***
— Как продвигается, Антон? — Не понимаю, о чём ты, — смерив взглядом вдруг разнервничавшегося Шеминова, отрезал Шастун. Стас подошёл к нему почти вплотную. — Вот и я не пойму, Антош, — мужчина смотрел снизу вверх, но казалось, будто Шастун перед ним — жалкий муравьишка, которого вот-вот неколеблясь задавят ногой, — вы жениться с Ирой собираетесь? Ты что вообще себе думаешь, а? А Шастун молчит. И какое же это молчание многословное. — Ну да, — продолжает Стас, пожав плечами, — ты-то не читаешь, что люди пишут. А они не тупые, Антон, они всё видят. Имён не называет, не уточняет ничего, а давит прямо на больное, как хирург режет да ковыряется в ране без всякой анастезии. А кучерявый всё молчит. Смотрит, как стекает от горла вниз по всему телу невидимая кровь, и от её потери тело пробивает холодная дрожь. — Ты ответишь мне что-нибудь?! Шесть лет, Шастун, шесть лет уже молчишь! — сорвался Шеминов, но тут же заставил себя угомониться. — В общем, так. Завтра… нет, сегодня же идёте с Ириной в этот злоебучий ЗАГС, и в ближайшее время я жду публичного заявления от вас. Сколько выстраивал Антон внутри себя эту стену, сколько клал кирпичей, как все прощелины старательно заделывал, а тут-то и рухнуло всё в один момент. Заходил в кабинет Антон Шастун, а вышел оттуда сгусток горечи и ненависти ко всему живому. А в голове одно слово: «надо». «Зачем надо?» — спрашивает сам у себя, и сам же молчит. «Для всеобщего блага» — откуда-то изнутри подсказывает голос Стаса. И чем ближе подходит к дому, тем медленнее несут ноги, тем большим становится желание развернуться и рвануть отсюда так далеко, чтобы ни за что никто не нашёл.***
Сглотнув все обиды и колючую злость, Шаст с фальшивой улыбкой целует будущую невесту, чуть ли не светящуюся от радостной новости. С такой же фальшивой улыбкой ставит свою подпись напротив подписи Кузнецовой. И с ещё большей фальшью улыбается, когда та тянет парня в свадебный салон на следующий же день. А из головы всё не выходит он. Смотрит Шастун в неподдельно счастливые девичьи глаза и разум невольно меняет их на вечно задумчивый взор ясно-голубых, а в груди тут же начинает здорово так саднить. Пока Ирина возится с платьем в примерочной, её без пяти минут муж почти задыхается от того, насколько противно ему от самого себя. Телефон вибрирует от входящего сообщения, и через секунду Антон читает на экране «Искренние поздравления от меня, Шаст», а ещё через секунду оказывается на улице и дрожащими руками нащупывает в кармане сигареты. Напротив смс-ки пестрит фотография Попова. Антон буквально чувствует, как ему вырезают сердце, которое перестало биться ещё до этого, и выкидывают куда-то в овраг. Парень отправляет в ответ простое «Спасибо, Арс», которое застряёт у него в горле, не давая ни выдохнуть, ни вдохнуть. Шастун не помнит, как докуривает, как машинально заходит обратно, безразлично оценивает образы Иры, до безобразия однотипные, оплачивает какое-то платье и добирается до квартиры. Не домой, а именно до квартиры. Снова уходит курить на балкон, сверлит глазами последние сообщения в диалоге с Арсением и с каждой секундой ненавидит себя всё больше.***
— Ну что, Антох, поздравляю, получается? — обращается к коллеге Позов, завидя его в офисе. Стас видимо, не поленился разнести последние новости чуть ли не по всей Москве. Шастун только криво улыбается и отвечает на дружеские объятия. — Получается… — Ты что-ли не рад? Не слишком-то довольным ты выглядишь. — Рад, Дим, — врёт и не краснеет, — просто… просто это как-то неожиданно получилось. — Сколько вы вместе, напомни? — непонимающе вопрошает Позов. — Шесть лет? И свадьба для тебя — неожиданность? — Поз, я… — аж жмурится от того, насколько жалко сейчас выглядит. А ответить нечего. Одним своим вопросом Дима прижал его к стене, да так, что в бетон вошли лопатки, и с потолка посыпалась штукатурка. — Ты думаешь, я ничего не вижу, Антош? — с каждым словом глубже в стену толкает. — Не натвори глупостей, ладно? Всю жизнь будешь жалеть. И ушёл. А Шастун так и остался стоять вколоченным в серый бетон.***
