***
Да где же ты! Выйди уже, пожалуйста! Умоляю! Покажись же на глаза, в конце концов!!! Стёрка! Стёрка-а-а!!!***
Громкие, жуткие крики пронзали всю округу, словно дротики для дартса, брошенные со всей силы чьей-то рукой, цветную мишень. Так продолжалось, наверное, уже часа два, или около того. Каждая травинка, каждый кустик, каждое дерево и каждая звёздочка небесной выси, должно быть, слышали эти вопли. Не мудрено это, конечно. Зовущий уже едва ли не срывал голос, каждый новый выкрик звучал через всё большие временные интервалы и давался с болью, но что, что ещё ему оставалось? Он ушёл далеко, или нет, ходил кругами, опять и опять, взывая о нахождении пропавшей. Одни и те же возникающие вокруг него пейзажи сменились уже раз с десяток точно. Да, значит и впрямь кругами. Нож уже совсем не чувствовал ничего, кроме страха. Истощающего, мучительного, вымораживающего чувства, лишающего сил и всякого хладнокровия и холодного расчёта. Руки и ноги то и дело тряслись, но на деле казалось, это тряслась сама Земля, и вот-вот она скинет несчастногоЗачем я это сделал?..
Была ли странная история про сон, в котором, по сути, в жизнь воплощена несбыточная мечта, единственной причиной, по которой он покинул укрытие? Кнайф сам не до конца понимал, что конкретно заставило его показаться наружу из подземелья, наперекор опасности? Смертельной опасности? В осознанном состоянии он бы не поступил таким образом, но тогда, во время совершения выхода, он руководствовался не своим мышлением, а чем-то иным. Неужели сумасшествие? Или самовнушение? Может, просто спросонья потянуло на поверхность, на поиски пропавших обджектов? А возможно, это можно считать последствием непрерываемого воздействия стресса на психику. —Скоро совсем крышей поеду. — хрипя пробормотал Кнайф, как бы вынося самому себе вердикт. Ставя диагноз. Как врач, сообщающий пациенту результаты обследования, кои нельзя назвать утешительными. А вместе с этим он разбирал в мыслях и варианты дальнейших действий, которые ему следовало бы предпринять для максимально благоприятного исхода. Однако здесь всё очень субъективно; с одной стороны, можно было уже драть когти отсюда — бежать как можно быстрее, как можно дальше, без оглядки, позабыв всё, что когда либо происходило в обществе остальных обджектов, кого было принято считать друзьями. Если ему и до этого думалось, что к нему прикреплён негласный ярлык «чужого среди своих», то сейчас, когда он явно пересёк тонкую грань между «свидетелем» и «участником» цепочки ужасающих событий, это звание с большой вероятностью может стать официальным. Да и какой вес его эго имеет в сравнении с остальными, если касаться этого? Будет ли кто-то рад Кнайфу после этой ночи? Может, лучше было бы, если он также считался бы пропавшим? —Суши-Боже, ну и хрень… — прошипел Кнайф, ответив на свои доводы, сидя около какого-то куста съёжившись, прижав колени к себе. Нет, это точно не его вариант. В корни противоморально поступать так. Да и себе лишь во вред, стоит понять. Но если придумать ещё варианты? Оставшись, он смог бы поведать что-то важное, что помогло бы расследовать и понять, кто причастен к этому кошмару. Плюс, от его команды почти никого не осталось — лишь Сока с Чарджери, да он. Должно быть, хуже уже быть не может. Только если ещё и его не останется. Может, он и поконфликтует с кем-то, но что это такое по сравнению с сохранностью его или чьей-то ещё жизни? Пропажа сразу двоих сломит всякую уверенность и надежду, а также психическое здоровье всех оставшихся товарищей, а так будет хотя бы он. Самое главное, хотя бы попытаться доходчиво объяснить, как всё произошло и что в этом нет его вины……или же есть?..
