Финальный уровень

Время от времени Чимину всё ещё кажется, что это происходит не с ним. И дело даже не в том, что отныне его жизнь напоминает сказку, хотя в этом, пожалуй, и кроется львиная доля правды, просто в голове парня их с Юнги мирам не суждено было пересечься. По крайней мере, не в тот момент и не в той отправной точке, с которой началась их история. Мин Юнги не был похож на прекрасного принца, каким его рисуют в детских сказках. Да и Чимин — не сраная Золушка и не Спящая красавица, ждущая заветного поцелуя в стеклянном гробу. Юнги повстречал Чимина в странный период, вот только не своей, а его жизни. Но всё не настолько мрачно и драматично, как в старом романе Паланика. Просто в момент, когда их с Юнги взгляды встретились в центре просторного зала номер три, застыли где-то между на долгие секунды и запустили необратимую реакцию в голове старшего, Чимин с большим трудом пытался заново собрать себя по кирпичику и несмело двинуться дальше. Пока совсем робко, маленькими шажками и с плотно завязанными глазами, но важно уже хотя бы стремление. Ещё пару месяцев назад у Пака не было и его. По прошествии времени Чимин осознал, что его прошлые отношения больше напоминали остросюжетную компьютерную игру с элементами хоррора. На последней жизни и без возможности сохраниться. Тэхён в своей философской манере рассуждал о том, что это скорее походит на сложный и опасный бонус-уровень, по завершении которого Пак обязательно выдохнет с облегчением и обретёт долгожданный покой. Чонгук от таких поэтичных сравнений отмахивался и ёмко именовал происходящее пиздецом. Наверное, Чонгуку Чимин благодарен особым образом. Да и Тэхёну, впрочем, тоже, ведь именно он первым забил тревогу, когда Пак перестал походить на себя прежнего: жизнерадостного, открытого, весёлого. Замкнулся в себе, всё больше молчал и всё реже выбирался на кофе на большом перерыве, а спустя время и вовсе шарахался от него по углам универа и перестал выходить на связь за его пределами. И, конечно, Тэхён не был бы собой, если бы не попытался установить причины такого поведения. Наконец, спустя, кажется, попыток пять Чимин-таки вышел на разговор и немного пролил свет на происходящее. Давон умел убеждать. Он вообще во многом был мастер, когда дело касалось психологических махинаций, жаль только Чимин это понял лишь многим позже. На самом деле в груди у парня поначалу ещё свербело какое-то странное чувство, будто бы всё это неправильно и не особо походит на заботу, коей пытается выставить свои действия и слова его партнёр. Просто Чимин был по уши влюблён, а ещё — до ужаса наивен. И слепо верил в то, что все эти «ты совершенно особенный и не похож на других парней» являлись искренним проявлением восхищения и любви, а не классическим методом контроля и откровенной манипуляцией. Разумеется, все те, остальные, на которых Чимин не походил, были проблемными, меркантильными, блядоватыми и эгоистичными. Вот, например, Ким Тэхён. Друг? Ты очень заблуждаешься относительно его намерений, маленький глупый Чимин-и. Ну и что, что в длительных отношениях с Чонгуком? Этот и того похлеще, неужели ты действительно не видишь дальше собственного носа? Надо же, я думал, ты умнее. Зачем тебе с ними общаться, детка? Разве тебе не хватает меня? И в какой-то момент Пак действительно засомневался. Зачем ему кто-то ещё, когда есть Ли Давон? Взрослый, красивый, состоятельный и совершенно… неуправляемый. Да. В постели, например. И после пары бокалов вина. И на эмоциях после тяжёлого трудового дня. Благо, до какого-то момента Чимин не становился объектом вымещения злости. Разве что немного, во время близости, когда наутро неприятно болящая задница не давала спокойно сидеть. Но всё это мелочи, да и кому какое дело до болящей задницы, треснувшего экрана телефона или выбитого замка двери ванной комнаты, когда ты любишь и любим? Сущие пустяки, право слово. Так рассуждает