***
6 февраля 2022 г. в 22:03
Примечания:
Буду крайне признательна оценке или комментарию😌
Возвраты. Просто мусор, забивающий собою прилавок. Или люди, удача которых окончательно и навсегда упорхнула из-под носа? Ваас не задумывался над этим никогда, ведь, по сути, его задача была предельно простой и понятной даже для тупоголового истукана — убить, а затем избавиться от трупов. Разве есть в этом что-то сложное и невыполнимое? Обывателю это может показаться чудовищным, бесчеловечным поступком, не находящим для себя оправданий, однако для Монтенегро это дело было уже привычным, подобным тем самым рутинным обязанностям, которые каждый из нас делать должен, но без особого энтузиазма. И всё же отчего-то каждый раз, когда в лагерь привозили очередную порцию напуганных до тремора женщин и мужчин, возрасты которых редко превышали тридцати лет, он доставал очередной драгоценный полиэтиленовый пакетик с белым порошочком внутри и выкладывал несколько недлинных дорожек, затем медленно вдыхая через скрученную купюру любимый стимулятор.
Эйфория, наступающая почти сразу же буквально через пять минут и длящаяся потом блаженные пару часов, буквально спасала его, затягивая в свой сомнительный омут мнимого чувства счастья и восторга. Пират чувствовал себя непобедимым и таким крутым, что ему казалось: он запросто сможет сжать в своём кулаке проклятый остров вместе со всеми этими ублюдками. И он шёл к эшафоту, готовый сделать то, что должен, теперь уже чувствуя себя крайне уверенным и по-настоящему бесстрашным.
— Перед тем, как умрёте, знайте же, что это ваша ебучая семья убила вас! — кричал он, перед тем как пустить пулю в лоб очередного возврата. И это было действительно так, разве нет?
Трупы, в неестественных позах валяющиеся в ряд на кое-как сколоченном помосте; кровь, уродливыми кляксами растекающаяся по деревянным доскам, и без того пропитанным ею, и пират, возвышающийся над ними, по-прежнему живой, в отличие от этих бедолаг. Он всех их убил, справился с задачей снова. Спросите: жалел ли? Абсолютно точно нет, не в тот момент. Задумывался ли позже? Быть может, всего на мгновенье.
— Боже мой, ты понял, что я пристрелил их по очереди? — с усмешкой спрашивал потом у стоящего рядом пирата, имени котрого наверняка не помнил. Из груди сам собой вырывается нервный смех, когда он снова осматривает место казни. — Одного за другим. Вот так просто. Безо всякой причины!
Это его работа, и он выполняет её хорошо. После публичной расправы Монтенегро, конечно, должен проследить, чтобы от трупов благополучно избавились, но по понятным причинам он этого не делает, сваливая дело на первого попавшегося подчинённого.
Когда всё заканчивается, проходит слишком много времени — ему нужна очередная доза, ведь прекрасное чувство блаженства постепенно сменяется тоской и глубоким унынием. Ему не хочется испытывать это вновь.
Над островом уже давно опустились глубокие сумерки, и на тёмном небе, не освещённом огнями яркого города, отчётливо видно ослепительное мерцание далёких звёзд, но мужчине не до них. Вокруг слишком шумно, и по мере отступления действия наркотика всё и все начинают потихоньку раздражать, а потому Ваас достаёт из кармана помятую пачку сигарет, чтобы хоть чем-то занять себя и не сорваться на первом встречном, но, к собственному разочарованию, обнаруживает, что та абсолютно пуста. Выругавшись про себя, он бросает её прямо на землю, подходя к ближайшим парням, о чём-то переговаривающимся между собой, и, только замечающих Монтенегро, тут же прекращающих разговор.
— Эй, у вас есть закурить? — несдержанно спрашивает он. Пираты же, прекрасно видя, в каком состоянии находится босс, спешно шарят по карманам в надежде найти треклятые сигареты. Наконец один выуживает из них долгожданную пачку.
— Вот, держите, босс, — говорит парень, протягивая ему «палочку здоровья» и услужливо помогая прикурить. Вас кивает, с удовольствием затягиваясь, и двигается дальше, идя вдоль таких же хилых домиков, сколоченных изо всякого хлама. Вокруг него много людей, все веселятся и отрываются по полной, но он слишком устал для этого.