Арсений в тот день на работу не пришёл. А во все последующие дни он вёл себя совершенно обычно, будто ничего не случилось. Подождите-ка, а разве случилось? Шастун, ты чего? Ты ведь не подумал, что Попова как-то задела новость о твоей свадьбе? Это ты, дурак, втрескался, как семиклассница, в своего коллегу, сам себе яму вырыл, а теперь в неё себя и закапываешь. А Арса сюда не приплетай, придурок. Продолжай дальше измываться над собой, продолжай после каждого прикосновения чувствовать его на кончиках пальцев, пялиться, как нищенка, до ожогов в радужках. И продолжай думать, что этого никто не видит. Попову без тебя прекрасно, запомни. Женишься скоро, а там стерпится-слюбится. Плачешь, Антош? Чё, больно? Сам виноват. А ведь пытался же сначала себя контролировать. Зацеловывал Иру ночами, везде выкладывал фотографии с ней, убеждал всех в том, как счастлив, обманывал. И всех обманул. Кроме себя. Никому Шастун не сказал, что представлял Арсения на месте Кузнецовой, когда та довольно стонала под ним, умолчал, что купил духи, как у Попова, и, когда оставался один, брызгал их везде и задыхался в них. Разум его прятался где-то под сердцем и тихо хихикал, глядя на то, что этот двухметровый дурак со своей жизнью вытворяет. А когда притворяться стало тошно, крыша уехала.***
Время неумолимо бежало ко дню свадьбы, и чем ближе — тем шире становится улыбка на лице Иры, и тем туже затягивается узел внутри Шастуна. Шикарный дорогой костюм превращает Антона в настоящего мужчину, статного, крепкого, то-то же все завидуют Кузнецовой. Пока та воркует с подружками, которые колдуют над макияжем невесты, зеленоглазый ныряет глазами в небольшую толпу уже собравшихся гостей, пытаясь выцепить оттуда… — Привет, Антон, — раздаётся за спиной до боли знакомый баритон, и Шаст пару секунд медлит, прежде чем обернуться. Тот, кого он искал, стоит перед ним по-блядски красивый в бархатном красном костюме, окольцованными пальцами изящно держа бокал шампанского. — Арс… — серьёзно, нищенка? Это всё на что тебя хватит? «Увидеть Арсения Попова и умереть», да? — Ты шикарен. — Благодарю, — граф кивает, а Антон чувствует на себе его оценивающий взгляд, — но красивее всех сегодня ты. Ещё раз поздравляю, Шаст. Попов не дожидается ответа и ускользает покорять своим видом остальных. «Красивее всех сегодня ты»… Что такое, Антон? Он сделал тебе комплимент, от которого будут коленки дрожать весь вечер? Ну ты и жалок, конечно. А потом жениха втягивают в праздничную суету, и лимузин увозит молодоженов в ресторан. Ира выбрала подороже. И думайте теперь, только ли о ресторане речь. Гости один за одним поднимают бокалы, озвучивают тосты в стиле «счастья, здоровья, деток, любви, удачи», но один человек как обычно выделяется. Арс поднимается с места, и все тут же затихают. Антон даже не силится оторвать от него глаз. — Четверть своей жизни я знаком с тобой, Антон. И не было ни секунды, чтобы я пожалел о том, что имею что-то общее с таким ярким человеком, как ты, — говорит, а внутри Шастуна всё взрывается, и дрожь неприятно колет спину. — Я безумно рад видеть, что ты обрёл настоящее счастье, я желаю тебе его не потерять. Люби, Антон, и будь любимым. За вас. Салютует бокалом в сторону жениха и невесты, одним глотком выпивает половину и опускается на стул. И чёрт не поймёт, какая эмоция на его лице. А Шаст глоток сделать не может, ком стоит в горле. Ира утягивает танцевать, и кучерявый даже не противится. Краем глаза выискивает красный костюм, а девушка лезет целоваться. Антон закрывает глаза и впивается в чужие губы, и так горько ему. Горько. На свадьбе. Иронично, правда?***
