Раз, два, три

Аллен пересчитывал деньги. Монеты звенели, падая из ладони в скромную горстку уже отобранных. Сегодня их было еще меньше, чем обычно. Работа оказалась на редкость паршивой, с полоумным начальником, туповатыми коллегами и низкой зарплатой. Но выбирать было не из чего, а нужда поджимала. - Не хватает, - проинформировал он Канду, уже порядком раздраженного беспрестанным звоном. – И со вчерашним в сумме не катит. Канда не ответил, только цокнул и выше натянул дырявое покрывало. Беда случилась больше месяца назад. Неосторожность одного повлекла за собой череду неприятностей для другого, а в итоге получилось полная лажа и непросветный трындец для третьего. Говоря другими словами, на последней миссии Лави по чистой случайности обнаружил массивный люк, хитро спрятанный под толстым слоем снега, решил самолично проверить его пригодность и принялся копать. Канда с Уолкером, заметив отсутствие третьего экзорциста, в недоумении обернулись и, завидев вдали копну рыжих волос, утопающую в белых сугробах, поспешили ему на помощь. Но открывшийся портал отпускать своего первооткрывателя не собирался. Пришлось выложиться по полной, дабы друг остался с ними и не улетел неизвестно куда, плюс ко всем стараниям нужно было сделать так, чтобы этого самого друга не разорвало от силового напора на две половины. После долгих манипуляций не в меру любопытный Историк, вытянутый дружелюбными руками, вылетел вон, как пробка, в то время как истинную добродетель бесповоротно засосало в люк. В итоге приземлились в незнакомом городе, в неизвестном месте, в непонятном направлении и в неопределенный час. Пришлось отложить на потом нелестные комментарии их ненаглядному другу, а сперва идти вперед в надежде на узнаваемый ориентир. После долгих и выматывающих скитаний по городу Аллен в последний раз потревожил очередного прохожего, который летел, как ошпаренный, и долго раскручивался на разговор, но Аллен так ничего нового и не узнал. Спустя еще некоторое время появилась надобность в еде, а их карманы, как они уже десять раз успели заметить, оказались пусты. Вот тут-то и настал тот момент наилучших пожеланий самому лучшему в мире Историку. Момент наилучших пожеланий повторился вновь, когда им сообщили, что свободных вакансий не осталось. Только на Уолкера посмотрели куда более внимательно и потом снисходительно предложили побеседовать с хозяином заведения. И пригласили войти. - Только он, - преградив дорогу Канде, грубо сказал неотесанный мужлан. – Ты жди тут. Вернулся Аллен не шибко довольным, держа в руках какой-то засаленный лист, который по праву назывался договором, и молча побрел в сторону домов, похожих на древние развалины. Откуда ни возьмись у Аллена материализовался в руках ключ, и перед экзорцистами предстала зачуханная коморка с земляным полом, ржавой кроватью, тараканами, поломанным стулом, без окон и со сборищем досок, забытых в темном углу. Лишь на деревянной двери был небольшой вырез со стеклом, наверное, подразумевающий под собой окно. Не первый класс, но и на том спасибо. Канда безмолвно прошел внутрь, брезгливо осмотрелся, поставил ногу на кровать, проверяя на прочность, рукоятью катаны тронул восковую свечу, почти приросшую к полу, после чего обернулся к Уолкеру и спросил: - Ничего сказать не хочешь? - Добро пожаловать, - угрюмо произнес Аллен, закрывая за собой дверь. Спустя пару дней было решено, что раз связаться с Орденом они не могут из-за полного отсутствия каких-либо для этого приспособлений, а ближайший город, по словам местных жителей, находился едва ли не на другом конце света, то они себя сами спасут и сами себе помогут. Оставалось только найти деньги на поезд, который состоял из одного чертового вагона, и в который набивалось немыслимо много народу. Вход осуществлялся через одну единственную