***
Рядом со свежевырытой могилой на коленях стояла девушка. На бледном лице нельзя было прочитать эмоций, в стеклянных глазах не плескалось отчаяние или боль, не было ничего, что показало бы ее отношение к происходящему. Вокруг слезы, стоны, крики родителей и друзей погибшей, и лишь она стояла на коленях перед той, что навсегда ушла из этого мира, оставив после себя лишь память и фотографии с широкой квадратной улыбкой и глазами-щелочками.***
Хоа с мальства боготворила свою онни. Старший брат Хоа, Чоль, привел ее после уроков, представив одноклассницу и боевую подругу, с которой и в огонь, и в воду, и уйма общего, семье. А малышка, что боготворила старшего брата, решила что в ближайшем будущем обязательно впечатлит Виен-сомбэ и та согласиться для расширения их негласного дуэта одним маленьким, невероятно милым (даже плюшевым из-за детского жирка) хвостиком. О всех неудачах и падениях в жизни Хоа знала лишь Виен. Первая двойка и выпитый алкоголь, первый поцелуй с симпатичным незнакомцем на вечеринке были первоочередно донесены сначала онни, а уже потом брату. У Хоа не было подруг, они и не были нужны — те, с кем девушка проводила время в школе не в счет, их общение не выходило за границы учебного заведения- в ее глазах на первом месте всегда была старшая подруга. Каждая из них закончила школу и университет, нашла себе работу, но неизменным оставалось одно — их единство. Чоль не влезал, всегда был где-то рядом, поражаясь тому, как одна могла продолжить речь другой. Когда Чолю было 21, а Хоа — 17, их родители погибли в автокатастрофе. Пока брат и сестра оплакивали свое горе, их подруга организовала похороны и была рядом в трудную минуту, больше чем на месяц переехав в опустевший для сирот дом. Со временем все смогли оправиться от потери, Чоль пошел служить в армию и так и остался там, поэтому на тихую просьбу сестры, чтоб с ней жила онни, с радостью дал свое добро. Они давно стали семьей и признание девушек, что они в отношениях, не было неожиданностью. Это была новая веха их счастья.***
-Дай мне еще минуту, я уже почти готова, -Хоа выбегает из спальни, на ходу застегивая серьгу, — Не понимаю, зачем мы спешим. Мама и папа вполне простят нам пятиминутное опоздание. -С такой черепашкой как ты мы вообще не выйдем из дома. Родители мои, но любят и прощают все шалости они тебе. Парадоксально, — опиравшись о дверной косяк, Виен следила за сборами любимой и не могла сдержать улыбки. Они одновременно и совершенно разные, но и вместе с тем у них уйма общего. Виен выглядит как типичная «bad bitch», предпочитает рок и черную одежду с цепями, водит байк и, проходя мимо капризничающих детей, именно её выставляют воровкой непослушых малышей, хоть в душе та и сущий ангел. Хоа же предпочитает светлую одежду: летящие от малейшего ветерка платья, миленькие плюшевые сумки и удобные кеды, в которых несомненно удобнее водить машину. -Я вызвала такси, ты не против? Хочу немного выпить, да и тебе не помешает немного расслабиться… -У тебя что-то произошло? — Хоа подходит, нежно обхватывая руками лицо любимой, — ты который день ходишь как в воду опущенная, ничего толком не говоря, а тут еще и выпить собираешься, хотя предпочитаешь не… Виен притягивает говорившую за талию и тепло прикасается губами сначала к щеке, короткими поцелуями приближаясь к губам, начиная неторопливый, но тем не менее страстный поцелуй, вызывающий табун мурашек у обеих. -Мне есть что вам сказать, ты права… Но если мы сейчас же не выйдем из дома, то мы вообще никуда не пойдем. -Хитрюга! — Хоа выталкивает девушку за двери, поворачивая ключ в замочной скважине и быстренько подбегая к такси, что уже ждет их у калитки. — Прошу, миледи, Ваша карета подана. Обе девушки со смехом забираются в салон и едут на семейный ужин, который по итогу перевернет их налаженную жизнь.***
