Hozier — Foreigner's God
Стылый камень Домо гулко отзывался на его шаги. Икарис двигался по тёмному коридору, едва касаясь кончиками пальцев рельефа стен. За пять веков здесь немногое изменилось, если закрыть глаза на то, что Маккари сделала из корабля свою сокровищницу в буквальном смысле. Пока Фастос в главном зале что-то горячо обсуждал с Серси о спасении планеты, остальные лишь внимательно слушали и старались не мешать. Только Тена бесшумно выскользнула прочь и затерялась в лабиринтах Домо. Икарис не то чтобы хотел идти за ней или искать её, но оставаться наедине с планом по предотвращению Пробуждения у него не было ни малейшего желания. Он услышал достаточно, чтобы определиться, что ему делать дальше. Вечный не заметил, как его рука сорвалась с края стены и огладила пустое пространство. Дёрнувшись, он повернул голову и обнаружил проход в комнату. Взгляд сам собой упёрся в напряжённую спину Тены. Она не видела его, но её лопатки и вся фигура были натянуты до ломоты и недвижимы. Они не говорили после Амазонии. Они не говорили никогда в принципе. Не больше, чем могли себе позволить два солдата, чей смысл существования заключался в защите человечества любой ценой. И Икарис не был уверен, что ему стоит начинать разговаривать с Теной сейчас. Впрочем, убраться подальше без лишнего шума ему тоже не удалось. Вся его неуклюжесть, которая только могла накопиться за пять веков, выплеснулась в ту секунду, когда он оступился до скрежета, определённо привлекающего внимание. Тена обернулась. Прошлась по нему долгим нечитаемым взглядом и расправила сильнее плечи. Икарис неловко откашлялся и осторожно перешагнул порог, понимая, что сорвись он сейчас с места и Война непременно что-то заподозрит. И будет абсолютно точно права. Ему хватило и того, что он навлёк после своей лжи настоящую бурю. И всё только усилится, когда он предстанет перед командой в своём истинном свете, своей ошеломляюще жестокой правде, призывающей ненависть семьи, как хозяин верного пса. Вечный нахмурился, отгоняя прочь столь мрачные мысли. Заметил, что Тена до сих пор разглядывала его, сцепив ладони в замок на уровне живота. Вновь прочистив горло, подал голос, в самом деле не зная, как себя вести с ней и что говорить: — Как... Как ты? Тена вскинула брови и наклонила голову к плечу. Ответила сухо, всем своим видом показывая, что не настроена на беседу, тем более с ним: — Нормально. Икарис поджал губы и сдержанно кивнул: посыл был предельно ясен. Он развернулся, чтобы оставить Вечную, чтобы наконец-то покинуть корабль и оказаться во власти душного и жаркого воздуха. Везде казалось лучше, чем здесь. От спасительного коридора и побега его отделяло едва ли два шага. Но ударившееся в лопатки холодное и беспощадное заставило поражённо замереть на месте: — Если бы не ты, Гильгамеш был бы жив. Икарис почувствовал, как собственное сердце нервно забилось в грудине, а позвоночник прошила кусачая дрожь. Перепуганная мысль, что Тена всё знает, пронзила сознание, но тут же затихла, потому что... Тена не могла, нет, точно не могла. Вечный снова повернулся к богине Войны лицом и гордо вздёрнул подбородок, стараясь быть бесстрастным. С его губ сорвалось короткое и отчуждённое: — Что? И Тена, безошибочно считав его стремление защититься, навылет пробила оборону сочащимися яростью словами: — Если бы ты его не бросил тогда, если бы ты ему помог, если бы ты не улетел, девиант не убил бы его. В одиночку у Гиля против этой твари не было и шанса, и ты это знал. Ты повинен в его смерти, Икарис, ты... Икарис почувствовал, что его накрывает бесконтрольная озлобленная дрожь. Он сделал шаг навстречу. Потом ещё один. И ещё. Нагло влез в чужое пространство и сам зашипел, поддаваясь забурлившему гневу, ощериваясь в его слепых всполохах дико и неистово: — А где в этот момент была ты, Тена? Её имя он выплюнул с презрением, оскорблённо и воинственно. Не дал перебить себя и прижёг сильнее, грозно нависая всем собой: — Ты стояла рядом. Ты видела, как он умирал. И ты ничего не сделала. Я спасал людей в лагере, а у тебя какое оправдание? Вечная