Вдруг, еле оторвясь от раздумий, Кнайф заметил, что стало слишком шумно. Звуки, которые улавливал слух, были схожи с шумом падающих капель дождя, стучащих по металлическим стенам и крыше постройки, в котрой он совсем недавно побывал, оживлённым жужжанием пчёл в улье или шелестом листвы осиновых деревьев на сильном ветру. Он, почти не соображая, поднялся на ноги и поглядел по сторонам. Внезапно он увидел знакомые силуэты — неужели они нашли его? Всё выглядело каким-то расплывчатым и мутным, неестественно искажённым. Они начали быстро приближаться, должно быть, заметили его. Жужжание стало преобразовываться в знакомые голоса, но было трудно разобрать, кто и что именно произносил. Негодование, тревожность, злоба, удивление и страх чувствовались в их выкриках. А нож же просто стоял, пошатываясь с одной ноги на другую, почти потеряв связь с реальным миром, должно быть, из-за сильного утомления. Слух и зрение сильно ухудшились, рассудок помутнился, было даже непонятно, что именно нужно чувствовать в данный момент, что следует предпринять. Толпа негадующих обджектов уже кружилась вокруг ножа, донося тревожные возгласы: «Что случилось?», «Что произошло?», «Почему ты здесь?» и всякое в этом роде. Но его было не так просто вывести из состояния «аффекта». Но вдруг произошло кое-что непредвиденное, из-за чего нож моментально вернулся с небес на землю. Все на миг замолчали, непонимающе глядя на найдёныша, как вдруг кто-то из небольшой толпы выскочил прямо на него и со всей силы повалил на траву, что само по себе заставило прийти в себя, так более того Кнайф почувствовал удар головой обо что-то твёрдое. Боль и испуг мигом разбудили его, заставя наконец прийти в себя и снова начать всё понимать, слышать и видеть. Он выкрикнул что-то несуразное, а перед собой увидел Замазыча, выглядевшего охваченным яростью. —Придурок! Гад!!! Как ты только посмел высунуться наружу, когда не следует, уродец?! Он был буквально неузнаваем. Невозможно даже подумать, что обычно он весьма добродушен и спокоен, даже беспечен. Сейчас же его черты лица искажал полный злобы взгляд и руки, буквально вцепившиеся за шею и не дающие Кнайфу не то, что подняться, но и нормально дышать. —Немедленно отвечай, КУДА ПРОПАЛА СТЁРКА?! Я знаю, в этом замешан ты! Я видел, как ты выходил самый первый, а она… ВСЛЕД ЗА ТОБОЙ!!! Я видел! —Отпусти! Не трогай меня, чёрт возьми! — отчаянно пытаясь вырваться, вопил нож, охваченный ужасом и осознанием, что сейчас точно случится что-то крайне плохое. —ОТВЕТЬ НА МОЙ ВОПРОС, ГАД! ГДЕ ОНА?! — Всё не унимаясь выкрикивал Замазыч, уже невероятно напоминающий всем своим видом какого-то маньяка. А его руки уже начали сжиматься на шее ужасающегося Кнайфа. —Кхм кх… Я Н-НЕ ЗНАЮ!!! — еле как борясь с ослабшим голосом, выдал он, после чего вдруг хватка чуть ослабла, захотелось откашляться от першения в горле. — Она пропала! Я… я долго её искал, н-но не смог найти!.. Все остальные замерли в замешательстве, одновременно и боящиеся подойти ближе, и кое-как держа ситуацию под контролем, готовясь броситься оттаскивать конфликтующих друг от друга. Услышанный ответ на вопрос Замазыча каждого поверг в леденящий ужас и шок. —Как это пропала?.. — более сдержанно, с недоумением спросил озадаченный зачинщик драки. —Увы, но так вышло… всё случилось крайне быстро и-и не у меня на глазах. Я… я искал Стёрку около… двух часов, но ни следа. — пояснил испуганный нож, чувствуя, как его сорванный голос совсем утихает к концу фразы. В воздухе повисло неловкое молчание. Каждый из-за чего-либо был испуган или подавлен. Лицо «напавшего» на ножа переменилось. Он как будто потерял связь с реальным миром напрочь. Его руки всё ещё держали шею, как ему казалось, виновного в сей трагедии, однако уже совсем не так сильно. Хотя встать у Кнайфа всё ещё не получится, как-никак, с него ещё всё-таки не слезли. Другие же обджекты находились по другую сторону, за Замазычем, но аж в нескольких метрах от двух конфликтующих. —Вы и-извините, конечно… — сквозь толщу безмолвия вдруг прорезался голос вечно молчаливой, стоящей чуть сторонясь всех остальных, не считая Чарджери, Соки, на секунду показавшийся сильно схожим со скрипом старого дерева, покачивающегося на ветру, — м-может, вы уже разнимитесь? Не надо мучать друг друга, сейчас и так… ну, довольно тяжко. А все эти пытки, выяснения отношений… ради чего? — спросила вдруг она, также опасаясь чего-то плохого, что