***
– Идея классная, конечно, но где ты за сутки найдёшь веснушчатого человека, который, ко всему прочему, согласится провести 14 февраля в компании тебя, гуаши и ярко-красной помады? – Ну… я попросил Феликса, и он вроде как согласился… – Ты попросил КОГО?? – тут же хором на повышенных тонах удивились сидящие перед Джисоном парни. Чан и Чанбин были соседями по комнате, а по совместительству лучшими друзьями Хана. Эти двое – единственные, кто знал о маленькой-большой слабости Джисона: его влюблённости в веснушчатое очарование с глубоким голосом, выкрашенными в белый волосами и всегда солнечной улыбкой. Именно они помогали найти страницы Феликса в соцсетях, когда Джисон только впервые увидел его, а также терпели все «на этой фотке так хорошо видны его веснушки», «ой, смотрите, он любит пёсиков!», «ого, у него две сестры» и так далее. Именно они выслушивали едва ли не задыхающегося Хана в день, когда он впервые решился заговорить с Ли, между прочим, весьма успешно, ведь тогда Джисон и понял, что за невероятно притягательной внешностью стоит не менее прекрасная душа. Именно они успокаивали друга, когда объект его воздыхания с виноватым выражением лица отказался делать с ним проект у их общего преподавателя по причине того, что уже договорился со своим одногруппником. Джисон тогда без капли сомнения решил, что совсем Феликсу не интересен, а может даже и противен, поэтому он не хочет иметь с ним никаких дел. Глупо, скажете вы? Чан с Чанбином считали также, но разубедить ослеплённого эйфорией влюблённости Хана, перестающего адекватно оценивать действительность, было нереально. Именно они потом журили его своим «а мы же говорили», когда на следующий день Феликс сам подошёл к Джисону и предложил прогуляться после пар. Тогда то и завязалась их с Ханом недодружба, предполагающая всенепременное приветствие, когда они пересекались в коридорах университета, периодические встречи в столовой и предложения пообедать вместе, а также редкие совместные прогулки «по пути» после пар, ведь квартира Феликса расположена в той же стороне, что и общежитие университета. Ну и, разумеется, самое важное: лайк и комментарий под каждым постом друг друга в инстаграме. Так и устоялись их взаимоотношения, чуть выходящие за рамки «простой знакомый», но так и не подобравшиеся к границе «друзья», не говоря уже о большем, о котором оба мечтали, но до чёртиков боялись признаться друг другу. Пока Чанбин оправлялся после внезапной «шокотерапии», не в силах обработать информацию, только что поступившую в его головной мозг, Чан уже озвучивал закономерно возникший у всех в этой комнате вопрос: – И как он отреагировал?.. Ну… На то, что тебе придётся целовать его в щёку? –А-а-а… Э-э-э… Я ему не сказал об этой части, – виновато произносит Джисон, – вернее я вообще ничего ему не сказал про свою задумку, лишь договорился о встрече. В комнате повисло молчание столь густое, что можно было резать ножом и намазывать на хлеб вместо масла. Хан и сам понимал, как абсурдно звучало то, что он сейчас сказал. Почти полтора года его друзья выслушивали нытьё об идеальности улыбчивого австралийца, были свидетелями столь сильных чувств, которые так и не находили выхода, с пониманием относились к страху друга начать общаться с блондином ближе. И сейчас Джисон сообщает, что САМ позвал Феликса помочь ему с проектом, да ещё и в День всех влюблённых, на что тот СОГЛАСИЛСЯ. И всё бы ничего, да вот только он не предупредил свою модель, что на её щеках должен будет красоваться след помады, оставленной губами фотографа, потому что других кандидатов, к сожалению или к счастью, не наблюдается. – То есть за всё это время признаться ему смелости тебе не хватило, но о том, что тебе