Вечер

      — Вы же не собираетесь надеть это, не так ли? Светло-голубые глаза, подведённые карандашом, оторвались от фарфорового лица в зеркале туалетного столика, пристально сосредоточившись на фигуре, обретающей форму в стеклянном сиянии камина; он пошевелился, элегантно положив одну руку на каминную полку, лениво взбалтывая бренди в своём бокале.       — Мне нравится.       — А мне нет. — оценивающе посмотрев на неё, он сделал ещё один глоток своего напитка. Бордовое атласное платье заставляло его глаза гореть, ошеломляюще контрастируя с бледной кожей, манящей любой лаской и всем, что только мог придумать его декадентский разум. Оно любовно облегало изгибы её стройной фигуры, обводя каждый недостижимый дюйм кожи, спускаясь вниз, расширяясь на полных бедрах и останавливаясь значительно ниже ног, которым, казалось, никогда не будет конца. Сжав напиток крепче, он отступил в безопасные объятия гостиной.       — Боюсь, красный — не ваш цвет. Ослабевшие колени задрожали под лоснящейся складкой платья, действительность фальшивого чувства уверенности, которым она тщательно прикрывалась в присутствии своего господина; он не одобрял слабость, особенно в таких, как она.       — Возможно, вам следовало купить мне другое платье… Он был слишком близко, не знающий о жаре, пробуждённом его близостью, и откровенно равнодушный, лорд сделал ещё два решительных шага, возвестивших о его неосмотрительном присутствии рядом с ней, ладонь тяжело легла на изгиб её бедра.       — Возможно. — прошептал лорд, жар пробивался сквозь ткань под его ладонью, когда он поднял глаза, гедонический взгляд остановился на её отражении в зеркале, на почти болезненном выражении, размытом на грани опьянения и самого ненасытного порока, который, как она знала, доставлял ему огромное удовольствие.       — Вряд ли это уместно. Новый шёпот пригвоздил её, шелест ткани сзади превосходно отвлекал от шока из-за ощущений, которые теперь поглотили её, когда его рука, едва ли по-здоровому тёплая, крепко прижалась к гладкому участку кожи, обнажённому благодаря открытому наряду. Это действие, столь же волнующие, сколь и необходимое, как бессмысленное, так и отвратительное, вызывало реакцию, наиболее достойную её порочного поклонника. Глубокий вдох, его ладонь поднимается и опускается на быстро нагревающуюся плоть её поясницы…       — Переоденьтесь.       — Мне бы не хотелось этого делать. — возразила она, полные красные губы деликатно произносили каждое слово, даже когда их суть стала невнятно зыбкой, искажённая внезапным движением его руки, горячие пальцы жёстко прижались к её шее.       — Снимите. Это. Почти прорычал лорд, каждое слово произносилось намеренно резко, губы прижались к линии её подбородка; команда, вызвавшая болезненный румянец на её щеках, заставила его губы растянуться в улыбке, лёгкий поцелуй украсил место под её ухом. Задетая насмешкой, она отвернулась, в бесхитростной оплошности, и не совсем удивилась, когда тыльная сторона его ладони коснулась её лица, но всё же устыдилась хриплого стона, сорвавшегося с её губ. Он быстро возвратил её на место, отставив бокал в сторону и обхватив ладонями её лицо, большими пальцами рассеянно растирая тонкие, только появившиеся, чёрные струйки.       — Пожалуйста. — нежно пробормотал он, ища её взгляд в странно рыцарском жесте, граничащем с иллюзорными добродетелями; он не был сострадательным, когда его губы искали её в этой грубой ласке, господство проявлялось с каждым настойчивым нажатием, вызывая побеждённые стоны, когда его тело прижимало её к туалетному столику.       — Катлер… — вырвавшись, она надавила на его плечи, призывая его убрать руки с того места, где они прижали её к мебели. Вместо этого он лукаво посмотрел на неё, недоверчиво склонив голову набок, наслаждаясь видимым холодком, который, как он знал, вспыхнул у основания её позвоночника. Страшное предвкушение застыло в её робком взгляде. Наклонившись для ещё одного поцелуя, она задрожала, руки упали туда, где его обхватили её талию.       — Какое бы вы предпочли, мой лорд?       — Вот это, моя любимица.       — Конечно же моё любимое. Запечатлев ещё один целомудренный поцелуй на её лбу, он вернулся к своему напитку, прежде чем отступить в дальний конец гостиной:       — Ночь будет долгой, поэтому я бы предложил что-нибудь более лёгкое. Она послушно достала желаемый наряд из шкафа, как только он позволил, и повесила чёрную одежду из тафты на стул, прежде чем отправиться осмотреть свою внешность. Её губы остались припухшими, чувствительными там, где он прикусил; от этой мысли у неё закружилась голова, она вытерла размазанную подводку для глаз, разглаживая влажные щёки, чтобы исправить повреждения, не считая поверхностных синяков. Такие отметины, как эти, выглядят очаровательно только тогда, когда сулят гораздо большее. Действительно ночь очень долгая…