Чимин до тех пор, пока однажды не получает по лицу. Всё происходит как-то смазанно, быстро и совершенно неожиданно. Может быть, даже для них обоих, Чимин не особенно хорошо соображает в этот момент. Лишь чувствует, как жжёт нос и немного — уголок губы, а глаза предательски наполняются слезами от обиды и страха, и оседает на пол, зажимая ладонью кровоточащую ноздрю. Давон, тем временем, злобно давит пяткой то, что осталось от многострадального телефона, выплёвывая что-то про шлюху и блядского выродка. Чимин не до конца уверен, что из этого предназначается ему, а что — старшему хёну из команды группового танца, имевшему неосторожность написать с безобидным вопросом во время совместного просмотра кино. После этого Чимин предпринимает первую попытку уйти. Обращается за помощью к Тэхёну, бесконечно благодарит друга за терпение и понимание и подыскивает подходящую квартиру. Давон проявляет невиданное упорство, которое Чонгук называет преследованием. Поджидает у кампуса с цветами, вылавливает возле кафе, присылает по адресу съёмной квартиры курьера с новеньким телефоном последней модели, клянётся в любовных письмах, что всё осознал, и умоляет вернуться. И, чёрт бы его побрал, спустя три недели настойчивых обхаживаний Пак сдаётся. Первое время после драматичного воссоединения всё идёт гладко. По крайней мере, так считает Чимин, которому есть с чем сравнить в контексте одного человека. И даже тот факт, что теперь он общается с Тэхёном, пускай и тайком от Давона, как будто бы указывает на то, что личная жизнь постепенно начинает налаживаться. Но вскоре тиски сжимаются крепче. Давон вдруг резко выступает против университета и танцев. Зовёт это глупым хобби, не способным принести доход, и предлагает полное финансовое обеспечение в обмен на отчисление. Чимин слышит в этом тревожный звоночек и предложение собственноручно подписать себе приговор о тюремном заключении. И здесь, пожалуй, впервые с момента знакомства с мужчиной внутри Пака пробуждается ото сна до этого крепко дремавший инстинкт самосохранения. Вскоре появляются и новые поводы для переживаний. Давон всё чаще задерживается на работе и возвращается домой ближе к ночи, пропахший сигаретами, алкоголем и сексом. Чимин вдруг узнаёт о себе много нового: например, за время отношений с Давоном он мастерски овладел искусством закатывать скандалы. Спокойные, пускай и морально изматывающие манипуляции перерастают в откровенные истерики с элементами рукоприкладства. Теперь мужчина действует осторожнее, может, разве что, несильно толкнуть в грудь или зажать ладонью горло, приперев к стене, но Чимина отныне пугает любое его движение в свою сторону. Постоянное напряжение, бесконечные ссоры и нарастающее день ото дня нежелание возвращаться домой выливаются в панические атаки. Спустя ещё два месяца сумасшедшего квеста Чимин, переборов зверский страх, впервые сообщает мужчине о том, что несчастлив. Давон закатывает очередной скандал и даже грозит суицидом, винит Пака и его окружение во всех грехах и несчастьях, но держит руки при себе. А утром уезжает на работу, заперев Чимина дома без основного телефона и ключей, на замок, открыть который можно только снаружи. И в этот момент парню становится по-настоящему страшно. Благо, отношения с Давоном научили Чимина стратегическому мышлению. Запасной телефон оказывается незамеченным на дне рюкзака и исправно работает, даруя Паку шанс на свободу. С трудом удерживаясь от истерики, Чимин умоляет Тэхёна помочь, пока суетливо собирает самые необходимые вещи в небольшую дорожную сумку, ощущая, как бешено колотится сердце. Самым здравомыслящим и холодным головой оказывается Чонгук. Сообщает в полицию, что парня держат взаперти против его воли, вызывает службу вскрытия замков и требует мастера открыть дверь в присутствии прибывшего наряда. А после любезно предлагает рыдающему на плече Тэхёна Чимину какое-то время пожить