***
- Золотыми будут их короны. Золотыми — саваны, — и подавившись злым, ужасным смехом ведьма прокричала ей вслед, — а четвёртый, четвёртый будет драконом!
Королевская гавань шипит, пламеет зелёными языками пламени, жёлтые огонечки лижут каменные стены домов и тут же, огододавшее, изумрудное пламя выплескивается в окна. Пепел кружит над городом и оседает в королевских лёгких. Серсея хочет выносить дракона и потому старается надышаться этим густым дымом и серым пеплом, покрывающим стены дворца словно грязный снег. Зима пришла в королевскую гавань не с севера. Зима ступила в королевскую гавань, вырвавшись из подземных ходов столичного города. Серсея сама вынесла ему приговор. Серсее нужно выносить дракона, и потому она сожгла королевскую гавань. Первой сгорела септа, затем уродский бордель Бейлиша, девки в котором рожали Роберту бастардов. Серсея впитывает в себя этот разрушающий, все сметающий огонь, огонь, что поглотил её подданных, огонь, что стал исцеляющим для проклятого, ей ненавистного города. Ей сладостно думать, с чем столкнётся матерь драконов, когда увидит, что Серсея ей оставила. Она не хотела быть королевой пепла. Но станет. Серсея стоит на краю, но её дёргают назад, и она больно приземляется на пол. Темнокожий мужчина стоит над ней. И Серсея видит перед собой его ногу в сандалии. Сейчас она как никогда обращает внимание на мелочи. Ей кажется, что в них скрыта иная составляющая силы её дракона. Возле трона стоит беловолосая, как она называет себя, королева. Серсея не плачет, оттого что она безумна, она смеётся. И брат, что пришёл с беловолосой девкой сбросить её с престола — её с её престола, если быть точнее, — смотрит на сестру с жалостью. С ненавистной ей жалостью. Серсея смеётся. — Мы, словно жадные боги, забрали у матери все, ничего тебе не оставив, — заливается хриплым смехом Серсея. Каменный пол холодит ей живот, и Серсея порывается встать, чтобы не навредить дракону. Дейенерис повелевает своему одинокому сыну — у неё хотя бы есть сын — сжечь её, Серсеи престол. Серсея смотрит как то, что должно было быть завещено её сыну, тот осколок величия, что недолго принадлежал ей, плавится, растекаясь по полу. Серсея старается впитать запах раскаленного металла в себя. Ей ещё нужно выносить дракона. Серсею тошнит. Престол она заняла первой из Ланнистеров, а отец, их властолюбивый отец этого не увидел. Он мёртв, как мертвы её дети. Кроме плода, что станет будущим Серсеи. У неё тоже будет сын. Как у белобрысой девчонки. С одним отличием — он будет ею рождён. Как были рождены первые трое, но он не будет мёртв, и золотой саван долго долго его не накроет. Откуда этой девчонке знать, что значит быть матерью, если она так и не родила? А Серсея знает. И она принесёт в этот мир ещё одного дракона. Пускай даже он раздерет ей живот своими крыльями. Он будет жить. Уничтожив её трон, девчонка уходит на север. Они похожи. Глубоко внутри они очень даже похожи. Ее ждёт такой же конец, какой уже настиг Серсею. А Серсея, как и она, станет матерью дракона. Серсея знает, что она безумна. Но её сын, о её сын будет совсем не такой. Не такой жестокий, как Джоффри. Не такой глупый, как Мирцелла. Не такой предатель, как Томмен. Королева без трона пытается уснуть, и её брат вертится рядом. Не тот, что на Севере трахает уродину. А Бес. Она шепчет, не находя возможности уснуть. — Ты теперь мой тюремщик? — Нет. Теперь я твой брат. — Союзник значит. Он знает, что у неё под сердцем растёт их с Джейме ребёнок. Это Джейме ему сказал. Но не сообщил, кто именно у них родится. Дракон, должный вернуть Ланнистерам их славу. Не зря её отец был самым значимым человеком в Семи королевствах, не зря