Солянка из глупых воспоминаний

— И давно Вару бегает за этим Зонтиком? — послышался удивлённый голос Эммы, что при произношении имени возлюбленного сына, чуть скривился. — Да, уже как месяц, — совершенно спокойно ответил ей Пик, отпив из кружки кофе. И так лохматые длинные волосы торчали в разные стороны, а на макушке сотворилось настоящее гнездо. Рогатый опер руку об подбородок, ибо сонливость и усталость ещё не до конца ушли. Веки его всё тяжелели и тяжелели, совсем скоро они сомкнутся, после чего лицо Пика встретится со столом. Не дал бедняге выспаться как раз ранее упомянутый Вару. Этот безрассудный идиот снова допоздна шлялся в ебенях со своим парнем, причём он даже не отвечал на СМСки, чем и побеспокоил семью. Пришлось их обоих вытаскивать из переулка, где они, черт побери, целовались. Честно говоря, у Пика до сих пор в голове не укладывается, как эти оба начали встречаться, ведь Вару, этот сраный кусок дерьма, всячески издевался над бедным Трефом. И тут — бац! Этот распиздяй затаскивает его в дом, представляет брату Зонтика, и гордой походкой идёт в гостиную, волоча того за собой. Трефовый вроде дважды не моргал, поэтому Пик не предпринял никаких действий, хотя решил быть на чеку, ведь черт знает, что может взбреть в голову его брата. А позже, уже вечером, после того, как Вару час проводил Зонтика домой, он с широченной улыбкой рассказал старшему об их отношениях. Бедный Пик чуть не подавился энергетиком. Эмма — родная мать Пиковых, сама не верит всему происходящему. Кажется, ещё вчера её вызывали в школу из-за того, что Вару снова побил Зонта, а тут ей Король сообщает о их отношениях. Теория об очередной шутке сразу отпала, как только она услышала о длительности их романа — месяц. Вару никогда не затягивает с шутками. Но что-то внутри её уверяет: не всё так просто у младшего и его парня… Видимо, у дамы развилась паранойя, что неудивительно — имея таких сыновей, как Пик и Вару, можно стать не то, что параноиком, а гребанным психом! Один раз отвернешься от них — и они уже встрянут в какую-то передрягу. Не углядишь за этими детьми… — Чёрт, и опять я узнаю обо всем последней, — как-то досадно сказала женщина, переворачивая гренки в сковороде. — Давай начнём с того, что ты всегда обо всём узнаешь последней, и, пожалуй, закончим этим, — насмешливо ответил ей сын. Все люди, знающие взрывучий характер Эммы, уже бы назвали его самоубийцей. Разозленная мать повернулась к нему, показав с угрозой лопатку. — Так, а ну рот закрыл! Умный мне здесь нашёлся… Рогатый усмехнулся и повернул голову на рядом стоящее окно. На улице с раннего утра было солнечно, оно и неудивительно — сейчас самый разгар лета. Только что-то малышни не видно и не слышно. Наверное, они гуляют в более безопасном месте, где нет Пиковых. Наши братья, знаете ли, у нас знаменитости, весь район из-за них на ушах стоит, вот и ходят про них всякие байки, к примеру, могли бы вы вообще себе представить, что Пик — бандит? А кто-то смог, и теперь в бредни таких «фантазеров» верят все: от малых до стариков. Про Пикового младшего тоже легенд немерено, а когда он сблизился с Зонтиком, слухи про них распространились с быстротой звука. Правда, примечательно то, что всех людей, которые в тихую поливали Зонта грязью, давно никто не видел… Кстати, что насчёт наших голубков. Стоило Пику вспомнить про них, как два знакомых силуэта пробежались по дороге. Недаром говорят: «Вспомни говно — вот и оно». Ой, точнее: «Вспомни лучик — вот и солнце». Кудрявый со своей коронной озорной улыбкой бежал вперёд, держа за руку Зонтика, который еле догонял его из-за своей слабости. Кажется, снова они что-то учудят и Пику снова придётся спасать их головы. Что ж, это уже стало частью рутинной жизни Пиковых и Трефового. Рогатый не нахмурился и не скрыл свою ухмылку при виде ребят, наоборот, даже развеселел. — Да уж поумнее некоторых… И, кажется, лишился страха… В один миг, почти сразу после сказанного, в его голову прилетает горячая лопатка. *** Знаете, Пик