На землю

       Не было в мире преданее семье Эл человека, чем Брюс Уэйн.        Дик, росший рядом с ним, сражавшийся рядом с ним, евший с ним, знал это как никто другой. Поэтому, когда его командир протянул ему мятую ориентировку на юношу из Королевства Штормов, Грейсон не стал задавать лишних вопросов. Подняв глаза на Брюса, он задал один единственный:        — Живым или мертвым?        — Мы на войне, Грейсон, — увернулся от ответа он. Царский двор за их спинами ещё не успел снять траур по умершему королю — служанки бегали от зала к залу, протирая полы подолами черных платьев из сукна. Знамена были опущены, и лишь несломанный горем Кал-Эл руководил военными полками. — Я не буду требовать с тебя много.        Дик кивнул сам себе. Ясно. Коннеру Кенту, конюху из деревни под замком Джефферсона, оставалось жить от силы неделя. Может две, если конь опять издохнет по дороге.        — Тим сидит в засаде в замке Джефферсона, но после вторжения Залы его положение… очень шаткое. Я не рискую посылать к нему посыльных.        Ему не надо было продолжать дальше — Дик его понял. В неаккуратном движении рук чувствовалась обеспокоенность. И она была не на пустом месте — после смерти наследника Джефферсона, всё королевство подняло голову во враждебном говоре. Семья Элов больше не была спасителями и миротворцами — они были детоубийцами и насильниками. Все их заслуги перед людьми тут же забылись и любой, кто попадётся под руку, будет показательно растерзан на торговой площади. А кто же подойдёт больше для показательной порки, чем ручная Малиновка тиранов с Изумрудных холмов?        Тим Дрейк. Их младший брат. То ли убит, то ли будет убитым вдали от родной земли.        И только Дик мог его спасти.        Альфред нашил ему на дорожную сумку амулетов — он был старым человеком, понимающий головой, что магия несёт лишь беды, но его старческое сердце хотело уберечь своего воспитанника хоть как-то. Дик смотрел как развивались на ветру цветные ленты и думал, что в них никогда не будет такой силы как в его мече. Но он всё равно оставил их вплоть до крепостных стен города.        Останавливаясь на ночлег среди дороги, Дик засыпал с дилеммой: стоит ли ему сначала зарубить конюха или же отправиться на поиски Тима? Он думал о том как отрубит голову Коннеру Кенту и засунет её в мешок — меха нальются чужой кровью, оставляя за собой маслянистый след и тяжелый запах, пока Ричард будет искать своего брата. Тим Дрейк должен бвл вернутся домой. Никто из прихвостней Джефферсона не посмеет сделать из его смерти представление для толпы.        Смолвилла он достиг на рассвете восьмого дня — золотистый утренний туман окутывал фруктовые сады и лошадиные угодья. Смолвилл был обманчиво тихим и спокойным — война ещё не успела дойти до этого места, сыновья спали в своих постелях, ещё не зная, что их вот-вот запрут в доспехах. Возможно, это будет последнее утро, когда они смогут поцеловать своих матерей перед тем как их уведут в братскую могилу на чужой земле. Но это не касалось Дика. Он пришёл сюда за одной жизнью — другие он заберёт потом.        Коннер Кент не спал — он рубил дрова во дворе своей скромной деревушки, а после приветливо помахал рукой Дику, когда тот подвёл своего коня к нему. Когда конюх поднял на него своё перемазанное грязью лицо, Грейсона озарило осознание — даже в коричневых разводах угадывались черты Кал-Эла. Любой, кто видел наследников Эла вблизи, узнал бы эти выразительные голубые глаза и прямой нос. После Кент улыбнулся, и два образа в голове Дика наложились друг на друга. Теперь он понимал, почему Брюс послал за ним.        — Это камполинская? — с нескрываемым восторгом спросил Коннер. Не спрашивая разрешения, он погладил коня по крупу и недовольно клацнул языком. — Сир, ваша лошадь вот-вот упадёт замертво. Спускайте её, я позабочусь. О деньгах не беспокойтесь, день только начался — ещё успеем договориться.        