дверь, строго при предъявлении проездного билета, и никто даже слушать не хотел о неких экзорцистах, которым город обязан был помочь в случае непредвиденных трудностей. Здесь, к сожалению, о таких не слыхали. И вот, спустя еще некоторое время, Аллен пересчитывал деньги и изумлялся, как вообще нищие жители такого безобразного города умудрялись покупать билеты. За какие такие шиши? - Завтра попрошу сверхурочные. Иначе мы здесь надолго застрянем, - Аллен тяжко вздохнул и поднялся с досок, которые положил на пол. Ссыпав монеты обратно в мешочек, он затянул на нем узел, спрятал в карман и направился к кровати. Пружина старчески заскрипела, принимая на себя вторую ношу, и Аллен, повернувшись к соседу спиной, положил ладони под щеку и закрыл глаза. - А свет? – придирчиво спросил Канда. - Сам задуй, - предложил Уолкер. Совету Канда внимать не стал. Раз недомерок так несерьезно относится к их затратам, то пускай сам потом бегает по сырым улицам и вымаливает продать по дешевке хоть одну нормальную свечу. На следующий день остались без света. Аллен вернулся с работы поздно ночью, и привычный полумрак встретил его абсолютной и беспросветной теменью, из-за чего он громко выругался, потом споткнулся о доски, которые тут же с досады пнул, после снова выругался, а потом в его боль вмешался Канда: - Угомонись уже. - Ты!.. – в сердцах воскликнул Аллен. – Я впахиваю, как рабочая лошадь, а ты тут целыми днями спишь и даже не можешь поддержать свет в этой дурацкой комнате, которая досталась нам – прошу заметить – благодаря мне! - Ты сам вчера не озаботился светом, - упрекнул Канда. - Да ты мог бы из-за вежливости к моей гребанной усталости сделать вдох и выдох над огоньком малюсенькой свечки! Это не трудно! - Это была не моя оплошность. Я давно лег спать. - Но ты не спал! - Уолкер, казалось, от злости вот-вот разбухнет, как Тысячелетний Граф, и лопнет грациозным феерверком. Может, хоть тогда в их комнате будет свет. - Хорошо, - согласился Канда. – Тогда почему ты не разул свои глаза и не увидел, что свеча за ночь сгорела? Мог бы озадачиться этим. Как тебе известно, залежи несметных богатств находятся у тебя. Уолкер, стоя посреди комнаты, в полной темноте, еще больше нахмурился и поинтересовался: - А попросить? - Сам проси. - А. Трудно было снизойти до обсуждения самой простой бытовухи? - Обсуждать это с тобой я не намерен. - Конечно, - забубнил Аллен себе под нос и попытался на ощупь добраться до кровати, мысками обуви проверяя пол, как будто где-то там могла быть огромная яма. Сняв с себя пальто, он с досадой подумал, что даже не знает, куда его повесить, но после недолгих раздумий решил им накрыться. Хотя его половина поистине королевского ложа поначалу была холодной и неприветливой, вскоре потянуло приятным теплом, которое исходило от Канды. У них было два покрывала сомнительной наружности: протертые, все в дырках и с запахом пыли. Этого не хватало для хорошего обогрева, но сей недостаток компенсировался горячими спинами, находившимися друг от друга на расстоянии одной ладони. Потом, спустя еще какое-то время, начал таять снег, и в их коморку пожаловали сквозняки. Ветер завывал во все горло, холодным привидением бродил из угла в угол. Аллен нарочно стал возвращаться «домой» позже: неспешно убирал в трактире последний сор, совсем бесполезно развешивал чистые полотенца, потом подолгу одевался, растягивал шаг, выходя на улицу, замедлялся совсем, но неизбежное было неизбежно. Они застряли в этом месте больше чем на два месяца, и деньги, которые они копили на чертов билет в Орден, начали постепенно убавляться, так как стали возникать новые нужды. - Где носит Лави?! – как-то раз спросил Аллен, пиная и без того некрепкую кровать. – Неужели нас так сложно найти, а! Ведь за это время могли объездить уже половину планеты, если