***
Отметка градусника переступила за тридцать девять градусов. Гражданские, не привыкшие к таким изнуряющим условиям, в основном прятались по домам. Улицы больше пустовали, редко можно было встретить кого-то кроме ниндзя, спешащего по делам, и торговцев, спасающихся от перегрева любыми подручными способами. Сакура недовольно прижала холодную бутылку воды к шее сзади и зажмурилась. Она уплела уже три фруктовых льда и осилила ещё бы столько же, если бы оно попросту не закончилось в магазине — во всех, мать их за ногу, лавках, гастрономах и торговых рядах. Дома находиться было невозможно, как и на улице, но из двух зол она выбрала меньшее — на окраине деревни хотя бы можно было пообщаться с подругами и более-менее подзагореть, только слегка, чтобы среди щеголявших топлес коллег мужского пола не казаться сбежавшей из подвального заточения дикаркой. — Напомните-ка мне, — ворчливо начала Темари, переворачиваясь на живот, — почему мы здесь помираем от жары, в то время как самый близкий друг Сакуры — нынешний Хокаге, в резиденции которого сейчас прохладнее некуда. — Потому что мы не можем набиться всей деревней в кабинет Наруто, — цокнула Сакура, пряча бутылку под рядом лежащую футболку, пока та не успела нагреться. — Там и так прописался Нара, и довольно часто торчат Хатаке с Неджи якобы по служебным делам. Ино, молча слушавшая их диалог, внезапно активировалась и шибанула подругу детства локтем в бок. А потом снова, когда Харуно недовольно закатила глаза. И ещё раз, для закрепления. — Ай! Да угомонись ты, — Сакура в тысячный раз пожалела, что проболталась под бутылочкой горячительного о своих внезапных романтических мечтаниях, и живо постаралась сменить тему. — И вообще, чего ты жалуешься, у вас почти круглогодично жара? — У нас другая жара, — отозвалась Темари, с любопытством наблюдая за попытками Яманака нанести как можно больше тяжких. — Она у нас сухая, и переносится по-другому. Что происходит? — Сакура тебе ещё не сказала? — заговорчески защебетала Ино да перевесилась через вытянутые ноги Харуно, дабы та точно расслышала следующие её слова. — Она влюбилась. — Да не влюбилась я, чёрт. — Красноречиво вздернутые брови Темари говорили о том, что она глубоко сомневается, кому из них верить. — Просто помечтала о нём пару раз в душе на пьяную голову, Ино. Не ты ли верещишь о сексуальной открытости и пользе качественного «траха»? — Это не то, — задорно отрезала Ино и переползла окончательно, отпихнув Харуно за куст, чтобы не бубнила над ухом. — Влюбилась в Какаши, представь? То есть, в него, конечно, грех не влюбиться, да и его загадочность открывает новые просторы для сексуальных фантазий… Дальше Сакура не слушала, вместо этого она выудила обратно свою ещё прохладную бутылку воды и яростно прижалась к ней лбом, силясь справиться с маниакальным желанием затолкать язык сплетницы в её же зад и удобрить ею растения из салона «Цветы Яманака». Без предупреждения сзади к лопаткам прижалось нечто холодное, оттого Сакура, то ли тявкнув, то ли квакнув, подскочила и обернулась, к её удивлению и большой радости обнаружив за спиной бодро улыбающегося Ямато. Или Тензо. Она всё путалась, какое из имен предпочитает бывший командир, однако спрашивать в очередной раз не хотелось — попахивало неуважением. Ино всё не затыкалась, продолжала посвящать Темари в новые грани личности Сакуры, и последней пришлось хорошенько пнуть подругу под зад, потому что та, перевозбужденная от всплывающих в уме картин, и в упор бы не заметила их гостя. —… ты бы видела его без рубашки, на строительных работах, — с придыханием прижав руку к груди, замечталась Ино, но потом зло обернулась и попыталась дать ответного пинка. — Эй, ты… О, привет. Ямато благорассудно сделал вид, что ни в коем случае не слышал, о каких частях тела Какаши-семпая мечтают девушки, и легко улыбнулся, садясь на корточки и распаковывая переносной маленький холодильник. Когда в глубине морозильного бокса стало видно мороженое, все трое готовы были сменить объект грязных помыслов. Жара и правда была невыносимой. — Где Вы его достали? Мы перерыли всю Коноху. — Это от Наруто и Шикамару, — на слова Ямато Ино недовольно сморщилась, расстроенная отсутствием в своей жизни человека, который бы так же поднапрягся ради неё в дни практически климатического апокалипсиса. Удивительно было и то, что посыльным назначили Тензо, потому что со стартом проекта расширения Конохи он действительно был нарасхват: за умение превратить многонедельную стройку в вопрос пары-тройки дней бригады готовы были поубивать друг друга. Они буквально устраивали бои, да, Харуно разок пришлось разбить ринг, чтобы количество работоспособного населения не упало ниже уровня избитых и побежденных. Мужчины, чтоб им всем не жилось и не стоялось. Должно быть, как только началось пекло, спрос на его способности подупал из-за остановки работы на некоторых объектах. Он уже собирался уходить, обсыпанный благодарностями, когда внезапно остановился и обернулся. — Чуть не забыл, — охнул он, начиная взращивать из-под земли небольшой деревянный козырек, — это от Какаши-семпая, что бы это ни значило. Когда он наконец начал уходить, Яманака жутко захохотала и схватила опешившую Сакуру за шею. Она прижала её голову к своей подмышке и, помахав АНБУ на прощание, начала сильно тереть кулаком темечко подруги, разогревая кожу и электризуя розовые волосы, пока Харуно вопила и отбивалась. Темари только выдала «интересный поворот» да снова перевернулась, дабы загар ровно лег, попутно прихватив из сумки первое попавшееся мороженое. — Просто молчите, — рыкнула Сакура, рывком сорвала пробку с бутылки и сделала три жадных глотка, — мы хорошо общаемся, в этом нет ничего такого. — Да-да, все давно заметили, насколько близким стало ваше общение. — Заткнись, или я расскажу Саю, кто стащил его боксеры из шкафчика в раздевалке АНБУ. Они уже полгода как сблизились, проводили вдвоем много времени, но чисто в духе Хатаке: он лениво читал где-нибудь рядом, пока Сакура занималась своими делами; или атаковала его вопросами от нечего делать, что-то из разряда «что бы ты делал, будь у тебя огромные зубы» или «почему нинкены всё ещё не отгрызли тебе что-нибудь важное за эмоциональный диапазон хуже, чем у сенбона Генмы»; или упиралась взглядом в сборник по хирургии, пристроившись головой на его коленях, пока он молча пялился в пустоту. Они перешли на ты, Харуно видела его лицо — о, Какаши присыпят землей заживо, если об этом узнает Наруто — и не только, собственно, его, потому что за годы знакомства термин «стеснение» утратил свое значение. Пусть у них не было разговоров по душам или взаимных увлечений, однако Сакура полагала, что они сделали большой шаг и стали друг другу кем-то большим, чем бывшие учитель и его нерадивая протеже или даже просто сокомандница. О схожем чувстве юмора и её стремлении переплюнуть его в подколах можно даже не говорить, там всё просто: на каждое жалящее словечко медика Хатаке находит фразу похлеще или отделывается неоднозначным «мхм» до тех пор, пока не придумает что-то стоящее. Вполне ожидаемо, что Сакура не раз задумывалась о мотивах бывшего учителя и о целях, ради которых он вдруг допустил между ними такое общение. В конечном итоге, им всем не так давно пришлось очень несладко, каждый рисковал не вернуться живым, из-за чего вполне ожидаемо у многих открылись глаза — стало нормальным держать хоть сколько-нибудь значимых людей как можно ближе. К тому же Харуно с малолетства помнила суждение Какаши ниндзя о товариществе. Или ему было