смотрела на него во все глаза и тяжело дышала через приоткрытый рот. Опустила руки вдоль туловища и сжала покрепче кулаки. Внезапно рокочущий необузданной ответной яростью мальчишка лишал равновесия, а его слова, больно ударяющиеся о стенки черепа, призывали слишком знакомый болезненный морок. Икарис продолжал, яд сцеживая сквозь зубы: — Не обвиняй меня в том, чего я не совершал. Ты причастна к смерти Гильгамеша не меньше моего. А может даже и больше... Последняя фраза потонула в хлёстком звуке удара. Икарис почувствовал, как щёку обожгло, а нижняя губа болезненно запульсировала. Он мотнул головой, приходя в себя, и посмотрел на Тену. Она прикрыла ладонью рот, словно сама не верила, что только что отвесила ему пощёчину, и мелко затряслась. По щекам текли слёзы. Икарису в одно мгновение стало стыдно за свою резкость и он потянулся к ней, виновато зовя: — Ох, Тена... Но тут же отпрянул, когда Война вздрогнула, отняла от губ руку и впилась в него затянутым белёсым маревом взглядом. Оскалилась, подалась вперёд и бессвязно прошипела: — Т-ты... Это ты... Ты. Между тонких пальцев затрещала энергия и к Икарису с феерическим опозданием пришло понимание, какой же он идиот. И как легко он поддался эмоциям, что спровоцировал у Тены приступ. И сейчас она во власти Мад Ви'ри находилась с ним в замкнутом пространстве. У Икариса не было ни малейшей уверенности, что он сможет противостоять Вечной. Он попятился от неё прочь, в надежде выбежать в коридор и предупредить остальных, но богиня Войны резко взмахнула рукой, в которой пока ещё не сформировалось оружие. Панель за спиной, отделяющая комнату, пришла в движение и захлопнулась с механическим щелчком. Икарис, часто дыша, обернулся и выругался. Теперь они точно были заперты. И Тена без сомнений разорвёт его на девяносто девять ран, как будто он из ваты и сгнивших ниток. Проклятье. Цель предотвратить предотвращение Пробуждения резко показалась неважной. Гораздо острее стоял вопрос о сохранении собственной жизни: в конце концов, Икарис был чертовски плох в маневрировании на ограниченных площадках. Ему необходима была свобода для полёта и разворотов в воздухе, но здесь... комната Тены виделась коробкой, наглухо заколоченной и непробиваемой. Вечный всё же успел увернуться от первого удара и лезвие секиры с лязгом прошлось по стене рядом с его головой, пустив за собой искры. Война шумно выдохнула. Икарис полагал, что какое-то время сможет выдержать её натиск, потому что предыдущий удар повторился точь-в-точь и его даже почти получилось парировать. Использовать лазеры не хотелось: Тену нужно было остановить, а не убить. Она замахнулась снова, зарычав, когда мальчишка отскочил в сторону и удар его не задел. Всё закончилось быстрее, чем Икарис мог представить. Наивно решив, что в приступе Мад Ви'ри Тена не особо изобретательна в тактике боя, он с похвальной ловкостью не попал под лезвие секиры, но пропустил следующий манёвр. Короткий клинок, который Война зажала в другой руке, полоснул в основание шеи, рассекая, как раскалённый нож масло. Кожа послушно расползлась в стороны и наружу хлынула горячая кровь. Икарис ахнул, прижимая к порезу раскрытую ладонь. Рана не была смертельной, более того — она наверняка затянулась бы в ближайшее время, но Тена ударила достаточно сильно, чтобы кровь лилась долго и... много. Впрочем, страха всё равно было больше. Вечная застыла, заворожённо наблюдая, как между пальцев мальчишки бегут алые струйки. Опустила руки и растворила оружие, тяжело сглотнув. Длинно моргнула и затрясла головой. Икарис хрипел и кашлял, чувствуя, что дыхание нарушается, но полагая, что это больше из-за испуга, чем из-за того, что его кровь сейчас находилась где угодно, кроме отведённых ей сосудов. Ворот тёмного джемпера неумолимо пропитывался и от металлического запаха кружилась голова. Когда Тена шагнула к нему, он лишь едва дёрнулся, прислоняясь спиной к стене и чувствуя холод камня. Ему показалось, что сквозь белую плёнку безумства в глазах Войны проступают очертания радужки и зрачков, но эта надежда растворилась, когда на запястье