Кент завозился у лошади, лаская и кормя её, пока Дик сглатывал тошноту в горле. Всю свою жизнь он рос в трепете перед семьей Эл. Они были героями. Они спасли сотни жизней за своё двадцатилетние правление и жизнь самого Грейсона была в их числе. Это были великие люди и меч Ричарда теперь был должен лишить жизни одного из них?        «Он бастард, » — убеждал себя Дик, глядя большим пальцем рукоять меча. «Он бастард и в его происхождении нет ничего честного или чистого.»        Дик цеплялся за эту мысль так, словно Брюс не был бастардом. Словно сам Дик не был бастардом мелкого лорда, продавшего его качевникам за три золотых. Словно Тим не был бастардом, которого родная мать пыталась утопить, чтобы смыть с себя позор.        С другой стороны, слухи о том, что бастарды ничего хорошего в этот мир не несут должны были на чем-то основываться. Дик решил, что они должны основываться на таком человеке, как Коннер Кент. Он попытался представить себе прошлое этого парня — наверное, его мать специально опоила короля, чтобы лечь с ним, но он не увёз её с собой, ведь его сердце верно исключительно королеве. Женщина страдала и родила Коннера в муках, а после ненавидела его всем сердцем, ведь лишний род в итоге не принёс ей никакого достатка в жизни. Она его била. Много била. А после она бросила его в городе, а сама пропала искать дурака с большим кошельком. А Коннеру, озлобленному на весь мир, ничего не оставалось как воровать и убирать навоз за лошадьми. Мерзкая жизнь — ни любви в ней, ни гордости. От такой бы избавиться поскорее.        Дик вынул меч из-за пояса и перехватил его покрепче.        Коннер, словно почуяв опасность, обернулся. Сначала он испугался металлического блеска, но после в его глазах промелькнуло веселье. Он тут же расслабился и направился к Дику таким бодрым шагом, словно увидел старого знакомого.        — Он говорил, что вы придёте. Правда, он был в бреду, поэтому я ему не верил.        Дик подумал, что Коннер, наверное, спятил от своей полной несчастья жизни, раз несёт такую пургу человеку с мечом наперевес.        Коннер кивнул на рукоять, стилизованную под голову летучей мыши, и заговорчески прошептал:        — У него на кинжале такой же рисунок.        Летучая мышь — это символ Брюса, который он не передавал своим Робинам официально. Робинам вообще нельзя было иметь отличительных знаков — лишь небольшое различие в расцветке доспехов помогало им отличать друг друга в бою. Гравировка на оружии была инициатива Дика, он еле-еле уговорил своих братьев по оружию снести свои мечи в кузнецу и выковать общие рукояти.        «Я хочу, чтобы у меня было напоминание за что я сражаюсь, » — говорил тогда Дик Джейсону, закатывающему глаза. Тодд считал это сентиментальным бредом, но он никогда не снимал свой лук с плеч, когда выходил за пределы замка Элов.        Страх пронзил тело Дика раскаленным металлом. Этот мальчишка — этот бастард — отыскал Тима раньше него.        — Что ты с ним сделал? — сердце застучало у него в груди как загнанный собакой заец.        Коннер вопросительно приподнял брови.        — Нууу… Ма и Па дома, я не мог отнести его туда. Пришлось оставить его в конюшне.        Рывок. Дик бросил Коннера на землю и прижал острие меча к шее конюха. Красная кровь тонкой струей потекла ему на грудь. Голубые глаза Кента расширились в испуге. Дик видел в них небо и убегающие на запад облака.        — Он бы не сдался так просто. Не такому как ты. Признавайся, ты убил его? Где его тело? Ты зарыл его в землю? Если ты зарыл его в землю, я опущу тебя ещё ниже.        — Такому как я? Что тебе сделали конюхи, ублюдок?! — злобно выплюнул Коннер. Он попытался стянуть с себя Дика, но чем больше он сопротивлялся, тем сильнее острие входило ему в кожу. Но Кенту было всё равно. Горячая кровь была для него как вода. — Он жив. Ты слышишь? Жив. Я спрятал его на конюшне. Он был избитым, словно котёнок, когда свалился ко мне в телегу, но я не сделал ему ничего плохого.        В доме Кентов послышалось шуршание — драка Дика и Коннера разбудила стариков и те теперь торопились выйти во двор, чтобы услышать, что происходит на улице. Грейсон нетерпеливо соскочил с Кента и пнул его ногой в плечо.        — Веди меня к нему — живо.        Коннер начал ругаться себе под нос, но быстро повёл Дика за собой.        — Не хочу, чтобы Ма видела меня таким, — злобно прохрипел он, кивая себе на грудь — кровавое пятно расцвело на его одежде. Грейсон ещё никогда не видел, чтобы люди с такими ранениями так резво двигались и говорили.        Конюшни стояли выше на холме — их можно было хорошо увидеть со двора Кентов, но ходил туда только Коннер. Ма и Па, — которые не были мамой и папой Коннера, они были его бабушкой с дедушкой — были слишком старыми, чтобы поднимать в гору, а оставшиеся семьи жили ближе к реке и поднимать в холм им не было смысла. Даже дети, которых здесь оказалось мало, не ходили на холм глазеть на лошадей — старшие гоняли их по фруктовым садам и продуктовым лавкам.        — Я не пущу тебя внутрь, — неожиданно заявил Коннер, когда конюшня была лишь в нескольких метрах от них.        — Я не спрашивал твоего разрешения, — огрызнулся Дик. Меч блеснул в складках его плаща.        — Я заговоренный, мне всё равно на твои мечи, — в доказательства он поднял подбородок, демонстрируя свою шею — шрам не исчез, но существенно уменьшился. — Ты можешь резать меня сколько захочешь, но я не сдвинусь.        Насколько много крови Элов было в Коннере Кенте? Дик думал какие секреты он ещё прятал. Мог ли конюх стрелять огнём из глаз? А может он прямо сейчас подхватит Дика и понесёт его прямо к солнцу?        — Может ты украл этот меч, — пожал плечами Коннер. — Может ты не хочешь ему помогать, может ты хочешь его добить.        — Зачем тогда привёл сюда, если не доверяешь?        — Я не вёл тебя сюда, — Кент ткнул рукой куда-то вниз, и Дик последовал за ним взглядом. — Я вёл тебя оттуда.        Пожилая женщина вышла из дома и остановилась, когда увидела коня у своего порога. Она суматошно забегала вокруг, а после вернулась в дом, чтобы кого-то позвать. Это было не к добру. Дику не были нужные лишние глаза. Ему нужно было вернуть Тима домой живым и Коннера мертвым.        — Па и Ма дойдут до ополчения быстрее, чем ты успеешь спуститься с холма. Даже если ты покатишься отсюда, словно бочка с яблоками, ополчение Джефферсона пойдёт за тобой.        — Зачем же ты спасал Тиму жизнь, если ты так легко можешь сейчас убить его. Или что? Думаешь, что его ополчение пожалеет?        Глаза Коннера недобро засияли в розовых лучах восходящего солнца.        — Сир, вы не отсюда и не знаете, в какое место пришли. Смолвилл удивительно щедрое место, если уметь просить его правильно.        Он был прав. Если вдруг ополчение доберётся до Дика, то он упустит и конюха, и брата. Кент назвал себя «заговоренным» — видимо он не знал ничего о своём происхождении. Но он знал кое-что о магии. Возможно, он знал даже кое-что больше. Если вдруг он воспользуется этими знаниями, когда потребуется перепрятать Тима, то никто не сможет найти его после этого. И Дик ничего не знал о намерениях Коннера, чтобы считать это хорошим исходом.        — Забирай мою лошадь, если хочешь.        — Я и не думал возвращать её. Вы относитесь к ней ужасно.        — Тогда чего ты хочешь?        Коннер бросил взгляд вниз на деревню. Ма и Па оба вышли из своего дома, чтобы оглядеться вокруг. Они кричали Коннера прозвищем «Кон», но их внук лишь прятался за в тени конюшни.        — Скажи мне что-то, после чего он узнает тебя.        Дик нахмурился. Он должен был сказать что-то личное — это противоречило уставу Робинов. Но какой у него был выбор?        — Скажи, что мы со Стефани скучаем по нему, — решил отделаться малой кровью Грейсон.        — Этого мало. Никакой конкретики. Дай мне больше.        Какой же он говнюк. Ничего, Дик придумает как отрубить ему голову.        — Скажи… скажи, что на самом деле он прав, и Амазонки с Тимискиры на самом деле не из глины, а его старший брат Дик Грейсон просто дурил ему голову.        Коннер сощурился.        — Ты, видимо, меня совсем за дурака держишь, да?        — Ты просил что-то личное, — рыкнул Дик. — Что ещё ты хочешь? Дату его рождения?        — Встань вон к тому дереву, мне надо успокоить Ма и Па, — вместо этого ответил Коннер. Дерево, на которое указал конюх, было одиноким клёном, стоящим вдалеке. Расстояние оттуда было вдвое больше, чем от края холма, с которого он мог бы позвать своих родных. Дик кротко кивнул и быстро зашагал к дереву — играть по чужим правилам ему не нравилось, но он не знал как ему поступить. Магия, кровь Элов, то ли мертвый, то ли умирающий Тим — в это истории было слишком много переменных, которые Дик не мог предугадать. Брюс должен будет ему рыцарский титул и новые доспехи за такое.        Коннер подошёл к краю холма и засивтел. Его приемные родители подняли головы к конюшне и облегченно вздохнули, когда увидели своего внука целым и невредимым. Шрам на шее затянулся и кровь уже не текла ему на грудь, поэтому алое пятно можно было бы принять за прижатую к себе охапку яблок. Старики засвистели в ответ и побрели внутрь, держась друг за друга.        — Жди здесь, — приказал ему Коннер, ныряя в теплую темноту конюшни. Дик прижался ухом к щели в досках и стал ждать.        Сначала ничего не было слышно, кроме ржаний лошадей. Одна из кобыл лизнула Дика в ухо, приняв его за связку овса. Грейсон брезгливо вытер щеку и ухо, а когда вернулся назад к щели, то услышал обрывок слов.        — Прости, что разбудил, — голос Коннера был до краев наполнен нежностью и заботой.        — Это кровь?        Даже осипшим, голос Тима всё ещё оставался узнаваемым для Дика. Как только он понял, что его младший брат жив, Грейсон облегченно вздохнул и позволил упавшему в желудок страху выплыть наружу. Слеза потекла у него по шее, падая в ключичную ямку. На душе впервые стало тихо. Тим в порядке. Тим здоров. Тим всего в паре метров от него и скоро они поедут домой.        Коннер не захотел переходить сразу к сути разговора. Он успокаивал Тима по поводу крови на своей одежде, спрашивал что ему принести из еды, грозился снять шкуру с одной дерзкой лошади, которая всю ночь тыкалась носом в Тима и мешала ему спать. Дик слушал их разговор в пол уха. Он был оглушен своим везением и просто ждал момента, когда его пустят внутрь. Даже если пройдут годы, он не был против того, чтобы подождать. Главное, что Тим был живым.        — Мне… — голос Коннера заглушили встревоженные лошади. — …главное… дать воды? пришёл… глина…        Дик приподнял голову. Он услышал радостный всхлип Тима и ждать уже не было сил. Дик подорвался с места и потянул на себя дверь в конюшню. Запах животного в перемешку с лекарствами не вызвал у него отвращения. Он думал только о брате.        О брате, который вместо того, чтобы выбежать из конюшни ему навстречу, прижимался в благодарственном поцелуе к бастарду-конюху.        Коннер обхватил Тима руками поперёк груди, стараясь не давить на бинты. Дик посмотрел каким спокойным и нежным было лицо Кента — с таким лицом никогда не целуется впервые, Грейсон знал это. Сколько вот таких вот поцелуев они разделили здесь? А сколько во дворце?        — Дик! — позвал его к себе Тим, разрывая поцелуй. Коннер по инерции потянулся за ним вперёд, но, заметив подходящего к ним рыцаря, положил голову на здоровое плечо своего возлюбленного и стал недобро поглядывать. Тим, даже если и ощутил растущее напряжение, предпочел не заострять на него внимание. — Дик, боже, я не видел тебя полгода. Подойди поближе — мои ноги ещё не держат меня толком. Подойди, подойди!        Дик опустился вниз на сено, где спал его брат. От Тима тянуло зельями и животными, но запаха гноя не было — это самое главное. С остальным он сможет справиться в дороге.        — Как ты нашёл меня? Когда Зара убила принца Джейкоба, я подумал, что больше не увижу ни тебя, ни дома.        — Я отвезу тебя назад, — Дик не нашёл в себе сил, чтобы признаться, что он приехал в Смолвилл не за ним. — Война идёт сюда. Зара начала свой крестовый поход и лишь Богу ведомо пойдёт Кал-Эл за ней или же останется опекать подданных.        