не больше! - Ну а мы во второй половине, - с умным видом предположил Канда и перехватил горячую миску с супом, грея руки. – Ты вчера пришел-то во сколько? - Не знаю… - притих тот, вдруг ощутив укол проснувшейся совести – Канда ведь совсем один здесь, сутками напролет… а Аллен даже не знает, как он проводит дни. – Задержался снова. - Тебе за это платят хоть? – с сомнением поинтересовался экзорцист и, выловив что-то в супе, брезгливо откинул в сторону. Аллен это никак не прокомментировал, только внимательно посмотрел на несчастный лист петрушки, темным пятном расплывшийся на полу. - Не платят… - Надо бы попробовать еще раз сесть на поезд. Просто вышвырнуть оттуда несколько бедолаг и уехать самим. - Не выйдет, - покачал головой Уолкер. – Пробовали уже. - Плохо пробовали. - Может быть… Попробуем снова – снова заплатим штраф. Оно тебе надо? Канда не ответил, отставил пустую тарелку на пол рядом с кроватью и забрался под новое одеяло. Аллен тяжко вздохнул, взял свечку, стоявшую в стакане на досках, и обошел кровать. Погасив огонь, он уселся на холодную постель, расстегнул жилетку и повесил ее на гвоздь – еще одну необходимую затрату – и улегся, молча подлезая под общее одеяло к Канде. Тот никак не отреагировал, уже привыкший к копошению со стороны горе-соседа, и Аллен устроился поближе, довольный теплом. Наутро снова поссорились, не успев и подняться. В ход по обыкновению пошли кулаки, началось разделение территории, пихание пятками и перенятие инициативы. Вообще, побои у них с приобретения одеяла стали явлением частым. Раздражались по поводу и без, злились не пойми на что. Но главное – распускали руки и красили друг другу лица, после чего лежали спина к спине по разные стороны кровати, тяжело дышали, глотали кровь и засыпали. Если же драка приходилась на утро, то обычно все заканчивалось хлопнувшей дверью. - Дай угадаю, - прицепился однажды к Аллену один тип на работе, - неудачно упал? - Угадал, - пасмурно отозвался тот, относя чистую посуду на кухню. – Сегодня что в меню? - Как обычно, всякая херня, - ответил ему коллега и попридержал дверь, пропуская юношу вперед. – Пошли сегодня после смены погуляем? - Куда еще? – Уолкер скосил на него хмурый взгляд. - До меня. Разольем рому, съедим местного сыру. Я заплачу. Что скажешь? - Не смеши меня, - Аллен усмехнулся, поставил тарелки на стол, обернулся и ойкнул, притиснутый к столу под чужим напором. - Я заплачу, сказал, - медленно повторил мужчина, оценивающе оглядывая парня с более близкого расстояния. – С тебя денег не требуется. - За дурака меня держишь? – серые глаза опасно сощурились. – Дай мне пройти. Грубо оттолкнув навязчивого бедолагу, Уолкер вылетел из кухни и, сдергивая с себя позорный фартук, швырнул его в сторону. Это было не первым предложением «погулять». В целом, его и взяли на бабскую работу благодаря от природы тонким чертам лица. И отбоя от беспрестанных слюнявых мужланов не было, но работать было необходимо. Сам начальник, по всей видимости, получал просто непередаваемое удовольствие, видя на рабочих местах прекрасных людей, которые сперва только цвели, а уже потом распускались и после чахли. Начальник любил свежих, пахнущих, чудесных, порхающих, как бабочки, девушек, каблучками стучавших по деревянному полу. Начальник любил утонченных мальчиков, стеснительных, под которых нужно копать, чтобы достать до корня и уже оттуда начинать вводить свою любовную отраву. Аллен вполне терпимо относился к заинтересованным взглядам со стороны, пока это его не касалось в буквальном смысле слова «касаться». И Аллен работал, пока ему платили деньги. Как когда-то, во времена его детства, зарабатывал на жизнь и нужды учителя, теперь, без возможности выиграть даже крохотную долю пенсов в покер, он зарабатывал их дневными усилиями, трудясь в поте