Праздник праздником, а курить хочется. Антон выходит на улицу, уходит подальше и садится на скамейку где-то среди искусственных кустов. А вокруг так красиво. Закуривает и думает, что делать со своей жизнью дальше. Голос изнутри просит терпеть, а стоит зажмуриться — перед глазами появляется Арс. И так улыбается… «Люби, Антон, и будь любимым»… Музыка изнутри зовёт обратно, сигарета быстро кончается и Антон уже встает, когда его окликают сзади. — Что жених делает здесь один? — и улыбается. Прямо так, как Шаст только что представлял. — А если украдут? — Пускай крадут, — как-то безразлично отвечает Антон, удивляя этим и Арса, и себя самого. — Так значит, мне не показалось? — осторожно так спрашивает старший, замечая невесёлое состояние Шастуна. — Что с тобой сегодня? — А что со мной? Всё со мной в порядке. Идём обратно, нас уже… — Стой, — Арсений одёргивает парня за запястье, когда тот встаёт, — Антош… — Что? — тот пытается противиться, и даже глаз поднять не может, боится столкнуться с двумя океанами напротив и в них же захлебнуться. — Что, Арс? — Я же вижу, что ты… что не то с тобой что-то происходит, — обеспокоенно начинает Попов, и каждое его слово отзывается скрежетом внутри Антона. — Что изменится, если я скажу? Арс, пожалуйста, пойдём, — говорит и чувствует, как сам укладывается в гроб, и сверху захлопывается крышка. — Я же переживаю, — давит, сволочь, на жалость. — Здесь никого, Антон, ты можешь мне рассказать. И все тросы, удерживающие Шастуна, все канаты, все спасительные ниточки беспощадно рвутся в одно мгновение. Где-то начинает извергаться вулкан. — Хочешь знать, да? — Антон задирает голову и поджимает губы. — Видеть меня после этого не захочешь, но что же… так тому и быть. — Что ты такое говоришь… — Хотел знать, теперь слушай, — перебивает парень и даже не пытается сдержать выступающие слёзы. Собирает в хаотичную кучу все свои мысли и продолжает: — Знаешь, я тоже всегда был рад, что знаком с тобой. Ты мне иногда таким странным казался. Мне всегда было интересно, как работает твоя голова, Арс. Я восхищался и восхищаюсь тобой. Тогда и сейчас. Каждую секунду своей жизни. И буду всегда. Даже если это наша последняя встреча. Попов открывает рот, но Шаст не даёт себя перебить. Он резко смахивает влагу с щёк и по-больному грустно улыбается. Бабочки в животе давно все подохли. — Видел её? — кивает в сторону кафе, где внутри его ждёт Ирина. — Красивая она? Красивая, спрашиваю, Арс?! Да нихуя она не красивая! И ума в ней не больше, чем в этом ебаном камне! Носком туфля Антон пинает небольшой камешек. Он сам не заметил, как перешёл на крик. Говорит и не думает, что будет дальше. А какая уже разница? — Я сдохну скорее, чем когда-то её полюблю! Да я прямо сейчас умереть готов, веришь?! — громко всхлипывает и пятится назад. Перед глазами всё плывёт. А Попов стоит и не дышит. — Каждый. Блядский. День… я проживаю с ощущением дикой ненависти к себе… И каждый день, каждый день, Арс, я вижу тебя! Ёбаные глаза твои вижу, ёбаный твой голос слушаю, и задыхаюсь, блять, понимаешь?! Домой потом приезжаю и её целую, лишь бы тебя забыть, а ты… сжираешь меня изнутри… почти дожрал, кости одни остались. Помнишь, когда я в отель с ней уехал тогда? Помнишь, Арс, несколько