скучно, кто его знает. — Эй, подруга, — Темари уже успела встать, собрать вещи и склониться над Сакурой, фривольно расположившейся в тени козырька, — хватит грезить о горячих полуголых мужчинах, пойдем. В чём Ино точно была хороша, так это во вбивании бредовых мыслей в чужие головы. Что ж, она оправдывала свою принадлежность к клану Яманака и их фамильным техникам как нельзя лучше. Уходить из местечка в хорошей тени не хотелось, да и Харуно, признаться честно, глубоко задумалась, пропустив, куда они там собрались. Неохотно отодрав зад от земли и поправив короткие шорты, она посеменила за подругами. В кафе, в которое они пришли, как оказалось, на легкий перекус, было совершенно немноголюдно. Темари заключила, что жрать по-человечески в такую погоду — моветон, лучше занырнуть в какие-нибудь холодные источники либо свергнуть Узумаки с недавно обретённого поста Хокаге и оккупировать вечно прохладный кабинет. Здесь же, в помещении, расположенном хоть и на несолнечной стороне, было всё так же душно, так что девушки отправились ждать свой заказ на летнюю веранду. Не желая больше так нещадно потеть, Харуно заняла самый дальний столик от нагретой под полуденным солнцем стеной да стянула — эта идея показалась ей без сомнения хорошей — с себя футболку, оставшись в укороченном топе по пупок без бретелек. Им только принесли заказы, когда компания пополнилась — пришли Неджи с Тен-Тен и сразу за ними на огонек заскочил до безобразия оптимистичный Гай, вещавший что-то о степени раздетости местных красавиц и силе юности всех его конечностей. Сакура принялась снова вяло ковыряться вилкой в овощном салате, тот выглядел не шибко аппетитно, поэтому в конечном итоге она приняла решение опрокинуть залпом стакан ледяного лимонада и не мучить себя. Звуки разговоров и веселья не стихали, к столу примостили ещё тройку стульев. — Йо, — на теплый розовый затылок опустилась широкая ладонь. Харуно шарахнулась назад, застигнутая врасплох, и чуть не наскочила на мужскую ногу стулом, благо, Какаши успел сдвинуться. — Йо, — в тон отозвалась Сакура. Хатаке оторвал взгляд от излюбленной Ича-Ича на пару секунд, чтобы кивнуть разом на все приветствия и замер, раздумывая, стоит ли исчезнуть прямо сейчас, пока Гай не успел накинуться с предложениями очередных бессмысленных соревнований, или задержаться ещё на минуту, чтобы прервать гул вестью, что Сакуру и Темари просит зайти Шестой. Тут медик откинула голову, на которой ещё покоилась мужская ладонь, назад, лучезарно улыбнулась, и ему пришлось ещё раз отвести взгляд от любимого порнографического чтива, чтобы взглянуть на неё. Мысли ретировались столь быстро, что любой шиноби мог бы позавидовать их скорости. Взгляд тёмных глаз скользнул по её лицу, немного задержался на выпирающих ключицах, где на покрывшейся испариной коже знакомо залегли тени, и опустился ниже, к топу. Прежде, чем у Какаши окончательно сперло дух, он успел отметить, что ткань начиналась чуть выше, чем ему бы хотелось. Может, даже слишком высоко. Дальше были ноги. Стройные и гладкие, крепкие ноги бойца, почти наверняка, если по ним провести языком от самой щиколотки до колена, кожа будет нежной и приятно солоноватой. Шрамов у Сакуры не было, да и даже будь они, Хатаке не преминул бы пересчитать их поцелуями. Ему то ли поплохело, то ли наоборот стало слишком хорошо, понять он не успел, осознал только, что по ощущениям это похоже на то, как когда его колотили головой об отвесную скалу — мозги отбивает аналогично. Харуно отвлек заливистый смех Тен-Тен. Она обратила на неё взор, бегло подумав о том, что пора бы прекратить витать в облаках, а когда обернулась, Какаши уже не было. Вовремя смыться тоже большое искусство. Дальше включиться в разговор больше не получалось — в голове то и дело всплывали темные глаза, блеск которых Сакура так и не опознала. Но она бы с лёгкостью поспорила на пару сотен рё, что Какаши пялился на неё. — Я не могу его отпустить, уж прости, — Наруто был недоволен. Инициация в Хокаге далась Узумаки просто, на этом приятная легкость закончилась и начался забег с препятствиями: его кидало во все крайности — бумажная волокита, расширение и реставрация жилых домов и стратегически важных объектов, переговоры со странами Альянса, личная неразбериха с Хинатой. С тем же успехом его можно было повесить, окунуть с головой в яд производства Сасори, подвесить за яйца или женить на Саске, и того было бы проще. А тут ещё и Хатаке учудил так, что посылать за куноичи снова пришлось Ямато, в то время как Какаши вообще исчез с радаров. Теперь график нещадно сбился, так что Наруто очень хотелось начать биться головой о стол с такой силой, чтобы он смог сойти за последнего дегенерата, глядишь, совет благословил бы его отсрочкой в пару лет. Тогда-то ему точно дали бы передышку и койку в отдаленной части клиники. — Без меня никак, — подтвердил Шикамару, стоящий четко по правую руку от Хокаге. — Работы много. — Мы не можем отправиться вдвоем, — Темари подавила недовольство в голосе. — Какой бы силой ни обладали, мы ключевые фигуры двух главенствующих деревень, а на дорогах всё ещё неспокойно. Все это понимали. Собаку но сестра Казекаге и второй человек после него, Сакура поверенная главы Конохи и главный медик деревни — два лакомых кусочка для каждого, у кого хватит ума выводить на эмоции Каге. — Вы и не будете одни, — Узумаки на секунду неверяще оторвался от бумаг, будто был до глубины души оскорблен данным заявлением. — С вами пойдут Какаши и Анко, только не пускайте её в бары. — Это возможно, — согласилась Харуно, наконец понимая, что происходит. — Госпиталь больше не загружен, пока справятся без меня. У Гаары проблемы? — Нет, ему понадобилась Темари, — Наруто закончил с бумагами и чуть откинулся на стуле, обращая всё своё внимание на куноичи. — Казекаге запросил делегацию для повышения класса медицинских кадров, их восстановление прошло труднее. Это недолго, меньше недели. — Принято. — Принято, — повторила Собаку но, не отрывая взгляда от Шикамару. За последние два месяца она пересекла путь между Конохой и Суной четыре раза, этот станет пятым. Ироничное замечание едва не сорвалось с губ — проблематично. Узумаки отдал ещё пару указаний, пообещал в скором времени передать свитки с подробностями и вернулся к работе. Куноичи разошлись в холле, взаимно порешав, что пора вернуться к своим обязанностям.***
Когда на следующий день поздно вечером Сакура вернулась домой, на ходу вчитываясь в свиток, криво развернутый в правой руке, и случайно шибанула с размаху ручкой двери о стену коридора, она обнаружила дремлющего Хатаке на подоконнике в кухне. Обувь была благополучно оставлена в прихожей, Сакура, не отрывая удрученного взгляда от послания, медленно прошагала к столу, волоча за собой слегка забитый пакет с покупками. Йогурты — на стол, полуфабрикаты — в морозилку, на случай, если недельная занятость не пройдёт гладко. Полурасслабленное тельце невнятно чертыхнулось, зашевелилось, Какаши наконец проник в комнату. Похоже, он правда терял хватку — раньше отсутствие сна переносилось проще. — Ты в порядке? — Харуно многозначительно оглядела помятого мужчину да жестом пригласила его за стол. Какаши отозвался не сразу, сначала постарался проморгаться, потом неопределенно махнул рукой и двинулся к чайнику. Как у себя дома, ей-богу. — Дочитала? — Старческие проблемы со сном? — съехидничала, сдвигая на край стола несладкий фисташковый йогурт. Его любимый. Как знала, что объявится. — Старческие проблемы со всем, — парировал Какаши. За минувшие недели он