Подать руку

Перстень он переложил в карман и теперь шел по улице, то и дело проверяя, не выпал ли тот. Сердце бешено стучало, да и вены на голове пульсировали так, что у Ричарда темнело в глазах. В его кармане яд. Яд, которым он обещал эру Августу убить Рокэ Алву. Катари, герцог Придд и Валентин, братья Ариго и трое Рокслеев. Килеан-ур-Ломбах. Штанцлер. Дик не мог вспомнить всех, кто был в том списке. Сколько же их было? Тридцать? Тридцать человек против одного Ворона. — И моей совести. — Ричард не узнал собственного голоса, слишком он был сдавленным и хриплым. Совесть. Разве должна его мучить совесть, если он делает это ради спасения королевы? Герцог Алва убил его отца. «На дуэли» — тут же пронеслось в голове. Да, на дуэли. Но разве был у хромающего отца хоть один шанс выиграть? И всё же это была дуэль. Когда за деревьями показался особняк, Ричард остановился. Во дворе никого не было, но вид самого двора, в котором по утрам эр учил его фехтовать, был невыносим. Память услужливо подбрасывала ещё картины прошлого — Фабианов день, лечение его покусанной руки, первый выстрел Дика из пушки, штурм Барсовых врат, Робер Эпинэ, который говорит ему быть верным своей клятве и сам Ричард, въезжающий в Олларию позади Первого Маршала. Нет, идти домой только чтобы потерять его самое большее через несколько часов, решительно не хотелось. Дик хмыкнул собственным мыслям. Дом для него был здесь, а не среди серых стен Надора. Дом, который дал ему Алва, которого Ричард должен убить, чтобы остановить Дорака. Развернувшись, он решительно пошел дальше от особняка. Мысли теперь крутились вокруг Надора, Айрис и девочек, матери и остальных. Что будет с ними, если все узнают, что Дик сделал? После восстания отца Надор обложили тройным налогом, а теперь? Если его схватят, то будут судить, а Дорак позаботится о том, чтобы его лишили дворянского звания и Надор отдадут под управление каким-нибудь верным навозникам. Но ведь Дорак не сделал этого после восстания отца… Да, потому что отец так и не предстал перед судом. Ричард так ясно видел, что было бы, доживи Эгмонт Окделл до суда, что поразился, как он мог ни разу не подумать об этом раньше. Солдаты врываются в покои его сестер и вытаскивают их из замка. Айрис обнимает Дейдри и Эдит и прижимает к себе. Сам Ричард в ярости кричит, но его удерживают и выволакивают на улицу силой. Он представил себе это так живо, что в горле встал ком. Он не смог бы участвовать в войне и въехать в столицу победителем. Вряд ли он вообще увидел бы Олларию, не смог бы учиться в Лаик и не стал бы оруженосцем. Впрочем, он и так не должен был им стать. Фабианов день он помнил плохо, в основном только боль и жар из-за воспаленной руки, но даже они не могли затмить злость и отчаяние, которое он испытывал. Никто его не брал, потому что так приказал Дорак и только Первый Маршал посмел ему возразить. Так неужели он не возразит ему сейчас? Эр Август не знает Алву, но может быть, если Ричард с ним поговорит, это что-то изменит. Эр Рокэ не желал даже чтобы его оруженосец стал чьей-то легкой добычей, неужели он допустит этого в отношении Ее Величества! Но даже если эр Рокэ спасет королеву, останутся еще люди из списка Дорака. Люди Чести, которые были друзьями его отца, были его друзьями… По крайней мере, так уверял эр Август, так говорила матушка. Но сам Дик этого не чувствовал. Хотел, пытался, но не чувствовал в себе ни грамма симпатии к бывшему коменданту, который струсил во время погромов и отсиживался в кабинете. Который, как и Ариго, и Рокслеи, и Феншо побоялся взять герцога Окделла в оруженосцы. И только Рокэ Алва не побоялся — не только взять, но и обучать и взять с собой на войну и… ненавидеть Алву не выходило. Дик пытался разбудить в себе те чувства, которые были в нем до того, как он узнал своего эра, но не мог. Оноре сказал, что Рокэ Алва — щит Талига. Если завтра нападет Дриксен, то это его отправят защищать страну, а не Ариго, которые предпочитают отсиживаться во дворце. Ну почему, почему Люди Чести были такими? Такими жалкими в сравнении с потомком предателя. Эр Август сказал, что душу Алвы уже не спасти. Что он одинок и у него нет ни любви, ни друзей и он поэтому стремится навстречу смерти, но разве у самого Ричарда они есть?! Никогда в жизни он не чувствовал большего одиночества, чем сейчас. Если хотя бы Арно был в столице, он мог бы… мог бы поговорить с ним. Как ни обидно было это признавать, но Арно лучше разбирался в том, что происходит. Кансилльер, конечно, разбирался тоже, да и лучше однокорытника, только вот было в этом какое-то «но». Дику было стыдно об этом думать, но иметь своих друзей вовсе не тоже самое, что друзья отца. Но Арно здесь не было, как не было и Йоганна, и Норберта, и Альберто. Все они со своими монсеньорами уехали из столицы. Интересно, что они скажут, если узнают, что он сделал? Они не поймут. Никто не поймет. Собственные слезы Дик заметил когда они уже стекали с подбородка, останавливать их не было сил. Он возьмет себя в руки и выполнит долг, вот только… если он