лица. Однако было кое-что полезным в неприятных стычках с мужиками, которые по зову природы требовали к себе слишком много внимания. Например, ловко вытащенные банкноты из заднего кармана затасканных брюк. В этот вечер Уолкер пришел домой раньше обычного. Канда занимался какими-то упражнениями, смысла в которых, по мнению Аллена, было ровно столько же, сколько в траектории полета мухи. Выложив смятые купюры на кровать и присыпав сверху горстку звенящих монет, Аллен принялся их считать. На радость, сумма вышла вдвое больше дневной нормы, и, уже ссыпая заработок в кожаный мешочек, юный рабочий обнаружил позади себя Канду, задумчиво поглядывающего на место, где моментом ранее лежали деньги. - Хороший день, - пояснил Аллен, хмурясь и убирая мешочек в карман. – Проходимость была большой, вот и заработалось, ну, побольше. Канда с каким-то недоверием посмотрел сначала на его лицо, потом опустил взгляд на его воротник. Красная лента была порядком затершейся, но хранила своему хозяину верность и покорно создавала впечатление интеллигента. Вздохнув, Аллен обошел все еще молчавшего Канду, встал у кровати со «своей» стороны и принялся расстегивать жилет. Говоря откровенно, раздеваться в такой холод было неразумно, но еще большим дураком надо быть, чтобы спать в рабочей одежде, не имея сменной. К счастью, жил Аллен не один, а Канда, несмотря на свой отмороженный вид, был вполне жарким и грел неплохо. Ночью Аллен проснулся от прикосновения к своей голени. Медленно открыл глаза, лицом к лицу встречаясь с кромешной темнотой, и затаился в ожидании – должно было последовать либо затишье, либо Канда не спал и решался что-то сказать. Глупо было полагать, что посреди ночи тому захочется обсудить какие-нибудь насущные проблемы, которых было достаточно. Наверное, просто ворочался во сне. Аллен ощутил, что отлежал бок и почувствовал острую необходимость сменить позу, как вдруг позади вновь шевельнулись. На горячую талию легли прохладные ладони, приподнятый край одеяла впустил в нагретое царство холод, а в затылок уткнулся чужой нос, глубоко вдохнувший запах светлых волос. Сон как рукой сняло. Аллен слепо уставился перед собой. Он был пойман, скован, зажат, что ни повернуться, ни выровнять дыхание. И по голой коже живота холодные пальцы едва ощутимо выписывали ломаные линии – расслабленно, неторопливо, в полудреме. Он сделал глубокий вдох и прикрыл глаза, сосредотачиваясь на своей усталости, но пальцы поползли ниже, с поразительной ловкостью проникая под резинку белья и обхватывая член. Аллен замер, замедляя дыхание, чтобы не выдать его резкости. Если он сейчас что-нибудь скажет – Канда определенно притворится спящим, а наутро сделает вид, что не в теме, и неловкость будет чувствовать только один. Если ничего не предпринять, то все либо прекратится, либо зайдет дальше, но в любом случае происходило черти что. Согревшиеся пальцы принялись гладить, прижимать член к ладони, и Аллен незаметно сжал кулаки, унимая дрожь. Он дышал ровно, глубоко и размеренно, но иногда забывал выдыхать и очень беспокоился, что Канда все поймет. Он даже нахмурился и сжал зубы, но поглаживания перешли в простую дрочку, быструю, резкую и ритмичную, и Аллен зажмурился. Сохранять спокойствие стало сложнее, а возмущаться уже было поздно, потому что Канда засмеет и скажет, что неужели он все это время не спал? Канда лежал вплотную, дышал в затылок, не давал шевельнуться, и Уолкер с запозданием подумал, что ему стало жарко. Не тепло, а именно жарко. На лбу, на висках проступили капельки пота, и сам весь взмок от напряжения. От паха по всему телу обжигающей волной прошлась вибрация, Аллен в исступлении сжал наволочку – руками, зубами; перестал дышать и ощутимо вздрогнул, немного прогибаясь в пояснице, но не издал ни звука. Все напряжение вмиг улетучилось, заменив