королевская кровь

      охотник задумчиво склоняет голову к плечу, разглядывая её — она пялится в окно, демонстративно игнорируя его, подперев подбородок ладонью и пряча эмоции. почти получается, но крупицы злости просачиваются, показываясь ему, хотя другой вполне мог бы и не заметить. но не охотник, он замечает всё, потому и служит королеве столько лет, потому королева и доверяет ему свои тревоги и поручает самые сложные и важные задания. он читает её и невольно восхищается её статью и способностью скрывать чувства, не будь он собой — решил бы, что ей всё равно, что заключение её не волнует, что обруч вокруг лодыжки не причиняет боль.       но он видит и смотрит, впитывая её облик, отчего-то смутно знакомый, и вина за дискомфорт скребётся под рёбрами, требуя освободить девушку и извиниться, опустившись на колени и коротко прижавшись губами к тыльной стороне ладони.       совсем как с королевой.       он понимает, на кого она похожа, почему привычная молчаливость покинула его, колени подгибаются, а невидимые мощные руки давят на плечи. — как твоё имя?       она поворачивается, пронзая холодом глаз, на дне которых едва светится страх — она боится, разумеется, как и все они, но старается не показывать этого, умная девочка, знающая, что нельзя обнажать уязвимость перед хищником. — вирджиния.       утончённо, изящно, длинно, идеально для королевы, которой напророчено править всеми девятью королевствами и вершить великую историю — его королевы, и трепет щекочет внутренности крылышками бабочек.       вирджиния ожидает его ответа, наверное, что он назовёт своё имя в ответ, как принято в обществе, но он охотник и только, его имя уже давно стёрлось из памяти, а порядки человеческого общества не волнуют, он не его часть и не будет. не хочет — среди людей ему нет места, они не понимают и не принимают, осуждая его путь и преданность.       он кивает и спускается вниз, решив в качестве извинения заварить чай, наверняка её мучает жажда, а свежие травы помогут успокоиться и расслабиться. он откладывает арбалет в сторону, выученными движениями разогревая воду, выбирая лучшие листочки и их сочетание, неторопливо и тщательно, напевая под нос цыганскую песенку, услышанную во время охоты — те цыгане, конечно, давно мертвы, кости их обглоданы животными, а имущество сгнило от дождевой влаги. случись их скорая смерть в другом месте, любом, вещи бы растащили ворошки и случайные прохожие за считанные часы, но не в его лесу, на его территорию ступит нога только глупца или отчаянного храбреца, и всё равно нарушать законы мало кто решится, ведь закон, суд и палач здесь он.       травы в кипятке приятно пахнут, наполняя воздух теплом, и охотник прикрывает веки, блаженно втягивая чувствительным носом аромат.       он берёт самую приличную кружку, наполняет до краёв и бесшумно поднимается к вирджинии — она осторожно растирает повреждённую щиколотку, морщась и кусая губу, и на кончиках её пальцев алеет кровь.       пожалуй, стоит достать целебную мазь.       он молча протягивает ей чай, она растерянно переводит взгляд с его лица на кружку и обратно, ничего не понимая. но в конце всё же вздыхает и принимает чай, вежливо шепча «спасибо» и отпивая. соблюдает правила этикета даже с врагом, грозящимся стать её убийцей, и восхищение стелется по телу шёлковой накидкой. она так сильно напоминает королеву, привнёсшую в его жизнь смысл, что он хочет преклонить колени и служить ей до конца своих дней, исполняя любую прихоть, следуя верной неотступной тенью и не позволяя никому даже коситься на неё неправильно и без должного уважения. нынешняя королева никогда не подпустит к себе настолько близко, всегда держа положенную дистанцию, всегда смотря сверху — но, может, эта королева будет милостивее и позволит ему чуть больше?       зеленоватая мазь пахнет горечью, вирджиния подозрительно наблюдает за его действиями, протягивая чай — он медленно, чтобы не спугнуть, опускается на пол, глядя на цепь, не смея взглянуть в прямо в глаза. он расстёгивает кандалы, освобождая её ногу, снимает ботинок, приспускает носок, бережно перехватывая голень, когда она испуганно отдёргивает ногу. — я не сделаю больно.       она недоверчиво вскидывает бровь, он решается взглянуть точно в глаза и застывает, очарованный нежной голубизной, не находя сил разорвать контакт. кто знает, когда ещё ему доведётся быть так близко.       вирджиния выискивает на его лице ответы на какие-то свои вопросы, секунды тикают, ветки шелестят от ветра, птицы чирикают где-то вдалеке, умиротворение разливается между ними — она неуверенно пододвигает ногу обратно, доверяясь, и у него щемит в груди.       прохладная мазь приятно остужает горячую пульсацию в содранной коже, она выдыхает, расслабляясь, а охотник аккуратно втирает перетёртые травы в лодыжку ровным слоем, мягко массируя. через пару часов от раны не останется и следа, и больше он не посмеет оставить на ней следы. не такие, нет, больше он не причинит ей боль.       охотник машинально оглаживает косточку большим пальцем, задумывается на мгновение и поднимает взгляд на её лицо, щурясь, раздумывая, но всё же решая позволить себе маленькую вольность — она ещё не королева, ещё просто девушка, и он склоняется, припадая губами к обтянутому тонкой тканью колену. она сдавленно охает, но не пытается отпрянуть, давая разрешение — он спускается едва ощутимыми поцелуями вниз, придерживая за икру и приподнимая. сердце колотится, ладони потеют, в горле пересыхает, ощущение, возникающее исключительно в присутствии королевы, накрывает тёплой волной, убаюкивая и наполняя ледяную пропасть души дополна.       на язык ложится горечь мази, охотник быстро облизывает сухие губы, поднимая глаза и встречаясь взглядом с её — зрачки расширены, радужка блестит, на щеках румянец, грудь тяжело вздымается. она взволнованна, немного напугана, но не в ужасе, не в отвращении, и это ласкает его глубоко-глубоко под костями. хочется что-то сказать, сказать что-то важное, красивое, как принцы говорят принцессам, но ничего не идёт в голову, он не умеет витиевато выражаться и в принципе выражать свои чувства, он холодный, одинокий и закрытый, далёкий от людей, и некому это исправить.       но вирджиния понимает без слов — её подрагивающая рука тянется к нему и робко ложится на щёку, тёплая и небольшая, заправляет спутавшиеся пряди за ухо. он прикрывает глаза, притираясь к ладони, упиваясь секундной лаской, невинной и искренней, такой чистой и желанной, словно незнакомой. он так давно ощущал чужое прикосновение, что это должно восприниматься неправильным и чужеродным, но вместо этого он уверен, что так всё и должно быть, что этого мгновения он ждал очень долго, может, с момента убийства сына.       глядя в её глаза охотник знает, что был рождён, чтобы служить королеве, и вот он стоит перед своей новой королевой, от которой веет величием даже сквозь неприметный наряд и проклятые волосы.       в конце концов, королевскую кровь не спрятать ничем. и не от него.