с ними, в его небольшой однокомнатной квартирке. Первое время после случившегося Чимину до одури страшно. Давон продолжает преследовать, впадает в крайности, сменяя гнев на мольбы с поразительной скоростью, караулит даже у дома Чонгука, но благодаря решительным действиям последнего, стоящим мужчине разбитого носа, быстро оставляет затею. И постепенно, день за днём, неделя за неделей Чимин оживает, пробирается навстречу нормальной жизни из-под толстого покрова из неуверенности, страхов и слёз, как хрупкий весенний цветок с нежными лепестками. И предпринимает первые робкие попытки вновь поверить в любовь. А вскоре случается выставка, на которую Тэхён тянет Чимина под предлогом «немного развеяться». Так в его жизни появляется Мин Юнги. Красивый, взрослый и задумчивый музыкальный продюсер с любовью к современному искусству. Сперва мужчина кажется Паку холодным и несколько отрешённым. Возможно, потому, что Юнги не особо разговорчив в малознакомых компаниях и предпочитает словам действия, но вскоре их посыл становится очевидным: Мин Юнги оказывает Чимину явные знаки внимания. Ненавязчиво, но вполне конкретно, не давит, ничего не требует, только предлагает и ждёт. Расположения, согласия, любого потепления во взгляде. Тэхён с интересом подмечает, как тема Мин Юнги всё чаще всплывает в разговорах с другом, и довольно улыбается внутри себя, смакуя это хорошее предчувствие. И пусть он с мужчиной почти незнаком, не считая того недолгого взаимодействия в галерее, когда Юнги принёс им напитки и задержался на короткий разговор, Мин почему-то кажется Тэхёну тем самым подходящим вариантом для Пак Чимина. Чимин ломается где-то спустя две недели и всё-таки соглашается на свидание. С осторожностью и намеренно заниженными ожиданиями, дабы не разочароваться слишком быстро. И в первый же вечер умоляет свою влюбчивую натуру и дурацкое сердце, трепещущее в груди, не проваливаться в это чувство настолько поспешно. Первое время Чимина всё это пугает. Привлекательный и обходительный незнакомец, красиво ухаживающий и здраво размышляющий о жизни и будущем, собственная реакция на его слова и поступки, но больше всего, конечно же, страх не соответствовать его запросам. Разумеется, Чимин красив, веру в это не смогло убить даже скотское отношение Давона. Пак знает, что он приковывает взгляды: холёный, обаятельный, улыбчивый и умеющий быть соблазнительным, когда того требует случай. Вот только Чимин не знает, как вести себя в отношениях, центром которых не является бесконечное противостояние друг другу с элементами психологического насилия. В его жизни пока просто не было подобного опыта, откуда же тогда взяться навыкам? И каким бы потрясающим ни был Мин Юнги, из раза в раз пробивающий брешь в ледяных доспехах очередным совершенно обычным, но очень внимательным по отношению к Чимину действием или словом, какое-то время парень ещё пытается неосознанно искать в поступках мужчины двойное дно. И безуспешно убеждать себя в том, что Мин Юнги ему просто не пара, поддаваясь слепому страху. Правда, Юнги постепенно заставляет пасть и этот бастион. Их первый поцелуй выходит робким, почти невесомым и каким-то смазанным, но у Чимина от происходящего едва не подкашиваются колени. Юнги неспешно кружит парня в танце прямо посреди широкого тротуара под медленную композицию в исполнении уличных музыкантов, пока Чимин завороженно рассматривает лицо мужчины в наплывающих на город сумерках. В какой-то момент Юнги опускает взгляд на чуть приоткрытые губы парня и осторожно подаётся вперёд, чутко следя за реакцией в надежде, что его не отвергнут. Чимин задерживает дыхание, ощущая, как бешено стучит его сердце о грудную клетку, и в конце концов сдаётся, прикрывая глаза, когда чувствует на губах осторожное несмелое прикосновение. Движения чужих губ становятся чуть увереннее, но Юнги не углубляет поцелуй, предпочитая не торопиться, и вскоре