надо поцеловать его в щеку, ты сообщишь без проблем? – Я и так паниковал, ладно?! – нервно встаёт с кровати Джисон и ходит по комнате, пряча ладони в рукавах худи. – Вы хоть представляете как тяжело было просто попросить его о встрече, что уж говорить про детали моего проекта. Да я, когда упрашивал провести съёмки у него дома, чуть коньки не отбросил! – ТЫ УПРАШИВАЛ ПРОВЕСТИ СЪЁМКИ У НЕГО ДОМА? – Может хватит говорить хором?? А что мне оставалось… не к нам же его звать. – Ну, раз он даже ТЕБЯ добровольно согласился пустить в свой дом, то может и с поцелуем проблем не будет, а может и не только в щёку… – загадочно произносит Чанбин за секунду до того, как в него летит подушка, разумеется, по милости красного как помидор Хана. Чан с Чанбином заливаются звонким смехом, а Джисон в этой атмосфере немного расслабляется: что бы ни случилось, друзья его поддержат, утешат и будут рядом. А как убедить Феликса он обязательно придумает. Всё-таки зачёт по художественной фотографии ему ой-ой-ой как нужен, да и собственная идея ему кажется действительно впечатляющей.***
Спал Джисон этой ночью от силы часа четыре, ведь пояснение к проекту само себя не напишет, плюс ко всему это был неплохой способ отвлечься от мыслей, что 14 февраля он проведёт в компании Феликса. Если бы Хана спросили, что именно в этом солнечном мальчишке так будоражит его сознание, он бы ответил банальное «ВСЁ». У Феликса приятная внешность: стройная фигура и привлекательные черты лица, он одевается так, будто сошёл со страниц джисоновского пинтереста, а выкрашенные в блонд волосы, даже с отросшими корнями, смотрятся очень естественно и уместно. У Феликса довольно широкий кругозор и множество хобби, в которых он себя успешно реализует, это Хан понял по их редким встречам, из которых он, однако, всегда старался выцепить как можно больше. Ли любит танцы, неплохо управляется с духовкой и знает наизусть чуть ли не все песни Эда Ширана (мечта Джисона – хоть раз услышать их в исполнении Феликса), а самое главное – не останавливается на этом. Он всегда открыт для различных точек роста, стремится к саморазвитию: ему интересно научиться рисовать, играть на музыкальных инструментах, он с удовольствием читает книги и смотрит фильмы, которые Джисон рекомендует, чем, к слову, очень удивляет последнего. Ли не делает поспешных выводов, всегда выслушивая позицию оппонента и стараясь взглянуть на ситуацию со всех возможных сторон, он внимателен к чужим чувствам. Однажды, когда Джисон был не в духе, но всеми силами пытался показывать обратное, ведь не хотелось омрачать долгожданные посиделки с Феликсом в столовке, светловолосый купил ему его любимую булочку и легонько потрепал по волосам, давая понять, что с ним безопасно. В него невозможно было не влюбиться. Джисон восхвалял все эти качества в Феликсе, в упор не замечая их в самом себе. Отсюда и страх признаться: кажется, что ты недостаточно хорош для такого идеального человека, что ему будет с тобой скучно, мало, недостаточно ярко. Сама мысль сказать о своих чувствах немедленно возвращает к риску потерять хотя бы то, что между ними есть сейчас, ведь если не быть навязчивым, не контактировать с человеком постоянно, то шанс, что он устанет от тебя меньше, так ведь? Но откуда Хану знать, что Феликс категорически не согласен с данным утверждением, и не делает шаги навстречу неуверенному однокурснику только лишь потому, что боится спугнуть своим напором не особо инициативного брюнета. Так и прячутся чувства обоих за недосказанностью и неуверенностью в себе. Вооружившись фотоаппаратом, гуашью и кисточками, которые темноволосый одолжил у ребят из общаги, Хан уже следовал в направлении квартиры Феликса. Разумеется, парень