сомкнулась чужая хватка. Икарис, издав не то стон, не то болезненный хрип, позволил отвести свою перепачканную красным руку и открыть повреждённое горло. Сквозь ресницы наблюдал, как Тена всматривалась в текущую кровь, что не останавливалась и продолжала появляться снова и снова, и не мог найти в себе силы оттолкнуть её. Идея, что он мог бы это сделать, а потом выстрелить лазерами в дверную панель, повредить её, открыть и выбраться наружу, тускло маячила на краю сознания. Когда Война склонилась к нему, он задушенно вскрикнул, скатываясь до изумлённого «ах!». Последнее, чего ожидал Икарис сейчас, — это прикосновение её губ к месту пореза. Тело прошила незнакомая дрожь, смешение страха и возбуждения, когда Тена одной рукой удержала его за плечо, а другой зарылась в волосы, оттягивая и заставляя отклонить голову и открыться сильнее. Вся шея Вечного была перемазана в солоноватой вязкой крови и Тена едва ли контролировала себя, слизывая её языком. Дурман Мад Ви'ри двигал ею бесконтрольно и исступлённо. Желание ощутить стало вмиг сильнее желания убить, а содрогание тела мальчишки раззадоривало сильнее с каждым движением губ по его коже. Это было ненормально. Это было нездорово, опасно и сумасшедше. Икарис словно не был властен над собственным телом, которое кровавые «поцелуи» Войны принимало за самые желанные ласки и отзывалось на них, как никогда и ни на что раньше. Он потерянно застонал, когда её горячий язык влажно прошёлся по горлу, обводя адамово яблоко, и вернулся к ране. Тена жадно вылизывала повреждённую кожу, пачкая скулы и подбородок, оставляя разводы на своём прекрасном белом платье, но это её совершенно не волновало, потому что внизу живота растекалось пекло. Хотелось больше, хотелось не просто этих почти невинных прикосновений к чужой шее, хотелось зайти дальше. И, проклятье, Мад Ви'ри действительно решало её желания за неё. Икарис вздрогнул, когда Вечная с причмоком оторвалась от его кожи, слизывая остатки солёного и алого с губ. И с готовностью разомкнул свои, стоило ей только прижаться раскрытым ртом к нему. Настоящий поцелуй вышел требовательным и опьяняюще жадным. Тена наступала, прижималась и влажно толкалась языком. Икарис отвечал, бессознательно собирая металлический вкус. Его шатало и вело, мысли путались и сводились к низменным порочным желаниям. Он, словно находясь в плотной воде, не мог вынырнуть на поверхность. Близость сводила с ума, хотелось ещё и ещё, забывая обо всех мирах за пределами этой комнаты, забывая, что меньше десяти минут назад Тена отчаянно жаждала его убить, а теперь... видимо, отчаянно жаждет попробовать его всего на вкус. Она прошлась короткими поцелуями вдоль линии челюсти и опустилась к ключицам. Замерла над яремной ямкой, часто дыша и царапающе провела по плечам и груди к вязи тёмной ткани. Икарис, очевидно, хотел что-то сказать, но подавился собственным вдохом, когда на всё крошечное пространство оглушительно раздался звук рвущейся ткани. Тена тянула порванный джемпер в стороны, раздирая ещё сильнее и обнажая тяжело вздымающуюся грудь. Игнорировала горящие кончики собственных пальцев, когда забиралась под ткань, обнаруживая живое и горячее. Жадно приникла к открывшейся коже, мазнула под ключицей и снова коснулась пореза. Края раны начали стягиваться, кровь местами запеклась, но дрожь, что прошила тело мальчишки, ощущалась всё так же явно. Собственные руки трогали, гладили, разливали жар в мышцах и сталкивали за край, когда будто бы невзначай цеплялись за край джинсов. Блажь в голове сгущалась, терпкая и требовательная, впервые просящая не вырванное сердце, беззащитно пульсирующее в кулаке, а чл... Тена вжалась лбом в грудь мальчишки и хрипло застонала на выдохе, когда он вспомнил про свои руки и сжал её талию, большими пальцами оглаживая нижние рёбра. Нырнула под подбородок, прильнула теснее и, совсем сбитая с толку, взглянула в мутные синие глаза, с трудом различая очертания. Икарис был как в тумане. И на себя Вечная смотрела словно со стороны. Но ничто из этого не заставило её остановиться, когда пальцы запутались в