два её сына были королями, не зря она первая королева Вестероса… — В животе, — поправляет Тирион. — До сердца там малость далековато. Она смеётся. — Тебе никогда не быть хорошим отцом. Как и дядей… Ее дракон сожжет его для неё. Она засыпает. Ей снится, что вся её семья впервые собирается вместе. Ее мать держит Мирцеллу на коленях. Теперь она видит, какие у Серсеи красивые, умные дети. Как золото подходит к их золотым волосам. Тирион учит Джоффри, её сына, что он убил. Или нет, убила Оленна, эта старая неплодовитая завистливая сука! Нет, это ложь, убил всё-таки Тирион. Но в этом сне он учит маленького Джоффри читать. Джейме держит на руках крошку Томмена, укладывая его спать. Сама Серсея сидит рядом с отцом. — Видишь? Теперь-то ты видишь? — Спрашивает она. И отец впервые отрывается от своих бумаг, поднимает голову и смотрит на детей. Он внимательно вглядывается в Джейме, поворачивает голову к дочери. И коснувшись взглядом Джоффри, затем Мирцеллы и вернувшись к Томмену на руках Джейме, он понимает. Он все понимает. — Что скажешь? Вместо ответа Тайвин переводит взгляд на стул Серсеи, и она понимает, что сидит на Железном троне. — Это все утеряно, — отзывается отец, утыкаясь в свои бумаги. Серсея сглатывает. Он продолжает, — ты сама понимаешь, что твоё величие мертво. Как и твои дети, как и твоя власть, как и мы. — Я скоро рожу дракона. Тайвин качает головой. — У Ланнистеров рождаются только львы. Когда она открывает глаза, она видит Джейме. И понимает, что её конец близко. Они вместе пришли в этот мир, вместе его и покинут. Не поднимаясь, она смотрит на братьев и улыбается. В их глазах читаются горечь, боль, отвращение и вина. Это они виновны в том, что она безумна. Серсея, первая королева, вторая в своей жесткости и вторая в своём безумстве, безумна только потому, что её братья убили её детей. Тирион отправил её дочь в отвратительный Дорн. Джейме не смог забрать Мирцеллу из Дорна живой. Вместо этого он попытался трахнуть её над трупом их старшего сына. Или это было до этого? Младший сын её предал, или как говорит Джейме, она его убила. Она она она она она она Боги простят Серсее убийство ребёнка и сожжение города. В мир скоро придёт новый дракон. Он стоит того, чтобы родиться на покрытых пеплом костях и Джейме, и Семи королевств, и мира. Но затем она вспоминает, что Королевская гавань уже сожжена, что беловолосая девка скоро придёт за ней, и у кхалиси в отличии от Серсеи есть взрослый, покорный дракон. Затем она почему-то вспоминает о Томмене. И понимает: она всегда несла ему смерть. Она была готова отравить его, чтобы не отдать Станису, она никогда не считалась с ним. Каждый из её детей был рождён для смерти. А четвёртый даже не родится. Он умрёт задолго до этого. Серсея садится. — Когда? Когда мы умрем? Тирион незаметно выходит из комнаты. Джейме смотрит на неё, пытаясь отыскать среди горячечного безумия Серсеи подобие женщины, что он когда-то любил. Он ищет сестру, любовницу, мать своих детей. Но видит только королеву пепла, застрявшего в седой пряди её коротко стриженных волос. — Ты оставила ей пепел. Теперь она хочет пепел из твоих костей. Серсея улыбается. Не тюремщик. Но Тирион возвращается в плаще, он так смешен, карлик в своём крошечном, детском плаще, и скидывает в походную сумку все украшения Серсеи. — Я тоже с недавних пор вне милости королевы. Серсея смеётся. Раньше она почти никогда не была радостной, разве что только с детьми и Джейме, теперь она носит под сердцем дракона и весела всегда. Она находит смешным, что такой фигляр, как её брат-карлик, никогда не находился в милости королей. Кони ждут их возле потайного выхода из замка. Они идут по воде, стараются