Горячая кровь

— Поцелуй меня. Лука не сопротивляется — послушно опускается к нему на колени, обнимает за шею и мягко целует. Так успокаивающе и осторожно, что злость внутри Серхио медленно тает, сменяясь горьким, обжигающим разочарованием. И только Лука, который сразу же наотрез отказался оставлять его одного, может помочь ему справиться с ним. Ему даже не нужно было ничего говорить, он давно научился справляться с ужасным настроением Серхио другим способом. Что он, собственно говоря, и делает. Не отрываясь от его губ, неторопливо ведет ладонями по широкой груди, опускается ниже, уверенно оглаживает бедра, обтянутые плотной тканью фирменных белых шорт, оттягивает плотную резинку и накрывает рукой мягкий член. — Черт, Лука… — Серхио громко стонет и откидывает голову назад, прикрывая глаза. Лука прекрасно знает, что нужно сделать, чтобы довести Рамоса до грани, и с огромным удовольствием пользуется полученными знаниями и навыками, применяя их на практике. Он легко находит «правильные» точки на его теле: осторожно прикусывает кожу на шее, оставляя бледно-лиловый синяк, уделяет достаточно внимания соскам, которые выглядят так привлекательно, что проигнорировать их совершенно не получается, долго выводит губами узоры на теле, то повторяя контуры татуировок, то придумывая что-то новое, свое. Он довольно улыбается, когда Серхио грязно ругается на испанском и настойчиво давит ладонями на плечи, желая получить еще больше: больше сладкого удовольствия, разливающегося по венам легкими электрическими импульсами, больше прикосновений и жадных, нетерпеливых поцелуев, которыми Лука осыпает его лицо, не останавливаясь на губах, больше всего, что готов подарить ему хорват. Но сам не спешит выполнять чужую просьбу, продолжая наслаждаться крепким, хорошо слаженным телом, что однажды по воле случая оказалось в его руках. И как приятно осознавать, что спустя годы так ничего и не изменилось. Серхио по-прежнему принадлежал ему и телом, и душой, и все, что ему оставалось, — брать от жизни все, что было ему дано. Иначе какой в этом смысл? Он ненадолго отрывается, откровенно любуясь Серхио. Таким горячим, таким распаленным, таким возбужденным. — Нравится? — Рамос хищно скалится, а на самом дне его почти черных глаз пляшут черти. Те самые, которые, вырвавшись наружу, сметают все на своем пути. Весь мир ненавидит их, а Лука смог приручить. Ведь лучше иметь сильного союзника, нежели опасного врага, не правда ли? Зачем тратить свои силы, пытаясь победить его, если можно просто встать на его сторону и сражаться вместе? И не только сражаться, но и заниматься чем-то более приятным. Лука, у которого сносит крышу от такого Серхио, нервно сглатывает и кивает. — Очень, — он и сам не может узнать свой голос, изменившийся до неузнаваемости, когда тихо шепчет в ответ одно единственное слово, которое приходит в голову. — Тогда почему бы тебе не поторопиться? И Лука вновь подчиняется, принимая правила его игры. Легко соскользнув с его колен, он опускается на пол и, быстро облизав губы, негромко просит: — Поможешь мне? — С удовольствием. Серхио ненадолго поднимается, чтобы сбросить остатки одежды, а потом снова падает на чертовски узкую и неудобную скамейку и разводит ноги в сторону. И Лука не заставляет его долго ждать. Он сразу же поддается вперед и насаживается ртом на его член, срывая с губ Серхио очередной стон. А сам взгляда не отрывает, смотрит снизу вверх, нисколько не смущаясь своего положения, любуется им, постепенно принимая все глубже. Он останавливается, но затем вновь ускоряется, постоянно меняя ритм. И он действительно получает удовольствие, когда Серхио начинает вскидывать бедра в попытках догнать постоянно ускользающий от него оргазм. Но Лука никуда не торопится. Он следует изначально установленному плану, выполняя пункт за пунктом, неторопливо приближаясь к его окончанию. Выпустив член изо рта, он тут же скользит языком по всей длине, то останавливаясь на головке, чтобы собрать пару горьких капель, то спускаясь к основанию, очерчивая выступающие вены. Рамос шипит сквозь губы что-то неприличное, грязное и чертовски возбуждающее, и Лука смеется, небрежно откидывая волосы со лба. — Тебе смешно? Отстранившись, Лука отвечает ему парой быстрых движений рукой, которых достаточно, чтобы Серхио, изогнувшись дугой, наконец, кончил ему в ладонь. Лука подносит мокрые, измазанные в чужой сперме пальцы ко рту и лениво облизывает каждый, прекрасно зная, что Серхио смотрит на него. И очередной поток ругани, сорвавшийся с его губ, предстает отличным доказательством этому. — Что неужели даже не поблагодаришь меня? — лукаво улыбается, поймав взгляд карих, почти черных от разлившейся в них похоти взгляд. — Иди сюда. Серхио тянет его за руку, и хорват послушно залезает к нему на колени. — Мой, — глухо рычит испанец и, сжав крепкой ладонью его затылок, жадно целует в губы. Лука стонет в ответ и неловко ерзает, потираясь задницей об его член, — Лука, я… — Заткнись, пожалуйста. Они снова целуются, растворяясь в плавном, неторопливом течении времени. И кажется, все остальное, что еще недавно волновало их: тяжелая игра, обидное поражение, стычка с соперником в подтрибунном помещении, которая почти переросла в настоящую драку — больше не имело никакого значения. Только не сейчас, когда они остались вдвоем. План Луки был успешно воплощен в жизнь, и теперь никакие другие мысли не могли заставить их оторваться друг от друга.