не забыл про условие, поставленное его приятелем, и по пути зашёл в супермаркет за снеками и бутылкой пепси, заодно прихватив первую попавшуюся помаду с ярко-красным цветом на упаковке. Стоя у подъезда, брюнет перебирал в голове заранее заготовленные фразы, проходился по списку приблизительных тем для разговора, заготовленный Ханом заранее во избежание неловкого молчания, и, собравшись с мыслями, набрал номер квартиры Феликса. На пороге его встретил непривычно весёлый и будто бы улыбающийся в миллион раз ярче, чем обычно, Феликс. Хан понятия не имел, что так воодушевило парня и стало причиной его столь хорошего настроения, но подумал, что ему это только на руку: возможно, на волне позитива он быстро согласится и не будет задавать лишних вопросов, когда Джисон сообщит ему о финальном штрихе своей задумки. Ли забрал пакет с вкусняшками и, предварительно показав, где можно оставить обувь и вещи, а также куда идти дальше, понёс его на кухню. – Ну давай, рассказывай, – плюхаясь на кровать в своей комнате, начинает светловолосый, – что я должен делать и какая концепция? Джисон подходит к кровати и садится рядом. Мысленно перекрестившись, фотограф начинает: – В общем, всем ведь известно, что невозможно коснуться звёзд? – Феликс кивает. – А я хочу своими фотографиями доказать обратное. – И как же? – Ответ – любовь? – чуть менее уверенно произносит Хан. – Только ей это подвластно. – Да ты романтик, – уголки губ Феликса ползут вверх. – Есть такое, – отвечает темноволосый, смущенно почесав затылок. – Мои веснушки, я так понимаю, это звёзды? – Да, я собирался нарисовать их поверх твоих веснушек гуашью и, может, соединить в созвездия, пока не уверен, как будет лучше. – Звучит очень интересно, ты гений! «Отлично, с первой частью прокатило», – мысленно выдохнул Джисон, готовясь позориться дальше, однако Феликс опередил заготовленную Ханом реплику: – А любовь? Как ты покажешь её? Вдох. Выдох. Поехали… – Ну, так как основная идея – показать, что любовь способна коснуться звёзд, я подумал… ну… в общем… – ещё более неловкой речи Феликс точно не слышал за всю свою жизнь, – что, если на твоих щеках, разрисованных звёздами, оставить поцелуй...? – Слушай, это реально гениально! Самый очевидный способ выражения привязанности, как символ прикосновения истинной любви… Как тебе пришло это в голову?? Не говорить же ему, что идея появилась сама собой, когда Джисон вместо того, чтобы думать о проекте, перескочил на мысли о веснушчатом второкурснике, который прямо сейчас так восхищённо отреагировал на задумку фотографа. Поэтому Хан просто неуверенно пожал плечами, мол «оно само». – А целовать будешь…? – уточняющим тоном произнёс блондин. Ну вот и точка невозврата. Всё или ничего. Давай, Джисон, давим на жалость, как и репетировали… – Да, я. Прости, пожалуйста, стоило предупредить тебя заранее, но тогда ты бы сто процентов отказался, а ты буквально моя последняя надежда, Феликс, я пойму, если ты не захочешь, но ты просто спас бы меня если бы согласился… – оттарабанил Хан на одном дыхании, складывая руки в умоляющем жесте и строя несчастное личико. Без запинки. Не зря пол ночи репетировал. – Что ж, окей, – как ни в чём не бывало согласился Ли, так, будто Хан сообщил ему прогноз погоды, а не то, что его даже не особо близкий друг собирается оставить поцелуй на его щеке. – Ты принёс краски? Секундочку. Секундочки не хватит. Джисон уже решил, что ему это снится. Да, точно. В день перед 14 февраля под впечатлением от согласия Феликса поработать моделью ему приснилось, что на следующий день он ещё и идею поддержал. Да. Сон. – Джи-и-и, отомри, – щёлкая пальцами возле лица Хана, пытается вернуть брюнета в эту реальность Феликс. – А.. Да.. Краски