Ему не спится

На кухне приятная обстановка. Была. Свет резко выключается, погружая комнату в ночную тьму, глубокую и весьма вязкую на ментальную ощупь и, будь на кухне кто-нибудь другой, то по дому быстро прошелся громкий крик.         — Быстро включил обратно. Пик готов поклясться, что кофе в его кружке перестал быть ему интересным – интересней чужой крови уж точно. Рука начинает трястись, опять, потому как книгу держать было не самым удобным методом прочтения, но по другому у него быстро начинали болеть глаза. Юноша повторяет, чтобы свет включили. Он не верит, что какая-нибудь потусторонняя тварь перешла из мира своего и выбрала его в тот момент, когда он читал именно Достоевского. Вот если бы Булгакова, то, возможно, та цепь событий имела бы немного сцепленности. Но, опять же, ему нужно дочитать, хотя бы для того, чтобы успокоить себя самого, а кое-кто, до сих пор стоящий в проходе, не дает ему это сделать. Юноша нетерпеливо поднимается со стула, предварительно отодвигая его так, чтобы ножки неприятно и громко скрипнули о паркет. Он вспоминает, как Зонтик дергается в такие моменты, вжимая голову в плечи еще сильнее, пусть было уже и некуда. Будь на его месте шестой, то его туша уже как минут 10 валялась бы на полу, вместо кофе был бы чай – зеленый, с манго. Книги он не читает, ну и черт с ним. Конец мысли заключается в том, что он – не Зонтик. Гений, блять, просто. Сделав буквально 3-4 шага до выхода, Пик на ощупь находит выключатель и, за секунду, комната озаряется теплым светом. За вышеупомянутую секунду подросток успел обосраться, впервые в жизни, неожиданно дотронувшись до чей-то чужой руки. Но сразу понять это он не понял. Подумал, что за ним уже пришли, только кто, времени не хватило. Черные глаза уставились на синюю футболку, пока не поднялись и не увидели, можно выразиться, стеклянный взгляд карих глаз, которые смотрели на него в ответ. Ощущения были не из приятных. Рука так и осталась на чужой руке, лежащей на выключателе. Его отпиздят? Отчитают? Отчитают, пока пиздят? Конечно, это как в Европе – бухать и молиться, и не обязательно раздельно. Мужчина напротив не двигается и, кажется, не дышит. Восьмой не думает, что тот так притворяется мертвым (или прозрачным). Фёдор кладет руку на плечо клона, такую тяжелую, будто это не рука художника, а какого-нибудь там деревенского витязя. Микро инсульт уже второй раз стучится в дверь. Пик расшифровал это действие, как предотвращение его побега от, наверное, последующего разговора. Наверное. Создателю завтра, а точнее, уже сегодня рано вставать. Будет ли он тратить это время на то, чтобы просто отчитать юношу, который, сто процентов, на следующий день об этом забудет? Все равно страшно стоять перед таким мертвым человеком. Который и не мертвый совсем, но уже на половину. Он наклоняется к пиковому так, чтобы его лицо было чуть ли не на лице Пика, и шепчет:         — Почему не в постели? Ват зе фак ап, ю факинг бич, ты чуть ребенка не потерял! Очко пацана спокойно разжалось. В какой момент Фёдор превратился в чертова пранкера? Пусть король чуть не умер, но он чуть не умер. Еще никогда в жизни его так не пугали. Даже кровь на зеркале, неделю назад, ночью. "Вы все умрете"; "А вы никогда не поедите в КФС". После этого неожиданные надписи пропали, когда их никто, особо, и не заметил. На то Пик и лидер, чтобы решать такие вопросы. Так, ладно, возвращаемся к нашим баранам.         Брюнет смотрит на восьмого, восьмой – на брюнета. Старший замечает книгу на столе, а рядом с произведением литературного искусства чашку недопитого кофе. Конечно, Федя предполагал, что его младший клон любит иногда похозяйничать ночью, как домовой, погреметь посудой, но 4 утра даже для него слишком круто, чтобы не спать. И не спать из-за Достоевского? У создателя после такого чтения голова болит. Он чмокает подростка в лоб и, сказав:         — Быстро спать. Берет его под бедра, унося в комнату. Вот же негодяй этот Фёдор! Мало того, что испортил ему литературное утро, не дал допить кофе, так еще и на руки взял! С каких пор он смеет быть таким заботливым папочкой? Пусть на хуй сядет. Как самый настоящий ребенок с бунтарским нравом, Пик не упустил попытки сломать старшему какую-нибудь косточку, но стоило свету на кухне погаснуть, как юноша в кротчайшие сроки угомонился. Ладно, он не хочет в темноте неудачно перекувырнуться и что-нибудь себе вывихнуть. Комната встретила их такой же тьмой, что и в прихожей. Комната создателя являлась самой свободной из остальных комнат, потому как другим клонам в нее заходить нельзя. Пиковый король являлся исключением. Он запомнил ее наизусть, где стоит кровать, где рабочий стол, и всегда знает, что рядом с рабочим столом стоит небольшая стопка использованных блокнотов и тетрадей, на самом столе компьютер с листами А4, а напротив стоит шкаф с одеждой. Но сейчас Пика аккуратно укладывают на чуть мятую простынь и, ложась рядом, укрывают одеялом, сгребая юношу в охапку. Даже ногу закинул. Какой наглый! В знак своего царского недовольства, заключенный в крепкие объятья начинает ворочаться, пытаться скинуть с себя либо чужую ногу, либо одеяло. В общем, сам не спал, еще и другим не давал. А еще он не мог убрать свои кудри под лицом, от чего у него все чесалось.         — Спи уже. — попытавшись стиснуть подростка крепче, Фёдор получат пираний кусь за подбородок — Так. Это что такое? Ты почему не спишь?         — Мой внутренний буквоед хочет пырнуть заточкой тебе в печень. — что-то под боком недовольно хрипит. Маленькая змеюка, все ему не так — Посоветуйся он со мной, я бы предложил не медлить с этим. Мужчина глубоко выдыхает. А потом думает. Сонным это выходит медленнее, чем обычно, но все же. Целует в щеку. Особой реакции не последовало. Целует второй раз. Третий, четвертый. Рядом уже начинают сопротивляться. Фёдор целует лицо младшего, не давая ему отстраниться. Последней каплей стало то, что мужчина перешёл на территорию, находящуюся ниже челюсти Пика. Юноша тихо хихикает. Его шея более чувствительна.         — Ну все? Теперь спатки? Восьмой улыбается, незаметно в темноте. Убирая волосы с подушки, удобно прижимается к мужчине, поглубже, где потеплее. Сегодня он оставил свое упрямство. Нечитайло, наконец-то, обнимает спокойного клона, утыкаясь носом ему в макушку. Через три часа нужно будет вставать.         — Спокойной ночи. — говорит Пик, обнимая Фёдора за талию. Тот молчит о том, что уже утро.         — Люблю тебя. Недолгое молчание.         — И я тебя.