почувствовал, что внутри всё буквально замирает − при каждом касании находящегося в опасной близости оголённого мужского плеча. «Ох, детектив, какой же вы горячий…» Детектив тем временем, затаив дыхание, отвернулся, стараясь лишний раз не шевелиться и усиленно разглядывая подлокотник. Это становилось уже невыносимо. Особенно когда граф, разматывая бинт, нечаянно задел обнажённый сосок. «Ди, чёрт тебя дери с твоей помощью! Ещё немного − и…» Жар, вызванный манипуляциями нежных графских пальцев, и без того уже волнами прокатывался по телу, грозя превратиться в пламя. Но что будет после того самого «и», Леон подумать не успел. Ибо ему пришлось буквально вывалиться из окружающего мира, ощутив на своём плече горячие губы. − Ничего себе заживляющее средство… − только и успел произнести мужчина… …Ди и сам не понял, как это вышло. Просто размотав полностью бинт и увидев рану, он почувствовал, как внутри всё переворачивается. Мысли, одолевавшие его весь вечер, разом пронеслись в голове, заставляя заново пережить беспокойство и отчаянье, испытанные им за время отсутствия Леона. «А ведь он мог сегодня и не вернуться…» И, повинуясь внезапному порыву, граф наклонился к плечу человека, ставшего для него неимоверно важным и нужным, и прижался к ране губами. Однако, сообразив, ЧТО он делает, Ди чуть ли не испуганно отпрянул назад, заливаясь краской смущения − невиданное для него дело. − Ох… − только и успел выдохнуть китаец, не зная, что сказать. − Леон… Я не… М-м-м… Продолжение его бессвязной речи потонуло в горячем поцелуе. …В этот момент Леон полностью понял значение выражения «сорвало крышу». Богатые, однако, на открытия прошедшие сутки… Это тоже была последняя связная мысль в блондинистой детективной голове. Дальше всё осознанное растворилось в пространстве, уступая место ощущениям. Инстинкты у напористого копа всегда срабатывали с большой скоростью, часто опережая мыслительный процесс. Как и сейчас. Это невинное прикосновение губами к ране вмиг словно снесло все барьеры внутри, и неосознанные ранее, но не дававшие покоя чувства и желания вырвались наружу. Моментально оказалось, что крепкие губы сами накрыли манящий изящный рот, а руки одновременно не менее крепко обнимают стройное тело так раздражавшего ранее китайского графа. Впрочем… так ли уж сильно раздражавшего? Скорее, не дававшего покоя мыслям, заставляя их против воли расползаться. И телу, вызывая в нём странное томление одним своим присутствием. И ещё сердцу, которое щемило каждый раз при воспоминании о предмете раздражения. Поцелуй оказался умопомрачительно сладким − в прямом смысле этого слова. Губы графа на вкус были лучше розового варенья. Хотя… лопать сладости в таком количестве − неудивительно. Это просахарившееся китайское чудо хотелось почти что съесть. Ну, попробовать − точно. На вкус. Что, собственно, сейчас и происходило на диванчике в гостиной. Который, кстати говоря, был весьма удобен для приёма гостей, но оказался дюже неподходящим для более горячих дел. − Спальня где? − охрипшим от возбуждения голосом выдохнул Леон прямо в губы своему − наверное, уже можно так сказать − драгоценному китайцу, перед этим наполовину кое-как разобравшись с застёжками на чеонгсаме. Ди лишь указал рукой вглубь магазина, с трудом проронив: − Там… Оркотт немедля подхватил графа на руки и бегом кинулся в указанном направлении.***
Ещё одно открытие − значение выражения «плавить простыни». Именно сейчас от этого безумного жара они, наверное, расплавились и загорелись бы, если б могли. Пьянящий цветочный аромат, исходивший от волос и тела желанного прекрасного китайца, заставлял забыть обо всём на свете. Сколько ещё открытий припасла для них эта ночь − и безумных, и страстных, и… неожиданных. Сорванная одежда, исчезнувшая где-то за пределами кровати, нагие тела, светящиеся в полутьме спальни… Обжигающие прикосновения к нежной коже, к шее, к соскам − руками, губами… Почти жалобные стоны, сносящие крышу ещё сильнее − хотя куда уж сильнее?.. И движения, древние, как мир, но от этого ничуть не менее новые и головокружительные. − Ди… − выдохнул Леон, и, видя слёзы и желание в разноцветных глазах, всегда таких надменных, а сейчас затуманенных страстью, вновь заскользил поцелуями по бархатной, почти белоснежной коже обожаемого графа. Тот лишь умоляюще простонал в ответ, обнимая бёдра мужчины стройными ногами и впиваясь длинными безупречными ногтями в крепкую бронзовую спину… Раскалённая, сумасшедшая ночь, в которой перемешались нежность, страсть, боль, рваное дыхание, крики, стоны… Весь жар уставших от одиночества и невесть сколько времени уже тянущихся друг к другу двух тел и душ… И неистовое упоение близостью, дарящей ослепительное наслаждение.***