в пакете, который я принёс… – он всё ещё обрабатывал информацию, поэтому Феликс отнёсся с понимаем и сам пошёл на кухню. Ли достал из пакета гуашь, две кисточки и новенькую губную помаду. Пробежавшись взглядом по упаковке, парень загадочно ухмыльнулся, и разорвал картонку, доставая сам предмет косметики. Собрав весь реквизит, блондин вернулся в комнату, где Джисон, кажется, уже пришёл в себя. – Ну, начнём со звёзд? Надеюсь, ты умелый художник, – протягивает краски и кисточки в руки темноволосого. Помаду он положил сбоку от них. – А я-то как надеюсь, – бурчит себе под нос Джисон, открывая гуашь и макая в неё кисть. Хан садится ближе и наклоняется к лицу Феликса, чтобы лучше видеть свой «холст». Кисть в руках дрожит, пока темноволосый подносит её щекам Ли, а сердце то ли перестало биться, то ли напротив, сейчас выскочит от количества ударов. «Нет, так не пойдёт», – думает блондин и вдруг довольно резко и неожиданно дует в лицо Джисона, сбивая его с толку. – Хэй, расслабься! Так нервничаешь, будто я Президент Кореи! – добродушно посмеиваясь, Феликс пытается разрядить обстановку, за что Хан на самом деле ему очень благодарен. Всё ведь действительно в порядке: Феликс действительно не Президент Кореи, да и настроение у него хорошее, он ничуть не смущён происходящим, значит и Джисону переживать не о чем. Успокоив себя этими мыслями, Хан попробовал ещё раз. Когда кисточка впервые коснулась щеки блондина, он не смог сдержать легкого смешка: – Щекотно! – Терпи, солнце. Хан. Твою мать. Джисон. Думай прежде, чем говоришь. Вот и как теперь выкру… – А я думал, я звёздное небо… – довольно улыбаясь, протянул Ли. Джисон, решив, что это отличный шанс уйти от оправданий, молча продолжил выводить звёздочки поверх веснушек этого «солнечного ночного неба». Удача сегодня явно на его стороне, потому что Феликс до сих пор не выставил его за дверь. Поразительно, с такими-то выходками… Оставшиеся звёзды Хан рисует в тишине, изредка ловя на себе взгляды блондина, от которых он тут же «спасался бегством», уводя глаза обратно на веснушки. Вот только мурашки, возникающие в этот момент на руках брюнета, от феликсова взора не скрыть, как и его краснеющие уши. Джисону нравилось выбирать среди десятков пятнышек на лице Феликса самые заметные и обводить их кисточкой. Ему нравилось, как дыхание Ли нежно обдувало его ладони, пока он вырисовывал очередную звезду. Нравилось, что Ликс сам плавно поворачивал голову, подставляя нужную часть щеки, и совсем не возражал, когда Хан всё же поправлял его своими руками. Ему так, чёрт возьми, нравился Феликс… И он всё ещё поверить не мог, что всё это взаправду происходит с ним. Решив не проводить линий между получившимися звёздами, чтобы не «перегрузить» картину, Джисон тихо произнёс «готово» и закрыл крышкой краску, унося её вместе с кисточками на стол. Развернувшись и взглянув на Феликса, всё это время провожающего его взглядом, Хан задержал дыхание. То, что он видел, было восхитительно: перламутровая гуашь под светом, идущим от окна, переливалась в лучах дневного солнца, а глаза Феликса были устремлены прямо на художника, только что, сам того не подозревая, сотворившего самый настоящий шедевр. – Ты… очень красивый, – как завороженный произносит Джисон. – Ты тоже, – кажется, теперь очередь Феликса фильтровать то, что срывается с его языка, но почему-то ему не было жаль за вырвавшиеся только что слова. – Спасибо, – впервые за всю встречу искренне и умиротворённо улыбается Джисон, смущённо опуская глаза. Он подошёл обратно к кровати, сел напротив Феликса и, наклонившись к нему, легко подул сначала на правую, потом на левую щёку. – Мстишь? – спрашивает Феликс, припоминая, как сам дунул в лицо Хана