себя полной опустошенностью. Канда, немного погодя, отстранился, отодвинулся и, судя по качающейся пружине кровати, отвернулся. Глаза Аллен не открыл, лежал, сморенный усталостью. В голове впервые за долгое время было пусто, и уснул он себе на удивление сразу же. Утром проснулись, как обычно, только вот Уолкер не знал, куда деть взгляд. Но Канда, казалось, был абсолютно спокоен, как будто бы несколько часов назад там, за спиной, находился и не он вовсе. - Если будешь свободен сегодня, купи свечи, - бросил ему Аллен, совершенно не замечая подтекста своих слов. – А то последняя сгорела, темно - неудобно. - Ага. Быстро собравшись, Аллен сообщил, что вернется поздно, потому что начальник распорядился на сегодня сделать генеральную уборку и только после работы. Канда, как всегда, ничего не ответил, и Уолкер в нетерпении выскочил за дверь, красный, как рак, впервые радуясь холодному ветру. По всем законам подлости именно в этот день на работе не сложилось, и всех распустили по домам раньше. Не имея никакого желания возвращаться под крышу к экзорцисту, Аллен свернул в другой переулок, плотнее кутаясь в пальто. Здесь находился местный рынок, который работал только два раза в неделю, и сегодня торговые лавки были пусты. Недалеко отсюда, по прямой дороге вдоль левого ряда их и выбросило из загадочного портала. Что-то заставило его пойти туда, несмотря на то, что раньше они с Кандой здесь уже все пересмотрели. Сгущались сумерки. Под сапогами хрустела ледяная крошка. Ветер заунывно гудел по всем углам. Аллен ускорил шаг. Ноги несли его сами, как будто рычаг собственного управления заклинил, и теперь он не мог остановиться. Впереди, за грудой поломанных досок, камней и мусора, виднелось слабое свечение, и Аллен безошибочно угадал в нем Чистую Силу. Он наклонился и подхватил в замерзшие ладони теплую сферу, щурясь от ее слепящего света, и огляделся. Не было ничего странного. Все как обычно: темнело, рынок пустовал, в домах горел свет. И тишина. Удивительно, насколько было тихо. Ни голосов, ни шума, ни шарканья шагов. Даже ветра не было. Аллен спрятал найденный осколок под полы плаща и поспешил домой. Нужно было обо всем срочно рассказать Канде! По пути к их коморке не встретился ни один житель, что было уже само по себе странным. Время не было поздним, сейчас бы всем с работы да домой волочиться, а улицы безмолвствовали. - Канда! – Аллен распахнул дверь, вваливаясь в комнату, растрепанный и возбужденный. – Смотри! Канда заинтересованно обернулся, а после Уолкер принялся рассказывать ему, как нашел кусочек Невинности, вспоминая в подробностях все свои ощущения на тот момент. - Но мы же там были, - Канда задумчиво посмотрел на шар, который недомерок крутил в руке. – Ничего не было. Может, что-то произошло за это время? - Не знаю… Что могло произойти? Не было ничего странного же! - Не было ничего странного, - как-то без интонации повторил Канда, и Аллен замолчал. Ничего странного. Как же так могло случиться, что не произошло ничего странного? Да этот город был сплошной странностью! Весь, абсолютно. Начиная от чокнутых граждан, заканчивая несчастным поездом, маршрут которого для экзорцистов до сих пор оставался загадкой. Встретившись глазами, они поняли друг друга без лишних комментариев и, накинув на плечи плащи, отправились на рынок. Неизвестно, сколько времени они его изучали, но больше ничего так и не нашли, так что вернулись домой уставшие и с подпорченным настроением, и, не обсуждая, сразу же легли спать. Ночью Аллен снова проснулся от навязчивых прикосновений, и ситуация повторилась, за небольшим исключением – Уолкер позволил себе немного вольности и ерзал каждый раз, когда настойчивая рука замедлялась. Но молчал. Хмурился, втягивал воздух носом, кусал губы и даже мог ударить кулаком по подушке, но