перестал удивляться её проницательности, хватило того, что она всегда знала, когда нужно прикупить лишний йогурт — обязательно свежий, — или заявиться к нему на рассвете и выжечь своей чакрой остатки алкоголя в крови, чтобы не было похмелья после случайной встречи с Генмой или Котецу и Изумо; или дать ему трескучий подзатыльник за… да за что угодно, поводы находились сами с собой. Какаши неловко отмахнулся от мысли, что всё это выглядело так, будто она всегда его ждала или сама искала встречи. Невозможно. Точно так же, как и крепкие объятья или глубокий поцелуй. Со вздохом Какаши не глядя выудил из ящика две кружки и безвкусный гранулированный чай, который Сакура непременно разбавит двумя ложками сахара и ледяной водой. — Ну так.? — Почему ты мой персональный сопровождающий? — У Наруто паранойя, — голос спокойный, но ехидство так и плещется в темных глазах. Какаши издал картинный вздох, какой эти двое исполняли каждый раз, когда шутить над бестолковостью друга становилось уже неприлично, но всё ещё весело. — Боится, что Канкуро выкрадет тебя и будет сражаться до последнего. — Канкуро женат, — Сакура недовольно шикнула да толкнулась своим бедром в мужское, чтобы отогнать его от столешницы. Ей иногда становилось страшно от того, как сильно они сблизились. — Ты по-прежнему его счастливый талисман, — Хатаке наконец сел за стол, проворно прихватив светло-зеленую баночку с края. — А ты жуткий собственник. Какаши подавился, практически заглотнув ложку, зажатую во рту, пока он открывал йогурт. Харуно проигнорировала его сопение, сосредоточив всё внимание на чае — плюс ей в копилку за навыки эмоционального контроля. Не будь у него достаточно самоиронии, он бы возмутился. А потом бы не выдержал и наконец прикоснулся к рассыпчатым волосам, закрывающим шею, сдвинул их и прихватил зубами мягкую кожу. Поначалу Хатаке старался держаться от неё подальше, честно старался, даже делал вид, что крайняя степень близости, которая теперь называется «передрузья», вообще не про них. Но не прошло и пяти дней, как он, раскрыв глаза после очередной полубессоной ночи, поддался фантомной окрыленности и, наспех запрыгнув в штаны, нашёл её на лавочке у госпиталя. Уставшую, разбитую после потери пациента, кровь которого ещё дрожала незастывшими каплями на трясущихся руках. Во время боевых действий Харуно не сомневалась ни секунды, каждый раз с уверенным хладнокровием принимала верные решения, голыми руками возвращала шиноби с того света, латала, чтобы потом с комом в горле наблюдать, как они снова самозабвенно несутся в бой. Какаши видел немало, да и Сакуру он видел разной — только стоило ей столкнуться затравленным взглядом с его уже не разными глазами, и Хатаке не смог. Уйти, оставить, избегать — не смог поголовно ничего. А теперь периодически думал о том, что исчезнуть из её жизни было бы во сто крат легче, чем быть рядом не так, как того хотелось бы ему. Иногда он отказывал себе во сне, боясь проснуться с ощущением чужих рук на своем теле, и сутки напролет думал лишь о том, чего по сути хочет. С тех пор, как это началось, уверенность послала его вслед за Мадарой с задором ухрюканной Пятой, так Какаши остался пуст, и чёрт с ним, ему не привыкать сиротливо собирать себя по кусочкам. Это же было что-то новое. И в плане ощущений, и в созидании помыслов. — Казекаге хочет договориться о преемничестве и структуризации медицинских сил стран, — Какаши сдался, доел йогурт да встал, развернувшись корпусом к окну. — С кем вести переговоры, как не с тобой, будущей главой клиники, ученицей Сенджу, доверенным лицом Наруто, героиней войны… — Я поняла, поняла, — Сакура хохотнула. — Завидуешь, что все лавры мне. — До душевных мук. Хатаке на секунду прижался сзади. Медик до сих пор стояла у шкафчиков к нему спиной. Мимолетное касание, глубокий вдох дурманящего аромата тела, скользнувшие по лопатке костяшки пальцев — чай вернулся на законное место на верхней полке. Он полез на подоконник, Сакура же, привыкшая к проявлению любого вида тесного контакта, осталась недвижима. — Какаши, через дверь, — Харуно стрельнула взглядом через плечо. — Через окна сбегают только любовники. — Значит, мне можно позавидовать. — Я не тащу в свою постель мужчин, которые не могут побороть меня на руках, — Сакура крутанулась на месте и гордо направилась в коридор. Цунаде точно не преминула щедрой горстью отсыпать ученице смесь коварства и решительности. — Перед этим я сутки истекал кровью и был накачан наркотиками. — Но ты больше не пытался, а значит, балл по-прежнему в мою пользу, — окрик донесся из ванной. — Тогда, боюсь, я поселюсь в твоей кровати, — он улизнул с довольным смешком. С утра Какаши встанет в край разбитым — как пить дать. Незатейливый флирт делал Сакуру в его снах раскованнее. Температура на улице снизилась на какие-то десять градусов, этого хватало ровно на то, чтобы отрубаться сразу, а не в борьбе с задухой. Сегодня брусчатые троутары быстрее остывали в вечерней мгле, можно было спокойно дышать полной грудью. Хатаке потребовалось тридцать восемь секунд, чтобы провалиться в сон после сорока часов бодрствования. Сакура сидит на его животе в одном медном кружевном корбее. В её глазах пляшут озорство и дерзость, в его — лишь мутная поволока возбуждения. Она беззастенчиво сдвигается задом назад, увеличивая давление на торчащий член, и ведет дорожку мокрых поцелуев от напряженной шеи к животу. Какаши запрещено трогать. Откровенные ласки, чувствительные поцелуи, опаляющее грудную клетку горячее дыхание. Обостренные органы чувств волнами ударяют по сознанию — остается только томительное волнение, терпкое, утяжеляющее конечности. От раскаленных поцелуев не увернуться, и Хатаке даже не пытается. Находит рукой мягкую копну волос, зарывается всей пятерней, стягивая их в кулак. Под небольшими ладонями гладь кожи ощущается иначе, как и касания языка и губ на пульсирующей плоти. Какаши не останавливает. Гортанный хрип прерывает полустон, ему отчаянно хочется толкнуться глубже, ускорить темп. Сакура дразнится, кружит языком у основания, возвращается к уздечке, чуть надавливая, и только потом вбирает его в рот полностью. От избытка чувств у Какаши кружится голова, всё нутро поджимается, кожа идет перекатами от вибрации. Язык намертво присох к нёбу, вместо стонов вырывается только сдавленное глубинное мычание. А Сакура продолжает: отпускает, чтобы вылизать головку, размазывая языком капли густой смазки; резко вбирает так, что он упирается ей в глотку, и пульсация в члене начинает отзываться приятной сковывающей болью. Ненормальное вожделение давит на солнечное сплетение, густой воздух липнет к телу, сгущая краски. Так хорошо быть не должно, так быть не может. И всё-таки Хатаке крепче стискивает кулак, помогает правильно устроить голову между его ног, в то время как сам прогибается в спине. Харуно сбивается, приходится сделать два рваных толчка, чтобы потом поймать ритм и ускориться. Кончить можно было уже от одного вида: разрумянившаяся Сакура, с измазанным слюной лицом, одной рукой ухватившаяся за основание у самой кромки жестких волос, другой тянется к поджатым яичкам. Тело прошибает ярким импульсом, Какаши стыдливо стонет. Она отпускает его, чуть сдвигаясь назад, и сглатывает, не прерывая зрительного контакта — эта картинка отпечатывается в его бушующем сознании.***