жёсткой коже ремня, нетерпеливо расстёгивая. Она потянула за собой прочь от стены и дальше — ближе, ниже, прямо на расходящийся мраморным узором пол. Икарис послушно следовал, отдавая отчёт каждому своему действию и оттого желая ещё сильнее и неистовее. Почти навис над Войной, задирая светлый подол её платья, и ярче прежнего ощутил, как колотится взыгравшая кровь в венах и как ранимо близко она к поверхности там, где раньше были губы Тены, а ещё ранее — её искрящееся космической энергией оружие. Неожиданно она оскалилась, белёсое марево в её глазах сгустилось и в обнажённые плечи больно вонзились короткие ногти. Икарис заскулил, когда его перевернули на спину и вдавили так, что из лёгких выбило воздух. Покорно замер, позволяя оседлать себя, и прислушался, улавливая знакомый треск. Пальцы Тены, мерцая опасным золотом, огладили его мышцы и резко провели по груди вниз. Он коротко вскрикнул, зажмурившись от ощущения, как загорелась собственная кожа. Наливающиеся розовым полосы яростно жгло, царапины болезненно отзывались на каждый вдох, на малейшее движение грудной клетки, и Тена, надавливающая до проступающих ярко-красных капель, нисколько не помогала. Она сползла по его телу ниже и ухватилась за джинсы, стягивая их с бёдер. Двигалась с бесстыдным удивлением, влажно выцеловывая свой путь, точно в этом было сосредоточено всё её удовольствие. Обнажила плоть и остановилась, смотря на мальчишку исподлобья и снизу вверх. Он затрепыхался под ней, не боясь, но опасаясь, и не нырнул в это лихорадочное возбуждение с головой, когда протянул к ней руки в надежде вернуть ближе к себе. Икарис понимал, что Вечной ничего не стоит перерезать ему глотку в любую секунду, а он не успеет даже пикнуть, так низко и грязно предав Создателя и всю их миссию, но... Он не думал, что может что-то ещё, кроме как зачарованно смотреть на Тену и на то, что она делает. Она поднялась над ним на колени, сжала его бёдра, и потянулась к вороту своего платья. Торопливо расстегнула мелкие пуговицы так, чтобы можно было стащить светлую ткань с плеч и выпутаться из рукавов. Вынула из пряжки ремни и откинула их прочь. Подол лишь задрала повыше, скомкав, как будто не хотела избавляться от одежды до конца. Наклонилась к мальчишке и едва успела приоткрыть рот, как он поймал её губы в голодом поцелуе, ладонями проведя по обнажённой спине. Оглаживал всё, до чего мог дотянуться, сжимал бледную кожу, оставляя следы. Тяжело дышал, фыркая, когда её волосы щекотали нос, спадая на их лица завесой, скрывающей от всего постороннего. Несильно кусался, царапался и бёдрами вверх подался первый, отчаянно желая и ища контакта. Тену как холодной водой окатило. Мад Ви'ри резко отступило, являя вещи в их истинном свете, но возбуждение только усилилось. Остаточные импульсы кололи височные кости, колыхались светящимся золотом под кожей лба, но её безумство, утолённое чужой кровью и покорностью, с которой мальчишка сдался тогда и отдавался ей сейчас, уползло обратно в глубины сознания. Вечная разорвала поцелуй, смотря на Икариса во все глаза. Теперь уже своими, дымчато-зелёными и испуганными. Упёрлась руками в его крепкую грудь и вытянулась, сразу оказываясь далеко. Облизала губы, вздрогнув от смешения вкусов, и отстранилась ещё. Подавилась воздухом, когда ощутила ладони мальчишки на своих бёдрах. Прекрасно помня каждое своё действие, сейчас она была потеряна от того, что могла позволить себе такое, что желала этого и что там, внизу, где уже закрутилась тугая и горячая спираль, она совершенно точно не хотела останавливаться. Тяжело сглотнула, скользя взглядом по темнеющей ране на шее мальчишки, по его дёрнувшемуся адамову яблоку, поднялась к сморгнувшим первый исступлённый дурман синим глазам. Смотрела чётко и ясно, словно видела все опустевшие части его души. И назад отклонилась в порыве слезть, оглушённая осознанием, что они собирались сделать. С трудом вытянула из себя сдавленное: — И-Икарис, я... И всхлипнула, когда мир вокруг накренился, а чужое дыхание обожгло рот. Осознала, что роли поменялись, когда мальчишка, внезапно такой