это сделает, то спасет Людей Чести из этого проклятого списка, спасет Катарину, но кто, во имя Создателя, кто спасет его семью от гнева Дорака? Кто защитит Айрис? Никто из Людей Чести не подал руки ему, сыну Эгмонта Окделла, неужели кто-то из этих трусов вступится за Айрис, которая в глазах Талига будет дочерью одного предателя и сестрой другого?! Ричард осел на землю, прислонившись к стене и укрыл лицо в руках. Плечи его тряслись, но справиться со слезами не было никакой возможности. *** — Герцог Окделл? — прозвучал голос, одновременно знакомый и незнакомый. Ричард не поспешил оторвать руки от лица. Создатель, кто-то застал его в таком виде! Еще бы, он же разрыдался, как девчонка, прямо посреди улицы. Ричард понял, что понятия не имел, в какой части города находится. Чья-то рука опустилась ему на плечо. Он тут же вскочил, наскоро вытирая лицо рукавом. Перед ним стоял Эмиль Савиньяк. Не может быть… Секунда ему потребовалась на то, чтобы сообразить, что это не Эмиль, а Лионель. — Окделл, что с вами? — голос его звучал озабоченно. Ричард не нашелся, что ответить, только попытался отступить назад. Немыслимо, чтобы Савиньяк видел Повелителя Скал таким. Лионель отпустил его плечо. — Простите, — выдавил Ричард. — Вам не за что извиняться, — ответил Савиньяк, не сводя глаз с его лица. Не чувствовать себя смущенным у него не вышло, — Пойдемте в дом. Я не отпущу вас в таком состоянии шататься по городу. В дом? Он умудрился, сам того не заметив, дойти до дома Савиньяка? И что Лионель делает сейчас здесь? Насколько Ричард знал, Савиньяк редко покидал пределы дворца. — Простите, — снова повторил он, — я… мне… я должен идти. Тем не менее, Ричард не сдвинулся с места, проклиная себя за то, насколько сильно ему не хотелось уходить. Может быть, Создатель намеренно привел его к Лионелю Савиньяку именно сейчас? Или, может, ноги сами его привели, ведь он думал об Арно. — Можете считать, что это приказ. — ответил ему Лионель и, поняв, что на Дика это впечатления не произвело, добавил уже мягче, — Мой брат не простит, если узнает, что я, встретив его друга в беде, даже не предложил ему вина. Арно! Если принять приглашение его брата, быть может, получится передать Арно хотя бы что-то на прощание. Он кивнул и понял, насколько сильно рад этой встрече. В доме Савиньяков в Олларии Ричард никогда не был, поэтому против воли принялся с любопытством рассматривать гостиную, в которой оказался. Комната была светлой и со вкусом обставленной — она нравилась Ричарду больше, чем комнаты в доме Алвы. Если бы из Надора не выжимали все соки до последнего, он бы хотел, чтобы его дом выглядел также. Но Люди Чести вынуждены считать гроши, тогда как Савиньяки, принявшие сторону Олларов, живу в богатстве. — Моя мать занималась убранством. — Лионель, видимо, заметил, что Ричард изучает комнату и тот смутился. Савиньяк, увидев это, перевел тему, — Слезы? Могу послать и за кровью, если у Рокэ вы к ней привыкли. — Мне всё равно, что пить, эр Лионель, — ответил Ричард. Заняв кресло у камина и почти залпом выпив первый бокал вина, Дикон был рад, что принял приглашение. Он старался не думать о том, что довело его до состояния, в котором его застал Савиньяк. Получив внезапную передышку, ему хотелось забыть о своем выборе, хотя мысли постоянно и возвращались к нему. Как невыносимо жаль, что они с Савиньяками по разные стороны баррикад в этой войне… Как невыносимо жаль. Лионель вел необременительную беседу. Спрашивал о Лаик и Ричард с удовольствием рассказывал о проделках Сузы-Музы и сам не заметил, как впервые за день расслабился. Из всех трех братьев Лионель был самым спокойным и рассудительным, с Эмилем или Арно беседа протекала бы совсем иначе. — Эмиль рассказывал, что на поле боя в Варасте вы были храбрецом, — замечание Лионеля вызвало у Ричарда улыбку, которая тут же спала, стоило Савиньяку упоминуть его эра, — Да и Рокэ, насколько я его знаю, орденами не разбрасывается. Заметив, что Ричард тут же сник, Лионель подлил им обоим еще вина. — Скажите, Ричард, — тон его был мягким и заботливым, как будто Дик был его другом или братом, — вам есть, с кем поговорить о том, что у вас случилось? Может быть родственник или друг? — Я… — Дикон замялся, но выпитое вино и тон Лионеля подтолкнули его говорить дальше, — Я не думаю. Все мои друзья, включая Арно, далеко за пределами Олларии. Лионель ничего не ответил, но продолжал смотреть так, будто ждал продолжения. — Мне кажется, что я в центре какой-то игры. Может быть и не в центре, но она идет вокруг меня и никто не объяснил правил. Любой выбор, какой бы я ни сделал, ведет к гибели, к немыслимым последствиям и… меня словно меня изолировали от мира и… и никто не подаст мне руки, — вспомнил он собственные размышления. — Почему же, — Лионель встал и что-то поискал в ящике стола, — Прочтите это. Савиньяк протянул Ричарду письмо, очевидно, уже открытое и прочитанное. Почерк Арно… Он хочет, чтобы Ричард читал чужие письма?! Это недостойно! — Письмо адресовано мне, — пояснил Лионель, — Уверяю, он не будет