несколькими минутами ранее. – Всего лишь сушу краску, – улыбается Джисон, на сей раз даже выдержав взгляд светловолосого. Этот счастливый момент был легким затишьем перед бурей в душе Джисона, ведь сейчас ему предстояло сделать то, о чём он переживал больше всего весь вчерашний день и сегодняшнее утро. Маленькая мечта, которой вот-вот суждено сбыться. Когда краска совсем высохла под дыханием Хана, он отстранился, всеми силами борясь с подступающей тревогой, и посмотрел на Феликса. Оба парня сидят друг напротив друга: у одного в глазах паника, у второго – странная хитринка. Хан понимает, что медлить больше нельзя: кто знает, насколько ещё хватит щедрости Феликса, который, как по волшебству, согласился буквально на всё, вдруг ещё передумает... Он берёт купленную утром помаду, любезно распакованную Феликсом ранее, и медленно снимает крышку, точно также со скоростью черепахи подносит её к своим губам, всеми силами борясь со смущением: очень не хотелось, чтобы лицо было столь же красным, как помада в его руках. Про зеркало, которое он планировал попросить у Феликса, он благополучно забыл, а сейчас показалось бы слишком неуместным прерывать момент, когда он только собрался с мыслями и настроился осуществить задуманное. Возможно, нервничай Джисон хотя бы на йоту поменьше, заметил бы вишневый аромат, который ударил в нос, как только он начал туда-сюда водить помадой прямо по своим губам. Но, к счастью, Хан был слишком занят мыслями о том, что всего через мгновение он положит свою руку на щёку Ли, легонько придерживая его лицо, чтобы поставить отпечаток своих губ прямо среди нарисованных им чуть ранее созвездий. Общеизвестно, что коснуться далёких звёзд, которыми усыпано ночное небо, невозможно. Но разве не это сейчас собирался сделать Хан? Феликс делал невозможное возможным, а Джисон, как отчаянный романтик, верил в простую истину: звёздам тоже хочется любви. Помада закрывается крышкой и отбрасывается в сторону, тело Джисона придвигается чуть ближе к Феликсу, а его руки плавно ложатся: одна чуть ниже скулы блондина, чтобы не задеть рисунок, другая – на его плечо с той стороны, где должен скоро должен появиться след от поцелуя. Мысленно отсчитав «раз… два… три…», Хан прижимается губами к намеченному им ранее среди веснушчатых созвездий месту. Кажется, в эту секунду в комнате замерло сразу два сердца. Джисон осознал, что его губы так и не оторвались от щёк друга, лишь спустя секунд пять, и то только потому, что он почувствовал, как его пальцы, те, что на щеке Феликса, стали медленно поглаживать кожу под ними. Эта мысль будто кипятком ошпарила сознание брюнета, в срочном порядке посылая в мозг импульсы «WARNING, НАМ НАДО ОСТАНОВИТЬСЯ», и Джисон плавно отстранился, сразу поднимая глаза, дабы оценить результат. Замешательство и абсолютное непонимание. – Странно, почему-то нет отпечатка… – начинает паниковать Хан и нервно подносить пальцы к своим губам, то прижимая, то отводя, проверяя на наличие следа: ничего. – М-м-м… пахнет вишней, – умело делая вид, что не прочитал ранее на упаковке «гигиеническая помада со вкусом вишни», быстрым движением Феликс отрывает руки от кровати, переносит их на затылок растерявшегося Джисона и притягивает его обратно к себе, на сей раз впечатывая напомаженные губы Хана прямо в свои. У Джисона полная дезориентация, потеря в пространстве и времени, но при этом на удивление смелые ответы на движения губ Ли. Происходящее с очень большой натяжкой походило на правду, но останавливаться и разбираться Хан не хотел. Точно не в момент, когда парень напротив, в которого он влюблён уже полтора года, невесомо прикусывает поочередно то верхнюю, то нижнюю его губу, то прижимается целиком к обеим. Точно не