отстраняется первым, крепче прижимая Чимина к себе от переизбытка чувств. Пак утыкается носом в минову ключицу и пытается унять беспокойное сердце и рваное дыхание, пока мелко дрожит в чужих руках и путается в собственных шагах. — Тебе холодно? — заботливо уточняет Юнги чуть более осипшим и глубоким голосом, чем Чимин привык его слышать. — Ты весь дрожишь. Парень тяжело выдыхает и сдаётся окончательно, проводя кончиком носа вдоль линии чужой челюсти. — Всё в порядке, — произносит Пак негромко, игнорируя косые взгляды прохожих, и закрывает глаза. Говорить о своих чувствах немного непривычно, но с Юнги почему-то отчаянно хочется поделиться. — Просто… мне немного страшно. Начинать новые отношения. Ты ведь хочешь со мной отношений? Стук сердца Чимина набирает новую силу и, кажется, претендует на какой-то там физиологический рекорд. Услышать в ответ «нет» вдруг кажется парню подобным смерти. Юнги утвердительно хмыкает, растягивая уголки губ в тёплой улыбке. Пак не видит её из-за по-прежнему сомкнутых век и укромного положения головы, но будто бы чувствует каждое мимическое изменение неугомонным сердцем. — Хочу. И не вижу ничего страшного в том, чтобы двигаться в удобном для тебя темпе. Не торопись. У тебя есть сколько угодно времени, чтобы узнать меня, если тебе это нужно. — А тебе? Ты ведь почти не знаешь меня тоже. Чимин, наконец, открывает глаза и поднимает на Юнги вопросительный взгляд, на несколько секунд задерживая дыхание. Потрясающие лисьи глаза заглядывают будто бы в самую душу, но не обнажают, не ищут уязвимых мест и потаённых уголков с самыми страшными секретами. Взгляд Юнги откровенный и глубокий, но от него не хочется спрятаться. Чимин рвано выдыхает, незаметно сглотнув. — Для меня не проблема узнавать тебя в процессе. Но я уже знаю и вижу достаточно, чтобы хотеть тебя добиться, Чимин. Пак смущённо отводит взгляд и сбивчиво облизывает чуть покалывающие после поцелуя губы, ощущая себя поразительно счастливым и спокойным. В тёплом воздухе замирает последняя дрожащая нота гитары, ветер уносит её ввысь, к шелестящим зелёным кронам, а где-то совсем рядом загорается уличный фонарь, одновременно с тем, как внутри Чимина вспыхивает первая робкая искорка надежды. И парень впервые не пытается её затушить, позволяя согревать и разгораться. — Просто на всякий случай, мой комфортный темп предусматривает поцелуи, — негромко уведомляет Чимин, с трудом сдерживая робкую улыбку. Юнги усмехается, поддевая лицо парня за подбородок, и неспешно оставляет на губах уже более смелые мазки и уверенные прикосновения. И, конечно, Юнги в конце концов добивается. Чимин никогда не думал, что его тело умеет реагировать на прикосновения так. Расслабленный парой бокалов вина и чувственным массажем, распалённый миновой галантностью и вниманием, парень тихонько стонет, выгибаясь навстречу губам Юнги, прокладывающим влажные дорожки вниз по подрагивающему животу. — Ты такой чувствительный, детка, — упоённо выдыхает мужчина, оставляя невесомые прикосновения на внутренней стороне бедра, и с наслаждением ощущает, как кожа под подушечками пальцев покрывается бархатистыми мурашками. Чимин плавится. От нежности, обходительности и какого-то позабытого чувства чужого восхищения. Тает от каждого действия, такого правильного и нужного, будто у Юнги есть тайная инструкция к его телу, о существовании которой не знал даже Чимин. Парень и не подозревал, что близость вообще бывает такой. Без слепого желания обладать. Нежной, трепетной и ставящей во главу угла его ощущения. Юнги балует Чимина долгой прелюдией. Усердно подготавливает, используя огромное количество смазки, обхватывает губами аккуратный член, перекрывая возможный дискомфорт от пальцев, и упивается, чужими стонами и негромкими мольбами, пальцами в своих волосах, приглашающе разведёнными чуть шире ногами и каждым миллиметром безупречного тела, гибкого, изящного, будто