— О каких политических аспектах мне нужно узнать перед разговором с Гаарой? — Какаши ленно-безразлично оглянулся и сбавил ход, позволяя Сакуре нагнать его. До перевалочного пункта осталось меньше километра. — Мхм, — ему пришлось отложить книгу в задний карман. — За редким исключением говорить буду я. — То есть политика — твоя проблема? — облегченный тон повеселил Какаши. Гиперответственность Харуно в равной степени умиляла и пугала его. Если она и бралась за дело, то окутывала его всецело, беря под контроль каждую деталь и ничего не упуская из виду. Что будет, когда — нет, если — Сакура возьмётся за него? Скрутит в бараний рог и полностью подчинит, наверное. Хотя он не имеет ничего против некоторых элементов доминирования. — Да, для неё у тебя есть я, — согласился, стараясь лишний раз не смотреть на девушку. В памяти всё ещё свежо сохранились события очередного сна, оттого идти рядом, особенно, когда их плечи почти соприкасались, стало мучительно. Но он упорно ловил себя на том, как, забываясь, надолго зависал взглядом на обтянутых красной тканью старой безрукавки грудь и талию. На кой чёрт она напялила свою форму трёхлетней давности? Жара всё ещё держалась, стандартная форма джонина могла утомить, но это? — Если ты не перестанешь пялиться, я решу, что ты со мной заигрываешь, — Харуно скосила глаза в его сторону, желая насладиться любой эмоцией, каждой ответной реакцией. Он притворился обиженным. — А что если и так? Сакура думала, что он скажет что-то ещё, что, как и всегда, отмахнётся или превратит момент в ещё более неловкий. Она уставилась на него в ожидании. Какаши такое замешательство показалось забавным, но он не рассмеялся, а отвернулся и уставился на дорогу перед собой. Ну, он всегда сможет попытаться снова, только позже. — Тогда будешь должен мне выпивку. — В одиночку пьют только неудачники, — резонно напомнил Хатаке. — Возьму с собой Анко, — её глаза хитро сощурились. — У неё хороший нюх на дешёвое пойло и мужчин с длинными языками. — Больше никаких подробностей, — по спине пробежал холодок. — Боишься соперничества? — Мне нужно ещё подкачать руки. Харуно закатила глаза да недовольно щелкнула языком. Они не могли остаться в простенькой гостинице дольше, чем на три часа — времени было не так уж и много. Поэтому после быстрого ужина было решено отправиться на боковую. Куноичи, не заморачиваясь тем, что им может быть тесно, простодушно набились в один небольшой номер, снятый напополам. Хатаке так не повезло — его выпнули в отдельную комнату через три двери от их. Короткий сон поможет набраться сил перед ещё полутора днями пути. У них также была выгодная позиция: ночью они будут менее заметны, следовательно, шанс на возникновение неприятностей значительно снижается. И пусть с ним путешествовали три одаренные женщины, мало кому уступающие по силе знаний и кулака — пару раз за день они приводили его в чувство полного ужаса, — но так было безопаснее. Нара, узнай о такой компании, впал бы в полное уныние. Какаши почти провалился в сон, когда зашуршала сёдзи, а после его бесцеремонно сдвинули к стене. — Будь джентльменом, дай пространство. — Ты наглеешь, — он тяжело перевернулся и подпер голову предплечьем. Им и раньше приходилось спать вместе, но то было, когда они замерзали в горах и снегах Юки но Куни, а редкие эротические сны строились по сюжету Ича-Ича. — Анко храпит хуже, чем пьяный Узумаки. — Тебе придется разделить со мной счет за проживание, — тяжелый вздох разрезал установившуюся тишину. Делать было нечего. Хатаке, ведомый помутнением рассудка, не иначе, мирно перехватил Харуно поперек живота, придвинул к себе и затаился. Это был первый раз за последние года, когда его не мучали мысли, прежде чем он отрубился. А закончилось, как говорится, за упокой, потому что его разбудило яростное шипение: — Я надеюсь, это танто в твоём кармане. — Новая модель, — пришлось прочистить горло, чтобы не выдать панику в голосе. В полную силу по черепу Какаши от неё ещё не получал. — Увеличивается до цуруги в критических ситуациях. — Сдвинься, или я открою сёдзи и ты выйдешь отсюда с ногой в жопе. Что ж, ему предстоит тот самый несвоевременный вечерний душ, который только способствует закреплению отчаяния и изнемогания в теле, после которого никакой сон не принесет облегчения, так что всё, что остаётся Хатаке, — торчать ещё час в баре, чтобы смиренно ожидать отбытия и сгорать от неловкости ситуации. До Суны они добрались без происшествий. У резиденции компанию встретил Канкуро: сначала обнял сестру, по которой однозначно соскучился, потом не менее крепко Сакуру — встреча с ней всегда была радостным событием. Поразительно, насколько этот мужчина умел быть верным, даже тем, кто единожды спас его от забвения. Разговор с Гаарой состоится перед самым их уходом, значит, остальное время Сакура будет коротать в обществе Какаши, давая лекции и проводя практику у местных медиков, пока Анко, предоставленная сама себе, все три дня будет гулять и высматривать им местечки для необычного вечернего времяпрепровождения. Зная эту женщину, можно смело заявить, что в Коноху они вернутся с опозданием, ведь Митараши в последний момент не изменит любимой схеме «напиться-побуянить-потрахаться». А у Харуно были те редкие дни, когда она была готова последовать её примеру. Дни пролетели быстро; к большому сожалению ирьёнина загруженность дошла до того, что о развлечениях можно было не мечтать, тут бы мимо кровати не прилечь. В выделенной для неё комнате общежития Сакура оказалась около половины десятого, достаточно утомленная для того, чтобы спровадить Митараши и Какаши, решивших повторить забег по барам Пятой, в путь без неё. После душа нещадно клонило в сон, кровать маячила перед глазами, да в дверь постучали. Сомнений в личности позднего посетителя не было. — О, я думал, ты давно спишь, — Какаши внаглую врал. Медик ухмыльнулась и отвернулась, махнув рукой, мол, будь как дома. — А я думала, что ты глубокомысленно впитываешь жизненный опыт Анко. Высокая фигура Какаши нависла над ней так близко, что Сакура ощутила, как по ещё влажному затылку пробежались мурашки. Признаться честно, из головы не шли мысли о веселом недавнем пробуждении. По возвращении в Коноху нужно будет экстренно повысить уровень секса в крови, иначе она либо сотрет пальцы, либо согласится сходить на свидание с Ино. Вот с ней только не хватало чересчур близкой дружбы. — Подловила. Хатаке посмотрел на неё сверху вниз нечитаемым взглядом и круто развернулся, заприметив в углу у шкафа хиленькое кресло. С расслабленным вздохом он откинулся на спинку и выжидающе уставился на Сакуру. Комнату заполнил запах алкоголя. — Тебе скучно? — Снова в цель, — Какаши нахмурился с напускным раздражением. Она уже собиралась спросить, чем, по его мнению, она может помочь, когда с губ наперед мыслей сорвалось: — Чувствую себя использованной. Озадаченно приподнятая бровь будто спросила «ты такого обо мне мнения?». Кажется, Харуно подумала, что обидела его, потому что с виноватой улыбкой подкинула ему яблоко, выуженное из сумки у кровати, да подмигнула. Потом таки раскинулась на кровати и уставилась в потолок. — Завтра ужин с Каге и его семьей, — между прочим заметил Какаши, пересев на пол и упершись лопатками в стык матраса и дерева небольшой односпальной кровати. — Ты хотел сказать попойка. — Попойка? — ряд ровных белых зубов с чавкающим звуком вгрызся в красно-зеленую сочную мякоть. Когда Харуно метнулась взглядом к его рту, мужчина скользнул языком по губам и хитро зыркнул в ответ. Её недовольный вздох резанул по ушам. — Не думал, что у троицы Собаку но проблемы с алкоголем. — Никаких проблем, — торопливо сказала она. — Просто Гаара хочет оказать радушный прием. Мы давно не виделись. — А что насчет выпивки? — Они