большой и сильный, навис над ней, вглядываясь решительно, серьёзно и вглубь. Потянулся и убрал светлую прядь, опутавшую её шею. Медленно приник ближе, языком проводя вдоль бьющихся вен. Едва ли Икарис думал о ней так в любое другое время. Едва ли он на самом деле её хотел. Но сейчас... жадно втягивающий её запах, ненасытно целующий каждый открытый участок кожи, увлечённый её телом и только... Тена была уверена, что он и думал, и хотел. Припоминая своё неосторожное обвинение, брошенное ему в порыве скорби, она зажмурилась и откинула голову, затылком упираясь в жёсткие плиты под собой. Наверное, Гильгамеш бы её не простил за такое. За то, как она отзывается на эти прикосновения, как с трудом давит стоны, как всё слабее сдерживает порыв схватить голову мальчишки и прижать теснее, потому что... о. Наверное, Гильгамеш её ненавидит за такое. Икарис расстегнул оставшиеся пуговицы её платья и полы раскинул в стороны, подобно крыльям. Недовольно цыкнул, когда Война сжалась под ним, неловко пытаясь прикрыться, и языком прочертил длинную дорожку от груди до низа живота. Тена вздрогнула. Нашла в себе силы смотреть и тут же затряслась, потому что мальчишка двигался с какой-то особенно исполинской неотвратимостью и его поцелуи опускались всё ниже и ниже. Всё ещё чувствуя ясность разума, позвала, послушно вытянув ноги, когда он потащил по ним вниз её бельё: — Что ты... Что ты дела-а-ах! Собственный голос предал её и вопрос растворился в стоне, когда Икарис прижался к возбуждённой плоти ртом. С первого прикосновения упорный и упругий, он языком толкался внутрь, в самое жаркое и влажное, уделяя внимание всему ровно в той степени, какой хватало, чтобы Тена лишилась последних связанных мыслей. Она изгибалась в его руках, не зная, куда себя деть от нескромных хлюпающих звуков и от того, как ей было в этот момент хорошо. Икарис старался со всем своим внезапно разыгравшимся рвением. Поворачивал голову, прижимался теснее, вылизывал беззастенчивее и понятия не имел, что им двигало в этом стремлении не останавливаться. Глухо зарычал, когда Война попыталась отстраниться, основанием ладони упираясь в его лоб. Дёрнул ближе к себе, мягкие светлые бёдра стиснув мозолистыми пальцами. И в чужом протяжно-хриплом стоне утонул, когда волосы у корней сжали, зарываясь в жёсткие пряди. Тена плавилась, неосознанно подаваясь навстречу, мычала, когда мальчишка нарочно задевал самое чувствительное, кружил вокруг и вгрызался, даруя совсем уж захлёбывающееся восхищение. Ловила энергетические всполохи под своей кожей, они жгли и кололи, но не затягивали разум, представляя с её сознанием одно целое. Немыслимо впервые за все прожитые века. С силой закусила внутреннюю сторону щеки, когда Вечный отстранился и, порочно смотря на неё снизу вверх, медленно облизал губы. Его скулы, рот и подбородок блестели от её влаги, и — проклятье! — Тена ощутила, как в солнечное сплетение хлынула новая волна возбуждения. Обратно потянула уже сама — ладонь в его волосах запуталась так естественно, что отпускать не хотелось. Икарис хмыкнул. И покорно опустился к её подрагивающему животу, целуя под пупком. Тело выгнулось ближе к нему до неразборчивого хнычущего шёпота. На его сердце всё ещё давила ненависть к собственной вине, к стремлению до конца быть верным истинному замыслу их миссии, и предчувствие неизбежного болезненно скреблось о заднюю стенку рёбер. Что будет делать его семья, когда узнает, кто он на самом деле? Что будет делать Тена? Идеальное создание, какое редко встретишь, как же пламенно она отзывалась на его язык и двигалась навстречу, забыв обо всём. У Вечного кружилась голова от вкуса скользкой и влажной плоти, от жара и от наслаждения. Он сам забывал и то, что было, и то, что будет, и то, что должен сделать. Всё, что он хотел сейчас, — это утонуть в удовольствии, подобно тому времени, когда земля была безбожной и свободной. Вечная в его руках впервые за все тысячелетия оказалась настолько близко. И Икарис собирался взять от этой возможности всё до последней капли и стона. Его собственные тёмные желания восставали из