созданного исключительно для любви. Для любви Мин Юнги, конечно. С Юнги Чимин понимает, что до него он вообще ничего не знал о сексе дальше теории. Мужчина умеет изводить медленно и нежно, может лишать рассудка неистовым темпом, срывая с губ грязные просьбы, или сводить с ума одними лишь руками и языком. Но неизменно — с заботой и бесконечным вниманием к его удовольствию. Впервые Чимин не просто ждёт уже, наконец, своего оргазма, но и действительно наслаждается каждой секундой процесса. И раскрывается, раскрепощается, расцветает. — Ты ведь останешься на ночь, правда? — негромко уточняет Юнги, трепетно гладя волосы парня, пока его голова покоится на голой груди. Чимин издаёт утвердительное «мг» и кутается в эту нежность, оставляя на ароматной коже парочку трепетных поцелуев. Чимин начинает всё чаще оставаться на ночь по окончании университета. До этого он ещё оставлял за собой право быть собой на отдельной территории, быть таким, каким, вероятно, он мог бы не понравиться Юнги в их совместной жизни. Но раз за разом страх уходил, мужчина с поразительной лёгкостью принимал все его привычки и маленькие особенности, не попрекал и не устанавливал жёсткого свода правил на своей территории, и Чимину с каждым днём становилось всё комфортнее в его восхитительном обществе. До тех самых пор, пока в один из вечеров не случается это. Пак с удовольствием кутается в тёплые объятия Юнги за совместным просмотром очередной увлекательной документалки, когда на его телефон приходит несколько настойчивых уведомлений о новых сообщениях. От Хоби-хёна, который веселья ради сам же и подписал свой контакт парочкой глупых сердечек на конце. Сердце Чимина совершает кульбит и ухает в пятки, а тело бросает в холодный пот. — Поставить на паузу? — уточняет Юнги, даже не глядя на загоревшийся дисплей, и тянется к пульту, опуская быстрый взгляд на замершего Чимина и тут же осекаясь. — Что-то случилось? Пак ощущает всем телом подкатывающую к горлу панику и не может унять колотящееся сердце, хоть и пытается дышать ровнее. А телефон, как назло, всё продолжает слать чёртовы уведомления, наряду с дурацким Хосоком, что так обожает писать по сотне сообщений из двух-трёх слов. Будет ведь слишком очевидно, если Чимин прямо сейчас перевернёт телефон экраном вниз, пока Юнги ещё не успел заметить? — Детка, ты в порядке? — мужчина выглядит встревоженным, когда ставит фильм на паузу, и с опаской разжимает объятия, видимо, боясь сделать хуже. Вместо этого Юнги осторожно сжимает ладони парня, пытаясь заглянуть в лицо. Его глаза полны беспокойства и заботы, но Чимину почему-то всё ещё страшно настолько, что хочется немедленно сбежать. — Я… мне нужно попить… — сдавлено выдыхает Чимин и неуклюже выбирается из-под пледа, пытаясь как можно быстрее покинуть гостиную на ватных ногах. Юнги не следует по пятам сразу. Даёт парню время побыть наедине с собой, прислушиваясь к тихому звону посуды в кухне, и, когда звуки в квартире стихают на долгие пять минут, поднимается с удобного дивана, неспешно направляясь вслед за Чимином. Пак стоит в темноте у окна, упираясь ладонями в широкий подоконник, и глубоко дышит в полную грудь, не обращая внимания на то, как тяжело вздымаются от каждого вдоха напряжённые плечи. Может показаться, что он любуется видом на сотни подсвеченных окошек чужих квартир, но Юнги почему-то уверен: глаза у Чимина в этот момент закрыты. — Эй, — мужчина почти шепчет, укладывая тёплые ладони на талию парня, но не обнимая. — Я могу помочь? Чимин вздрагивает от неожиданности, но не отстраняется. Молчит, продолжая дышать глубоко, и как будто чего-то ждёт. Чего-то, что явно не со знаком плюс, судя по тому, насколько напряжено его тело, будто бы готовится к обороне. — Детка… ты получил плохие новости? — Не знаю, — с трудом выдыхает Чимин, обретая, наконец, возможность говорить. — Я не… не открывал сообщения. Ты прочитал? Юнги замирает в