против, что вы прочтете. Ричард открыл конверт. В конце концов, Лионель вправе свободно распоряжаться письмами, которые писались ему. Ли! Со слов моих друзей мне стало известно, что всем объявлено, будто Ричарда Окделла запрещено брать в оруженосцы и он отправится в Надор. Мне противно думать, что это правда, но я приду в отчаяние, если окажется, что ты можешь поддерживать это решение. Ты мой брат и я верю тебе, как самому себе и даже больше, но прошу тебя поверить и мне. Ричард мой друг, он достоин того, чтобы служить Талигу — несмотря на то, что Талиг запер его в этом северном склепе за грехи отца. Я не могу просить тебя выбрать Ричарда в оруженосцы. Всё, о чем я могу просить, это представить меня на его месте и сделать то, что ты хотел бы, чтобы другие сделали для меня. Твой любящий брат Арно. — У вас есть друзья, Ричард, — сказал Лионель, увидев, что молодой человек дочитал письмо, — Но не все, кто ими называются, ведут себя соответствующе. Ричард перечитал письмо еще раз. «Ты мой брат и я верю тебе, как самому себе», так Арно написал, это несомненно его рука и его искренние слова. Арно просил за него, просил за Ричарда! — Эр Лионель, а вы… — как спросить его, говорил ли он с Алвой? — Я отправился к единственному, кто может бросить вызов Дораку и не потерять и пылинки со своего мундира, — ответил Лионель, поняв, в чем заключается вопрос, — Не думайте, что вы чем-то мне обязаны. Я всего лишь сделал то, о чем попросил меня брат. Лионель Савиньяк просил Рокэ Алву взять его в оруженосцы! И эр согласился и сделал это, тогда как остальные, все остальные не посмели пойти против Дорака. Даже эр Август, будучи кансильером, не позаботился о том, чтобы у сына Эгмонта было будущее… А теперь просит его нарушить клятву и совершить убийство. Впервые Ричард всерьез засомневался в том, что говорил ему кансильер. Ведь сидящий перед ним Савиньяк — брат его друга, которому тот доверял и он сделал для Ричарда больше, чем другие. Если бы нужно было выбирать между тем, чтобы довериться Арно и довериться Штанцлеру, Ричард выбрал бы Арно. Так может быть… может ли быть, что это всё… как можно предположить, что эр Август его использует в своих играх! Но также страшно этого и не предположить. — Я понимаю, что поставил вас в сложную ситуацию, — продолжил Лионель после недолгого молчания, — Учитывая историю вашей семьи. Так как у нас не было возможности поговорить, я решил оставить выбор за вами. Если бы вы отказались быть оруженосцем Рокэ, Эмиль увез бы вас своим порученцем на юг. — Эр Эмиль сделал бы это? — не сдержавшись, воскликнул Ричард. — Конечно, — Лионель звучал даже немного удивленно, — Вы же знакомы с ним и должны представлять, какой эффект подобное письмо от брата произвело на него. Но я полагал вас довольным тем, как в итоге складывается ваша жизнь. Или я ошибался? — Я… — Ричард пытался собраться с мыслями, но был слишком потрясен, всё ещё сжимая в руках письмо Арно, — Он ведь убил моего отца! — Простите, Ричард, но вашего отца убили те, кто подбил его на участие в проигрышном деле. Его ждала виселица, но Рокэ дал ему шанс. — Шанс? — отчаяние снова переполняло Ричарда, — Какой мог быть у отца шанс против эра Рокэ? Он ведь хромал! Бой был неравным! — Какая разница, хромал он или нет, если они встали на линию? В очередной раз Дикон усомнился в стойкости этого мира. Земля будто бы ушла из-под ног, благо, он сидел в кресле и не упал тут же, только откинулся на спинку. — Линия… — только и смог он выдавить из себя. Создатель, это была линия! Дуэль была равной — на линии хромота отца не имела никакого значения. — Подумайте над тем, — сказал Савиньяк, уже в который раз за вечер наполняя бокал Ричарда, — Почему вы узнали об этом только сейчас. Я и не предполагал, что вы можете не знать, как именно погиб ваш отец. Спроси вы Рокэ, он ответил бы вам также. Не верите — секундантом Алвы был Диего Салина, Арно говорил, что вы дружны с его сыном Альберто. Секундантом вашего отца был Эпинэ, но вы можете задать тот же вопрос любому дворянину, которого встретите. Все в Олларии знают, как погиб ваш отец. — Все, кроме его сына, — со смесью скорби и злости резюмировал Ричард. Лионель ничего не ответил. Дикон сидел, держа в одной руке бокал, а в другой письмо Арно и пытался не верить, но не мог. Зачем бы Лионелю врать ему? И даже если бы он врал, он не может не понимать, что Ричард выяснит это завтра же. Если все в Олларии знают… Мир, в котором Люди Чести — трусы и лжецы, Ричарду не нравился, но он с удивлением обнаружил, что он его не поражал. Чтобы ни говорил эр Август, но Килеан-ур-Ломбах — трус и место коменданта по праву отдано старшему Савиньяку. Вот письмо — вещественное доказательство того, что есть люди, которые позаботились о нём. «Судить людей нужно по их поступкам, а не словам» — так говорил отец. Лионель сделал для него больше, чем кто-либо другой, а Штанцлер хотел, чтобы Дик нарушил клятву оруженосца… и ничего не говорил о его будущем, о будущем его семьи, о будущем Айрис. — Эр Штанцлер показал мне список