Однажды с тобой

Солнце склонилось в закат, окрасив небо в красный, расплескало златистыми бликами облака, птицы сгустившейся стаей проносились мимо, а чьё-то сердце набатом стучало в самом горле, терзая стенки глотки и опаляя жаром юношескую грудь. Мо Жаню снова шестнадцать. Ноша императора, влекущего за собой мглу, непроглядную ночь, померкшие в ней звёзды, и лишь одинокую луну, склизким, противным, призрачным, блеклым цветом, растворилась как акварель — в огромном, кристально чистом стакане воды. Он ступал по головам в кровавом болоте трупов и кишащей ужасом одиночества дороги. В его разум словно снова вдохнули жизнь. Человек, из-за которого он снова тонул в агонии — сейчас жив, и находится рядом, мягко вылепливает белоснежные пельмешки, варит ароматный бульон с обильным количеством перца и специй. Разве что-то может быть сейчас прекраснее? Распластавшись на кровати, Мо Вэйюй болезненно сжался от исполосованной Тяньвэнь спины, жадно дышал, набирал глубже воздух в лёгкие, стискивая простыни. Быть с Ши Мэем — вот, что звучит идеально. Ши Минцзин — истинное воплощение нежного и заботливого человека, один его бархатистый голос, схожий с тягучим мёдом, тихим звоном колокольчиков, раскачиваемых на ветру вводил в состояние транса и глубокой, влюблëнной растерянности, от которой юноша озорно ослеплял своей улыбкой с привлекательными ямочками. Мо Вэйюю нравится водить тонкими, аккуратными пальцами по изящной талии, плавно ощущать каждую косточку выпирающего позвоночника, каждое ребро, слушая глухой стук. Ласково надавливать, ритмично, неловко пробегать кончиками подушечек пальцев, обжигать шею горячим дыханием от желания захватить мочку уха в рот, начиная её покусывать, расплетая шëлковые волосы от длинной ленты, чтобы те скрыли хрупкие, бледные, заострённые юношеские плечи, воистину восхищаясь аккуратными ключицами, желая примкнуть к ним и оставить дорожку лёгких, сахарных поцелуев с разводами. В дверь сдержанно постучали, и лишь через несколько мгновений отворили с глухим скрипом. В проёме показалась невысокая, но аккуратная с толикой изящества фигура с небольшим подносом. Ши Минцзин вернулся с двумя чашами пельмешек, густо заправленных соусом, от которых всё ещё клубился белый пар. С привычной лёгкостью в улыбке, Ши Мэй обратил свой взгляд на кровать с Мо Жанем, и ласково, оставляя еду на столике, присел рядом, немного поправляя чернильные, смольные волосы, пряча их за заалевшие от прикосновения уши. — А-Жань, я принёс нам поесть. Если тебе всё ещё сложно встать с постели, я могу тебя покормить. Хочешь? — захватывая инициативу на себя, тепло спросил молодой человек, как тут же Мо Вейюй обмяк, делая жалостливый вид под видом "хочу, пожалуйста, покорми меня с своих нежных рук". Тихо посмеявшись, Ши Минцзин помог Мо Вэйюю приподняться, свободно, но точно усадил его за стол, набирая ещё горячую жидкость с парой пельмешек в ложку, от которой Мо Жань осторожно открыл рот, смакуя каждый кусочек и блаженно расходясь в довольной улыбке от затекающего внутрь бульона. — Ши Мэй, я хочу есть твою еду каждый день. — сипло проговаривает бывший император, шумно выпивая до дна всё содержимое. — тише, тише. Если ты так голоден, то съешь и мою порцию. Её у тебя точно не отберут, и я правда приготовлю ещё. — с неким сметением шепчет Ши Минцзин, невольно начиная ласкать чужую макушку, путаясь в ней пальцами, перебирая локоны, от сия жеста которого юноша напротив немного вздрагивает, но сразу же начинает тонуть в желанной неге. Шире улыбнувшись в ответ Мо Вэйюю, Ши Мэй чуть прикрывает глаза, как тут же, воспользовавшись его ослабшей бдительностью, Мо Жань схватил его за личико, зачерпнул немного еды, и маняще произнёс. — Ши Мэй, открой рот, ты тоже должен попробовать это совершенство. Ши Минцзин изумился, но послушно кивнул, съедая пельмешки. — м, да, пожалуй и вправду неплохо, но я бы добавил немного побольше со— Ши Минцзин не успевает договорить, как его губы плотно запечатывают неосторожным, даже несколько неумелым поцелуем. Губы начинает жечь от специй из бульона, от такого напорства младшего юноша начинает густо краснеть, его щёки заливаются ярко - пунцовым, отчего он в действительности походит на цветущий ароматный персик, да и запах от его одежды — совершенно такой же. Даже не стараясь отпираться, шатен позволяет тому схватиться за свою кисть, падая к нему на грудь, обвивает его шею и садится, удобнее умещаясь на его коленях. Мо Жань исходя сладкой истомой приятной боли, не сводил лилового взгляда с своего возлюбленного. Старший пластично выгнулся навстречу, слабо смежил веки, и сам, всё ещё борясь с неловкостью, уткнулся в родную шею, выравнивая сбитое дыхание. — Ши Мэй...я же не сплю, правда? Мне страшно проснуться снова одному и не увидеть тебя рядом. Ты моя любовь, ты хранишь все мои чувства. Моё бьющееся сердце в твоих руках. Весь я совершенно твой. Я хочу держать тебя в своих объятиях, ласкать твои волосы и рассказывать тебе всё, что я люблю в тебе. Я никогда не испытывал такой глубокой тоски, как та, которую я испытываю к тебе. В горькие времена, как те, в которых я не видел тебя, заставляют меня понять, что нет ничего слаще, чем то, как ты произносишь моё имя. Держась за руки с тобой, я чувствую себя таким мягким, нет ничего более успокаивающего, чем звук твоего сердцебиения, когда моя голова прижата к твоей груди. Пожалуйста, я не хочу просыпаться, если всё это не действительно, я...— встревоженно и надрывно, сходя на шёпот говорит Мо Вейюй, когда немного холодные руки рефлекторно прижимают его поближе к своей груди, к самому эпику центра учащëнного пульса. — позволь мне быть твоим солнцем, я никогда не оставлю тебя в темноте. — тоже шепча произносит Ши Минцзин, давно оторвавшись от шеи Мо Жаня, утешая этого сошедшего с ума от взаимной любви верного, но ещё глупого щенка. Их ждёт ещё множество совместных, нежных дней, но сейчас, Мо Жаню особенно нужно знать, как же важен он может быть для кого-то.