Звуки выстрелов по радио.
— Командир Джонатан, команда Рафаэля по-прежнему остаются в бункере врага. Валентайн сообщила мне, что они должны добраться до главы «Семьи». Мы заложили проход и покидаем площадь Ватикана. Обеспечьте нам прикрытие, приём? — Отчитывается Паркер Лучиани. — Принято, Лучиани. Третий корпус будет сдерживать коридор по Джординью-авеню. Прошу вас эвакуироваться по нему. Я встречу вас в районе акведуков. — Отвечает ему командир Джонатан. Среди насилия и хаоса под перекрестный огонь попадали иногда и невинные гражданские лица. Они прятались в дверях и переулках, пытаясь спастись от заражённых и снарядов военных, но часто сами становились жертвами зубов и пуль. Зараженные были не слишком та и избирательны, они нападали на всех, кто попадался им на пути, независимо от возраста и пола и естественно религии. Сцены гибели мирных жителей и их вопли были душераздирающими: матери прижимали к себе убитых детей, старики даже и не пытались оказывать сопротивления. Солдаты национальной обороны сражались отважно, их дух был непоколебим, несмотря на все трудности, ну они прекрасно знали, ради чего держаться. Они знали, что судьба города и возможно всего мира лежит на их плечах, и были полны решимости довести свою миссию до конца. Именно так работает B.S.A.A. Именно так работают все остальные. Они использовали все имеющиеся в их арсенале оружие, от пистолетов до гранат, от штурмовых винтовок последнего поколения до крупнокалиберных пулемётов, чтобы уничтожить зараженных. По мере того, как продолжалась, казалось бы, бесконечная битва, никого из живых не покидало ощущение, что сам город рушится вокруг них. Здания превратились в руины, а улицы были завалены обломками. Дым и пыль наполняли воздух, затрудняя дыхание. А бесконечные трупы и реки крови только усугубляло и без того мрачную картину. Но солдаты продолжали сражаться, несмотря на подавляющее превосходство. Они сражались так в Пенамстане, Китае, в Эдонии, в Террагирии, в Африке. Очередной «рабочий день». Покойся с миром и воюй. Казалось бы, уже стало их прилипшим девизом на всю жизнь. Битва за Рим была далека от завершения, но солдаты сохраняли решимость и были готовы встретить любые ужасы, которые ждали их впереди, а ужасы, как и пули врага конца не имеют.Болонья. Округ Эмилия-Романья. Итальянская республика.
P.O.V Карло Фарнезе.
26 августа.
Uh, dolce Bologna. Болонья — это город, где архитектура просто поражает своей красотой и разнообразием. Этот город настоящее произведение искусства, где каждый дом, каждый здание, каждый уголок отражает богатую историю и культуру. В центре Болоньи находится Площадь Маджоре, на которой расположено множество исторических зданий, таких как Базилика Сан-Петронио, один из крупнейших готических храмов в мире. За пределами центральной площади вы можете обнаружить множество других красивых зданий, таких как Неаполитанский палаццо, который служил резиденцией Неаполитанских королей в Болонье. Болонья также славится своими портиками — длинными покрытыми арками, которые простираются вдоль многих улиц города. Meglio vedere Bologna e morire. Che vivere per cento anni e solo sentirne parlare. И сейчас Болонья, в мгновенье стала один из центров размещения временных лиц. Город тут же начали наводнять десятки тысяч беженцев с округа Лацио. Самих граждан Рима как наиболее опасные лица были размещены на вновь обустроенные, изоляторные центры в Латине, Формии и Фронзиноне. А беженцев распределили по всем центрам, которые смогли вместить их. Оказавшись возле Палаццо Д’Аккурсио. Передвижной кабинет вице-директора высадил меня возле прекраснейшего театра, с готической архитектурой и изумительно вырезанной мозаикой на колоннах. Нога по-прежнему адски болит, но выхода нет. Я должен встретиться с ним. У ступенек театра меня встретили пару человек. Один был одет в форму сотрудников городского правопорядка, а второй в классический смокинг. Оглядевшись вокруг города, видно, что город испуган и по всюду какая-то суматоха. Один из этой двойки подошёл ко мне. — Agente Farnese. Siamo lieti di averti evacuato con urgenza. — Обращается ко мне этот imbecille. Пока я по-прежнему, отвлекаюсь рассматривая во, что превратилась Болонья. Улицы полны тысячами граждан, мотавшись в разные стороны. Несмотря на просьбу властей не покидать без необходимости свои дома, они предпочли штудировать все магазины, аптеки и супермаркеты города. И в гадалки не ходи, прекрасно понятно, что люди будто сами готовятся к апокалипсису, запасаясь всем необходимым. Кто-то едет, заправлять полный бак своего автомобиля и канистры в придачу. Кто-то закупает массово предметы первой необходимости, а кто-то тараканит до отказа забитую тележку с едой и консервами. Questo è ancora più stressante. — Devo incontrarlo! — Вкратце отвечаю я этому finocchio в