***
Я пришёл обратно в лагерь. Ко мне подошла группа из вожатых. Один из них чуть присел и начал расспрашивать: где был, что делал? Я ответил, что просто отошёл в туалет, поэтому меня так долго не было. От меня отстали, значит Лена ничего никому не рассказала. Может она смогла выдержать это, но не я. Подойдя к одному из старших ребят, которому на вид было лет так девятнадцать, мне хватило смелости заговорить и попроситься домой. Через время ко мне подошла девушка и спросила, не хочу ли я поговорить с отцом. Кого именно она имеет в виду, я так и не понял, поэтому подсознательно настроился на серьёзный разговор со Львом. На удивление, в трубке прозвучал обеспокоенный голос Славы: — Мики, всё в порядке? С тобой всё хорошо? Мы со Львом уже едем, скоро будем на месте. — Он говорил это быстро, я не мог вставить и слова между вопросами. — Ты уже собрал свои вещи? — Да, пап. — Отвечаю я. — Вот и славно. — Слава притих буквально на минуту, которая показалась мне вечностью. -Мики, мы скоро будем, жди. Убедись, что… — Он не успел договорить, связь прервалась. Видимо, они уже и правда очень близко.***
В машину я садился без особого энтузиазма. Я вроде бы и хотел уехать, а вроде бы и нет… Из окна уезжающей машины я видел, как Лена стоит и смотрит. Взгляд у неё был полностью пустой, и от того нагонял ужас. Ярик же просто махал рукой на прощание, и тоже без особого энтузиазма. Первым голос подал Слава. Он начал расспрашивать меня о тех днях, которые я успел провести в лагере. Он медленно, но верно подводил разговор к тому, что случилось сегодня. Я ровно и чётко отвечал, ничего из этих событий не отпечаталось в моей памяти, как тот разговор. В какой то момент Слава прервал свои расспросы, и через пару минут уже Лев задал мне один единственный, но такой важный и наболевший вопрос: — А как у вас там с Леной дела? Она вроде как тебе нравилась… — Наверное, он хотел сказать что-то ещё, но не успел. Я разревелся как Царевна-несмеяна из детских сказок. Слава, сидевший за рулём, остановил машину и повернулся ко мне. Лев неожиданно открыл дверь и вышел, пересел на заднее сидение. Он обнял меня, и продолжал обнимать ещё минут десять, попутно нашёптывая успокоения. Чуть позже я почувствовал, что меня обнимает кто-то ещё. Это был Слава. Вот тогда я всё и выдал. Захлёбываясь слезами пересказывал наш с Леной разговор, каждую деталь до мельчайших подробностей, а родители только сильнее меня обнимали. Я наконец-то выплакал все слёзы, что у меня были. Лев перестал меня успокаивать, оторвался от меня, и повернув к себе, сказал: — Ты должен извиниться перед Леной. — Она меня не прости-и-и-и-и-и-и-ит! Я начал плакать с новой силой, но Слава, теперь уже повернув меня к себе, твёрдо и уверенно сказал: — Кого-кого, а нашего чудесного Микиту она точно простит!***
Я дождался того момента, когда Лена приедет из лагеря. Все прошедшие дни я думал, как бы снова с ней помириться. Слава предложил написать ей стихи. Идея так себе конечно, но ничего лучше даже Лев придумать не смог. Рассказы я писал хорошо, а вот стихи никогда не пробовал. Я пытался наваять что-то сносное, но ничего не получалось. В конце концов я изверг из себя, как мне казалось, шедевр русской современной литературы. Слава и даже Лев одобрили моё стихотворение. Я решил оставить его на самый крайний случай, если вот совсем ничего не получится. Как только мы вышли в школу, я начал везде таскаться за Леной. Подкладывал ей записки с извинениями и стихи, которые впоследствии оказывались в мусорном ведре. В конце концов, а именно в субботу, я всё-таки решил воспользоваться моим секретным оружием. Из черновика я выписал стишок на бумажку, сложил в двое и подкинул Лене на уроке русского. Хоть это и было жалкое четверостишье, оно оставалось последней моей надеждой. На листке кривым почерком было написано:Мне было плохо, умирать Мне полагалось так печально. А ты прекрасна, словно сон В который я попал случайно.
Я смотрел, как она внимательно читает мою записку. Лена посмотрела на меня так зло и смущённо одновременно, будто я показал ей её страшные и отфотошопленные фотографии. Я уж было подумал, что и этот стих улетит в мусорку к своим предшественникам, но нет. Она положила его в пинал, где он пролежал до звонка на перемену.***
Лена подошла к моей парте и жестом указала мне идти за ней. Мы зашли в женскую раздевалку в физкультурном зале, сегодня этого урока ни у кого не было. Она заперла за нами дверь, а после повернулась ко мне и выпалила: — Чего ты добиваешься? Довести меня хочешь, да?! Шантажировать вздумал? Сначала записочки, а если не получится ничего, так слухи распускать начнёшь? — На глаза Лены начали наворачиваться слёзы. — Да что ты! Нет конечно! — А что тогда?! — Помирится я хотел! Повисла неловкая тишина. Не знаю, сколько она длилась, но первой разговор начала Лена. — Ты серьёзно?.. — Да! — Я заранее заготовил речь, на случай удачных переговоров, но в то самый роковой момент забыл всё напрочь. Именно по этому выпалил то, что крутилось у меня в голове начиная с моего приезда из лагеря. — Извини меня пожалуйста! И за то, что ударил, извини! Ты ведь мне рассказала, надеялась, что я пойму. А я… А я… — Я запнулся, подбирая нужные слова. — А я вёл себя, как полный говнюк! — Ты ругнулся… — Да! Потому что я могу! Но за то, что ударил и за то, что сказал, ты всё-таки меня прости… — И почему это я должна тебе верить? — Лена скрестила руки на груди. — Я расскажу тебе тайну. Мою тайну, взамен на твою. Идёт? — Идёт! Мою тайну ты уже знаешь, поэтому давай, рассказывай! — Мои родители… В общем… У меня нет мамы. — Так это я и без тебя знаю! — Да нет, ты не поняла! У меня есть папы, но нет мамы. — Мики, правильно говорить «папа», а не па… — Она замолкла на полуслове. — Ты это сейчас серьёзно? — Да. Вот так мы с Леной почти без слов друг-друга поняли. Родителям я конечно об этом не рассказал (они до сих пор думают, что её покорили мои стихи), но с этого момента Лена знает всё.