с Наруто пили на убой через неделю после победы, — рука против воли скользнула по белесым волосам. — Вы все тогда пили. Так вот, откуда она узнала. Какаши напрягся, когда Сакура настырнее огладила топорщащуюся шевелюру, и замер. Харуно была очень тактильным человеком, он знал это наверняка, потому что был знаком с ней вот уже восемь лет. И ещё Хатаке знал это потому, что последние месяцы её потребность в касаниях сводила его с ума. Прижатые друг к другу плечи, тонкие пальцы на запястье или локте, давление колена на пояснице — Сакура притрагивается к нему много, часто бездумно, потому, что ей надо. Какаши каждый раз сбрасывает это на тип восприятия. Сакура бы с ним поспорила, да говорить напрямую о желании взаимодействовать с ним физически было по меньшей мере стыдно даже при их уровне взаимопонимания. Она так и продолжала гладить непослушные волосы, в полной тишине вслушиваясь в его мирное дыхание, пока не провалилась в сон. От тяжести её руки на макушке сковало плечи и шею, Хатаке как пригвоздило к полу. Если встанет, морок спадет, придется идти к себе и вновь сквозь сон стискивать в руках подушку. Жалкий чехол, набитый пухом, не отзывчивое молодое тело, теплое и гибкое. — Ты сводишь меня с ума, женщина, — он скривился и замолчал. То, что начиналось как хороший вечер, моментально превратилось в худший кошмар. Его приворожили? Сакура была первой, кого он увидел после крайней травмы головы, и он повернулся на ней, как это бывает в тех сопливых сериалах, которые тайком смотрит Наруто? Должно быть так, потому что никогда он не страдал от того, что не имел возможности огладить чьи-то покатые плечи, уткнуться носом в изгиб шеи, прижаться грудью к острым лопаткам, когда она ближе, чем на расстоянии вытянутой руки. Это мука, не та, притягательная, сковывающая его промежность во снах, а самая что ни на есть обыкновенная, местами жестокая. Сакура неохотно потянулась к коробочке масу с холодным гиндзё, по традиции наполняемой каждый раз до краев в знак процветания. Темари сослалась на накопившиеся дела и ушла практически сразу, остальные весело переговаривались через стол, раздобренные горячим ужином. Какаши сидел рядом с Гаарой и о чём-то негромко с ним переговаривался, так и не соизволив обратить на неё хоть крупицу внимания. Рядом сидела громкая Анко, моментально нашедшая общий язык с женой Канкуро, Нами. Кукловод честно пару-тройку раз попытался увлечь Харуно разговором, но в итоге решил, что та слишком устала для его болтовни, и присоединился к мужчинам. Пить и веселиться перехотелось. Под кожей притаилась невнятная беспричинная тревога, источник которой — излюбленное самокопание Харуно. Не многого ли от неё ожидают? Зачем ей статус главы госпиталя? Почему ей страшно сказать Какаши, что последние дни она думает о нём совсем не в том ключе? О мужчине думать было тягостно. С одной стороны, Хатаке никогда не смеялся над ней всерьёз, если не брать в расчет простые подшучивания, и вряд ли решит высмеять после чистосердечного; с другой — у него была отвратительная привычка внезапно ощетиниваться и притворяться по волшебству оглохшим, когда он не хотел о чём-то говорить. Ни одна из реакций не привела бы Харуно к душевному равновесию. Первым делом — к Яманака, можно даже скинуть отчёт на Какаши, надо только придумать достаточно весомый аргумент, чтобы, пока он размышляет, можно было испариться. — Не умеешь ты, Харуно, веселиться, — уколола её Анко, залпом опрокидывая горячительное. Сакура зациклилась мыслями на клинике, начала перебирать про себя возможные способы сохранения психики от душевных терзаний: крепкий алкоголь, экстремальные увлечения, запрещенные азартные игры, общество мужчин-весельчаков. За два пункта из четырёх Цунаде бы отругала её в жёсткой манере, за остальные — убила бы десятком изощренных способов. — Три месяца — слишком большой срок, — стоило отвлечься, как атмосфера за столом кардинально сменилась. Какаши явно был не в духе. Переговоры шли из рук вон плохо, пусть это и было обусловлено в основном тем, что Гаара хотел слишком многого, как казалось джонину. — Мы не можем оставаться без главной единицы клиники на такие отрезки времени. — Опыт и профессионализм Сакуры был отмечен каждым Каге, — Гаара наоборот был чересчур спокоен. — Это плата за поставки редких медикаментов, назначенная всеми участниками Альянса. Всего год её времени в оплату постоянного снабжения. — По три месяца в каждой стране? — уточнила Харуно. — Всё верно. — Нет, — Хатаке был категоричен. — Невозможно исчезнуть сразу после вступления в должность на год, Коноха столкнется с рисками, которые нельзя ни в коем случае допускать. — Ещё не были продиктованы конкретные временные рамки, — Казекаге кивнул куноичи в немой просьбе хорошо всё обдумать. Вердикт так или иначе выносить ей, как бы ни старались оградить её Наруто или Какаши. — Но, честно признаюсь, я рекомендовал Шестому Хокаге ускорить назначение. — На данном этапе мы не можем восполнить утраченные в ходе войны ресурсы, чтобы вернуться к самостоятельному обеспечению всех нужд, — Харуно обратилась к Какаши, расположившемуся у противоположного края стола. Тот продолжил пялиться на Гаару. — Хорошо, — он таки смягчился, однако хмуриться не перестал, — мы можем предложить по месяцу на каждую деревню, командировки не чаще, чем раз в тринадцать недель. Взамен полное медикаментозное покрытие на ближайшие три года, обеспечение сопровождения и сопутствующих трат. — Я знаю, что Госпожа Харуно крайне опытна и умна, она показала себя с лучшей стороны за эти дни, но месяц — слишком мало. В наших общих интересах развить лечебное дело как можно лучше. — Нет. Мы не можем согласиться на большее. Сакура удивленно вытаращилась на Какаши. Какого? Что на него нашло? Он так откровенно игнорирует её мнение и внаглую отказывает Казекаге, будто позабыл о всех аспектах соглашения. Харуно было понятно, почему бывшие сокомандники были не в восторге. Однако как бы ревностно ни относились к ней двое главных мужчин её жизни, в современных реалиях предложение Гаары было достойным. — Это конечное решение? — Пожалуй. — Понимаю ваши опасения, — Казекаге встал, готовясь прощаться. — Не будем забывать, за кем последнее слово. Я буду держать связь с остальными и оповещу Наруто о дальнейшем ходе дела. — Гаара, — Сакура неловко поджала губы и встала следом, — мы обсудим вопрос с Шестым и дадим знать, к чему придём. Он кивнул, попрощался и вышел. Харуно же, долго не думая, выволокла Какаши за рукав в коридор под многозначительный смешок Анко. Кажется, что все понимали, что здесь происходит, кроме неё самой. — Да что с тобой? — Ты не можешь так долго пропадать вне деревни, — он уверенно встретил её разъяренный взгляд. — Коноха в приоритете. — Меня спросить не забыл? Это хорошее предложение, Казекаге имеет полное право просить моё время, — Харуно обвиняюще ткнула мужчину в грудь указательным пальцем и надавила, беснуясь. Ну что за остолоп. — Не забыл, — Хакате шагнул вперед и чуть склонился, заглядывая девушке в глаза. Чёрта с два она смоется от него, пусть и по политически важным делам. — Наруто одобрит моё решение, а теперь иди спать, на закате выдвигаемся. Темари остаётся. — Ты невыносим, — отрезала Сакура и отшатнулась. От его близости пыл как-то поумерился. Это издевательство, она не должна допускать таких мыслей, раньше же справлялась, не задумывалась. — Всё для тебя, — явно довольный собой, Какаши откланялся и исчез с тихим хлопком. — Пошёл ты, — шикнула в уже пустой коридор и недовольно отправилась к