Безнадежно влюблен

Самая большая аудитория института права была рассчитана всего лишь на сто пятьдесят человек, и в начале учебного года студенты-третьегодки засыпали деканат жалобами о том, что на потоковых лекциях места в ней на всех не хватает и многим приходится писать едва ли не на коленке. Реакции не следовало. Впрочем, студенты разрешили проблему по-своему: спустя месяц от начала занятий посещение лекции упало почти на треть, а через еще два — снизилось до тридцати человек. К восьми утра одиннадцатого ноября на лекцию явилось двадцать два человека, рассредоточившихся по всем рядам многоступеневой аудитории. Места было в достатке. Сонно-раздраженные студенты скрипели мозгами и ручками. От пасмурности погоды и противного холода, принесенного дождями, начинало подташнивать. Или это от недостатка сна? Саске замерз сидеть на месте, рука болела от скоростного записывания материала, начитываемого лектором с листа. Дал бы уже сфотографировать и дело с концом. На очередном зубодробительном термине, использование которого в контексте было явно излишним, Саске осознал насколько близко подошел к состоянию общей разочарованности, в котором осмелился бы, оставив все свои вещи на месте, встать и выйти сначала с аудитории, затем с корпуса и никогда-никогда не возвращаться обратно. Даже чтобы забрать документы и окончательно скрыться в туман. На сороковой минуте лекции без стука и какого-либо проявления стыда и покаяния, на занятие влетел промокший до нитки студент, оставляя следы-лужицы под собой. Саске на несколько секунд отвлекся от конспектирования, наблюдая. Нет, ему не показалось ироничным опоздание на пару по «Профессиональной и корпоративной этике», его нисколько не смутила степень его промокшести, только то, насколько невозмутимым и умиротворённым парень был. Возможно, именно светящееся улыбкой лицо и стало причиной того, что занудствующий лектор остановил начитку и бросил: — Молодой человек, вы опоздали. Парень остановился. Саске готов был поклясться, что на лице его было написано «Я знаю». — Да, профессор. — Я не разрешал вам заходить и садиться, пожалуйста, покиньте аудиторию. Парень не смутился. Да, его брови несколько поднялись в немом «Так вот почему вас здесь так много», но если что-то ему и не понравилось, то это больше никак не отобразилось. — Хорошо, профессор, — он на последок кивнул и, улыбнувшись верхним рядам, вышел из аудитории, не закрыв за собой двери. Саске мог только закатить глаза на столь детское поведение, ведь по его мнению настолько мелкими пакостями обиду проявляли только дети. Только потом сквозь дверной проем он заметил еще кое-что. Парень достал тетрадь и уселся на рюкзак в коридоре, подперев спиной стену. По всему, намеревался послушать лекцию с обратной стороны. Саске фыркнул. Вот же чудо. Восемнадцатого ноября на лекцию по «Профессиональной этике» явилось двадцать душ. Мистер Опоздание в том числе. Саске его заметил сразу, как вошел в аудиторию. Тот громко и весело шутил, активно жестикулируя, пока большинство сидящих едва ли не пребывали в анабиозе. Ранние подъемы, холод и осенний авитаминоз не щадили никого кроме того самого парня, имя которого он не знал — переклички никто не проводил. Саске задумался о том, не предложить ли ему какую-нибудь психологическую помощь. Нельзя быть счастливым студентом, придя на первую пару. Невозможно шутить так светло, когда добираешься к университету через пробки, ругань в переполненном транспорте и жуткий ливень на улицах. Увлекшись, Саске не заметил, как пронес эту идею сквозь несколько пар и, наткнувшись в курилке на знакомого, невпопад выразил мысли вслух. — Он всегда такой, — получил он в ответ от Шикамару. Саске вопросительно поднял бровь. — Ты ведь про Узумаки? Он в кафешке напротив универа на полставки работает. Энергией полкорпуса заправляет. Никогда не сталкивался? Саске не сталкивался. Он вообще до этого Узумаки, или как там его, не замечал. — Он на энергетиках сидит? Или вещества принимает? Шикамару улыбнулся, выдыхая табачный дым. — А ты у него спроси как-нибудь. У него там целая философия. Своеобразная, конечно, но занимательная. «Да никогда в жизни,» — усмехнулся, покачав