пиджаке. Он незамедлительно отвечает. «Агентство» никогда не медлит. — Gli abbiamo trasmesso il tuo desiderio di incontrarlo. Considerando che il signor vice direttore Whittaker è morto. Gli piacerebbe sentire i dettagli da te. Il nostro primo direttore si aspetta il tuo nell'Anfiteatro. Seguiteci. — Указывает мне на дверь, этот pagliaccio. Проведя меня внутрь театра, я в очередной раз поразился бессмертной и не знающий границ тяге к искусству у итальянцев. Стены украшены панелями из редких пород дерева, мрамора или золота с росписями и скульптурами, подчеркивающими историческое и эстетическое значение театра. Над сценой располагается громадный купол, украшенный картинными композициями и статуями богинь искусства, что добавляет театру роскоши и величия. Жаль, что моя необразованность в этом ремесле, не даёт мне воистину насладиться этой усладой для глаз. Огромные люстры сделаны из драгоценных металлов, таких как бронза и золото, и украшены кристаллами, исходящими потоками света на зрительный зал, придают дополнительный шик зданию. Вокруг зрительного зала размещены кресла с мягкой обивкой из качественных тканей или кожи, обитые бархатом или шелком, и подлокотниками. На его фоне театр, где мы с Леоном смотрели «Дон Голлиани» казался обыкновенной посредственностью. Или как Итальянцы любят говорить: Passabile per gli ospiti. E tutto il meglio per noi. Подходя ближе к сцене, я увидел человека, сидящего ко мне спиной. Он играл на рояли которое с виду было декорировано вставками из драгоценных и полудрагоценных камней и перламутра, изготовлено из экзотических сортов дерева.Звуки игры на рояле.
Пока я медленно подходил к человеку игравшему на рояли, я даже и не заметил как мои «провожатые» оставили меня вместе с ним. Тем ближе я подходил, тем громче я слышал звуки его мелодии. Справедливости ради играет он довольно неплохо, на таком та специфичном инструменте. Я знаю эту мелодию. Хоть он и сидит ко мне спиной, весь в чёрном и длинном плаще. Я прекрасно смог разглядеть ему порез на задней части шеи, подозреваю кто-то неудачно удирал от хулиганов. Его коротко стриженная причёска и седина, явно свидетельствует о его почтенном возрасте. Но вкус выбора изысканного одеколона никуда не пропал. Он не поворачивался ко мне, видать так и решив остаться для меня инкогнито. Этаким «тайным работодателем» которого все бояться, и мало кто его знает вживую. Единственный знакомый мне человек, который точно видел его в воочию, умер на заседании О.О.Н несколько часов назад. Хоть я и хромаю жутко, но не позволил себе сесть, пока он не разрешит. Благо скрипучие доски уже давно уведомили его о моём приходе. — Джузеппе Верди Известная песенка Герцога из «Риголетто». — Указываю я песню, которую он наигрывал на фортепиано. Он остановился и о чём-то задумался. — Шедевры Верди всегда были неоднозначными. Одни говорили, что это обычные шлягеры. Другие упрекали его в тривиальности, примитивном оркестре и дурновкусии. Но другие говорили, что фокус Верди в том, что он умел наполнять зал оперы — страстью. Которая для него была выше, чем красота. Тут я с ними поспорить не могу. — Ответил он на мою заметку «Первый директор». Его голос был вполне себе внушительным несмотря на явно не молодые его года. По скрипу он прекрасно понимал, что состояние моей ноги оставляет желать лучшего. — Садитесь, синьор Фарнезе. Вы желали меня видеть. И я хотел бы услышать, по какому поводу раз Морврана больше нет с нами. — Указал мне «Первый директор». Я сел на ближайшее возле моего зада сидение. И не передать словами, насколько оно удобное. Come dalla lana di agnello essiccato. — Господин «Первый директор». Вы, знаете меня. Я половину жизни отдал «высшему благу» и нашей «Организации». — Ввожу я предисловие, чтобы расположить к себе директора. Но директор поднял руку, указывая на то, что мне лучше промолчать и послушать его. — А ещё, вы уговорили Морврана пойти на сделку с Адой Вонг. Мы вытащили её раньше, чем до неё добрались «они». Мы оказали ей первую помощь, предоставили ей сетевое оборудование, чтобы она вывела компроматы на «них» в сеть. Но по итогу, она загрузила компроматы на всех нас. И теперь Морвран погиб, а мы теперь бессильны перед ними. Сотни наших агентов рассекречено. Десятки из них уже мертвы или арестованы. Нам несколько лет восстанавливаться от такого удара. — Перечисляет последствия - «Первый директор». Sembra che sia finita per me. — Но, справедливости ради. Мы знали риски и знали на, что идём. Как знали их и вы. Причина по которой, вы живы и не задержаны таится в вашей верности и продуктивности, синьор Фарнезе. Теперь говорите, чего вы хотите. — Обращается уже ко мне «Первый директор». Ora o mai più. Dai, Carlo. Per il bene di tutti noi. — Я должен вам кое-что передать. Вы, слышали поговорку «Враг моего врага — мой друг»?.