недоумении, признавая, что немногим и далеко не часто удаётся ввести его в полный ступор одной обыкновенной фразой. — С чего бы мне вообще читать твои сообщения? Чимин облегчённо выдыхает и как будто бы немного расслабляется. Юнги недоуменно приподнимает брови, осознавая, что все его предыдущие догадки, видимо, находят подтверждение в этой ситуации. — Он поднимал на тебя руку? — Кто? — сдавлено уточняет Пак, хоть и прекрасно знает, о ком идёт речь. Вопрос лишь в том, откуда это известно Юнги. — Тот, из-за кого ты боишься меня. Чимин не успевает подавить судорожный вздох и повержено опускает голову, закусывая нижнюю губу. Руки Юнги осторожно обвивают талию, вплотную прижимая спину к груди. — Я не обижу тебя. Чимин, я никогда тебя не обижу. Пак всхлипывает, разворачиваясь к мужчине лицом, и отчаянно цепляется за его плечи, утыкаясь носом в сгиб шеи. — Всё в порядке. Ты можешь мне рассказать, — заботливо шепчет Юнги, гладя мягкие светлые волосы парня и трепетно касаясь губами виска. — Хоби-хён. Он… я ему сам тогда дал телефон, чтобы он записал мне свой номер. А он подписал себя этими дурацкими сердечками, и… я боялся, что ты увидишь и разозлишься. Но мы с ним просто танцуем в одной команде, ничего такого, правда… Юнги слушает внимательно и неопределённо хмыкает, пытаясь увязать эту историю с реакцией парня, и, вроде как, у него худо-бедно, но получается. — Я… даже не знаю, что тебе на это ответить. Просто… у меня и в мыслях не было смотреть в твой телефон, Чимин-а. Но даже если бы я и увидел, что ж, в этом нет ничего такого. Мало ли, кого ты можешь подписать сердечком. Мама, отец, брат, друг, в конце концов. Боже, да я бы даже анализировать это не стал. У меня нет проблем с доверием. И с эмоциональным контролем — тоже. Чимин тяжело вздыхает, вновь крепко зажмуриваясь. — Я этого боялся. Не того, что у тебя нет проблем с доверием и контролем, а того, что… из меня в какой-то момент вылезет их наличие. Что я снова превращусь в истеричку и буду сходить с ума, и ты по итогу просто не захочешь возиться со мной таким, потому что… зачем тебе это, когда есть возможность сразу построить что-то нормальное с кем-нибудь другим? Ты не подумал бы даже взглянуть в мой телефон, в то время как я… я постоянно заглядываю в твой экран, когда есть такая возможность. Вечно жду подвоха. Постоянно настороже. И мне уже начало казаться, что всё это уходит на задний план, и вот, пожалуйста, я порчу нам такой прекрасный вечер из-за каких-то… — Ты не портишь нам вечер, — мягко возражает Юнги, но Чимин решительно мотает головой, прося не перебивать, и мужчина послушно замолкает. — Всю свою жизнь я как будто бы шёл по точным приборам и верил тому пути, который мне прокладывала стрелка компаса. А потом он схватил меня под руку, дружелюбный и располагающий к себе. Перестроил мой маршрут, утянул куда-то в болото, а я и рад был поддаться на уговоры глупого сердца. Мне даже винить больше некого, кроме себя самого, понимаешь? А потом среди этого болота появляешься ты, и ты как будто знаешь безопасные кочки. Тянешь мне руку помощи и терпеливо ведёшь за собой. Но я постоянно… соскальзываю. И либо мы в итоге утонем вдвоём, либо ты оставишь меня барахтаться и продолжишь идти в одиночку. Для двоих на этих кочках слишком мало места. Какое-то время Юнги молчит, переваривая внушительную речь. Тиканье воображаемой секундной стрелки в чиминовой голове сводит парня с ума. — Я могу на руки взять, — выдыхает, наконец, Юнги, пожимая плечами. — Раз уж для двоих места мало. Серьёзно, ты ведь лёгкий совсем. Не грусти, как-нибудь доберёмся. Чимин издаёт нервный смешок сквозь слёзы, отчего-то ударяя мужчину ладонью по плечу. Юнги никогда не замечал за собой наклонностей спасателя, но Чимина вдруг отчаянно хочется укутать, обогреть, вырвать из цепких лап прошлого травмирующего опыта и навсегда оставить себе. — Я могу записать тебя к психотерапевту. Если