никогда не верил, что любовь может творить чудеса, в том числе кардинально менять людей. Однако, наблюдая за поведением своего брата, он постоянно вспоминает те ненавистные романтические фильмы. Он бы мог с уверенностью сказать: его младшего брата подменили и дали какого-то бракованного двойника, но, когда старший видит причину этих изменений, все его бредовые мысли исчезают, и на их место приходит рациональность. Зонтик явно повлиял на Вару — это может заметить каждый. К примеру, очкарик стал менее невыносимым: с ним можно иногда нормально поговорить, пусть он ещё не перестал вставлять свои чёрные мерзкие шутки. Он не гонит местную шпану по всему району, как делал раньше, чтобы «чисто повеселиться». Повысилась успеваемость. Да и в целом стал менее проблематичным, мать в школу перестали вызывать, и старшего учителя редко тревожат по поводу проделок его сорванца. Сейчас вот Вару делает маленький подарочек в виде открытки для своего любимого: старательно клеит кривые бумажные цветочки, под которыми виднеются капли клея ПВА, выводит гелевыми ручками каждую букву, хотя по дрожащей руке видно, что она вот-вот ускорится и почерк снова будет размашистым; рисует разных размеров и форм сердечки по всему листочку. Чёрт, для Пика, да даже для Эммы он так не старался и уж тем более не дарил им подарков, только устраивал какой-нибудь «охуенный» сюрприз на Первое Апреля. А лыбился он как… Давно Король не видел обычной нежной улыбки своего брата, ибо его улыбка гиены давно стала привычной, можно сказать, обыденной. Она «красила» лицо парня всё время, и как же непривычно видеть её иной вариант, более мягкий и романтичный… Кажется, нужно быть реально особенным человеком, чтобы заставлять Вару улыбаться иначе. Зонтик, видимо, гребанный волшебник! Вару заходит в гостиную, где лежал на диване Пик, «очень увлеченно» смотрящий телевизор. Его глаза метнули к брату и с недоверчивым прищуром рассматривали его образ. Тот кое-как пытается не оскалиться, как делал каждый раз, когда что-то затеивал. Кудрявый подходит к своему потрепанному временем портфелю и кладет туда открытку, а после поворачивает голову к Королю: — Как думаешь, я потом смогу его трахнуть? — говорит он ехидно, расплываясь в широкой улыбке. Чёрт, вот любит он романтику портить…

***

Вару ненавидел тактильность. Здесь имеется в виду, все принятые обществом знаки внимания, «телячьи нежности», как их называл Кудрявый. Объятия, прикосновения к плечу или голове — за всё Вару мог ударить. Помнится, как будучи ещё маленькими, Пик от внезапного прилива нежности обнял своего братика, а тот как начал своими маленькими ручками его по почкам бить. Даже когда Вару гуляет со своими братками, он постоянно смахивает их руки со своего плеча, морщась. Но есть один человечек у Пикового, который может прикасаться к нему везде и сам Очкастый будет не против. Это, конечно же, Зонтик. С виду обычная серая мышь, однако имеющая разрешение прикасаться к самому Великому Вару. Я больше скажу: Пиковый сам тянется к Зонтику. Вечером, сидя на лавочке, он может лечь на колени Трефа, намекая этим, что пути отступления нет и он ДОЛЖЕН его погладить по волосам, поиграться с ними и может заплести косички. Иногда Вару прижимает к себе бедного Трефового, да так сильно, что тот начинает от боли хныкать; или зажимать у стены, как какую-то девчонку из сериала (он никому не признается, что он смотрел подростковые ромкомы и советовался с одноклассницами, чтобы научиться ухаживать за Зонтом) и шептать ему всякие пошлости. Конечно, ему, непривыкшему к нежности человеку, было неловко это делать, поэтому по большей части он по-гейски шутил в присутствии тихони, вытворял всякие выходки, чтобы его удивить, и обнимал. Объятия Зонтика для Вару были по необходимости сродни кислороду всему человечеству. Звучит банально, но правдиво. Если Зонт отказывался его обнимать, то Вареник начинал сильно обижаться, прям как ребёнок: также дулся целый день, пока любимый не обнимал его в знак