себе, — да, пошёл ты! Дорога будет долгой. Она удивительно эротично стонет. Этот ракурс — его любимый, так можно гладить позвонки, стискивать ладонью рёбра, навалиться сверху всем весом, пока она лежит на животе, крепко сдвинув бедра, и прижимается пылающей щекой к матрацу. Она сжимает простыню у лица и задушенно вдыхает, пока он длинно вколачивается в неё резкими толчками. Её слишком мало; Хатаке сильнее наваливается, опирается на одну руку и продолжает движение, другой рукой оглаживая запястье и костяшки каждого пальца. Сакура больше прогнулась в спине да чуть отпрянула, очаровательно улыбнулась. Какаши понял намёк, позволил ей устроиться удобнее, чтобы после удовлетворенно вздохнуть — с разведенными бедрами член скользнул глубже, Харуно застонала громче. Его пальцы во влажности женского рта, заводящая нежность движений, мягкость тела снизу, доверительная покорность, всё так, как надо. Он уверенно стискивает пальцами подбородок, заставляя оглянуться на него, бесстыдно прижимается губами к скуле. Влагалище сокращается, Харуно краснеет, громко хватает ртом воздух и… — Эй, — плечо больно стискивает чужая ладонь. Инстинкты шиноби срабатывают на опережение, не успевший проснуться Какаши хватает острый локоть и под удивленный всхлип Сакуру вдалбливают спиной в дерево, под которым и дремал мужчина. За спиной трещит хворост, огонь отбрасывает уютный свет на ошарашенное лицо, её глаза широко раскрыты, однако поза не напряженная. — Это я, Какаши. У тебя было такое лицо, что тебе снилось? Хатаке дважды озадаченно моргает, чувствует, что весь мокрый: спина, шея, затылок, даже лоб. Он смотрит ниже, видит, как прижимается к ней грудью, как удерживает обеими руками на месте, но вопреки логичной идее отпустить льнёт ближе, а потом видит, куда уставилась Харуно. — О, блять, — всё, на что она сейчас способна. Свободные форменные штаны не способны скрыть это. На кошмары явно не спишешь. — Извини, — напряженно выдает Какаши. Он весь одеревенел, соображается откровенно плохо, в голове ещё мутнеют остатки сна. — Где Анко? — Что? А… — Сакура по-прежнему смотрит на ширинку, стоило бы, наверное, в глаза, да неможется, как приковало. — Патрулирует. Удивительный танто, ни одной осечки. Она переходит на бессвязный лепет, снова спрашивает, что ему снилось, и совсем, совсем не смотрит ему в глаза. Какаши злится. — Ты, — плечами он прижимается ближе, склоняет свой лоб к её, — и ты делаешь это довольно часто. Его поведение можно спихнуть на сонный бред, да так уже осточертело мучиться в одного, что на последующее уточнение «и давно?» Хатаке отвечает поцелуем. Уверенно налегает, тут же скользит языком в рот, щекочущим движением прижимает его к нёбу, чувствуя дрожь чужого тела. Отвлекается на секунду, слыша шорох кустов за спиной, и тут же оставляет ещё один поцелуй на раскрытых губах. Митараши с тихим матом вываливается из-за кустов, отцепляет от штанов колючки чертополоха. Сакура немигая смотрит ему вслед. У ворот Харуно столь проворно скрывается, что не остается сомнений, чья она ученица. Хуже не придумаешь — испорченные отношения, отчёт в одного, шествие до резиденции под стёб Анко. — Он сделал что?! — Яманако не знает меры в алкоголе. Она подскакивает на стуле и едва не промахивается мимо стола в попытке обрушить на него всю мощь своего негодования. Её лицо краснее, чем у Ли, когда тот открывает врата жизни. — Поцеловал. Дважды, — Харуно неловко повторять это снова. Если придётся и в третий, то Хинату уже не спасти, та ещё на первом разе впала в транс в попытке осмыслить сказанное. — Я знала! — Ино одним глотком допивает полбутылки пива. — Он сдался первый. Это настоящее сексуальное преступление, так тупить. Ваше притяжение заводило даже меня. — Да не было никакого притяжения, — Сакура машет рукой перед глазами Хьюга. — Иди к чёрту, Харуно. В любовных делах даже Хина будет эффективнее тебя, — настаивает хмельным тоном. Она хитро склоняется над столом, ложится на него грудью для удержания положения и стискивает между ладоней лицо подруги, от чего у той комично сплющивает щёки. — Все подробности, сейчас. Я горю от нетерпения. — Я просто его разбудила, показалось, что снится что-то плохое. Его кошмары раньше мучили, шишоу упоминала, — Харуно не пытается отбиться, всё равно бесполезно. Если Ино не выдать правду, она сама залезет в голову, не постесняется. — А он вскочил, и у него был этот… — Это называется член, ты с такими уже сталкивалась, Лобастая, — Яманака бдит за заминкой, потом звонко хлещет Хинату по плечу, чтобы не дай Ками та не пропустила пикантные мелочи. — Итак, ты официально та самая редкая особь, что смогла разжечь в хладнокровном Хатаке пожар страсти. Вы переспали? Почему вы не переспали? Хьюга моргнула, икнула и, покраснев на прощание, перекатилась на пол в попытке сбежать. Ино цепко ухватилась за её голень, тормозя, но ни на секунду не оторвала глаз от Харуно. — Ты совсем ненормальная? — взвилась Сакура. — Там была Анко. И я не буду с ним спать, мы… Да какая разница, просто не буду! — О, Сакура, ты совершенно не умеешь пользоваться подарками судьбы. И моими тоже. Вспомни те туфли, ты ни разу их не надела. А горчичное платье! Твой зад в нём ослепителен. Харуно тяжко вздохнула, готовясь слушать очередные наставления тётушки Яманака. На другое-то можно было и не рассчитывать, куноичи знала, что её ждёт, когда шла сюда. Но ей смертельно нужен совет, и раз уж рассудительная Темари осталась в Суне, а к мозговитому Шикамару с такими запросами не пойдешь, то и осталась единственно верным вариантом Ино. Да и рядом она всегда, многое объяснять не нужно, всё видит, всегда помогает, нужные безделушки иногда даже дарит. Так, стоп. Подарки. — А при чем здесь ты? — с удивлением выдохнула Сакура. — Что? Я? Да ни при чем. — Ино, — Харуно угрожающего поднялась, нависая над подругой. Пока та пыталась всевозможными жестами отмахнуться, Хьюга вернулась к попытке бегства. — Поклянись подпиской на топ «Сексапильные шиноби Листа», что ты не приложила к этому руку. Яманака попыталась выдавить жалкое подобие улыбки. Открещиваться от святого нельзя, все первые пятнадцать человек топа ей этого не простят. Она сдалась, для этого понадобилась ещё бутылка пива и пара тумаков от Сакуры. — Пожалуйста, — взмолилась Ино в попытке присоединиться к нетрезвой Хьюга, засевшей за диваном, так, на всякий случай, чтобы позабыли и не вмешивали, — ебите, только не бейте. — Ты сделала что? Что?! — Харуно в истерике дернула волосы на макушке. Если её крик не слышала вся деревня, то Данзо никто иной, как следующий Хокаге. И как она не подумала об этом раньше? Ведь точно, после войны всё так завертелось-закрутилось, они буквально за полтора месяца побратались, хотя раньше держались строгих рамок субординации. Да будь проклята эта Ино, и её семейство до седьмого колена, и их дурацкие родовые техники. Захотелось ей, видишь ли, улучшить технику передачи разума. И опробовать на Хатаке, будь он неладен, Какаши. — Не верещи ты так, — Ино сморщилась. — Я просто поселила идею в его голову, а дальше он сам. Ну, почти. В руках Харуно треснула спинка стула. Тут уж выбирай: либо разгромленная квартира, либо эпичное прощание с жизнью, а ей ведь нельзя, она теперь глава клана. Глубокий вздох, расправленные плечи, мнимая уверенность в глазах, приправленная хмельным блеском, и погнали: — Ладно, хорошо, слушай, — Ино занервничала, затараторила. — Я пришла к тебе, а там он в палате без сознания, и возможности лучше не придумаешь. А ты была нестабильна после всего, прогнала Саске, работала на