Дорака, — Ричард не ожидал этого, не собирался произносить этих слов, но слова сами слетели с его уст, — В нем перечислены люди, которые вскоре умрут. Среди них есть Королева, ее братья и другие люди… он сказал, что чтобы спасти их, я должен убить эра Рокэ. Что это единственный шанс. — Чушь. Вы и сами знаете, что это чушь, иначе ни за что мне бы этого не сказали. Вы хотите, чтобы я вас остановил, — последняя фраза не была вопросом, это было утверждением. Ричард под тяжелым взглядом Лионеля только кивнул. — Кардинал, скажем прямо, неглупый человек. Думаю, он умнее нас с вами вместе взятых, — Ричард поразился спокойствию, с которым Лионель признает это, — Если бы подобный список существовал, ни один живой человек о нем бы не знал. Тем не менее, я уверен, что его нет вообще. Тем более я уверен, что в нем нет королевы, Дорак ни за что не пошел бы против Рокэ. — Но как вы можете об этом знать наверняка! — воскликнул Ричард. Лионель не обратил внимания на то, что его собеседник почти кричал. — У каждого из нас свои мотивы и ориентиры в жизни. Дорак не самый приятный человек, но он государственник в самом его первородном виде. Ему нет дела до славы или денег, он служит исключительно Талигу. В той мере, в которой понимает для него благо, но убийства — сколько там было? десятков людей? — в так называемое «ближайшее время» только обрадуют наших врагов. Тем более их обрадует, если Алва перестанет играть на стороне кардинала. — Талигу, но не Талигойе, — прошептал Ричард. — Юноша, если вы хотите служить тому, чего нет, тогда это вам нужно становиться церковником. Страна это в первую очередь люди. Служите им и не ошибетесь, — отрезал Лионель, — Народ уже четыреста лет зовет это место Талигом, оставьте за ними это право. Какая, к Леворукому, разница, как называть клочок земли? — Но… Ричард не знал, что «но». Савиньяк говорил уверенно и даже логично, а все его мысли о Талигойе при ближайшем рассмотрении оказались не так стройны. Он не был уверен, что вообще много о знает о стране, о которой все столько говорят. — Нет тут никакого «но», — продолжал тем временем Лионель, — Вы поклялись в верности Талигу и его Первому Маршалу. Хотите строить будущее с теми, кто вами манипулирует и заставляет нарушить данную клятву или с теми, кто как и вы клялись защищать Талиг? Выбирайте, Ричард. Служить своей стране и защищать ее народ или играть под дудку того, кто сотрудничает с Дриксен? — С Дриксен?! Эр Август не мог… он не… — Мог и делает, — голос Лионеля был стальным, — Вы не хотите верить, я понимаю. Но вы не можете верить и в то, что смерть Рокэ Алвы остановит Дорака. Он не влюбленная эрэа, чтобы потерять желание жить и действовать после смерти любимого. Смерть Рокэ Дорака только разозлит и заставит стать жестче, потому что защищать Талиг без Рокэ Алвы нам будет тяжело. А тем временем, Дриксен уже объявила сбор рекрутов. Не нужно верить мне на слово — каких-то полгода и вы узнаете, что я не лгу. Дриксен готовится напасть на Талиг! И он, Ричард, едва не облегчил им задачу, убив лучшего полководца страны! Даже Оноре говорил, что Рокэ — щит Талига. Без этого щита, будет ли у Талига шанс… Если Штанцлер и вправду помогает Дриксен, то он мог обмануть и отца… Все Окделлы обмануты кансилльером! Или почти обмануты, ведь Ричарду удалось избежать участи отца, уже удалось. От количества выпитого вина кружилась голова и он отставил бокал на стол. Савиньяк смотрел на него спокойно и холодно, гораздо холоднее, чем при встрече. Конечно, ведь теперь он знает, что Ричард думал сделать… что он собирался нарушить свою клятву. И ведь Арно смотрел бы также. Любой смотрел бы также. «Руки Чести должны быть чистыми» — так ведь сказал отец. — Господин комендант, я должен принести вам свои извинения, — Ричард склонил голову и не заметил, как Савиньяк в удивлении вскинул бровь, — Это было недостойно и непростительно. — Бросьте, Ричард, — ответил он уже совсем другим тоном, не тем, которым говорил всего минуту назад, — Лично для меня только поступки определяют человека. — Вы расскажете об этом эру Рокэ? — решился спросить Дик, — И что будет с господином Штанцлером? — Расскажите ему сами, Ричард. И задайте ему этот вопрос, в конце концов, это ведь ему решать. *** Никогда в своей жизни герцог Окделл не чувствовал всего того, что чувствовал сейчас. Злость, ненависть, разочарование и боль переплетались змеиным клубком, обвиваясь вокруг его шеи, в которой будто бы стоял ком. Ему было жаль себя и противно одновременно — сколько времени он потратил раздумывая над тем, что убьет Алву. Как он мог просто думать о том, что предаст свою клятву. Как мог человек, которому он верил, подстрекать его на это предательство. Как они все могли?! Обращаться с ним, Повелителем Скал, так, будто он всего лишь марионетка в чужих руках. Савиньяк верно сказал — у каждого человека есть свой ориентир. Ричард Окделл нашел свой, он будет служить Талигу, как его отец, но в отличие от отца не даст извратить эту идею. Больше он никому не позволит сбить его с пути. Он, потомок святого