Прости меня, хён...

      — Прости меня, хён… — тихо выдает Чимин, устремив шоколадного цвета глаза вниз. Лишь изредка он поглядывал на старшего, чтобы посмотреть на его лицо, узнать, простит ли он его в этот раз, или будет еще больше ходить злым. Глаза Пака блестели из-за прозрачной жидкости и лунного света, так проворно стучавшегося в окошко. Пухлые, ярко-розовые губы были вытянуты уточкой, а нижняя была искусана до появления кровоточащих ран, что не удивительно: в таких ситуациях, Чимин нервничает, боится что Чонгук просто-напросто не вынесет его поведение и вышвырнет за порог дома, и Пак всеми фибрами душит верит, что этого никогда не случится. У него нет никого, у кого он мог бы ночевать, если в противном случае этот «день Икс» настанет. Родителей нет, родственников он своих вообще не видел, и, к слову Пак без понятия, есть ли они вообще. У Чимина есть только один единственный Чон Чонгук, — человек, который заметил его в кафе, в которое он с тяжелым трудом уговорив начальника, поступил работать. Чонгук — человек, который заботится о нём, прощает, любит и доверяет, и он каждые двадцать четыре часа показывает все эти чувства, пытаясь не обидеть Чимина, доказать ему, насколько они сильны. Пусть он и старше Чимина на целых 13 лет, однако младшему плевать. Для того, чтобы любить, не обязательно, чтобы вторая половинка была старше тебя именно на 1-2 года. Возраст не важен.       В этом человечке так много нежности, искренности, любви к последнему, что Паку хочется вопить как девчонка, которой краш подмигнул. Чимину стыдно, что он часто является причиной того, что Чонгук злится целые сутки, а Чонгук его никогда, насколько младший помнит, не злил. И каждый раз когда старший бывает зол, он старается показать свой стыд перед ним, и Чонгук прекрасно видет это, будто на лбу написано. Чимин заглядывает на хёна сквозь челку, ожидающе молчит, в глубине души восхищаясь красотой темноволосого, перебирает пальцы, теребит краешек оранжевой клетчатой рубашки, взъерошивает волосы, делая чутка лохматыми, и терпеливо ждет ответа от любимого человека. Чонгук сидит на софе, оттенка горького шоколада, в 2 метрах от младшего, и то ли с угрюмым лицом, то ли со спокойным уставился на Чимина, что был на вид беспомощным. Спустя добрых, и мучительно длинных десять минут, темноволосый обречённо вздыхает, и отрывая глаза от блондина, задумывается. Чимин, — тот, о ком он всю жизнь мог только мечтать, надрачивать в туалете, в голове представляя как он с каждым толчком прогибается под ним, сладко выстанывая имя, и как кончает феерично. Пак самое милое, заботливое, хрупкое и нежное создание Вселенной, которая судьба кинула ему в руки, мол «смотри не потеряй». Да, иногда Чимин его злит, но он прощает того потому, что до потери сознания любит. Чон, думая об этом, снова смотрит на него, и не может не поднять уголок губ. Чимин ждет ответа, и конечно же положительного. Он не психанул и ушел выпить где-нибудь в клубе, полного левых мужиков, а сидит сейчас в комнате вместе с ним.       — Ты все ещё злишься на меня? — переспрашивает Чимин, не решаясь посмотреть в глаза старшему.       — Иди ко мне, — наконец, Чонгук улыбаясь призывает того к себе в тёплые объятия, раскинув руки по сторонам. Чимин поднимает счастливый взгляд, а улыбка сама по себе вырисовывается на лице. Этот знак означал, что он прощен. Поспешно вставая, Чимин чуть ли не прыгает в объятия старшего. Он крепко руками обвивает талию темноволосого, утыкается носом в приятно пахнущую шею и закрыв глаза, произносит:       — Я люблю тебя, хён.       Чонгук не переставая улыбаться, гладит макушку головы, так же уткнувшись в шею. Он отрывается на секунду, чтобы посмотреть на его Чимина,       — И я тебя, малыш, — бросает наверно уже в миллионный раз, и затем возвращаясь к гладкой шее, мигом припадает губами; затяжно, спокойно целует, оставляя алую отметину; кусает и оттягивает кожу, после чего зализывает горячим кончиком языка, словно извиняясь за «кусь».       — Ах… — слышит он вздох из уст Пака, сбившегося с нормализованного дыхания. Младший слегка приоткрывает рот, прогибается в пояснице, склоняет голову назад, тем самым давая темноволосому больше доступа к нежной шее. Чонгук не теряя время напористо целует, и пользуясь моментом, проникает глубже, вновь проводя хитрым языком по — до мелочи изученным — деснам и белым, как снег зимой, зубам. Их языки сплетаются в страстном бою, пытаясь один другого победить. В этом как всегда побеждает Чонгук, и в качетсве подарка в честь победы, Пак приглашает потанцевать своим языком, язык Чона, и тот, безусловно не противится. Тем временем, руки старшего начинают лапать ягодицы блондина, то и дело сжимая и поглаживая.       — Чими, мне нельзя возбуждаться именно сейчас, — не хотя отстранившись, в самые губы шепчет Чон, и пошло усмехается, — Иначе зверь выйдет наружу и грубо трахнет малыша. А всё потому, что кое-кто разозлил хёна,       — Если это произойдет, то нéкому будет ходить вместо меня в школу целую неделю, — неловко прыскает смехом Пак, — Хорошо хён. Ты не устал? Может спать пойдём? На улице уже двенадцатый час ночи, — младший встает и смотрит на настенные часы, пробегаясь по опухшим от поцелуев губам языком.       — Пошли, — соглашается Чон, затем вставая, подхватывает Пака на руки и идёт в их спальню. Всю оставшуюся ночь, Чимин нежится в объятиях и поцелуях старшего.