убой, вот я и решила, что Какаши нужно уделять тебе больше внимания, вы же команда. — Хо, ты издеваешься. — Молчи, я не закончила, — Яманака перевела дыхание, стараясь держать под контролем заплетающийся язык. Хината заинтересованно пялилась на апогей ссоры из-за угла дивана. Голова всех бед Харуно продолжила: — В последний раз я накосячила, признаю! Мне нужно было убедиться, что сработало, и Какаши снова был в госпитале, так что… в общем, я решила пойти до конца, а там задумалась, ну и… кажется, я поселила ему в голову мысль, что ты сексуальна. У Харуно задергались оба глаза. Быть этого не может. Ей нужно срочно объяснить все это Хатаке, пока они всё не запороли, да выслать его к Ино на сеанс вправки мозга. Сакура пулей вылетела на крыши, даже не думая о том, в какое время и в каком состоянии несется к нему через всю деревню. Блондинистая голова следом высунулась в окно, отчаянному щебетанию подруги не было суждено донестись до сбежавшей. — Что не так? — с запинкой прошептала Хина. — Эта стерва не дослушала! Если внушенный принцип не связывается с уже существующим спектром эмоций и предпосылок, то он не работает. Я почти не виновна. До квартиры бывшего сенсея Сакура долетела за восемь минут, этого не хватило на выдумку хорошего плана, но ждать куноичи не могла. Она зависла перед дверью, даже попыталась постучать. Хатаке прихлопнет их обеих, как блох, за игры с его разумом. То есть Харуно то конечно же тут ни при чем, она такая же жертва, и вообще, постесняться должен Какаши, с его-то пошлыми мыслишками, но всё же им несдобровать. Честно говоря, медик предпочла бы год скитаться по странам Альянса и заслать сейчас сюда идиотку Ино, чем оправдываться перед этим человеком лично. Но раз уж выбора как такового у неё не было, да и стояла она на пороге уже достаточно долго, чтобы Какаши почуял её чакру и задался вопросом, какого чёрта она делает, пора было действовать. Куноичи уставилась на потрескавшийся лак на большом пальце ноги и взмолилась: — Бармен, налей мне бокал вина. Можно быть бесконечно крутым шиноби, но не заметить в пьяном угаре, как дверь открывается вперед стука, — запросто. Поэтому Хатаке пришлось увернуться, чтобы ему настойчиво не постучали по лицу. Сакура, заприметив возникшую впереди пару ног, отдернула руку и встрепенулась. Они уставились друг на друга в ожидании неизвестно чего, просто обоюдо вытаращились, пока не прошла добрая минута. Наконец Какаши принюхался и, сдвинув брови к переносице, выдал: — Ты пила? — Это неважно, — Харуно спихнула мужчину в сторону, заваливаясь внутрь, да привалилась бедром к комоду. Пан или пропал. — Послушай, то, что ты… испытываешь ко мне, это ненастоящее. Это всё сволочь Ино. Она покопалась в твоей голове и заставила тебя думать, что я тебе интересна. Вот. Хатаке замер, недоуменно вскинув брови. В комнате во сне хрюкнул Паккун, этот звук вывел Сакуру из помрачнения, потому она, поджавши губы, двинулась обратно, заключив, что сказать тут больше нечего. Сейчас он это обдумает, поймет, как ошибался, и будет избегать её, пока кто-нибудь из них, не дожидаясь другого, не дотянет каких-то пару дней и съедет — на кладбище. Разве что Харуно не казнят намного раньше этого за варварскую расчлененку в квартале Яманака. Дверь захлопнулась в считанных миллиметрах перед её носом. Не успела глазом моргнуть, как оказалась в уже бывавшем положении: между деревянной преградой и сильным телом одного великолепного мужчины. Тот прижался ближе, чем в прошлый раз, и придвинул своё нечитаемое лицо максимально близко к её. — Да что ты говоришь, — он перешел на шёпот. — И ты хочешь чтобы я что? — Э… — куноичи подвисла. Потом погладила его плечо, не зная, куда деть руки и как успокоить нервы. — Чтобы принял к сведению и обдумал, наверное. — Хорошо, — выговорил Хатаке, прикидывая кое-что в уме. По его руке пробежали колкие мурашки вслед за женскими пальцами. — Но позже. Неожиданно промеж разведенных женских ног вторглись коленом и прижали грудью сильнее, отсекая любое сопротивление так же уверенно, как медики обычно отсекают раздавленные конечности, которые уже не спасти. От резкого напора не продохнуть. Однако ей и не надо. Прошипев что-то смутно похожее на «чтожетытворишь», Хатаке стянул маску с лица и припал к губам, как обезумевший. Вклинился языком между приоткрытых губ, поцеловал мокро, хищно. Пах немедля скрутило в узел, мышцы живота пробила крупная дрожь. Сакура отстранилась, чтобы шумно вдохнуть, и тут же потянулась снова, не отдавая себе отчета, что и с кем творит. Чуть прикусила нижнюю губу, вдавила пальцы свободной руки в бок, не в силах сдержать порыв. Какаши отлип от неё неохотно. Он перехватил её руки одной своей и упёрся в неё немигающим взглядом. Харуно успела разглядеть в нем марево вожделения, трепет и что-то ещё, что раньше непременно бы напугало, прежде чем Копирующий вполголоса отчеканил: — В этом тоже виновата Ино? Он не стал останавливать, когда Сакура рывком освободила руки и юркнула за дверь, трусливо сбегая. Лишь через силу вдохнул, прикидывая, насколько серьёзен проступок. Руки-то у неё горячие, но вот сердце, похоже, холодное. Холоднее его, во всяком случае, раз ей удалось остановиться. Неделю Харуно избегала Какаши всеми известными способами, следующую же, именно ту, в которую Сакура собрала волю в кулак и решила поговорить по-взрослому, её избегал сам виновник торжества. Надо отдать ему должное, в этом он был профи: куноичи и сторожила его у дома, и петляла по переулкам Конохи, преследуя, и даже заставила Наруто вызвать его в кабинет под предлогом миссии. Ничего. За эти семь с половиной дней она не раз словно падала в шахту лифта и ударялась о дно, а позднее, выкрутив слабоумие на максимум, прыгала снова: преследование-потеря-преследование-потеря. И когда она уже плюнула да послала его в пешее эротическое, он объявился сам, постучал в окно и без приглашения уселся на кухонный стол. — Почему ты отказалась стать главой госпиталя? Если он пришёл обвинять её, то Харуно раскланиваться не будет, сразу отправит его в полёт до башни, где попросит Нара записать мужчину в кружок правильных манер. Она не отреагировала, вместо словесной баталии швырнула в него банкой йогурта, у которого, вполне возможно, уже иссяк срок годности. И поделом. — А почему ты отказался от поста Хокаге? — Мы говорим о тебе, — выдал он непоколебимо, лениво стягивая шелестящую верхушку с йогурта. Ждала. Этот факт приятно утеплился под сердцем, размягчая взвинченное нутро. Он не хотел прозвучать грубо, просто соскучился, да и не мог позволить ей гробить свою жизнь. — Может, поговорим о том, что ты избегал меня неделю? — захорохорилась она, от души долбанув выдвижным ящиком. Ничего хорошего из этого не выйдет, о чём только думала. — Ты тоже пряталась от меня. Баш на баш. Сакура заскрежетала зубами, громко протопав к столу. Встала прямо напротив мужчины, уперев руки в бока, и постаралась состроить самую яростную гримасу. — Всё, что было важно, рано или поздно будет выброшено на помойку. — Тоньше намека не придумаешь. — Я хочу оттянуть этот момент, госпиталь не сбежит. В ответ не раздалось ни слова. Она сделала вдох и выдох, вдох и выдох, точно пыталась подавить эмоции, затолкать их как можно глубже, лишь бы больше эти химические реакции в её мозгу не крутили жизнь во всех плоскостях. Хатаке придвинулся ближе, оставшись сидеть на самом краю хлипкого стола. Удивительно, что он был достаточно старым, учитывая привычку Харуно уничтожать всю мебель. — Зачем ты пришла ко мне тогда? — спросил Какаши