Алана, будет служить своей стране, даже если она называется Талигом, а не Талигоей. Ведь страна — это люди, а не просто обозначения на карте Подойдя к кабинету, Ричард постучал. Никто не ответил, но Хуан уверял, что соберано внутри, поэтому Ричард постучал еще раз и услышал, как в замочной скважине поворачивается ключ. — Юноша? — в сапфировых глазах мелькнула светлая искра. — Что стряслось? Вы спрятали в моем доме еще парочку святых? — Нет, монсеньор. Голос его дрогнул и герцог Окделл мысленно отругал себя за это. Ко всем переполнявшим его чувствам прибавился еще и стыд за то, как долго он сомневался. Если бы не Лионель, он бы позволил Штанцлеру добиться своего. Как же глупо. А первое, о чем спросил его эр — что случилось. Удивительно, как Ричарду удавалось всё это время не замечать, что о нем заботятся. Удивительно и стыдно. – Тогда в чем дело? Вы смотрите так, словно у вас за пазухой парочка ызаргов. Вы проигрались? Получили письмо из дома? Увидели привидение? Затеяли дуэль с дюжиной гвардейцев? Наверное, он действительно выглядел неважно. После целого дня мучений, разговора с Савиньяком, выпитого вина и самого трудного решения в его жизни… Алва пропустил его внутрь и Дик мельком посмотрел на себя в зеркало, висевшее тут же у двери. Да, действительно, вид у него был потрепанный. — Раз уж вы пришли, налейте мне вина. Не выдержав, Ричард рассмеялся. Нервно, как смеются, наверное, душевнобольные. Впрочем он и был душевнобольной. Приняв кольцо от Штанцлера, Ричард думал, как ему удастся отравить Алву. Но оказывается, всё было бы проще простого. Подойдя к секретеру, он взял бутылку Черной крови. Руки у него почему-то тряслись, как у вора, боявшегося попасться на краже. Наконец его прервал Рокэ. — Юноша, вы явно не в порядке, — подытожил он свои наблюдения, — оставьте вино, сядьте и расскажите, что случилось, пока я не позвал лекарей. Ричард подошел и сел, не решаясь смотреть монсеньору в глаза. Пошарив в кармане, он достал кольцо Эпинэ и положил перед Алвой. — Если вы предполагаете, что это должно мне что-то объяснить, то вы глубоко заблуждаетесь. — Это яд, — пояснил Ричард, — Господин Штанцлер дал мне его, чтобы я вас отравил. Рокэ не сумел сдержать лицо, да и не пытался. Брови его поползли вверх и Ричард гадал, что удивило эра больше — его признание или факт того, что кансилльер решился на такой шаг. — И почему ты отказался? Преисполнился милосердия к врагу Талигойи и всех Людей Чести? Или, как истинный Окделл, до глубины души оскорблен предложением отравить, а не убить в честном бою? Скорее второе. Будь это прилив милосердия, Штанцлера ты бы не выдал. Слова Рокэ задели бы Ричарда, если бы он сам не стыдился того, что потратил весь день на раздумья об убийстве. Чаша вины и так уже была переполнена, лишние капли от Алвы ничего не меняли. — Я принес клятву, — ответил Ричард, с вызовом глядя эру в глаза, — И не собираюсь ее нарушать. Алва выглядел озадаченным. Он ничего не ответил, только молча подошел к секретеру и сам налил себе вина. Вернулся в кресло, крутя в руках кольцо, открыл его, взглянул на содержимое, и совершенно неожиданно для Ричарда высыпал его в бокал, после чего сделал глоток. — Эр Рокэ! — завопил Ричард, кидаясь к нему. Что он делает?! — Сядьте! — приказал Алва, отталкивая его рукой, так что Ричард упал в кресло, — Я не собираюсь самоубиваться. Если бы отравить меня было такой простой задачей, это сделали ли бы до вас. Мне любопытно, какой именно яд Штанцлер выбрал, а определить можно только на вкус. Под ошарашенным взглядом оруженосца он сделал ещё глоток. — Поцелуй смерти, значит, — Рокэ кинул бокал в камин и Ричард вздрогнул, глядя, как вспыхнуло пламя, — По правде сказать, юноша, я удивлен развитием событий. — Но почему? — спросил Дик так, будто сам всего лишь этим утром не сказал Штанцлеру, что сделает это. — Вам с детства промывали мозги Талигойей, Честью и прочими высокими материями, — пояснил он, — Я ставил на то, что это возьмет свое. Хотя после Варасты начал сомневаться. — Почему вы ничего не сделали? Вы же знали, что мной манипулируют! Что меня обманывают! И ничего не сделали! Ничего не рассказали! Ричард хотел бы, чтобы его слова не звучали с таким надрывом, но и не надеялся на это. От обиды хотелось плакать. — А как вы себе это представляете, юноша? — спокойно спросил Рокэ, — Мое слово против слова Штанцлера? Я не играю в эти игры. Вы должны были захотеть выбраться, а я, заметьте, отвечал на все ваши вопросы. — Но вы могли бы сказать мне про линию! Хотя бы это уже изменило бы многое! — Не знал, что вы не знали, — пожал плечами Рокэ, будто бы равнодушно, но Ричард готов был поклясться, что тот удивлен, — переоценил Людей Чести. Мне казалось очевидным, что они сообщат сыну, как погиб его отец. И как вы тогда узнали? И когда? — Мне сказал Лионель Савиньяк, — буркнул Ричард, — Сегодня. — Ты говорил с Савиньяком сегодня? — Я… — в конце этого дня всё же было невыносимо трудно формулировать слова, — Случайно, я клянусь, случайно я столкнулся с Лионелем Савиньяком, а