извинения. Тогда Демоненок обхватыл его руками и сильно-сильно сжимал, а потом вёл с собой на встречу к «захватывающим» приключениям. Который раз Пик видит этих двоих обнимающихся на диване, а он всё равно впадает в что-то наподобие ступора, словно видит подобное в первый раз. Какой же брат в такие моменты ласковый: трётся головой об голову Зонтика, прижимает к себе, довольно жмурясь, боже, он вот-вот замурчит! По Зонтику тоже видно, что ему это до безумия нравится, пусть и продолжает смущаться. Вроде бы у Пика, как родного брата Вару, должна проснуться некая ревность, но ему как-то плевать, что его постоянно обделяют вниманием. Кудрявый смог кого-то полюбить — и это самое главное. Рогатый решил больше не смущать голубков, к тому же есть и свои дела. Отойдя от дверного проема Пик совсем незаметно улыбнулся ранее увиденной картине. Разумеется, он никому в этом не признается, но такая обыденность ему больше нравится, чем конкретный разнос дома, за который получали оба. С тех пор, как Вару принял свою влюбленность к Зонту, у него начался трепещущий сердце период, полный любви, ласки и бабочек в животе. После игры «7 минут в раю» он вечером повел Зонтика в лес — в подходящем, по мнений хулигана, месте для поцелуев. Парень на всю жизнь запомнит тот сливово-пупурный закат, запах хвои, жесткое бревно, на котором они сидели и смущенного, скромно улыбающегося Трефа, чьи глаза всё никак не могли взглянуть на возлюбленного. Пиковый тоже мялся, но в отличии от Зонта не собирался медлить: уверенно взяв того за подбородок, он приблизился к его лицу, и стоило ему увидеть эти неземной красоты голубые глаза, как вся уверенность куда-то улизнула, а бабочки начали больно биться внутри, что аж конечности парализовало. Благо, Трефовый едва мог разглядеть волнение во взгляде Вару, так как очи того были скрыты за линзами зелёных очков. Хотя он и сам раскраснелся пуще прежнего. Единственное, что тогда мог из себя выдавить Пиковый, это: «Можешь закрыть глаза». Из-за дикого стеснения и малого опыта их поцелуй получился неаккуратным, но этого хватило, чтобы ребята почувствовали то самое невесомое состояние, будто ты достиг вышей степени эйфории, непостигаемого блаженства. Самому Вару казалось, что он вывалится из бревна и покатится по склону к колючим кустам и задохнется там от прилива самых искренних и теплых чувств. Но вместо этого, они продолжили учиться целоваться, иногда смеясь над анекдотами нашего шутника, дабы разбавить эту неловкую ночь. Да, он часто перебарщивал в своих проявлениях любви: мог быть слишком настойчивым и нетерпеливым, или его попытки ухаживания были больше похожи на издевательства над бедным Зонтом, бывало и такое, что Трефовый его неправильно понимал, из-за чего от обиды горько плакал. А ревновал его как… Но наш хулиган учился и, как мы видим, добивался успехов. Естественно, он не был похож на тех смазливых романтиков, эдаких дамских угодников, которых у них в школе было достаточно; да и типичным «плохим парнем» его трудно назвать. Нет, он был Вару — обычным трудным подростком, имеющим бунтарский характер, приносящий проблемы не только его родственникам, но и всем окружающим. Зонтик не был ему парой, однако тот инцидент в лесу, кажется, дал ему понять, что с таким человеком, как Трефовый, он точно не пропадет, и нужно срочно украсть сердечко этого милого мальчика, пока его не опередили. Пусть этот тихоня не матерился, не прыгал по гаражам и не провоцировал ровесников на драку, Вару всё равно относился к нему по-особенному, словно к чему-то дорогому и сокровенному. Одно нелестное слово в адрес Зонта — и он тут же помчится надавать тебе по щам. И только посмей сделать больно его Солнышку… Можно ли сказать, что наши ребята переживают конфетно-букетный период? Да. Но по всей видимости он продлится у них надолго, пусть уже не так ярко и бурно, как сейчас. Зонтик — этот светлый, добрый мальчишка всегда будет заставлять трепетать сердце нашего наглеца и вести себя, подобно мартовскому коту…