пока ещё не случилось. По правде говоря, этого чего-то опасались все. Никто более ничего не успел произнести, но все, в целом, были согласны с Сокой. —Нет. Ты ошибаешься. — стиснув зубы, ответил Замазыч, переходящий из шокового состояния в чрезвычайно агрессивное, к слову, совсем не свойственного для него. Правда, лишь при условии, что дело не касается кого-то слишком близкого. — Это нельзя так просто оставлять. Ты посмотри на него — он даже не сожалеет. Даже не осознаёт, нет, даже не думает о том, что совершил! Твоя наглая морда не достоина спокойненько жить после совершённого! Никто не ожидал того, что начало происходить в тот ужасный момент. Кнайф, находившийся в столь незавидном положении, осознал всю серьёзность происходящего. Кажется, ему собираются преподать серьёзный урок. Хватка на шее вдруг стала куда увереннее и сильнее, нельзя сравнить с тем, что было до этого, ведь сейчас стало действительно сложно дышать. Нож предпринял попытку снять вцепившиеся в шею кисти рук, но они как будто были стальными. Он не пытался кричать, не хотел рассчитывать на чужую помощь, а пропавший голос и так не позволил бы издать никакого звука. Взгляд невольно устремился в небо, где звёзды словно налились кровавым светом. Тихонько близится август — пора частых ночных звездопадов. Наверняка именно этот странный, жуткий свет позволил увидеть лицо приближающегося напавшего, точнее, мстившего за потерю, Замазыча. Бешеный взгляд, в котором буквально засияли искры, стиснутые зубы, что, кажется, вот-вот треснут и… слёзы, глотающие звёздный свет и сбегающие всё ниже. Он больше ни за что не ручался, ему было совершенно без разницы на всё, кроме того, что нет рядом больше действительно близкого и важного друга. —Не-неужели… ты задушишь меня?.. — еле как, почти беззвучно, прошипел Кнайф, действительно готовый отойти к концу жизни. Может, обойдясь и без воскрешения. —А зачем? Ч-что тебе с этого? — прерывисто спросил его обджект, явно теперь готовый на всё, — Я сожму твою шею так сильно, что вся ручка разлетится к чертям в щепки! Не-ет… лучше пусть весь на части разлетишься, ты, тупой выродок!!! — воскликнул он, как не своим голосом, принявшись исполнять обещанное в реальность. Кнайфа происходящее повергло в ужас, неужели его смерть будет настолько жестокой? Чувствуя, как руки на шее словно пытаются не просто задушить, но ещё и разломать деревянную часть ножа, он вдруг осознал, что не желает отходить к концу жизни прямо сейчас. Интуитивно он начинает колотить и отталкивать ногами обидчика, руками же опять вцепился в его руки и сдавливал, тянул с себя. Почему-то он всё ещё мог делать короткие импульсивные вздохи, но зато очень хорошо чувствовал, как его деревянная ручка буквально начинает трещеть по швам. И это было чертовски неприятно и больно. Перед глазами начинали кружиться в танце чёрные пятна, мешающие видеть что-либо нормально. А время всё шло; секунды, подобно патоке или тёплой сахарной карамели, всё вытягивались и вытягивались, проходили так медленно, что ножа начинал мучать вопрос: «ну почему я ещё жив?» Он уже услышал и прочувствовал всем телом треск, раздавшийся со стороны его шеи. Ощутил, как она буквально разламывается надвое. При этом нож продолжал пытаться снять с себя руки, что вот-вот прикончат его. Непроизвольно доносившееся из его уст хриплым шёпотом «Прекрати! ХВАТИТ!» не приводило к соответствующим ответным действиям со стороны напавшего. Но в роковой момент, когда показалось, что он как никогда близок к чему-то страшному, а пульсирующая боль распрастранилась от шеи по всему телу, Кнайф почувствовал необычную силу в руках. Теперь уже конкретно в своих руках. И тогда он сильнее вцепился в руки, что вот-вот либо задушат, либо разломают его окончательно, и опять принялся снимать их с себя. Он расценивал это как очередную бесполезную попытку освобождения или вовсе как спонтанное решение, пока вдруг не ощутил, как захват ослабевает! Замазыч же начал отстраняться от него, пока совсем не отдалился, вместе с этим отпустив и шею найдёныша, не доведя до конца начатое. Для ножа это было ничто иное, как чудо. Наконец-то он вновь может дышать! Моментально перевернувшись и встав на четвереньки, он начал сильно кашлять, едва не разрывая глодку, как могло показаться. Воздух чуть-ли не обжигал лёгкие, голова начала вскруживаться как карусель, начинающая свой разбег. Но стоило отдышаться, как резко та же самая