Арно… я как раз думал о нем и о том, как мне бы хотелось, чтобы он был здесь, в Олларии… — А Арно Савиньяк верит Лионелю Савиньяку, — помог ему Алва, — Похвально. Штанцлер, думаю, постарался, нагнетая страха и сводя вас с ума, но вы не растерялись. Хотя положение у вас было плачевное. Я, можно сказать, восхищен. — Эр Рокэ, я… — он снова запнулся, — Я сказал Штанцлеру, что сделаю это. Он уговорил меня, говорил про королеву, про всех… и я поверил. Если бы я случайно не встретил графа, то я… я не знаю. Я думал, что умру. Я пытался его переубедить, сказал, что я верю вам, но он говорил и говорил и продолжал рассказывать мне ужасные вещи! И я поверил. Простите меня, я… я согласился участвовать в заговоре и готов понести наказание. — Плевать, — сказал Рокэ и казалось, что ему действительно плевать, — Штанцлер в столице многие годы и плетет заговоры дольше, чем вы живете на свете. Вам не в чем себя упрекнуть. В отличие от Лионеля Савиньяка, который, к слову говоря, узнав о заговоре против Первого Маршала Талига должен был бросить все свои дела и немедленно начать защищать мою персону. Ричард распахнул рот от удивления. Алва говорит серьезно? Как он мог так подставить Савиньяка! Тот ведь действительно знал, что Ричард с ядом направляется сюда. А вдруг бы Ричард передумал?! Откуда бы Лионелю было знать, что по пути его не перехватит Штанцлер, чтобы убедиться, что Окделл выполнит свое обещание. — Да во имя Леворукого, — усмехнулся Рокэ, — выпейте вина и успокойтесь. Я всего лишь шучу, не слишком удачно, но сегодня для шуток у меня неподходящее настроение. И словно это был обычный вечер, Алва достал гитару и начал играть. Это помогло Ричарду успокоиться — наконец-то сердце перестало так бешено колотиться, а с плеч будто бы свалилась целая гора. Если Алва его простил и играет ему, будто ничего не было, то, может быть, это и правда неважно. Ричард слушал и пил вино и сам не заметил, как уснул. Разбудил его стук в дверь. Когда Дик открыл глаза, за окнами была глухая ночь. — Войдите, кого там ызарги принесли! — крикнул Алва через плечо. — Прошу прощения за столь поздний визит, — стучащим оказался Лионель Савиньяк, — Меня извиняет, что дело государственной важности. — Если ты пришел убедиться, что меня не убивают, — усмехнулся Рокэ, — то явился слишком поздно. Мой оруженосец успел бы быть уже на полпути в Агарис к этому часу. Если только ты не проникся в ходе ваших задушевных бесед к юноше такой симпатией, что решил на всякий случай дать ему шанс уйти. — Росио, честное слово, иногда мне самому хочется поучаствовать в каком-нибудь заговоре против тебя, — Савиньяк, не спрашивая, налил себе бокал вина, устроившись в кресле рядом с ними. — Я всё понимаю, — понуро сказал Ричард, наконец проснувшись и поняв, что происходит. Конечно, комендант не мог оставить всё без присмотра и не доверял тому, кто признался в том, что едва не нарушил свою клятву. — Если бы я сомневался, — Лионель обратился к Дику, — вы бы не покинули мой дом. В данном случае герцог Алва, — он вложил в обращение едва заметную долю сарказма, — чувствует свою вину перед нами и прикрывается иронией, чтобы избежать так непривычных его душе чувств. — И в чем моя вина перед тобой, позволь узнать? Алва прекратил играть и повернулся к Савиньяку, а Ричард думал, в чем, по мнению Лионеля, эр виноват перед ним. — Я знаю, что ты знаешь, что я знаю, — с улыбкой ответил Савиньяк, — Так что тебе помешало отправить ко мне слугу с запиской, чтобы я либо отправлялся спать, либо будить Штанцлера, чтобы сопроводить его в Багерлее? При упоминании Багерлее Ричард поморщился. И ведь это он выдал Штанцлера! А тот всего лишь хотел защитить… Нет. Хватит думать об этом так, ты сделал выбор, Ричард Окделл, так следуй ему, посмотри правде в глаза. Штанцлер хотел убить Рокэ Алву, Первого Маршала Талига, использовав для этого Ричарда Окделла. Штанцлер подбил отца на восстание, когда тот также запутался в политических играх столицы. Багерлее слишком мало для такого, тем более, если то, что говорил Савиньяк про Дриксен правда. Это больше, гораздо больше, чем просто предательство. — Оставь стариковский сон в покое, Лионель, — ответил Алва, салютуя бокалом, — Сегодня мы пьем. За Ричарда Окделла! — За Ричарда Окделла! — повторил Савиньяк. Ричард улыбнулся и выпил вместе с ними. Нет, он определенно сделал всё правильно. Каким бы не считали маршала все остальные, он всё же был хорошим человеком и истинным слугой Талига. Алва тем временем подлил себе вина, отпил еще и посмотрел на оруженосца. — Лионель годами взывает к моей совести, — Ричард не понял, к чему он это говорит, но адресовалось явно ему, — И всё безуспешно. Я полагал ее давно мертвой, но, видимо, ошибался. Мне было интересно узнать, сможете ли вы выплыть из водоворота, в который вас закинули. Наш дорогой господин Савиньяк сегодня сделал то, что полагалось сделать мне — подал вам руку, чтобы вы не утонули. Ричард посмотрел на Лионеля — тот не был удивлен или по крайней мере никак этого не проявлял. Сам же Ричард не испытывал