Вскоре из зарослей лиан вырос огромный ржавый ангар, усеянный нарисованными краской из баллончика глазами разной формы и размеров. Заходя внутрь, первым делом он замечает распластавшихся на его диванах местных шлюх, совсем голых и снятых когда-то там, он не помнил когда, и которых он почему-то совершенно забыл выгнать после — стоит это признать, однако, — не такой уж и плохой оргии. Они спят, и ему совершенно лень тратить на них свои силы и эмоции, так что он просто проходит мимо, к железной лестнице, поднимаясь наверх. Там располагается его спальня, такая же небольшая и обставленная только самым необходимым, если не считать ненужных коробок и мусора, разумеется... Но стоит ему зайти внутрь, как он замирает в недоумении.
— Цитра? — не веря собственным глазам, говорит Вас. Она стояла к нему спиной, но он мог различить её среди толпы других даже с закрыми глазами, двигаясь исключительно на ощупь. Эти длинные каштановые волосы, собранные в множественные косы, упругие ягодицы, обтянутые эластичной тканью потёртой в некоторых местах юбки, стройные загорелые ноги, тонкие щиколотки, которые он целовал так много раз… Мужчина зажмурился и встряхнул головой, отгоняя ненужные мысли. — Что… ¿Qué… rayos haces acá? — спросил он, подходя к ней ближе.
Она не обернулась, продолжая возиться с чем-то, что стояло на небольшой тумбе у вырезанного прямо в металлической стене окна, занавешенного от солнца и посторонних глаз какой-то старой шторой, больше похожей на простую тряпку.
— И я та-ак рада видеть тебя, мой дорогой брат, — пропела девушка.
Этот голос… Сладкий, тягучий — он втекал в него, словно мёд, хороший, качественный мёд. Был таким родным, желанным всегда, и, несмотря ни на что, Вас подсознательно хотел слышать его снова и снова.
Ему вновь пришлось зажмуриться, избавляя собственный разум от сладостного наваждения. Подойдя к ней совсем близко, он ощутил знакомый аромат местных пряностей (кориандра и корицы) и густой земляной запах джунглей, а затем вдруг заметил, что она увлечённо рассматривает и перебирает его вещи, и нахмурился.
— Эй, прекрати здесь рыться, будто ты у себя дома! — воскликнул пират, несильно отпихивая её в сторону локтём.
Та покорно отошла и со смеющимся взглядом и улыбкой на красивых губах сказала:
— Ты что же это, теперь коллекционируешь эти… как их там, — задумчиво отвела взгляд в сторону всего на мгновение, — дезодоранты?
На комоде и правда стояло множество всевозможных жестяных флаконов различных цветов и надписей. Ваас нахмурился: что за тупой вопрос? Пришла сюда, чтобы спросить, почему это он вдруг начал коллекционировать эти сраные дезодоранты?.. Его волновало совсем другое.
— Как ты, блядь, вообще сюда попала? И главное — нахуя? — искренне поинтересовался он. Цитра усмехнулась, но как-то неестественно, без издёвки или скрытого подтекста. И это было странно, Ваасу стало не по себе.
— По-твоему, мне нужна причина, чтобы увидеть тебя? — Этот вопрос, звучащий от неё, был просто пропитан противоречиями. Непонятное чувство некой недосказанности тугим комом засело где-то в груди, но эмоции от осознания всей абсурдности её слов захлестнули его с головой.
— Представь… представь себе! Когда последний раз ты приходила ко мне просто так? Ты забыла, что у тебя есть брат! — В охрипшем голосе звучит жалкая капля отчаяния.
Улыбка на лице Цитры стала шире и слаще, и вместо ответа она в несколько неторопливых грациозных шагов преодолела расстояние между ними, останавливаясь слишком близко. Тёплая женская рука невесомо коснулась колючей щеки и нежно провела по ней, совсем как раньше, а вторая легла на скользкое от чересчур обильно выделяющегося пота плечо. Девушка заглянула ему в глаза так, как делала это всегда, — проникновенно, гипнотизирующе… И он даже не осознавал в такие моменты, что становился в её руках безвольной марионеткой, за ниточки которой она каждый раз безжалостно дёргала, ведь прекрасно знала все его скрытые желания и мысли.