лет назад? Да я до сих пор себя ненавижу за это! Противно мне от себя каждый день… Противно, что я как идиот бегаю от себя. Несколько лет тяну на себе эту ношу. Да я… Антон срывает с безымянного пальца обручальное кольцо и выкидывает в кусты. Арсений по прежнему не шевелится, только чувствует одинокую слезу на щетине, и смотрит не отрываясь. — Не нужно мне это всё, ясно? Пускай говорят, что хотят, я сегодня же соберу вещи и уеду… хоть куда уеду. Арс, ты… ты был всем, в чём я нуждался все эти годы. Спасибо, что просто был рядом. Я никогда никого не любил так, как тебя. И уже не полюблю. Ты лучший человек, которого я встречал. Прости меня, ладно? Я тебя не забуду. Антон разворачивается и уходит в неизвестном направлении. Попов хочет догнать его, но ноги будто приколочены к земле. Он зовёт Шастуна по имени, но тот даже не оборачивается. Вся его вселенная сегодня осталась лежать в ногах Попова. Арсений отмирает, когда Шастун уже скрылся из виду, игнорирует чей-то вопрос об отсутствии на праздновании жениха и бежит, надеясь успеть. До чего успеть, Арс? А в голове у него одна шарманка крутится: «Дурак, о чём ты всё это время думал, куда смотрел? Достоин ли ты хоть одного хорошего слова, которое о тебе сказал Антон?». Бежит и не верит, что это с ним происходит. Открывает с размаху дверь, и забегает в квартиру, от чего Шастун почти вскрикивает. Видя перед собой взволнованное лицо, смотрит в голубые. А в них шторм. Тишина в несколько секунд уже грозится перерезать горло обоим, но Арс не даёт. Кричит, будто боясь, что расстояние в два метра помешает услышать. — Ты вообще знаешь, что со мной было в ту ночь, когда вы уехали в отель?! Я бы из окна выскочил, если бы не Серёжа… да я волосы рвал на себе, Антон! Я курил полночи, полночи напивался, а на утро блевал, как не в себя, — Попов ближе не подходит и только смотрит. А Антон так и застыл со смятыми вещами в руках, ещё минуту назад грозясь запихнуть те в чемодан. — Шаст… ты знаешь, каких усилий мне стоило вообще сегодня прийти? Да я чуть не умер, на вас глядя, — спокойнее уже говорит и улыбается даже. А у Антона немеет всё внутри. Тощие руки роняют шмотки на пол, и он застывает у шкафа. — Я не мог поверить, когда ты это всё говорил, — с каждым словом подходит всё ближе, — Ты не представляешь, что я сейчас чувствую. А телефоны обоих разрываются от звонков и сообщений. Ира уже где-то там плачет. Попов неспеша подходит почти вплотную и кладет ладони на пылающие от недавней истерики чужие щёки. Шастун отвечает громким вздохом. — Давай вместе уедем, Антон? — смотрит в заплаканные зелёные, плавно опускает руки на плечи. — Арс… — Господи, ты понимаешь, что ты мог наделать? — смеётся как-то истерически, крепче хватается за чужие плечи. — Я… какой же я идиот, — Шаст смотрит в глаза напротив и не верит в происходящее. Даже если это сон, пускай, он не хочет это останавливать, и оттого крепко вжимается в чужую грудь, зарывается ладошкой в тёмные кудри, жадно вдыхает с чужой шеи родной запах, впитывая его в свои лёгкие, и не спешит выдыхать. — Я всегда тебя любил, — бубнит ему в плечо Арс и чувствует, как тонкая рука сжимает его талию крепче, а вторая хозяйничает где-то в волосах. Ну что, всю укладку Шастун испортил… — Прости меня, Арс, — так тепло и так искреннне, — я теперь тебя никуда не отпущу, слышишь? — А я и не уйду. На этом и сошлись. Антон ещё долго не отпускал от себя Арсения, боясь, что он куда-то пропадёт, а тот лип к чужим рукам, цеплялся за пальцы, шептал, что любит, и никуда уходить не собирался. Немое решение остаться сегодня вместе было принято. Ира этой ночью так и не уснула.