в момент, когда руки блондина перемещаются с затылка на шею, предварительно проходясь большим пальцем по ушкам. Джисон под этими движениями плавится, но уступать не собирается точно, перекладывая свои ладони на талию парня, легонько её сжимая, чтобы создать ещё большее ощущение близости. Сумасшествие. – Точно, вишня, – всё также тихо, но на сей раз уверенно констатирует Феликс, с трудом отстраняясь и уже совершенно не стараясь скрыть улыбку. Джисон, опьянённый произошедшим, решает действовать наудачу и вслепую тычется за продолжением, подставляя губы, но лёгкий смешок блондина его прерывает. – Джи, ты, кажется, случайно купил гигиеничку… – Н-но… на упаковке она была ярко красной... Я не понимаю… – кто ему скажет, что цвет стержня помады ещё не значит наличие красящих пигментов в нём? – Стоп! То есть ты видел… что мои губы не окрасились, как предполагалось… и ничего не сказал? – делая паузы почти через каждый пару-тройку слов, удивился Хан. – Знаешь, у тебя очень милые друзья, Джи, – загадочно протягивает Ли, всеми силами сдерживаясь, чтобы не прыснуть со смеху. Всё-таки их лица всё ещё находились в паре сантиметров друг от друга, а смеяться в лицо надо опасности, но никак не своему крашу, который прямо сейчас обрабатывает довольно важную информацию, сопоставляя непривычно раскованное поведение Феликса ранее с тем, что произошло сейчас. – Чан и Чанбин? – Чан и Чанбин. Джисон пока не решил, хочет он их убить или же поблагодарить, да и времени подумать у него толком не было, ведь Феликс очень уж был заинтересован в том, чтобы сполна распробовать вкус вишнёвого поцелуя. А кто Хан такой, чтобы отказывать в сие удовольствии своему, вероятно, уже парню? Этот момент они обязательно обсудят, когда, нацеловавшись вдоволь, всё же займутся проектом Хана, который, как мы помним, уже завтра должен его презентовать. Нормальную красную помаду они позаимствуют у сестры Феликса, по счастливой случайности забывшей часть содержимого своей косметички во время последнего визита в квартиру брата, а самой большой трудностью станет постоянное желание отвлечься от работы на разговоры, поцелуи и прочие бонусы новоиспеченных парочек, но и это не помешает юному фотографу осуществить задуманное. Первое, но далеко не последнее их совместное 14 февраля, наверняка останется в памяти обоих на долгие-долгие годы, как день, в который любовь наконец нашла свои звёзды. К слову, фотографии получились – просто космос.***
Работу выполнил: Хан Джисон, студент 2 курса, направление «Дизайн и фотография»
Дисциплина: Художественная фотография
Преподаватель-эксперт: Пак Чонсок
«…Говорят, под стук влюбленных сердец падают звезды. На самом же деле, звезды падать не могут, а столь любимый многими романтиками обычай загадывать желание на «падающую звезду», на самом деле глубокое заблуждение. В действительности мы можем наблюдать метеоры, которые, столкнувшись с атмосферой Земли, раскаляются настолько, что загораются, являя нашему взору яркий след на небосводе. Так, упавшей звезды коснуться не удастся, той, что в небе, тем более, ведь температуры большинства из них заключены в пределах от 3000 до 30000 кельвин, – сгоришь ещё до прикосновения. Значит ли это, что мечты коснуться звёзд навсегда останутся лишь мечтами? Ответ кроется в каждом из нас, вопрос лишь в том, пожелаем ли мы его увидеть. В мире существует безграничная сила, которой подвластно всё. С неё всё начинается, с её помощью продолжает жить. Эта магия испокон веков живёт в каждом из нас, принимая разные формы и облики. Она, подобно звёздам в небе, вечна и необычайно прекрасна. И имя этой магии – любовь. Любви под силу даже коснуться звёзд. Не верите? Я вам докажу…»Заключение эксперта: «отлично»