глубин, просили и швыряли вперёд, опьянённые восторгом, что великая и недостижимая богиня Войны и защитница Афин сейчас срывает голос, потому что его голова зажата между её бёдер. Всегда ласковая и нарядная для тех, кто не избавит от дурной блажи, и никогда — для него. Икарис действительно долго этого ждал. Тена дотянулась свободной рукой до его плеча и оцарапала кожу в красные зудящие полосы с кровавой крапинкой, когда мальчишка языком толкнулся внутрь и зубами задел до оголённых нервов самое чувствительное, из-за чего её всю затрясло от ощущения близкого падения в бездну удовольствия. Он был весь растрёпан и истерзан ею и — о, Создатель — Война бы соврала, если бы сказала, что ей не нравится такой его вид. И она совершенно точно распорола бы ему грудь ещё раз, потому что Икарис резко отстранился и вывернулся из-под её руки. Низ живота скрутило острым чувством незавершённости, и Тена всхлипнула, заметавшись. Мальчишка поднялся над ней на колени, взмыленный и тяжело дышащий. Его собственная плоть пульсировала от возбуждения, наверняка причиняя дискомфорт, но он держался. Обхватил чужие бёдра поудобнее и потащил на себя, притягивая ближе и заставляя прогнуть поясницу. Подался вперёд и первый раз проскользил мимо. Нетерпеливо зарычал и, устроив одну ногу Вечной на своём боку, направил себя, толкаясь во влажную изнанку. Зажмурился и выдохнул сквозь сцепленные зубы, потому что кровь (та, что ещё оставалась внутри него) пенилась от этой невозможной и потрясающей близости. Тена следила за каждой эмоцией на его лице и была не в силах отвести взгляд. Когда очередной толчок получился смелее и глубже, несдержанно застонала, ногтями царапая пол под собой: — Ика-а-ах-арис! Он двигался размеренно, стараясь запомнить каждый всполох чувств, малейшую искру, пробегающую между позвонков при столкновении их тел. В чужие глаза смотрел неотрывно, видел тщетные попытки прочитать его нагую душу и сам старался понять, насколько настоящая Тена сейчас лежит перед ним. Не бесконечное множество копий её реального существа, спрятанного под толщей брони и личного болезненного безумства, а реальность, ранимо открытая и обнажённая, жаждущая и отдающая. Проверка на прочность костей и намерений, спрятанная в нежном очаровании, и — боги — Икарис её прошёл в тот момент, когда притиснулся до упора и ощущение кожи к коже стало сокровеннее всех тайн мира. Тена закусила губу и затылком стукнулась о плиту под собой, давя стон. Дёрнулась к нему сама, без слов прося ещё ближе и ещё быстрее. Без власти над своим телом, она отдавалась мальчишке, захлебнувшись во внезапном желании. Ни близости, ни влечения до этого, но разве богиня Войны могла предположить, что всё их сухое и холодное общение по итогу разгорится в настоящее пламя, от которого плавились кости и дыхание сбивалось окончательно и бесповоротно. Разве она могла предположить, что Икарис окажется настолько вожделенным? Не до конца понимая себя, но отзываясь на каждый толчок, Тена протянула к нему руку и ухватилась за чёлку. Сжала и потянула на себя до боли, привлекая к губам. Она не ощущала себя в безопасности в его руках и его объятия посылали по телу дрожь, но целовался Вечный так, что в голове становилось пусто. От нового смешения вкусов — тем более. Когда движения стали жёстче и быстрее, вскрик в чужой рот сдержать не получилось. Тена почувствовала, как мышцы живота мальчишки сократились, напрягаясь, и непонимающе выдохнула, потому что он снова отстранился. Снова обхватил покрепче её бёдра. И снова взял темп, от которого все неприличные звуки, старательно закованные в грудной клетке, вылились наружу скрипучей надрывной мелодией. Икарис сжимал пальцами светлую кожу, стискивал челюсти и жмурился что есть силы, пытаясь растянуть момент, когда они оба рухнут в пропасть. От кипучей близости кружилась голова и шумела кровь. Растревоженные чувства, о которых он не догадывался, выли в черепной коробке от восторга. Не было языка, на котором он мог спеть о них, не было нужных слов — все они казались чужими. Он жаждал лишь её. И это ломало от одной идеи