— Я помню о тебе всегда, Ваас, — слащаво растягивая имя, шепчет прямо у его губ, чуть ли не касаясь их своими, но в последний момент плавно опускаясь ниже, к жилистой шее, и уже там оставляя первый влажный поцелуй прямо на пульсирующей вене, чуть прикусывая, а затем второй, третий…
Пират чувствует, как активным действиям сестры так же охотно отвечает его собственное тело, плоть предательски напрягается, а разум затягивает пеленой любострастия. Её руки уже активно блуждают по его мускулистым плечам и пытаются стащить с него майку, однако в сознании мужчины что-то вовремя щёлкает, и он вмиг отталкивает от себя девушку. Учащённо дыша, та непонимающе смотрит на него. Неужели наступил тот раз, когда её чары не смогли сработать на нём? Она в замешательстве поправляет задравшуюся юбку и так соблазнительно облизывает свои чёртовы губы.
— Спрошу ещё раз, — глубоко вздыхая, говорит Вас, — зачем ты здесь, Цитра?
Её лицо, такое родное, такое ненавистное и любимое одновременно, сейчас расслабленно. Она смотрит на него без презрения и укора, и это наконец начинает настораживать мужчину.
— Помнишь, ты говорил забыть о традициях, о племени… — начала спокойно, не отводя взгляда. — Ты предлагал мне пойти с тобой… Ты хотел для меня лучшей жизни, да? Я знаю это, ведь ты… ты так любишь меня. Правда, Вас? — Вопрос риторический, ответ знает каждый из них. Она улыбается, склоняя голову вбок и смотря на него исподлобья. — И я тоже. Я тоже тебя люблю, ведь ты — мой брат. — Сестра говорила это так редко, что сейчас от таких слов давно забытое тёплое чувство обжигало в груди. — Что для меня — мой народ, моё племя, обычаи…? Я поняла. Поняла, что могу всё это отпустить. Ради тебя. Я пойду с тобой, буду рядом, что бы ни случилось. — Она неторопливо сделала шаг вперёд, затем второй, оказываясь снова так близко к нему и кладя одну ладонь на широкую мужскую грудь, где часто и гулко стучит сердце, а вторую — к себе на грудь. — Мы есть друг у друга, а остальное… неважно. Вместе мы свернём горы, мы поставим на колени их всех! Мы будем непобедимы… — вкрадчивым шёпотом говорит она, наверняка прекрасно зная, как это действует на него.
Ваас стоит в немом оцепенении, тщетно пытаясь разглядеть в глазах сестры подвох, ведь чувствует теперь всем своим существом: что-то не так. Этого… просто не может быть. Неужели она наконец одумалась и пришла к нему сама?..
Густые чёрные брови непроизвольно ползут к переносице, когда мужчина напряжённо пытается сложить пазл воедино, однако картинка упрямо не складывается у него в голове. Глаза сощуриваются, подозрительно вглядываясь в любимое лицо напротив.
— Да что ты говоришь… — шепчет он, в то время как голос постепенно становится громче. — Мы?.. Ты предала меня! Пыталась убить! И после всего имеешь смелость завалиться на мой остров и затирать мне про любовь?! — срывается на крик, брызжа в неё слюной и хватая за плечо. Ярость накатывает, словно смертоносный ураган, а сдерживать её он не умел никогда, да и не хотел, в общем-то.
Перебинтованные пальцы до побеления сжимают кожу, но на лице Цитры не дрогает ни единый мускул, хоть как-нибудь отражая причиняемую ей боль. Она смотрит смело, всё же взирая на него снизу вверх, будто на самом деле находится выше, — так было всегда. Она — главная, предводитель целого племени, верховная жрица, а он — её воин, её собственная марионетка, тот, кем можно вертеть как угодно, заставлять делать всю грязную работу только лишь из той самой мнимой любви. Цитра была для него целым миром, вокруг которого вращалось уже всё остальное. Он дорожил ей больше собственной жизни, был готов сделать всё, что только скажет — прикажет… Но это слепое чувство сильнейшей привязанности в конце концов оказалось пустым и односторонним.
