тепло

Из посоха ярко-оранжевой пеленой вырывается столп огня, на землю капает чёрная кровь, — чужая, — но все эти обрывки событий расплываются перед её взором. Тианара смотрит только на собственные руки, вцепившиеся в резной посох — и видит, как они дрожат. Огненная струя едва не съезжает в сторону и почти мажет Алистера по спине. Он оборачивается, смотрит прямо на неё, и она понимает две вещи: Алистер прекрасно видит, как дрожат её руки, плечи, всё это дурацкое тело, пропади оно пропадом — а ещё Алистер чувствует жар. От огня его лицо едва краснеет — или ей просто мерещится. Она знает, что в её руках сноп невероятно горячих искр, чувствует покалывание в ладонях — но ей всё равно мало. Ей всё равно холодно. Наверное, это проклятие — за какой-то из неверных поворотов в её жизни. Алистер не знает, о чём она думает, не должен знать, но на его лице всё равно появляется намёк на сочувствующую улыбку, прежде чем он вновь кидается на порождение тьмы. Тианара отвечает мягкой улыбкой, которую он уже не видит — и замораживает для него противника. Всё тело прошивает холодной дрожью. Иногда ей кажется, что ещё немного — и она обратится в ледяную статую, которую никто и никогда не сможет растопить. Когда они возвращаются в лагерь, Тианара первым делом, как и всегда, разжигает костёр. Скидывает перчатки, голыми руками поджигает поленья и садится на колени перед огнём. Иногда ей кажется, что ей будет достаточно тепла только в тот момент, когда она взойдёт на костёр, как тысячи из тех, кто сгорал за магический дар. Но сейчас, когда Тианара тянет шершавые ладони к огню, становится немного лучше. Можно остановиться на мгновение, вдохнуть медленно осенний туман, от которого кровь покрывается инеем, и улыбнуться Алистеру, подсевшему к ней. Он всегда оказывался где-то рядом — чистая, невинная случайность. Только в этот раз вид у него был обеспокоенный, хоть он и пытался скрыть это за весёлым подмигиванием. У него это выходило не так профессионально, как у Тианары. — Как ты? Неплохая вылазка сегодня получилось. Конечно, никого не завербовали и не разрешили очередную проблему ферелденского масштаба, но иногда просто убивать порождений — тоже неплохо, — голос его, с шутливыми нотами, удивительно хорошо успокаивал — даже когда он нервно тараторил. — Что-то случилось, Алистер? — но она не хотела сейчас разговаривать о чём-то отвлечённом. Ей хотелось прижаться к кому-нибудь и согреться, ей хотелось света и солнца, ей хотелось… слишком много невозможного. И любви. — Нет, — он неловко отвёл взгляд и почесал затылок. Очарование во плоти. — Просто… я хотел спросить… я заметил сегодня, что у тебя сильно дрожат руки. Сильно — это даже мягко сказано! Поэтому и хотел спросить, всё ли в порядке? А то вдруг спалишь мою прекрасную причёску совершенно случайно. Тианара тихо рассмеялась. Она могла бы спалить при желании дотла весь их лагерь — и ближайшую деревню заодно. Просто желания вредить у неё никогда не было. А желание открывать свои проблемы, а не выслушивать чужие, она обычно запихивала как можно глубже — никто и не догадывался, что она о себе говорить умеет. Но рядом с Алистером, казалось, было теплее, чем с остальными. Спокойнее и уютнее. Поэтому Тианара поворачивается, чтобы ответить, смотря прямо в глаза: — Мне просто… постоянно холодно. Её голос впервые так глупо сбивается. — Я слышал о таких последствиях Посвящения, — Алистер серьёзно хмурится — это ему не к лицу. — У некоторых до самой смерти будто огонь по венам течёт. Я видел такого человека. Каждый день он как будто… горел заживо. И лез в ледяную воду посреди зимы, чтобы хоть как-то охладиться. О тех, кто медленно замерзает, я только слышал. Знаешь… будет становиться только холоднее. — Спасибо, утешил, — тем не менее, Тианара смеётся искренне — потому что в глазах у Алистера настоящая обеспокоенность, а она переживала и не такое. Вечный холод должен быть лучше вечной агонии. — Не-ет! — отчаянно восклицает Алистер и легонько бьёт перчаткой себя по лицу. — Я же пришёл тебе помочь… — Правда? — Да, — говорит он немного тише, прежде чем неожиданно скинуть перчатки и занести одну свою ладонь над её. — Можно? Тианара доверчиво приподнимает руку навстречу и чувствует жар чужого тела, бьющуюся в венах жизнь — и невыразимую мягкость. Алистер держит её ладонь осторожно, будто хрусталь, и берёт вторую. Со стороны они выглядят, наверное, ужасно глупо, но она может только на него смотреть. В отблесках костра его глаза кажутся то ли янтарём, то ли сладким мёдом, и сердце в её груди откликается на это бешеным стуком. Она бы, наверное, согласилась и на вечную агонию — если бы Алистер при этом держал её за руку. — Так лучше? — его голос кажется немного хриплым. — Намного лучше, — Тианара невольно улыбается и прикрывает глаза. Тепло расползается от ладоней к сердцу и ударяет в голову лёгким круговоротом. Может быть, когда-нибудь Алистер скажет, что любит её, и она ответит «я тоже». Может быть, когда-нибудь всё закончится — и обязательно хорошо. А пока они сидят друг напротив друга — и улыбка Алистера кажется невероятно счастливой.