попытаться выразить, вытянуть из глубин себя признание, потому что это же Тена, она никогда не говорила с ним и не смотрела в его сторону без должной необходимости. Это же Тена, которая сейчас захлёбывалась собственными стонами и почти молила его: — Не останавливайся! Икарис замер. Тяжело дышал, расфокусировано глядя перед собой, путался вниманием в собственных растрёпанных волосах, что небрежными прядями спадали на лицо, и слушал. Слушал, как колотится его сердце, как дрожит тело Тены в его руках, и как на стыке их плоти, где не осталось никакого пространства, мокро и жарко, и просто восхитительно. Вечная заелозила, недовольно хныча и требуя, возвращая в голос сталь и упрямство: — Почему ты остановился? Икарис, я же просила... Он перебил тихо и вкрадчиво, ловя и удерживая взгляд: — Тшш, тише-тише. Плашмя прижал раскрытую ладонь к её животу и немного надавил. Толкнулся, обостряя ощущение, и позвал: — Чувствуешь? Тена задохнулась от того, что и как хорошо она чувствовала. Глубоко, полно и плотно, этого оказалось почти достаточно, чтобы лишиться последних крупиц выдержки и потерять голову. Окончательно — когда Икарис большим пальцем прочертил по её коже вниз и вывел несколько кругов там, где нервы оголялись от возбуждения сильнее всего. Одновременно с этим двинул бёдрами, вновь беря её быстро и решительно. И ей хватило едва ли десятка рывков, чтобы свалиться за край. Тело сковало судорогой, жгучие импульсы прошили насквозь, выгибая дугой и сцеживая из глотки протяжные и затихающие в блаженстве гласные. В них различались и выкрикивались имена Вечного, своих и чужих богов, несвязанные глупости вперемешку с воем на грани рыдания. Тена даже в самых смелых фантазиях не представляла, что можно так и что она могла так. Она затряслась, ногами обхватила сильнее, привлекла ближе и одной рукой зарылась в свои волосы, путая пряди. Другую положила на солнечное сплетение мальчишки и в натянутую кожу вонзила ногти, раздирая её неконтролируемой золотой энергией и оставляя последние кровоточащие царапины. Икарис, раскуроченный и разорванный той сокрушённой любовью, которой они занимались, зашипел, перекатывая звук в стон. Раскрыл рот, выталкивая наружу хрипы, и рухнул вниз разбушевавшейся волной, накрывая собой и поцелуем. Сминал искусанные губы Войны, мычал что-то неразборчивое, старался поднять себя на дрожащих руках, но лишь падал и падал снова, выжатый до конца. Внизу было мокро, липко и тесно. Слишком хорошо, чтобы избавиться от этого в ту же секунду, как расступилась тьма перед глазами и очертания мира начали проясняться. Вечная пыталась выровнять дыхание, когда мальчишка оторвался от её губ и прижался в откровеннейшем выражении неясного горя, спрятав лицо в изгибе плеча. Он загнанно сопел, в полубреду водя по её боку одной рукой а другой всё ещё упирался в пол, пытаясь перенести свой вес. Когда попытался отстраниться настойчивее, приподнимая себя, Тена издала протестующий звук и вернула его обратно. Провела по взмокшим порозовевшим лопаткам и обняла, ладонью приглаживая жёсткие волосы на затылке. Зашептала, придавленная телом Икариса: — Ещё немного... вот так. Просила почти бессвязно, но он понял. Завозился, устраиваясь удобнее, и наконец-то успокоился. Раны саднило от пота и слишком тесного контакта с чужой кожей, но едва ли ему было до этого дело. Лениво двинул бёдрами и в шею впечатал долгое и красноречивое касание губ. Закрыл глаза, сосредотачиваясь на их прерывистом сердцебиении, и от поцелуя в висок чуть не сгорел на месте во второй раз. Икарис не представлял, что будет дальше. Не хотел знать и думать, что дальше наверняка станет хуже: он всё ещё монстр и предатель для своей семьи, которая об этом не догадывается; и которая непременно утопит его в ненависти за всё, что он совершил и совершить собирается. Но у него было ещё немного времени, пока Землю не сотрясало ознобом Пробуждения, а Тена позволяла ему быть к ней так близко. И на эти жалкие осколки минут Икарис действительно собирался забыть обо всём.Screaming the name Of a foreigner's God, The purest expression of grief.