— Ты нужен мне, Вас… — произносит она по-прежнему спокойно, однако пират явно не разделяет этого, потому как сдавливает женское плечо сильнее, угрожающе нависая над ней. Но что он может? Ударить? Избить? Убить?.. Нет. Никогда не сумеет. Даже несмотря на то, что она уже пыталась сделать это с ним.
Его глаза наливаются кровью, а мышцы напрягаются до предела, он чувствует, как буквально закипает изнутри. Цитра же невозмутимо продолжает:
— Кто я без тебя?.. Мы должны быть вместе, ведь иначе… — но договорить не успевает.
— Что иначе?! — наконец взрывается он, отпуская её, и, нервно проводя ладонями по вспотевшей голове, делает несколько шагов назад. — Какого хуя ты несёшь, а?! — Несколько раз присаживается на корточки и встаёт, пытаясь таким образом хоть немного успокоить самого себя. Получается плохо. Он снова смотрит на неё с едким прищуром. — Я знаю тебя как облупленную! Ты… ты ничего не делаешь просто, блядь, потому что я твой ебучий брат! Какие, бля, горы?! Непобедимы?.. — словно спрашивает себя, с отвращением качая головой.
Мысли стремительно сменяют друг друга, не задерживаясь надолго, и именно это наверняка не позволяет ему понять в итоге, что здесь происходит.
— Ты что-то задумала… — наконец произносит пират тихо. — Что тебе от меня надо? — Девушка не отвечает, по-прежнему смотря ему в глаза, будто просто-напросто смеётся над ним. Его это бесит лишь сильнее. — Не молчи! — кричит он, подлетая к ней и вот-вот замахиваясь для удара, но вовремя себя останавливая. Это заставляет её рефлекторно отвернуться. — Эй, на меня смотри! В глаза! — орёт во всё горло вновь, а затем хватает сестру за подбородок, вынуждая всё-таки посмотреть на себя.
Голубые, глубокие, словно морская бездна, — они были просто прекрасны и смотрелись в сочетании с её смуглой кожей и аккуратными чертами лица невероятно экзотично. Бессознательно пират всегда выделял её среди других, она была для него эталоном женской красоты и сексуальности, а потому после разлуки здесь, на острове, найти для себя шлюшку, хоть немного похожу на любимую сестрицу, было крайне сложно. Приходилось довольствоваться тем, что было.
— Вот он, мой воин, — со странной гордостью шепчет она, словно совсем не испуганная его выпадами. — Такой сильный, такой могучий… — Её глаза светятся, когда она смотрит на него. Это сестра повторяла гораздо чаще, чем слова о «прекрасной любви», и Вас чувствует, как от них его буквально начинает тошнить.
— Заткнись… — чуть ли не умоляюще просит он, кривя губы от отвращения, и отпускает сестру, вновь отходя в сторону. С полки, висящей на стене, стягивает всё тот же пакетик с чудотворным порошком и высыпает на столешницу комода, стараясь делать полосочки относительно ровными, но руками предательски завладевает небольшая дрожь. Мужчина злится, когда у него не получается, и ругается себе под нос.
— Видел бы ты со стороны, в кого превратился… — раздаётся сзади «очень кстати» голос Цитры. Очевидно, тон девушки осуждающий и провоцирующий на ответ.
Вас напрягается, резко поворачиваясь к ней и гневно впиваясь в неё взглядом.
— Да? И в кого же я, по-твоему, превратился, а?! — Делает медленный шаг ей навстречу, но та, кажется, вовсе его не боится. Ещё бы! Ведь они буквально выросли вместе, знали друг друга всю свою жизнь, знали лучше, чем кто бы то ни был другой.
— По праву рождения ты… ты должен был стать воином, — глядя прямо в его бешеные покрасневшие глаза с широченными зрачками, проникновенно говорит она. — Ты должен был защищать свой народ! Вести нас против захватчиков! — повышает голос, сменяя спокойное выражение лица на надменно-брезгливое. — Но что сделал ты?.. Выбрал отказаться от нас. От меня! Бросил! Потакая прихотям собственного зажравшегося эго! Ты — эгоист! Вечно думаешь только о себе! Что, эти… — с неприязнью глянула за его спину, где он рассыпал порошок, — estas drogas… сделали тебя счастливым? Свободным? Этого ты так хотел?! Ты совсем слетел с катушек! Не ведаешь, что и как творишь!