боль снова пронзила сперва ту же область, а от неё распрастранилась на всё тело. Не слабо пострадавший Кнайф теперь уже сам схватился за шею, оценивая повреждение. На ощупь и впрямь чувствовалась трещина, довольно глубокая и выдающаяся по длине. Доходила от самого края ручки, близкого к лезвию, до самых плеч, но при том уменьшаясь в размере. Это была не шутка, его только что действительно могли разломать на части, если бы что-то не смогло вовремя остановить этого мстителя, но что это было? Неужели сам нож, своими силами? Сбитое, нервное дыхание снова вернулось в нормальное состояние, всё вокруг перестало ощущаться настолько остро, даже боль как-то подутихла. Изрядно измотанный, Кнайф так и разлёгся на холодной траве, но обратил свой взор на своих товарищей. Он увидел, а затем уже и услышал, как те сдерживали Замазыча, готового, скорее всего, вернуться к своей затее. —Да хватит тебе! Не видишь что-ли, ты ж его вообще убьёшь! — кричала, оттаскивая назад и сдерживая, Пшика. —Именно! Перестань! — подтвердила уже Чарджери, навалившаяся на неугомонного обджекта всем телом и отталкивающая его назад, не дающая подойти к пострадавшему бедолаге. Кажется, не совсем лишь своими силами Кнайфу удалось вырваться из «цепких лап Смерти». В моменте он и не заметил, как остальные оттаскивали Замазыча назад, отцепляли от объекта отомщения. Правда, он понял это только сейчас, когда лежал на траве и глядел, как девчонки сдерживали одного только нападающего, перешедшего из стадии «агрессия» в стадию «отчаяние». Что-то никак не позволяло тоже подняться с земли. —Вы не понимаете! Она… она… пропала! Из-за не-него! Дайте же мне его… п-прикончить! Он убийца!!! — почти рыдая, вскрикивал Замазыч, так и рвущийся к тому, кто по его мнению, являлся истинной угрозой. —ДА ПРЕКРАТИТЕ ВЫ ВСЕ! — и правда, все подумолкли, сосредоточенно слушали кого-то, кто это воскликнул. Перед кучкой обджектов предстала Чашечка, вышедшая из-за скопления обджектов. — Сколько это может продолжаться? Уже ни в какие рамки не лезет! Уж от кого, от кого, но от тебя я такого не ожидала! — срывалась она, взывая к здравомыслию в частности именно Замазыча, который уже не так рвался к полуживому Кнайфу. —Нет! Он… он убил её! Жалкий… ублюдок… убийца! Неужели ты не понимаешь этого?! — срывался в ответ он, истеря от охватившего разум отчаяния. —Нет! Не убивал он Стёрку, приди в себя, всё-таки! Никого он не убивал! Он не виноват! И вообще, если на то пошло, ты сам чуть не убил его только что. Итак, слушайте вы все: сейчас мы в полном составе возвращаемся в подземелье, безо всяких нападений. Без убийств! Вам что, в конце концов, маньяка мало? Сами друг друга попереубивать вздумали? Прекратите! — Непривычным, почти командным тоном выкрикивала Чашечка, оглядывая каждого, кто находился рядом, грозным взглядом. Интересный для неё видок, на самом деле. — Хух… лучше разберёмся со всем этим, когда вернёмся в безопасное место. Пока нас всех по одному не поперетаскали. — Более сдержанно и без обилия эмоций закончила Чашечка, уже направившаяся в сторону, откуда и пришла она и каждый из обджектов, находящихся здесь. Замазыч высвободился от сдерживаний, с призрением глядя на лежащего ножа и делая вид, что уже не так сильно хочет стереть его с лица Земли, что нельзя назвать ни правдой, ни ложью, развернулся и пошёл прочь, вслед за Чахой, которая, возможно, негласно временно взяла на себя ведущую роль. Его сопровождали остальные члены его команды, чтоб он вдруг снова никуда не сорвался. Сока с Чарджери же приблизились к уже медленно встающему члену их же команды. —Ты как? Жив? — спросила его зарядка, странно глядя сверху вниз. —Да. Вроде ничего… — Ответил шёпотом Кнайф, схватившись за протянутую Сокой руку и еле как поднявшись. Они медленно пошли вслед за отдалившейся «Бандой», а нож всё думал, что же с ним будет там, в убежище. Должны ведь, по идее, последовать какие-то дальнейшие разбирательства по поводу произошедшего. И сколько опросов придётся пройти ему, чтобы доказать свою хотя бы частичную невиновность? Удастся ли вообще доказать что-то другим, если он даже сам не до конца верит себе по поводу своего статуса «невинного»? Ладно, раз уж на то пошло, в случае чего-то непредвиденного или трагического, что уж точно имеет все шансы вдруг произойти, кто встанет на его сторону? Кто поверит, а кто плюнет прямо в лицо, и, наконец… Станет ли его на этот раз кто-то спасать.