Тим прикрыл глаза. Он смазано погладил Коннера костяшкой по щеке и глубоко вздохнул. Дика удивила такая открытость брата — Робины скрытные и холодные, но Тим был мягким рядом с бастардом и совершенно не стеснялся демонстрировать её перед Диком. Может, конюх его опоил?        — Он слишком слаб, чтобы идти, — возразил Коннер.        — Слишком слаб, чтобы идти, но достаточно силён, чтобы дать отпор войскам?        — Я спрячу его. Когда он окрепнет, то сам решит куда пойдёт.        — Думаешь, он пойдёт за твоим королём?        — Думаешь, он захочет идти в пекло? Скажи своим, что он умер. Раз так любишь брата, то спаси его от войны, которую эти демоны развязали, когда убили моего принца.        Мрачное торжество накрыло Дика.        — Ты ничего не знаешь даже о самом себе, Коннер Кент.        — Хватит, — холодно остановил их Тим. Он сбросил голову конюха со своего плеча и тот обидчиво выпрямился, повернув голову в сторону стойла. Дик задумался — знал ли Тим тайн происхождения Коннера? Доверился ли он ему, потому он был от крови дома Эл? — Я смогу ехать, но дорога займёт у меня больше времени. И мы не можем ехать прямым путём — Джефферсон наверняка знает, что ты тут и усилил охрану по торговым дорогам.        — Я был аккуратен.        — Тогда он знает, что я всё ещё тут. Он знает, что я сказал Брюсу про убийцу. Он не отпустит меня так легко. Не после того, что случилось с его сыном.        Они замолчали, а после Коннер с грохотом ударился затылком об стену.        — Ты говоришь об этом так легко. Мне даже обидно.        — Кон, ты имеешь полное право ненавидеть и презирать семью Элов, — Тим подбирал слова аккуратно, точно так же как он орудовал со своим кинжалом. — Но я обязан этим людям. Поезжай со мною. Спрячь Ма и Па в реке с другими стариками, чтобы война их не достала. Они проживут свой век в покое. Ты прав, это не наша война, но платить в ней будем мы. Прошу, не дай ей в начале забрать у меня самое дороге — не дай ей забрать у меня тебя.        — Так останься со мной здесь! — щеки у Коннера раскраснелись. Дик видел в нём Кал-Эла так отчетливо, словно он был вновь на тренировочной арене и краем глаза поглядывал на его спор с Брюсом.        — Нет. Не могу. Ты можешь защитить свою семью, но я — нет. Пока Кон-Эл держит войска внутри королевства, я буду знать, что могу спасти их.        — А если он пойдёт войной как его сестра?        — Тогда мы сбежим. Мы спрячемся. Потому что гнева двух Элов будет достаточно, чтобы сжечь весь мир. Если и придётся стоять на пепелище, то только с тобой.        Дик не знал, как сложится жизнь Коннера, если он поедет с ними. В его расчётах он вообще не должен был оставаться живым. Но Тим звал Коннера с собой. Понимал ли он, что в замке Элов бастарда тут же свяжут и бросят в темницу к прочей нечисти, которая только и ждет от кого откусить кусочек? Дик не мог решить: его брат правда не знал откуда родом Коннер или он завёл свою игру в шпионаж так далеко, что затерялся в ней? Но, глядя на то каким расслабленным был Тим, Грейсон с ужасом понял, что он Робин ничего не знал. Он ничего не знал, а у Дика не было сил рассказать ему правду. Он так давно не видел брата. ОН не мог потерять его сейчас.        Грудь Кента раздувалась, словно кузнечные меха. Он думал. Его лицо всё ещё было красным от спора, а голубые глаза затянулись туманом. В итоге он сдался.        — Вы поедите первыми. Мне нужно будет время, чтобы провести ритуал. Когда я убеждусь, что деревня пуста, то догоню вас. Наверное, встретимся где-то около Южного Зуба.        Тим взял его ладонь в свои руки, чтобы поцеловать сбитые костяшки пальцев — это его трогательный способ сказать без слов «спасибо». Дик прочистил горло, чтобы напомнить о себе — Тим неловко выпустил чужую руку и улыбнулся ему.        — Всё будет хорошо, Дик.        Дик грустно усмехнулся. Брюс воспитал в своих братьев удивительную преданность к Элам — они льнули к их руками даже в неведенье.