-У меня терминальная стадия ХБП. За столом мертвая тишина, в одно мгновение все опустили приборы и в упор глядели на ту, что проронила свой диагноз будничным тоном, будто они обсуждают погоду. -Хэ Бэ Что.? -Хроническая почечная недостаточность. Проще говоря, обе почки, с которыми я родилась, отказывают. Вчера пришли окончательные результаты, лечащий врач настаивает на удалении, но мой организм скорее всего не справится с пожизненным гемодиализом. Без пересадки мне осталось немного, пара-тройка месяцев, а потом… -ТЫ ТАК СПОКОЙНО ГОВОРИШЬ О СОБСТВЕННОЙ СМЕРТИ! А что будет с нами? Что будет со мной? Как ты смеешь быть так холодна, говоришь о собственной смерти как о планах на отпуск, будто так и должно быть! –Хоа вскакивает из-за стола и убегает в слезах с громким ударом стула о пол, что прорезало глухую тишину разбитых надежд.***
«Вы можете встать в очередь на пересадку» … Надежда умирает последний, здоровый образ жизни в ожидании чуда, шанса на спасение…«Мы нашли вам почку, приезжайте в больницу как можно быстрее»… Слезы счастья, скорые сборы и крепкие обьятия во время подготовки к операции…«Я буду рядом, когда ты придешь в себя»… Теплый поцелуй в висок, обещание и вера в то, что все закончится хорошо… «Нам очень жаль, но ее сердце остановилось, мы не смогли ее спасти» … Пустота. Еще одни похороны, на которых Хоа не проронит не слезинки — вместе в Виен в этой стылой осенней земле были зарыты две жизни.***
-Хей, ачжума, ты еще долго будешь плестись позади? –громкий смех и искренняя радость, что так часто Хоа испускала в присутствии любимой. -Ты кого ту старухой величаешь? А ну стоять, в наказание — тысяча поцелуев! -А ты сначала попробуй догони, рухлядь! Две взрослые девушки бегали по цветочной поляне, а как выдохлись — упали в мягкую траву, улыбаясь друг другу. -Ты выйдешь за меня? — тягучий поцелуй, глаза в глаза, одно дыхание на двоих. — Останешься здесь со мной? -Но ты умерла… -Нет, я здесь, рядом с тобой. Так что? Выйдешь? До конца жизни буду на руках носить, сама знаешь! Противная трель звонка на двери выдергивает Хоа из сна. Поднявшись с пола, девушка идет к двери. В дом заходит пожилой мужчина, что, поприветствовав хозяйку, протянул папку, поверх которой был конверт. -Перед операцией Ким Виен пригласила меня, чтобы перестраховаться на случай своей кончины. В этой папке все документы на собственность, доступ к счетам в банках. А в этом письме, — мужчина выделяет на фоне остальных бумажек, — личная воля покойной. Обязательно к ознакомлению. Мужчина покидает дом, где за закрытыми дверьми бумаги разлетаются по полу коридора, а дрожащие руки пытаются вскрыть конверт, не порвав драгоценное письмо, написанное до боли знакомым подчерком. «Моя любимая девочка… Никто не знает, сколько нам отведено… Живи за двоих… Прошу, не забывай о наших мечтах, осуществи их одна… Твоя Виен» Слезы по щекам, письмо прижато к груди, глаза с непоколебимой решимостью. Сегодня Хоа освободиться от бремени боли. Ее найдут через 10 часов, в кровавой ванне с зажатым в кулаке листом бумаги и светлой улыбкой и застекленевшими глазами. Чоль закроет их прежде, чем холодный труп передадут судмедэкспертам. Ее бой окончен.***
На кладбище две новые могилы. Рядом друг с другом. Навсегда.