иллюзии по поводу того, что происходит у него на лице. — Но вы же сами сказали, что я должен был сам захотеть… выбраться. К тому же вы и так постоянно мне помогали, — он предпочел не говорить при Савиньяке, как именно эр ему помогал, ситуация и без того была неловкой. — И почему ты продолжаешь говорить, что тебя ненавидит весь Талиг, Росио? — Лионель улыбался, — Ричард оправдывает тебя даже когда уже и ты признаешь, что этого не заслуживаешь. — По мнению многих наших знакомых я постоянно получаю то, чего не заслуживаю, — парировал Алва и снова повернулся к оруженосцу, — В любом случае, Дикон, мои извинения. В следующий раз, когда вас припрут к стене и земля станет уходить из-под ног, приходите ко мне, я верну вам ее на место. На преданность следует отвечать преданностью, запомните это. — Я больше не позволю этому случиться! — с жаром ответил Ричард. Он Повелитель Скал и не будет каждый раз звать на помощь, как потерявшийся на рынке мальчишка. — Со временем вы научитесь тому, что делать, когда вас загнали в угол, — в голосе Рокэ Ричарду слышалось снисхождение, — Но пока есть те, кто играют в эту игру лучше вас. К вашему счастью, мало кто играет лучше меня. — Наш маршал хочет сказать, — Лионель заговорил раньше, чем Ричард успел ответить, — что этот мир открылся вам с его неприглядной стороны совсем недавно и вы попали в него гораздо менее осведомленным, чем мы когда-то. Ваше положение осложнено тем, что вы были одни в море, полным акул, но не дали себя сожрать. Герцог предлагает вам дружбу и защиту, не так ли, Росио? — Что? — Алва будто успел забыть, о чем разговор и думал о чем-то своем, — Да, естественно. — Не отказывайтесь только потому, что вам кажется это слабостью, это не так, всем нам нужны друзья. — мягко продолжал Лионель, — Если только у вас нет других причин отказать. Ричард был озадачен, если не сказать потрясен. Рокэ Алва предлагает ему дружбу? Лионель тем временем ждал от Ричарда ответа и его эр, кажется, тоже ждал, хоть и смотрел куда-то вдаль, словно уже перестал следить за ходом беседы. Но что-то выдавало его, то ли этот взгляд в никуда, то ли напряжение в его на первой взгляд расслабленной позе. Кажется, Ричард учился его понимать. — Нет, у меня нет других причин. — сказал он, сам удивленный тому, что говорит, — Спасибо, монсеньор. — Не за что, юноша. — спокойно ответил Алва, продолжая перебирать струны гитары, — Вы ведь отказались меня убить, так что не чувствуйте себя в чем-то обязанным. Пора вам научиться принимать благодарность. Ричард не ответил, а его эр вдруг вынырнул из своих мыслей и посмотрел на него. — Наш поединок, к слову, ещё в силе? — Что? — Дик не сразу понял, о чем речь, а поняв, смущенно взглянул на Лионеля, но тот никак не отреагировал на вопрос Алвы, — Нет, если вы разрешите, я отменяю свой вызов. Простите, монсеньор. — Разрешаю, — лениво отозвался Рокэ, — И прекратите вы уже постоянно извиняться, мы превысили допустимый лимит на сегодня. Если, конечно, Лионель, ты не хочешь потребовать извинений от меня, но я бы предпочел отложить это до следующей встречи. — В качестве извинений я приму твое вино, — с улыбкой ответил Лионель, — Мы изрядно потрепали с Ричардом мои запасы сегодня и я не упущу случая их восполнить. — Мой погреб в твоем распоряжении, — Алва махнул рукой, то ли указывая Савиньяку на местоположение погреба, то ли демонстрируя свое равнодушие к судьбе его содержимого. — Монсеньор, можно задать вопрос? — Вам сегодня всё можно, юноша. Задавайте. — Что будет с господином Штанцлером? И… с остальными? — Остальными? — переспросил Алва. — Штанцлер стращал Ричарда списком смертников Дорака, которых тот собирается убить то ли с твоей помощью, то ли ещё как-то, — пояснил Лионель и Ричард заметил, как в глазах Алвы полыхнула злость, — Поправьте меня, Ричард, в списке были Ее Величество и ее братья, сам Штанцлер и, полагаю, остальные Люди Чести. — И как кансилльер объяснил отсутствие в списке вас? — обратился Рокэ к оруженосцу. — Он сказал, что вы за меня просили… — смущенно ответил Ричард. — Просил? — в тоне маршала появилась сталь, — Запомните на будущее, я ничего не прошу, тем более у кардинала. Что касается Ее Величества, я как-нибудь проведу вам урок о политике в Олларии и влиянии, которое есть у разных участников, так сказать, процесса. Поверьте, королева далеко не так беспомощна, как вам ее рисуют. Но пока остановимся на том, что для убийства кого-либо из королевской семьи пришлось бы перешагнуть через мой труп, а это пока никому не удавалось. — Так вы её защитите? — не в силах сдержать чувств, спросил Дик. — Я давал клятву, юноша, — ответил Алва, — не для вас одного это что-то значит. Но в данном случае это не имеет значения, в списке смертников кардинала только одно имя — Квентина Дорака. — Что ты имеешь в виду? — Лионель не скрывал своего удивления. — Дорак болен, — пояснил Рокэ, — Не думаю, что нам долго осталось терпеть присутствие кардинала. — Леворукий и все его кошки, он настолько плох? И ты молчал? — Ты и без меня знал, что он болен, — пожал