Поистине

      Лучи утреннего солнца, что настойчиво пробираются сквозь задёрнутые шторы, нежно касаются оголённых участков кожи. Смятое одеяло спасает от прохлады в комнате, заставляя лежать в постели дольше положенного. Светлые прядки, разбросанные по подушке от беспокойного сна, спутанные, взлохмаченные на макушке. В комнате каждый уголочек, каждая безделушка, без особой надобности стоящая на полке, пропитанная ароматом ванили.       Когда белая дверь бесшумно открывается, Куроо задыхается от насыщенного запаха. Лёгкие сковывает от неожиданной, еле ощутимой боли — феромоны въедаются во все клеточки организма, заставляя медленно сходить с ума. Под тёплым голубым одеялом, наполовину сброшенным на пол, маленьким клубочком спит Кенма. Его губы приоткрыты, от чего слышны негромкое посапывание на вдохе. Подушка Куроо, с которой тот ещё час назад не хотел расставаться, уже благополучно перекочевала в стальные объятья Козуме. — Эй, Кенма, пора вставать, — шепчет Тецуро, пытаясь как можно тише ступать по паркету.       Спальня уже вторые сутки похожа на захламлённый шкаф: то там, то тут валяются рубашки, футболки, штаны и даже нижнее белье. В пасмурный вторник, вернувшись домой с университета, Тецуро было подумал, что их с Кенмой ограбили. Вся одежда с вешалок и полок ванной кучками лежала на полу, диване, кофейном столике и даже на компьютерном кресле Козуме. А парень, к слову, всегда держал свой уголок в идеальной чистоте, запрещая себе и Куроо пить или есть в опасной близости возле дорогущей клавиатуры. Тогда, в тот пасмурный и холодный вторник, Тецуро нашёл своего парня в их спальне, заваленного одеждой самого брюнета. На худощавом теле красовалась спортивная форма на несколько размеров больше собственной.       Куроо и Кенма встречаются уже третий год, даже течки блондина проводили вместе не единожды. Но впервые за это время внутренний дух альфы не захотел пометить Козуме, не захотел отыметь. Внутри была лишь нежность и какой-то сковывающий страх. В голову пришло осознание столь явного и сокровенного — Кенма впервые гнездился в их общей квартире, зарываясь в одежду Куроо, пытаясь оградить себя в таком беззащитном состоянии, окунаясь в аромат своего альфы.       Сейчас, когда за окном непривычно заснеженный Токио блестит изморозью на крышах домов из-за лучей солнца, Кенма всё так же вьёт гнёзда, где душа велит. Поэтому, вон ту кучу из домашней одежды, которая перекрывает Куроо доступ к шкафу с обувью, никому в голову даже не придёт убрать. Тецуро, от шока в первый день, прошерстил все статьи про гнездование омег, разузнал у старшей сестры Льва как лучше себя вести, что стоит делать, а что нет. Даже пришлось попросить старосту группы не ставить за прогулы «н», потому что Акааши велел не контактировать с другими — омегам важно чувствовать только запах своего любимого. Сам Козуме, помимо огромных, висящих на его утончённых плечах рубашек Куроо, и постоянного пребывания в гнёздах, вёл себя спокойно, как обычно: играл в приставку, читал мангу, пыхтел над школьным проектом. Его третий год учёбы в старшей школе по большей части проходил дистанционно, что радовало блондина больше всего. Меньше контактировать с людьми, меньше тратить время на поездку в школу и домой — больше времени уделять своим интересам. — Кенма, — Куроо аккуратно садится на край кровати. Под тяжестью его тела прогибается матрас. — Ты просил разбудить тебя до одиннадцати.       Омега хмурится, что-то неразборчивое бурчит, тут же отворачиваясь к Тецуро спиной. Осветлённые пряди спадают на лицо вуалью, прикрывая глаза от яркого солнца. — Не капризничай, дорогой.       По утрам вытянуть Кенму из тёплой постели — задача с повышенной трудностью, зато ночью сна ни в одном глазу не наблюдается. — Я все равно потом никуда не пойду, — сипит омега. — Да-да, но у тебя задания перед этапом подготовки к выпуску. — Не напоминай, — Кенма тихо скулит.       Долгое нервное трепыхание в попытках натянуть на себя огромное тяжёлое одеяло заканчивается тем, что Куроо помогает Козуме вернуться в голубой кокон. Светлые нежные кисти рук блондина спрятаны под длинными рукавами толстовки Тецуро. Чёрная ткань, словно чёрная дыра, что поглощает Кенму, огромным мешком висит на теле парня. Куроо подавляет в себе смешок, молча продолжая любоваться все так же сонным, потрёпанным Кенмой. — Яичница или запеканка? — завтрак всегда готовит Тецуро, поэтому выбор обычно не столь велик. — Второе. И молоко, пожалуйста. — Для тебя что угодно, — Куроо тянется за утренним поцелуем, придвигаясь ближе к Кенме, но тут же резко замирает, когда видит напротив себя хмурый взгляд и лёгкую насторожённость. — Э?       Повисает пауза. Тецуро замирает всем телом, боясь пошевелиться. «Что я сделал не так? Где оплошал?» В голове бегает рой мыслей, пытаясь найти ответ, и лишь спустя долгие секунды, что растянулись в целую вечность, приходит осознание — гнездо.       У Куроо вторые сутки есть его скромное личное пространство: туалет, ванная, кухня и половина кровати. Хотя, честно говоря, сейчас парень предпочёл бы спать на футоне в коридоре, чтобы не бояться пошевелиться лишний раз. Гнездо Кенмы — неприкосновенная территория. Тецуро читал, что омеги очень трепетно относятся к ним, защищая от любых посторонних вмешательств, а сейчас альфа пересёк черту. Ладонь Куроо стоит на «не его» территории, тут же вызывая ответную реакцию сущности его любимого. — Прости? — звучит слишком жалко. Тецуро медленно выпрямляется, стараясь как можно незаметнее и аккуратнее убрать свою руку из омежьего гнезда.       Возможно, Кенма просто не готов ещё принять Куроо в свой мирок. Возможно, просто гормоны дают о себе знать, но лишний раз тревожить омегу не стоит. — Ничего страшного, — Козуме тянется вслед за ладонью брюнета. Ручка Кенмы в разы меньше, но цепляется мёртвой хваткой за смуглое запястье, от чего Куроо вздрагивает.       Блондин тянет Тецуро обратно, к себе в гнездо, наблюдая, как альфа медленно пересекает грань личного пространства, заползая в центр территории омеги. — Э… Я… Я, наверное, не готов ещё к такому, — сбивчиво шепчет Куроо. — Это же для вас, омег в течку, слишком личное. — Но альфе, которому доверяем, находиться в нашем гнезде разрешаем, — Кенма обнимает Тецуро за талию, поглаживая ладошками накаченную спину сквозь слой домашней кофты. — Спасибо, котёнок, — брюнет сжимает челюсти, пытаясь расслабиться, пытаясь не зареветь, прям здесь и сейчас, ведь его любимый омега принял сущность альфы, что живёт в Куроо с самого рождения. Принял и позволил делить омежье гнездо — дом для будущего потомства, на двоих.       Куроо хочет сказать: «Спасибо, что ты есть. Спасибо, что выбрал меня. Спасибо, что доверяешь мне». Но эмоции берут верх, и остаётся говорить это все действиями: ответные объятья, поцелуй и тихий всхлип. Внутренний альфа поистине счастлив.