шепотом. — Зачем ты решила рассказать? — Почему мы об этом говорим? Почему болезненные вещи всегда привлекают? Не заплакать бы, до чего больно. Она надеялась, что Какаши не поймет, просто-напросто не осознает, что её поздний визит — попытка отпугнуть. Потому что оттолкнуть самостоятельно у неё не выйдет. Все эти шуточки, проведенные наедине часы, понимание с полуслова, взгляды и касания. Блять-блять-блять. — Сакура, — Хатаке спрыгнул со стола. Сделал шаг навстречу. — Не надо, не хочу пустить всё под хвост Джуби. — Харуно, — он приблизился ещё на шаг. — Тогда открывай дверь. И беги. Она не сдвинулась с места. Лихорадочно облизала губы, передернула плечами, напрягаясь. — Открывай дверь, Сакура. Какаши склонил корпус вперед, как делал всегда на поле боя, готовый к последнему прыжку. Она неконтролируемо отступила. — Беги, — приказал он. Сакура дрогнула, ощутив прилив адреналина, да метнулась взглядом к входной двери. Последний шаг — и выбора не осталось. Ему потребовалась секунда, чтобы мертвой хваткой ухватиться за талию, и ещё одна, чтобы одним толчком переместить их в свою квартиру. Харуно, не понимая, почему вдруг вокруг всё завертелось, шарахнулась в сторону. В темноте что-то заскрипело и накренилось, но не упало. Места для манёвра было отчаянно мало, зато Хатаке знал наверняка — уж отсюда она не сбежит. — Ты говорил с Ино, — уязвленно выпалила Сакура. Бегать от него вокруг кровати — смехотворно, точно так же, как кидаться сейчас ироничными умозаключениями. — Мне это не нужно, я, знаешь ли, для своих лет ещё достаточно сообразителен, — Какаши притянул её к себе, мягким касанием скользнул вдоль позвоночника и крепко взялся за шею сзади, фиксируя её внимание на себе. — Незначительно, почему именно мы сейчас здесь. Глупо отказываться от тебя только из-за того, что я первее не сообразил приударить за тобой. — Это как посмотреть, — хмыкнула, неуверенно подаваясь вперед. Не поцелуй, какое-то кончающееся терпение, пылкая жадность. Сакура толкнула мужчину к стене, стиснула в руках край водолазки, бессовестно сминая её. Сбоку жалобно скрипнул и так косой шкаф. Хатаке отпустил себя, стоило ей скользнуть горячими руками под одежду. Губы легли на сгиб плеча вслед за горячим дыханием, его собственные руки оттянули вбок свободную майку, позволяя симпатичной груди оказаться на свободе. Какое, нахрен, значение имеют детали их взаимоотношений, если он наконец дорвался. Он так много хотел повторить из того, что уже видел, и как можно быстрее. — Сначала армрестлинг? Или опустим прелюдии? — Он поменял их местами, взметнул руками вверх, протащив Сакуру затылком по стене. Та обхватила его торс ногами, стиснула так, что дышать стало трудно. — Я сломаю тебе руку, если ты остановишься, — Харуно двинула тазом, притираясь к его животу, и скользнула языком под ухом. — Как пылко, — ухмыльнулся Какаши. От одежды избавиться было просто. Нужно больше голой кожи, максимум контакта и ощущений. Не в силах терпеть он потянулся к лицу, снова поцеловал, скользя всей плоскостью раскрытой ладони от живота к груди. Сакура нетерпеливо прижалась бедрами к стоящему члену. Заколотилось сердце в груди, ухнуло куда-то вниз с такой силой, что в глазах померкло от захватившего чувства. Он поплыл, уцепился с силой за голый зад, промял, от души прочертив красные полосы пальцами, и торопливо отошёл назад. Откинулся на кровать, рывком усадив Сакуру на себя, и в исступлении впечатался зубами в ключицу. Пульс набатом стучал в ушах, мысли были об одном: если он не перейдет к действиям, она вполне лишится рассудка. Хатаке устроил её поудобнее, засадил так, что волосы на затылке встали дыбом. Чёртвозьмиками, как хорошо. Голова откинулась назад, вскрик резанул по ушам, её короткие волосы щекотно мазнули по ладони, прежде чем Какаши стиснул их меж пальцев. Сакура вдавила ногти в крепкие плечи, в полубезумном бреду качнула тазом вперед-назад. Это определенно соответствовало желанию повысить уровень секса. Какаши перехватил поудобнее за поясницу, чтобы не соскальзывала с колен, и начал одурело толкаться, с оттяжкой, не давая опомниться. Где-то там, за границей вздохов, стонов и звука столкновения тел жалящая боль царапнула лопатки — Харуно переместила руки, обвила крепче, уткнувшись носом возле уха и задушенно сопя. Великолепно. У неё дрогнули колени, пришлось лечь на него всем телом. Какаши перевернулся, подмял Сакуру под себя, перекинув одну её ногу через сгиб локтя. Восхитительно. Так ощущается иначе. Пришлось намотать волосы на кулак и чуть потянуть, чтобы заставить Харуно не отводить от него взгляд. Её глаза потемнели, лихорадочно заблестели, но она подчинилась. Изогнулась в пояснице, до хруста, интуитивно подтянула колени к себе и задрожала. Последние толчки вышли грубыми. Если Какаши собирался заиметь её до смерти, то она совсем не против, готова кануть от переизбытка эмоций прямо сейчас. Сакуру оглушило, таз сковало блаженной судорогой, кажется, Хатаке громко застонал, она не уверена. Единственное, в чём уверена — её вот-вот разорвет изнутри. И он думает о том же. Всё так, как представлял, как снилось, только вот кончать из-за реальной девушки, а не той, из снов, многим приятнее. Закрутила, как цунами. Он прижался мокрым лбом к её груди, оставил на тёмной ареоле скромный поцелуй. Нужно срочно лечь, утянуть Сакуру к себе, обложить подушками и стиснуть в объятьях так, чтобы все суставы захрустели. Пожалуй, Ино достойна подарка.***
Яманака злостно пнула запертую дверь — Харуно нигде не было уже три дня. Она обошла госпиталь, квартиры всех подруг, даже нагрянула в резиденцию и к Шизуне. Так как поиски не увенчались успехом, Ино понуро побрела домой, едва волоча за собой ноги. Она, да к ней, да после миссии, да после всех дел в магазине, а Сакура, дура, всё дуется. Дома было тихо, на душе и вовсе погано. Вот уж да, благими намерениями. Яманака раздосадованно долбанула по кнопке чайника и села прямо на полу в кухне. Чай или саке? К чёрту, нужно нарядиться и хорошенько прошвырнуться по городу. И позвать с собой Тен-Тен, та зачахнет в поместье Хьюга, если хоть на час не отлипнет от Неджи. Вереницу самобичевания прервало громкое мычание у двери, Ино насторожилась. Никого же не ждёт. Дальше последовал громкий стук, тихий мат, за ним что-то грузное опрокинули на порог дома. Яманака рванула из комнаты, притаив в рукаве кунай, и плавно отвела в сторону сёдзи. Недовольное сопение украсило ступор девушки. — Какого.? — Голос сорвался от волнения. Сай. Это Сай. Обездвиженный, перемотанный красной праздничной лентой Сай. С кляпом во рту, дурным тёмным взглядом и цветастой запиской на лбу. Ино, стараясь избегать лишних прикосновений, отделила разрисованный лист бумаги и истерично гоготнула, когда Акаши дёрнулся и громко заблеял.«Сволочь Ино, спасибо! Это Сай, он немного истощен после миссии, но с кем не бывает, правда? Повеселись. Претвори в жизнь все свои дурацкие идеи и влажные фантазии. Он не окажет сопротивление. С любовью, Сакура»
У подписи в конце записки красовался отпечаток губ — вырвиглазная красная помада Харуно. Яманака перевела взгляд на друга, тот изогнулся, силясь выпутать руки, весь порозовел от усилий. Однако затих, завидев хищный взгляд девушки. Чухнул, наверное, что пахнет жареным. — Так-так, — слащаво пропела Ино, поиграла бровями для пущего эффекта, а потом перехватила парня за шкирку и метко зашвырнула в прихожую, — располагайтесь, ни в чём себе не отказывайте. Сай заскулил, приложившись виском об обувную подставку. Каждый должен получать своё. Какая разница, как?