плечами маршал и снова посмотрел на Дика, — Что касается вашего друга Штанцлера, по правде сказать, мне даже интересно, что он теперь будет делать. — И ты не хочешь устроить суд? — уточнил Лионель. — Я не потащу своего оруженосца свидетельствовать перед сборищем ызаргов, — Рокэ покачал головой, — Ричард, не хотите отправиться спать? С вас на сегодня достаточно потрясений. — Монсеньор, я… не хочу спать, — ответил Дик и тут же предательский зевок его прервал. Он не хотел уходить, пусть они даже обсуждают то, что еще недавно казалось Дикону худшим кошмаром. Но то, что происходило сегодня за пределами этого кабинета, было кошмаром куда более ужасным. — Врете, юноша. Но если настаиваете, можете отправиться к Марианне за утешением. Впрочем, я бы предпочел, чтобы вы оставались в доме, но пока господин комендант не вынес из него всё вино, можете поживиться в погребе. — А я могу остаться с вами, монсеньор? — спросил Ричард и тут же отругал себя за то, насколько жалобным вышел его тон. — Можете. Как я говорил, вы сегодня можете всё, — он налил себе ещё вина и заговорил уже с Лионелем, — Штанцлер хотел, чтобы я умирал медленно, так что еще сутки у меня есть. — На что? — не унимался Савиньяк. — На то, чтобы напиться и устроить пару дуэлей, — в глазах маршала заискрилось веселье, — Когда на следующий день Штанцлер поймет, что просчитался, он сам избавит нас от своего присутствия. — Клянусь, Рокэ, если ты и на этот раз спустишь им всё, я вызову в столицу фок Варзов, — угрожающе прошипел Лионель. Ричард хотел было спросить, сколько было этих других разов, но Рокэ заговорил первым. — Дикон, раз уж вы тоже выбрали в друзья Савиньяка, подумайте о том, что через двадцать лет Арно-младший будет пугать вас мной. — Меня пугают вами так часто, монсеньор, что через двадцать лет это уже перестанет иметь эффект. Ответу удивились все трое, включая самого Ричарда. Первым не выдержал Лионель, решив оставить попытки быть серьезным и добиться от Рокэ вразумительных ответов. Он засмеялся, запрокинув голову и стал абсолютной копией своего брата Эмиля. Дик смущенно улыбнулся. — Наглеете, юноша, — посмеиваясь, сказал Алва и взъерошил оруженосцу волосы, — Поверьте, эффект не проходящий, даже первомаршальская перевязь не спасает, а я ведь на нее надеялся. — Монсеньор, можно просьбу? — Валяйте. — Расскажите о временах, когда вы были оруженосцем, — смущенно попросил он и добавил, — Пожалуйста. — Только если граф Савиньяк расскажет о первом в истории появлении Сузы-Музы, — хитро улыбнулся Алва, дергая за шнур, — Принесите нам ещё вина! — Первый Суза-Муза это вы?! — Дик вытаращился на Лионеля во все глаза. — Суза-Муза Лаперуза, граф Медуза из Путеллы, к вашим услугам, — поклонился Савиньяк, — Одна его половина. Ричард никогда бы не подумал, что это возможно, но когда Лионель Савиньяк начал рассказывать о Лаик, он забыл и об утреннем разговоре со Штанцлером, и о яде, и о едва не нарушенной клятве. Потом Алва поведал им пару историй своей юности и Дик слушал, не отвлекаясь, ловя каждое слово. Они просидели так почти до утра. Утомленный событиями прошедшего дня, Ричард задремал под рассказ эра о том, как фок Варзов грозил своему оруженосцу расстрелом за отлучку, в результате которой были пойманы несколько шпионов вражеской армии. Когда кто-то накрыл его пледом, Ричард проснулся, тут же решив провалиться обратно в сон. Но услышав, что Савиньяк и Алва продолжают разговор, передумал и остался лежать, прислушиваясь. — Ты не боишься, что они попытаются убить мальчика, когда поймут, что его нельзя использовать? — тихо говорил Лионель, явно стараясь не разбудить Дика. — Они уже пытаются, — голос Алвы не предвещал ничего хорошего, — Это едва не стоило Моро жизни. Но я собираюсь наглядно продемонстрировать, до какой степени бешенства им удалось меня довести этими попытками. — А я уж было подумал, Росио, что ты преисполнился великодушия. — Я никогда не страдал этим недугом, — раздраженно перебил его кэнналиец, — Но господа явно заигрались. — И ты наконец решил ответить? Только на моей памяти тебя пытались отравить уже трижды, а застрелить и того больше. — Я не пойму, ты пытаешься меня остановить от убийств или хочешь присоединиться? — Всего лишь пытаюсь уловить логику твоих действий, — парировал Савиньяк. — Она слишком проста для таких потуг. Если бы Арно пытались втянуть во что-то столь же мерзопакостное, ты бы расстрелял уже половину Олларии, — Алва резко замолчал и Дик подумал, что они с Лионелем наверняка переглядываются, — Всё, пошел вон. — Как прикажет Первый Маршал, — весело ответил Лионель и Дик услышал, как тот поднялся и щелкнул каблуками. Рассудив, что от этого он точно должен был бы проснуться, Ричард открыл глаза и наткнулся на взгляд Рокэ. — Вам что-то приснилось, — Дик не понял, спрашивает он или утверждает, — Спите, юноша. Лионель хмыкнул — достаточно громко, чтобы его услышали все присутствующие — и поспешил скрыться за дверью. — Слушаюсь монсеньора, — промычал Ричард, натягивая на себя плед с головой и провалился в сон.