головой Саске, и уже через неделю, оказавшись за одной партой с Узумаки и ощутив в полной мере пышащую силу его оптимизма, бросил после лекции неловкое: — Случилось что-то хорошее? — А? — в замешательстве переспросил тот, врезавшись удивленным взглядом в Саске. Настала пауза, Саске сглупил, не продумав разговор наперед, и теперь мысленно отбрасывал все дискурсивные слова, которые бы мог произнести, прежде чем вцепиться во фразу, которую не стыдно произнести. — На лекции… ты не переставая улыбался. Узумаки смущенно улыбнулся, зарывшись пятерней в короткие волосы: — Так ты об этом. Нет, хорошего ничего не произошло. Плохого, впрочем, тоже. Просто, знаешь, — он блеснул своими невероятными синими глазами, — я безнадежно влюблен. Сказал, а после, как ни в чем не бывало, ушел. Саске остался стоять посреди опустевшей холодной аудитории. Он явно чего-то не понимал. Невзаимная любовь ужасна. Так говорили все вокруг, и Саске не мог оспорить общепринятое мнение. Что прекрасного в этом мог найти Узумаки? *** Идея сесть за самый отдаленный от стойки, за которой Узумаки готовил кофе, стол оказалась не такой уж хорошей, какой казалась поначалу. В общем шуме кафе Саске совершенно не улавливал его разговоры с посетителями, из-за угла он едва ли мог разглядеть спину. И только. Саске не смог бы ответить, зачем пришел сюда, зачем заказал американо и почему сидел за столиком уже минут пятнадцать. Он не любил шумные места, не переносил кофе в любом его виде, на плечах у него все еще висели рутинные обязательства: ночная смена в Маке и неподготовленные семинары ко следующему дню. Впору было прикидывать, сколько часов он успеет проспать, если смена его заканчивается в семь, а в универ нужно явиться к третьей паре, но Саске упорно сидел, поглядывая в сторону стойки, и пытался понять алгоритм мыслей этого человека — Узумаки Наруто. Имя было на золотом значке форменной рубашки. И оказалось оно таким же незаурядным, как и его владелец. Девятого декабря на «Корпоративную этику» явилось девяносто шесть человек, что было рекордом последних месяцев, но совсем не чудом — близился экзамен, каждый хотел посветить лицом перед экзаменатором. На пару явился даже Шикамару, который к первым парам никогда не приходил. Саске явился едва не опоздав. Чувствуя себя ни больше, ни меньше бессильным овощем, засел на самом верхнем ряду, подвинув Шикамару с его любимого места ближе к середине ряда, и намерился проспать лекцию лицом в конспект. И так и не уснул: вцепился взглядом в забегающего в последний момент перед звонком Наруто, который снимал огромную оранжевую куртку на полном ходу. — И почему он такой? — ворчит Саске в полной шума аудитории. — Он тебе не сказал? — поднялся со своей тетради Шикамару. Саске решил умолчать о неловком разговоре. — Наруто выбирает человека, который точно не решит ответить взаимностью, и по уши влюбляется. — Что за глупость. — Ну, глупость или нет, эндорфины вырабатываются и он бегает счастливый по всем своим подработкам. «Чем он думает?» вопрос не стоял. Саске больше задавался тем, как подобная абсурдная мысль могла вообще прийти в голову, а если даже и пришла, то как Наруто мог реализовать что-то настолько странное и очень глупое? Саске наблюдал за Наруто с верхнего ряда всю пару, не записав ни строчки с лекции. Перехотелось спать, извечный аудиторный холод больше не чувствовался, и даже тошнота от недосыпа отступила. Зато настигли навязчивые мысли. Ну, не то, чтобы излишне навязчивые, и не совсем мысли, всего лишь вопрос: кто тот человек, любовь к которому делает Наруто таким счастливым? И почему он не ответит взаимностью? На их потоке было не так много девушек. Могла ли это быть уже помолвленная Тен Тен или совсем молоденькая преподаватель криминального права Куренай? Саске удивился своим мыслям. Очередь смущения пришла, когда он вновь приперся в кафе и споткнулся взглядом о взгляд Наруто прямо на кассе. Он не пил кофе, он не собирался пить кофе, он вообще не хотел приходить. — Эспрессо, пожалуйста. Наруто последовал в диалоге прописанному скрипту, пробил заказ и выглядел еще лучше, чем обычно. Саске забрал кофе, прошел с бумажным стаканчиком два