молчал. Канда же мог приподняться и облизать его щеку, специально склониться над ухом, опаляя его дыханием. Или же мог прижаться бедрами к взмокшему телу и медленно тереться, чувствуя, как напрягается чужой зад. Гасить свечи стало необходимостью. Оба знали, что ночью будут лежать слишком близко, и что такой ритуал обязывает называться сном. Чистую силу спрятали. Появилась надежда на умную мысль, которую никто никак не мог дождаться. Было много предположений, но все сводились к тому, что попали они сюда благодаря осколку Невинности, и выбраться, наверняка, смогут таким же образом. - Спрашивал сегодня насчет билетов, - сказал Аллен, сидя за ужином на кровати. – Продавщица на меня так посмотрела, как будто я с ума сошел. Знаешь, что я у нее спросил? Канда не ответил, но вскинул голову, давая понять, что слушает. - Я спросил, куда идет поезд. Она растерялась, долго перебирала что-то в уме, и в итоге я у нее сумасшедший. Закрыла окошко перед моим носом и – все. - Гнилое дело, - вздохнул Канда. – Мы в петле. - Что? - Пассажиры, - Канда опустил тарелку на колени и посмотрел ему в лицо. – Ты никогда не обращал внимания на пассажиров? - Нет… А что с пассажирами-то не так? - Да они одни и те же. Аллен нахмурился: - И давно ты это заметил? Канда в который раз проигнорировал его и поднялся. Из имеющихся досок в углу уже стоял небольшой стол – нужно же было как-то обживаться, - и Канда поставил свою тарелку туда. Аллен проследил за ним взглядом. Аппетит в одно мгновение потерялся, и дожевывать пришлось с огромным усилием. Отставив свой ужин на пол, Уолкер прикрыл рот кулаком и зевнул. - Не высыпаешься? – насмешливо поинтересовался Канда, пристально следя за каждым движением парня. Такое внимание из виду не укрылось и очень смутило. Аллен отвел взгляд и пожал плечами – то, что происходило, было палкой о двух концах, и разбираться с этим он был не готов. На самом деле, он даже удивился, услышав вопрос, - неужели ледяной принц тоже закидывался на такую животрепещущую тему? - Возьми выходной, - предложил Канда, усаживаясь на кровать, и Аллен, под прогнувшейся пружиной, ощутил еще большее смятение. Как будто бы его личное пространство пересекали впервые. Канда же притворился, что не заметил изменившегося лица экзорциста и, растянув губы в ухмылке, добавил: – Сделай себе ночь дольше. Пришлось как можно скорее задуть свечу, чтобы не выдать раскрасневшиеся щеки и уши. Аллен зарылся под одеяло едва ли не с головой, и мимолетно подумал, что бросаться с обвинениями на соседа он не хотел. Дело было в нем самом, а то, что Канда стал открыто намекать на ночные события указывало на желание вынести тему на обсуждение. Только вряд ли бы это привело к чему-то дельному, потому что оба знали, что упертые, как бараны, а к таким вопросам, наверное, следовало бы подходить с уступчивостью и находить выгоду не только себе. Когда Канда горячо задышал у самого уха, Аллен вздрогнул и открыл глаза, не совсем понимая, спал ли он все это время или просто дремал. Усталость свинцом разлилась по телу, и чужие руки если бы не надрачивали так резко, то, возможно, позволили бы еще расслабленно полежать. Но вдруг Канда навалился на него со спины всем телом, придавливая к постели, и недвусмысленно вжался твердым членом в его зад. Аллен дернулся – не то от протеста, не то от неожиданности, и тут же почувствовал, как настойчивые пальцы, едва не сдирая кожу, сдернули с него белье. Негласный уговор молчания нарушить было нельзя, поэтому пришлось показать свое «против» жестами. Но положение было невыгодным, а Канда слезать с него упорно отказывался. Холодные пальцы заставили сжаться и шумно втянуть воздух через нос, и Аллен повел бедрами, но Канда не отстранился, как будто назло проталкиваясь глубже. Аллен приподнялся на руках и предпринял попытку