До рассвета ещё оставалось время. И сейчас, ненадолго угомонившись, обессиленные граф и Леон лежали в постели. Ди прижимался к своему − теперь уж точно своему − дорогому детективу, поглаживая того пальцами по груди и периодически как бы ненамеренно натыкаясь на сосок. Который находился достаточно близко от лица графа и посему весьма хотелось вновь ухватить его губами. Леон обнимал графа и каждый раз, когда ощущал прикосновение к этой весьма чувствительной части тела, еле ощутимо вздрагивал и улыбался. − Однако и потрясающее у тебя средство… для заживления ран, − не удержавшись, блондин провёл ладонью по гладкой спине китайца, спускаясь ниже. − Только для вас, мой дорогой Леон, − нежась под этим ласковым прикосновением, ответил тот, − только для вас. И тут Оркотт вспомнил, с чего, собственно, всё началось. − Да, а что там с желанием-то? Я ж тебе теперь вроде как должен… Ди приподнялся, глядя в глаза своему обожаемому человеку, и с негромким смешком ответил: − Так вы его уже исполнили, собственно… Сегодня ночью. Голубые глаза распахнулись шире. − Так… ЭТО и было твоим желанием? Постель? Граф вновь легонько усмехнулся − на этот раз чуть грустно − и промолвил: − Не просто постель. − Постель со мной? − краснея, уточнил Оркотт. Это открытие и смутило и согрело. − Леон… − Ди на мгновение опустил свои шикарные ресницы и затем вновь поднял взгляд на мужчину. − У меня ведь этого ещё никогда не было. И мне всегда хотелось, чтобы, если оно со мной случится − то уж однозначно чтобы это был не невесть кто. Разве не понятно? Только с тем, кто мне дорог и не безразличен. И никак по-другому. Оркотт тоже приподнялся и внимательно посмотрел в прекрасные разноцветные глаза напротив. Чувствуя, как в душе разливается волнение и тепло от осознания того, что он только что услышал, Леон, смутившись, как и граф, потупил взгляд, но тут же вновь посмотрел на того, кто и ему уже давно стал не менее дорог. − Ты волновался за меня? − Не просто волновался − я боялся, что вы не вернётесь. Не потому, что не хотите… А потому, что при вашей работе всякое может случиться… Осознание того факта, что Ди и в мыслях не допускал, что его дорогой детектив может не вернуться по собственной воле, неожиданно согрело ещё сильнее. За него действительно волновались по-настоящему. И в него верили. А это очень много значит. Граф, заметив, что лицо его милого полицейского просияло при этих словах, а в глазах засветилась нежность, вновь улыбнулся. Но почти сразу после на хорошеньком китайском личике появилось то ли хитрое, то ли чуть стервозное выражение. − А вы о чём думали, когда ушли? − Да много о чём… − вновь несколько смутившись, ответил Леон. − Начиная с того, что меня бесило, что нас так грубо прервали, и заканчивая тем, что меня, оказывается, тянет уже невесть сколько времени вместо девушек к странному парню из Чайнатауна… − тут детектив закусил губу, не зная, как бы получше подобрать нужные слова. Ибо не каждый день и не с каждым случается такое переосознание. − И к чему пришли? − Поняв, наконец, и приняв тот факт, что меня тянет именно к тебе и ни к каким другим девушкам или парням, и что кроме тебя, мне никто больше не нужен, я послал всё и всех ко всем чертям и… как видишь, вернулся, − негромко, но твёрдо выговорил мужчина, − а в итоге, как выяснилось, всё оказалось гораздо интереснее. И заметив, что граф при этих словах тоже просиял, Леон добавил: − Морочился-морочился на то, что меня тянет не к девушке, а к парню, а ты − не то и не другое. Точнее, и то и другое. − Как я понял, вы не разочарованы, мой милый детектив? − обворожительно улыбнулся Ди, которого всё же несколько ранее беспокоило, как отреагирует любимый на весьма нетривиальную новость о том, что предмет его страсти оказался гермафродитом. Леон вместо ответа протянул руку к лицу обожаемого китайца, и ласково погладив того по щеке, притянул к себе. Сейчас просто хотелось уткнуться носом в любимую иссиня-чёрную макушку и вдыхать неповторимый цветочный аромат шелковистых волос. И ничто этому не мешало. Всё и так было понятно без слов. Ди спрятал лицо на груди у любимого мужчины, крепче прижавшись к нему. Оркотт машинально огляделся вокруг. − Кстати, а где все звери? Что-то никого не видно… Или все тактично попрятались, чтоб не видеть, чего мы тут творим? − вновь хмыкнув от смущения, спросил он. − Ну… Когда мы с вами переместились в спальню, я мысленно попросил их ненадолго нас оставить, − в тон ему смущённо и немного кокетливо ответил граф. − Ненадолго?! − усмехнулся мужчина, взяв своё китайское чудо за подбородок и вновь заглядывая в глаза. − Это ты так в меня не верил? Ди, видя, как в сияющих голубых глазах заплясали озорные чёртики, лишь прикрыл веки, чувствуя, что его лицо опять заливается краской. − Может, ты ещё скажешь, что мечтал лишь об одной ночи? − продолжил детектив, изо всех сил стараясь придать голосу побольше строгости. − Придётся тебя наказать за такое… − Нет, это не то, что вы подумали! Конечно, не об одной! Я… Конец фразы, превратившись в сладкий стон, вновь потонул в поцелуе.