От её слов внутри Монтенегро словно просыпается огромный вулкан, спящий до этого сотни лет. Он чувствует, как лава ярости поднимается к горлу и сводит судорогой мышцы, побуждая его сделать то, чего не делал никогда. Но он не может, вместо этого отходит в сторону, продолжая слышать голос Цитры будто прямо в своей голове, и в ярости смахивает на пол всё, что стоит на небольшом столике у стены.
— ЗАВАЛИ СВОЁ ЧЁРТОВО ЕБЛО! — орёт он, но девушка всё равно продолжает. Похоже, ей нравится его провоцировать. Да что уж, она просто обожает это делать. С ним каждый раз будто бываешь на разыгрываемой специально для тебя корриде.
— Ничтожество! Слабак! Всегда был таким мягкотелым слюнтяем! Я должна была понять это раньше, что из тебя не выйдет достойного воина! Должна была предвидеть! — с отчаянием кричит она, и голос её набатом отдаётся в голове Монтенегро. — Но нет… Я снова и снова давала тебе шанс, а ты?.. Ты, словно вечно голодный волчонок, откусывал протянутую руку! Неблагодарный мальчишка!
Ваас, всё это время не смотревший на неё и напряжённо стоявший посреди полуразгромленной комнаты, резко повернулся, готовый высказать ей ответную порцию «любезностей», но неожиданно обнаружил, что находился в комнате совершенно один. Меж бровей вновь образовалась глубокая складка, а желваки заходили ходуном с новой силой. Понимание пришло почти сразу же, и он в ярости пнул стоявшую рядом коробку с каким-то хламом, которая тотчас отлетела к противоположной стене, рассыпая содержимое на бетонный пол. Каждый раз… каждый раз, когда она появлялась, будь то в реальности или всего лишь в его больном воображении, так или иначе приносила одни только страдания.
Почувствовав небольшое головокружение, он идёт к тумбе, где пару минут назад рассыпал порошок. Спасительная парочка белых дорожек — вот, что ему сейчас нужно. Это уж точно поможет забыться ещё на пару часов и убежать от вечно разочаровывающей реальности, зарываясь в собственном помутившемся разуме. Таблетки, порошок или самокрутка — какая разница? Итог будет один — жуткий отходняк. Несколько дней, мучительных не только для самого Вааса, но и для тех, кто окружает его в этот момент. Вечные срывы, головные боли, трясущиеся руки сопровождают его на протяжении этого времени, если не принять дозу вновь… Он ходит весь мокрый и потный, потому что его тело, требующее продолжения, накаляется до предела. Всё это бесит его, но он уже ничего не может поделать.
А потому подходит к тумбе и только собирается снова отдаться сладостному забвению, как кто-то торопливо стучит в дверь. Вас прислушивается: это, кажется, происходит теперь наяву.
— Да что ещё, бля?! — нетерпеливо вскрикивает он, вытаскивая из кармана купюру и скручивая ту в тугую трубочку.
Дверь с противным скрипом отворилась, и за ней показалось знакомое лицо с голубыми глазами и смугловатой кожей. Расфокусированный взгляд судорожно пытается различить, не был ли это тот человек, с которым он разговаривал ранее. Но потом, заметив на ней красную футболку с белым черепом и автомат, висящий за спиной, он расслабленно выдыхает. Это была всего лишь новенькая… «Рената», — почти сразу вспомнив её имя, подумал он, продолжая отрешённо рассматривать её и попутно скручивать купюру. Поразительное сходство между ней и его сестрой было заметно, наверное, даже слепому. Разве что рост портил всю картину… Слишком уж низкая.
Стараясь отогнать от себя эти мысли, Вас мотнул головой и обратился к девушке:
— Чё надо? — устало спросил он.
— Там ещё привезли несколько человек, возвратов… — поправила она себя, предпочитая не упоминать, что пришла сюда не совсем из-за этого, ведь его крики наверняка были слышны даже на другом конце острова. — Ты выйдешь разобраться с ними или…
Договорить он ей не дал, спешно перебив:
— Давай сама, а? Я уже заебался, — скривившись, ответил главарь. — Всё, исчезни… — Махнул рукой, присвистнув.
Дверь за ней захлопнулась, оставляя Васа вновь в гордом одиночестве. Теперь уж точно одиночестве…