увильнуть, но его тут же вернули на место, ударили по рукам, придавили головой в подушку и задрали зад. Дышать стало труднее, подсознательный страх получить ненужный опыт холодил тело. Аллен знал, что рано или поздно его оргазмы привели бы к подобному. Точнее, он не знал, но он подозревал. Точно же подозревал! Иначе откуда эти опасения по поводу разговоров? Аллен боялся, что с него потребовали бы плату, а Канда, предатель, только и ждал подходящего момента, когда решит, что заплатил за удовольствие достаточно. Стоило признать, в этой игре были справедливые правила, но тогда стоило бы прежде огласить допустимое! Аллен жмурился и кусал хлопчатую наволочку, упирался лбом в подушку и одергивал себя от позорного мычания, которое вырывалось из него с каждым новым толчком. Канда кусал его за плечи, трогал кожу губами, почти ласково проводил ладонью между лопаток, а Аллен видел в жестах нечто вроде утешения, как будто тот говорил: «Я могу сделать так… так… и так… но ты не беспокойся, сейчас пройдет, стерпи. Я нежен. Видишь, как я нежен?». Когда все закончилось, закончился и сам Аллен – измотавшийся и перенапряженный, он рухнул всем весом вниз, на спасительную простынь, и долго собирался с силами, которых в итоге не хватило даже на то, чтобы просто перевернуться на бок. Поясницу ломило. Лицо горело. Дыхание обрывалось. Последним ударом на сегодня были все те же руки, которые заботливо укрыли обнаженное плечо и неестественно бережно подтянули к себе, обнимая. В этот момент Аллену показалось, что напряжение, остаточным током отдающееся в кончиках пальцев, наконец, унялось. На следующий день Уолкер отправился на вокзал. Суетливый народ сновал повсюду, требовалось постоянно извиняться за собственную грубость, с которой приходилось расчищать себе дорогу. - Молодой человек! Вам сюда нельзя! – дама в розовой шляпке преградила ему дорогу к поезду. – Посадка еще не началась, будьте любезны, соблюдайте правила. - Мне сообщили, что в поезде находится вредоносный объект. Я обязан его устранить, - уверил женщину Аллен, глядя вполне серьезно. – Позвольте пройти. Вы ведь не хотите, чтобы ваши пассажиры потом жаловались на ужасную дорогу? - Вредоносный объект? – растерянно переспросила та и нахмурилась: – А Вы кем будете? - Меня зовут Аллен Уолкер, я экзорцист. - Экзорцист? – удивилась дама. – А что Вы делаете? Я не слыхала о такой профессии раньше. - Конечно нет, - Аллен обаятельно улыбнулся и, искоса поглядывая на заветную дверь вагона, добавил: - Экзорцисты избавляют мирных жителей от неудобств, которые причиняют вредоносные объекты. Будьте разумны, мадам, Вы задерживаете пассажиров. Перед посадкой можете сами лично за мной прийти. Договорились? Женщина что-то задумчиво проговорила себе под нос, и несмело отступила, пропуская экзорциста за свою спину. Аллен облегченно выдохнул и полный решимости направился вперед. В вагоне не было ни одного кресла – простой продолговатый прямоугольник с поручнями вдоль окон. Аллен присел, приглядываясь к каждой мелочи, но даже спустя минут десять так ничего и не обнаружил. - Молодой человек. – Аллен вздрогнул и обернулся. Перед ним стояла все та же дама в шляпе. – Извольте покинуть вагон. - Простите, а не могли бы Вы проводить меня к машинисту? Женщина хотела уже было разразиться очередной тирадой, что наглости у него не занимать, что ей, наверняка, нужно работать, а пассажирам – ехать, но она неуверенно спросила: - Какому такому машинисту? Аллен не понял: - Ну, к водителю поезда… - сухо пояснил он и подозрительно прищурился: – У вас же есть водитель в поезде? Было видно, что дама нещадно загружена полученной информацией, поэтому она только сердито покачала головой и выпроводила Уолкера вон. Аллен в спешке вышел на перрон и неосторожно впечатался в первого встречного, который выронил папку