затеряться лесу — лишь бы запутать следы и не дать новой королеве выйти на них. Ночью Серсее снится как её сжигает безжалостный голодный огонь. В ушах стоят крики тысяч людей, что она сожгла. Серсее думается, что это добрый знак — драконы рождаются из пламени. — Значит, Оленна сама выпила яд? Братья говорят полушепотом, боясь потревожить её покой. Пламя костра обжигает Серсее спину, но она не смеет отодвинуться. — И что она тебе сказала? — Серсея меня погубит. — Оленна всегда была мудрой женщиной. Но она забыла добавить, что сестра погубит нас всех. — Ты можешь уйти, мы тебя не держим. — Семья должна оставаться вместе. Серсея поджимает тонкие губы в злой усмешке. Они не семья. Её семья ещё с ней, она чувствует эту нарастающую мощь в животе, и Серсея не согласна, не согласна делиться этой силой. Она устала, королева, благородная леди до глубины костей, Серсея не может спать на мерзлой твёрдой земле. Ей кажется, что у неё чешутся зубы, и она впивается в вяленное мясо, желая избавиться от этого невыносимого зуда. Сила дракона передаётся ей, пока сын растёт в её чреве. Серсея выжимает из этого знания остатки мужества. Но её живот, не привыкший к такой грубой пище, судя по ощущениям, разрывает себя когтями. Он заставляет её часто спешиваться и укрываться в кустах. Она мать дракона, не сам дракон. И ей суждено так страдать, так же как и суждено вдыхать преследующий её запах дыма сжигаемых беловолосой девкой деревень, так же как и суждено видеть огонь в её хаотичных, фантастически закрученных, стремительных сновидениях. Серсея не дракон, она мать дракона. И вынашивать это сильное существо не то, что должно быть подвластно каждой. Когда она едва не вопит, отказываясь спать на земле, Джейме сдаётся, он всегда, надо заметить, сдавался. Тирион качает головой, и Серсея уже представляет, как её сын сожжет коротконогого уродца для неё. Когда они заходят в таверну, все посетили оборачиваются к ним. Снявший золотую руку Джейме притворно хромает и просит комнату. Он представляет закутанного в капюшон Тириона их сыном, Серсею, чью голову покрывает обмененная в ближайшей деревне порванная накидка, своей женой. Их легенда работает. — Если люди Дейенерис заявятся сюда, мы первыми попадём под подозрение, — тихо роняет Тирион уже наверху. — А если бы они встретили нас на дороге, мы, конечно, были бы вне подозрений, — усмехается Джейме. А затем добавляет, — до рождения ребёнка нужно перебраться за море. С ним наша легенда станет насыщенней. Калека, немая жена, семилетний сынок и грудной ребёнок. — И все Ланнистеры, — одними губами шепчет Серсея. Иногда Серсея жалеет, что не может оставить сына себе. В себе. Потому что детей у неё всегда забирают.***
Перед самыми родами Серсея видит Джейме. Его рука испачкана в крови, и он торопливо поясняет. — Кровь доносчика. Узнал меня по мечу. Золотой лев на навершии рукояти больше не радует Серсею так, как радовал раньше. Лев окружал её с самого детства, затем Серсею несправедливо присудили оленю, и как она была рада вновь вернуться к родному знамени. Только вот она больше не относит себя к этому слабому хищнику. В мире обитают твари и пострашнее. — Королева близко, — сообщает Джейме брату то, что не смеет сказать сестре. Они бегали от неё почти шесть лун, и ещё вчера должны были отплыть на торговом судне. Но Серсее становилось все хуже, и корабль ушёл без них. Найденная в деревне старая повитуха прячет под поднимающуюся половицу жемчужное ожерелье Серсеи, берет грязную тряпку и торопится следом за Джейме. Серсея лежит на соломе в купленной Тирионом телеге. Взбудораженный лес скрывает повозку ветвями. Серсея кричит. Горячая, сухая, шероховатая от мозолей