квартала и нетронутым выбросил его в урну. Тогда же понял, что зайдет еще. Близились Рождественские праздники, а с ними и сессия. Закончились занятия по большинству предметов, и у Саске не было острой нужды каждый день приезжать в университет. Поэтому-то он и не приезжал ежедневно, всего дважды в неделю — в дни, когда у Наруто были смены в кафе, а у него самого не было работы по вечерам. Он все так же покупал кофе, нес его пару кварталов и бросал в первую попавшуюся урну. И, не будучи дураком, Саске знал, зачем ехал через весь город за очередным стаканчиком американо или эспрессо. В начале зимних каникул Наруто уволился. Это Саске узнал от мальчишки, вставшего на замену. Ничего не оставалось, как просто ждать начала учебы. Месяц Саске провел как заведенный: брал дополнительные смены, записался в спортзал и переделал кучу мелких вещей в доме, к которым никогда не доходили руки. Шикамару увидел его такого в первый день нового семестра и бросил: — Да ты влюблен. — С чего взял? — Ты не хочешь прожечь меня взглядом. — Никогда не хотел. — Но ощущение складывалось. — Шикамару попытался сыронизировать, но произошло непредвиденное. Возле аудитории, в толпе собравшихся студентов, сначала похожий на частый кашель, прозвучал смех. Смех Саске. Потоковая пара по философии начиналась, но Наруто не было. Саске сверлил дверь взглядом, но до конца занятия она так и не открылась. Не опоздал Наруто и на следующей неделе и на последующей — вообще не приходил. А когда он все-таки появился посреди лекции, Шикамару, сидящий рядом, оторопело сказал Саске: — Что-то случилось. Саске и сам это понимал: от смеха и тепла во всей его фигуре не осталось ничего. Будто перегорел. — Я его со школы знаю. Он никогда таким не был, — бросил Шикамару, наспех складывая вещи в рюкзак. — Пойду разберусь. И пошел. Саске не был любопытным и все же сначала ненамеренно, а затем целенаправленно взялся за не очень-то и скрываемую слежку. Было бы страшно услышать, что у Наруто умер кто-то важный или что случилась другая непоправимая трагедия, но внутреннее желание успокоить и успокоиться толкало вперед по коридору. Остановиться пришлось перед очередным безлюдным углом. Оттуда уже послышалось обеспокоенное: — Что происходит? — Я доигрался, Шикамару. — Саске мог представить, как Наруто раздраженно ударяет кулаком о стену, бегая взглядом по стенам, лишь бы не останавливаться глазами на фигуре собеседника. — Так перевлюбись в кого другого. — Только не говори, что ты верил во всю ту чушь, что я обычно молочу. Будто я действительно по щелчку перестраиваюсь. Я же еще тот балабол. — Так ты расскажи, как работает, и я помогу. Не как друг, но как очень любопытный человек. Прозвучал долгий оглушительный звонок, поднялся минутный шумный хаос и тут же отхлынул. Наступила тишина. — Я… Не знаю, — прозвучало едва слышно. — Это просто происходит и все. Переживал такое только дважды: с Сакурой и с… Ну, не важно. Знаешь, я просто сталкивался с человеком и сразу появлялась в голове мысль: «С ним я хотел бы быть». И все, совершенно не важно: рядом, далеко, взаимно или нет — я влюблен и счастлив просто знать, что человек, которого я люблю, существует. — А сейчас-то что не так? — А сейчас мне важно. Чтобы рядом, взаимно и, желательно, надолго. Какое-то помешательство. — Н-да, действительно, какая же глупость, — цокнул Шикамару. Саске мысленно ему поддакнул. — Тебе нужно просто найти нового человека для твоего "вау"-эффекта. У меня есть один такой знакомый. Ты его не знаешь. Саске. Если бы Саске мог хотя бы одним глазом заглянуть за угол, он бы продрог от тяжелого взгляда, брошенного на Шикамару. Если бы Наруто знал и видел все, что его собеседник, он бы подумал прежде чем бросаться такими опасными вещами. Если бы Шикамару был не только смекалистым, но и сколько-нибудь тактичным, он бы сказал: «Ну надо же». Или: «Вот оно как». Шикамару не был. Поэтому сказал: — Так это получается, что и о безответной влюбленности ты врал, Наруто. — Сердце Саске упало куда-то в пятки, а лицо покрылось пятнами. — Ты о чем? — Саске не переносит кофе. У него аллергия. Сколько раз ты для него, говоришь, за последние два месяца сварил эспрессо?