с листами. Экзорцист тут же извинился и принялся их собирать, а потом поднял голову и неожиданно для себя спросил: - Куда едете, сэр? - Прошу прощения, что? - Куда отправляется Ваш поезд? - Что вы, - мужчина засмеялся, поправляя на себе куртку. – Какой поезд? Аллен обернулся, но увидел перед собой лишь мощеную улицу с простыми прохожими, спешащими по своим делам. Он медленно поднялся, выпрямляя спину и неверяще осматривая открывшийся вид, и, снова извиняясь, протянул бумаги мужчине. На негнущихся ногах он направился домой, пребывая в прострации от случившегося и время от времени оглядываясь, а потом не вытерпел и сорвался на бег, не обращая внимания ни на ветер, колко бьющий его по лицу, ни на слякоть, эту мокрую жижу под сапогами, ни на что-либо еще. - Канда, этот перрон – он не существует! – возвестил о своем прибытии Аллен, тут же захлопывая за собой дверь. – Понимаешь? Его нет! Канда сидел на кровати и едва заметно улыбался. Вздернутые уголки его губ поднялись еще выше, когда он одарил Уолкера своим взглядом. - Что это значит? – севшим голосом спросил Аллен, нутром чувствуя неладное. Ничего не происходило, но не задать этот вопрос он не мог. – Канда? Он сморгнул и тут же оцепенел, чувствуя, как тонкие волоски на руках поднимаются от накатившего ужаса. Канды в комнате не было.

* * *

Лави закрыл дверь в купе и сел на свое место, притащив с собой кружку чая. Монотонный стук колес по рельсам наводил тоску, а сквозняки неприятно холодили пальцы. - Что тишина-то такая? – спросил он. Аллен неотрывно следил за Кандой, который, скрестив руки и закрыв глаза, тщательно притворялся спящим, и отвечать пока не торопился. Лави же, отхлебнув из кружки, тяжело вздохнул: - Ребят, ну, виноват. Я же извинился. Не надо меня игнорировать-то, а? Зато, вон, не зря постарались. Долгие три месяца, проведенные в сфере того люка, в действительности оказались какими-то тремя гребаными секундами. Аллен не помнил ничего после момента, как Канда исчез перед ним в мгновение ока. Просто в какой-то миг он почувствовал головокружение, а потом – открыл глаза и увидел небо. И обеспокоенное лицо Историка. Приятным это путешествие было назвать нельзя, однако у них теперь был осколок Чистой Силы, который удалось выцепить вместе с ними. Теперь же они продолжили свою миссию, перерыв которой был, по мнению большинства, чертовски долгим. Лави, не в силах сдержать свое любопытство, уже в который раз за вечер поинтересовался: - Ну и что вы делали там такое долгое время? - Я работал, - признался Уолкер и, поймав на себе недоуменный взгляд рыжего, вскинулся: - Что?! Пожил бы ты там в полной нищете, я бы посмотрел, как бы ты тогда заговорил! Лави примирительно засмеялся и пообещал, что если такой шанс когда-нибудь выпадет, то он непременно напишет об этом Уолкеру во всех подробностях. Аллен же вновь скосил взгляд на Канду, выжидая от него хоть какой-нибудь реакции, но тот молчал с поразительной стойкостью и не выдавал ни единой эмоции. Аллен понимал, что люк самым невообразимым способом исказил их сознание, вывернув под немыслимым углом, и глупо было надеяться, что постоянно молчаливый экзорцист начнет рассказывать о своих впечатлениях. Он и так сидел довольно сконфуженный и непривычно спокойный. Аллен также понимал, что те секунды, длившиеся месяцами, не уйдут из его памяти, как странный сон, привидевшийся в одну из полных лун. Все-таки, жизнь, которую он там прожил, была настоящей, хотя в действительности и не имела никакого смысла. Однако Аллен не мог понять одного: был ли Канда с ним это долгое время, или же то был мираж, как перрон с выдуманными пассажирами, неудачным маршрутом и поездом без машиниста? Словно задав себе тот же вопрос, Канда поднял на него тяжелый, нечитаемый взгляд, и Аллен, робко улыбнувшись, уверенно кивнул в ответ.