ладонь повитухи накрывает её лоб, и Серсея продолжает кричать, отмахиваясь от пытающегося поймать её руку Джейме. Ей адски больно, и ему её не понять. От этой чудовищной агонии, пронзающей её тело, Серсею, как впрочем и в предыдущие роды, посещает страх. А что если она умрёт так же, как умерла её мать? Ей остаётся надеяться, что её дракон отомстит за Серсею позднее. Она кричит, она сжимает здоровую руку Джейме, стараясь передать всю ту боль, что раздирает её, но не может передать и сотой её капли. Отросшие волосы липнут от пота к её спине. Серсея захлебывается криком. Серсея чувствует, как она горит. И сквозь слезы шепчет, что жар — хороший предзнаменователь. Адское пламя, испепеляющий жар — неотъемлемая часть жизни драконов. Серсее нужно все это пройти, чтобы подарить жизнь одному из них. Но она вновь сожалеет, что дракон так яро хочет из неё вырваться. Джейме знает, что доносчик был не один. Тирион понимает, что им вновь нужно уходить. Но вид агонизирующей Серсеи не позволяет ни одному из них натянуть поводья и мчаться вперёд. Да и оба они понимают, что это бесполезно. Серсея заходится очередным криком, когда её накрывает тень больших чёрных крыльев. Серсея рыдает. И ей хочется верить, что у её сына крылья будут во сто крат лучше, чем у этой летучей ящерицы. Ей безумно хочется в это поверить. Но восседающая на спине дракона королева не оставит шанса ни ей, ни её могучему сыну. Серсее кажется, что это никогда не закончится. Одного дракона Дейенерис мало. Она приводит с собой безупречных. Они окружают их, маленькую групку людей: фигляра-карлика, калеку-рыцаря, старуху-повитуху и безумную королеву. И в этой силе, пришедшей за королевой, Серсея угадывает страх. Ей думается, что белобрысая девка боится её нерожденного сына. Серсея понимает, что она устала. Она отдала дракону все свои силы. Королева начинает говорить. Что-то про измену, про верность, про доверие — нечеткие неясные слова не доходят до Серсеи, ей кажется, что она отделена от происходящего плотной стеной тумана. Королева продолжает говорить. Ее властную, безумную речь прерывает крик маленького дракона Серсеи. Крик это хорошо, — думается ей, когда она лежит, уставившись в серое, пепельное небо. — Ребёнок? — Так точно, Кхалиси. Девочка. Беловолосая королева спускается со спины своего сына. И приближается к повозке. — Не смей… — Хриплым голосом шепчет Серсея. Она не должна отнять у неё её дракона. — Не убивай… Едва взглянув на поверженную королеву, Дейнерис берет на руки перепачканный кровью комок. Тот отзывается слабым писком. И это голос дракона? Устало думается Серсее. — Крылья, — шепчет она едва слышно. — У нее есть крылья? Но рядом не находится никого, кто мог бы ей ответить. Джейме и Тирион стоят перед королевой — один, защищая свою королеву, второй, пытаясь договориться. — Крылья, — из последних сил шепчет Серсея, когда Дейенерис стоит совсем рядом, держа на руках её дракона, — у неё есть крылья? — Нет. Но какая же она красавица, — безжалостно жертвуя белоснежным рукавом своего платья, королева утирает кровь с маленького сморщенного личика. — Я так хотела иметь дочь. Королева поднимает глаза, коснувшись взглядом Джейме. — У двух золотогривых львов, обязательно родится золотогривый львенок. Но эра правящих львов прошла. Мне обязательно понадобится наследник. Будущий всадник Дрогона и властитель всех завоеванных территорий. Я воспитаю из неё дракона. В этом мире есть место только для одной матери драконов, понимает Серсея. Прежде чем её с братом пожирает безжалостное пламя. Тирион, как и попытавшаяся скрыться повитуха, горит вместе с ними — маленький дракон не должен узнать, какая кровь горит в его жилах.