ты, конечно, хочешь. Чимин удивлённо отстраняется, но не вырывается из объятий, глядя на Юнги с недоумением. — Ты считаешь, я похож на того, кому нужен психотерапевт? Мужчина вызывающе приподнимает бровь, обводя взглядом тёмную кухню в качестве намёка на ситуацию в целом. Пак издаёт очередной нервный смешок, повержено качая головой. — Окей, возможно, я действительно похож на такого человека. Просто… это новый опыт для меня. — Новый опыт вполне может быть хорошим, — мягко возражает Юнги, осторожно вытирая подсыхающие капельки слёз на нижних веках парня. — Просто подумай об этом. Нет ничего плохого в том, чтобы просить о помощи, если ты не справляешься сам. Я рад со своей стороны сделать всё, чтобы тебе было спокойно и комфортно со мной, но я всё ещё не могу влезть в твою голову и заставить тебя взглянуть на мир чужими глазами. — Ты потрясающий, — искренне выдыхает Чимин, нежно прильнув щекой к любимой груди. — И я люблю тебя. И буду за нас сражаться. И если жизнь с Давоном напоминала Чимину остросюжетную компьютерную игру с элементами хоррора, то отношения с Юнги — это финальный уровень, в котором Чимину вместо босса предстоит столкнуться с самим собой. — Пойдём лучше спать, борец? — предлагает Юнги с широкой улыбкой, прижимаясь губами к тёплому чиминову лбу. — Я тоже тебя люблю. Всё будет хорошо. И Чимин почему-то верит.

***

— Ты весь сияешь. Тэхён с улыбкой пихает друга в бок, наблюдая за тем, как Чимин с наслаждением подставляет лицо тёплому летнему ветру, вдыхая в полные лёгкие сладковатый запах алиссума, обострившийся с наступлением вечера. Чуть поодаль Чонгук пытается вызвать такси, пока Юнги отправился за машиной, покинутой на платной стоянке в квартале отсюда. Пак открывает глаза, уставляясь на друга со смущённой улыбкой. — Если честно, изнутри это ощущается точно так же. Тэхён обнимает Чимина за плечи в знак искренней радости и растягивает губы в очаровательной прямоугольной улыбке, умиротворённо вздыхая. — Чонгук чуть не задохнулся от возмущения, когда Юнги предложил оплатить весь счёт. — Это почти задело его самолюбие, — смеётся Чимин, вспоминая лицо младшего в этот момент. — Но, поверь, это всего лишь вежливость и ничего более. — Отлично поужинали, — резюмирует Ким, обводя взглядом уютную улочку, утопающую в зелени клумб. — Я рад, что ты счастлив. Юнги отличный парень. — Он лучший, — искренне соглашается Чимин, не сдерживая нежной улыбки. — Спасибо. Вы с Чонгуком тоже к этому причастны. Тэхён в ответ лишь отмахивается, но возражать не берётся. Такси Чонгука приезжает первым. Чимин прощается с друзьями и остаётся один, пряча руки в карманы укороченных брюк и улыбаясь себе под нос сумбурным мыслям. Два бокала вина, выпитые за ужином, мягко расслабляют тело, жаждущее близости и тепла. Чимин размышляет о том, как, приятно утомлённый и обласканный нежными прикосновениями, уснёт и проснётся в объятиях Юнги, неспешно разделит с ним завтрак и… парень надеется, что и всю оставшуюся жизнь — тоже. — У меня задание: доставить до дома самого прекрасного парня в Республике Корея. Чимин улыбается, переводя плавающий взгляд на дорогу, и заглядывает в салон авто через открытое с пассажирской стороны окно. — А он, случаем, не может захватить попутчика? Не хотелось бы идти пешком, знаешь ли, — парирует парень и, не дождавшись ответа, усаживается на переднее сидение под негромкий смех мужчины. — Я соскучился. Чимин почти мурчит, пользуясь тем, что Юнги ещё не тронулся с места, и покрывает неспешными поцелуями щёку мужчины, укладывая руку на бедро. Юнги довольно жмурится, наслаждаясь таким ласковым и разнеженным парнем. — Обещаю тебе сделать с этим что-нибудь, как только мы окажемся дома. Удовлетворённый ответом, Чимин принимает нормальное положение и улыбается всю дорогу, наслаждаясь мелькающими за окошком урбанистическими пейзажами в ярком закатном солнце. Чимин, наконец, счастлив.