***
Ожидаемые неприятности, которые неизбежно принесла встреча с Сузуки-куном, обрушились на них всего через два дня, после чего они окончательно убедились в том, что оставаться в городе больше не безопасно. Как и в предыдущих случаях, это была внезапная атака, но на этот раз целью был не Шинпачи, а Сано. В исключительных случаях Харада Саноске отдыхал, будучи слишком уставшим, чтобы медитировать и думать. Думать о своей нынешней жизни, о скучном течении дней, о мерзком способе своего существования или о невыносимом сиянии солнца. Он спал беспокойным сном, полным странных образов, которые снова и снова прокручивал перед глазами его истощенный от жажды крови разум. Образы огня, разрушения и крови, на фоне черно-белых знамён и красного от пожаров неба. Внезапно Саноске проснулся и резко распахнул глаза. У него была ровно секунда, чтобы подумать о том, что его разбудило, прежде чем он откатился в сторону, едва избежав меча, который должен был пронзить его сердце. Вскочив на ноги, он схватил свой клинок, который всегда держал в пределах досягаемости. Сано мысленно чертыхнулся, в сотый раз проклиная потерю своего копья. Длинное оружие давало ему чувство безопасности и комфорта, которым никогда не мог обеспечить изогнутый клинок, даже если Сано, вопреки распространенному мнению, давным-давно овладел искусством фехтования. По общему признанию, его стиль и мастерство были не такими отточенными, как у Шинпачи, но и этого вполне было достаточно, чтобы защитить себя от беззаконных ронинов или бандитов. Таких же, как эти трое, что окружили его, преградив пути к отступлению. Саноске холодно ухмыльнулся. Неужто дело рук Сузуки-куна? Однако улыбка сошла с его лица, когда трое мужчин спрятали свои клинки в ножны и вместо них вытащили ружья, направив длинные стволы в голову самурая. Сано стиснул зубы. Такое ружье едва не убило его. Нет. Поправочка. Именно такое ружье и убило его. Сано вдруг понял, что это оно. Это были последние минуты его жизни. Когда Шинпачи в следующий раз войдет в эту дверь, он обнаружит только пыль на том месте, где когда-то стоял Харада Саноске. И если быть честным с самим собой: разве так не лучше? Разве он уже не пережил отведённое ему время? Сано опустил клинок и выпрямился, глядя смерти прямо в глаза, принимая свою судьбу. Но похоже она, чёртовка, ещё не наигралась с ним. Прозвучало три выстрела. Кровь. Боль. Крики. А потом наступила тишина. Пустота. Спокойствие. Безмолвные и размеренные шаги, такие громкие по старому деревянному полу. И такие знакомые. Он разрушающий. Он высокомерный. Он дерзкий. И он ухмыляется, смеясь над ним и его судьбой. — Не слишком ли тебе хочется умереть, красавчик? И это после того, как тебе едва стало лучше. Сано не удивился. Как он мог забыть? В конце концов, Ширануи Кё всегда появлялся в самый решающий момент. Он был тем, кто бросался в глаза, демонстрируя каждую крупицу своего мастерства, выглядя перед всем миром как Бог, который стоит над всеми, который может управлять судьбой и смеяться над бесполезными и глупыми людьми. Сано посмотрел на три трупа перед собой. Значит, и в этот раз тоже. До него донесся запах крови, и он почувствовал, как глубоко внутри него нарастает желание. Мужчина резко отвернулся, отводя внимание от демона, стараясь ничем не выдавать себя. — Чего ты хочешь, Ширануи? Демон убрал револьвер обратно в кобуру и подошел к нему. — Я пришел убедиться, что ты не забыл о нашей сделке. И, кажется, не прогадал, — Ширануи ещё раз осмотрел результат своей работы и, довольно хмыкнув, пнул мыском ботинка ногу одного из наёмников. — Сделка? — Сано устало вздохнул, пытаясь понять, о чем толкует этот демон. — Ага. Могила и поездка в Китай. Сано непонимающе посмотрел на демона. Это было на смертном одре, когда он произнес ту полушутку в последний миг своей человечности, прежде чем превратиться в живой труп. Жалкая мимолетная мечта о путешествии на запад. — И не говоря уже о том, что ты все еще должен мне. Сано вопросительно поднял бровь. — Ты не отплатил мне за то, что я ухаживал за тобой два дня. Я был тем, кто увел тебя от ворот Энмы*** на достаточно долгое время, чтобы доставить к тебе твою любовь. И, хоть и косвенно, тем самым спас тебе жизнь. Это уже три вещи, за которые ты мне должен. Четыре, если считать и этот бардак. И поверь мне, ты не хочешь умереть в долгу передо мной. Сано снова вздохнул. Конечно, демоны могут владеть такой человеческой слабостью, как смерть. Сано спросил себя, над чем демоны вообще не властны? Он снова посмотрел на безжизненные тела троих мужчин, которые пришли убить его, но вместо этого были убиты сами. Какое всё же извращенное чувство юмора у судьбы. Или это Боги развлекаются со своими игрушками? Жажда усилилась по мере того, как запах крови продолжал распространяться по комнате, и Сано закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на чем-то другом. Тепло последних лучей заходящего солнца, щебетание птиц, стрекот цикад и медленно приближающийся вечер. Аромат цветов, прямо перед старой, обшарпанной хижиной. Жизнь была повсюду, даже в последние мгновения заката, когда день клонил к своему логическому завершению, уступая место сгущающимся сумеркам. Казалось, будто звуки усиливались по мере приближения ночи, сливаясь в одно непонятное и гудящее жужжание, разрывая голову мужчины на части. Крик боли вырвался из горла Сано, когда желание стало невыносимым. Он проиграл свою внутреннюю битву и ощутил, как нестерпимая боль сжигает его волосы добела, а жажда крови окрашивает янтарные глаза в сияющий рубиновый. Его колени подогнулись, не в силах выдержать этот неконтролируемый хаос, бушующий внутри и вокруг него. Сано обхватил себя руками, пытаясь унять дрожь, сотрясающую все его тело, и холод, пробирающий до костей. Холод, который был суровее столичных зим, суровее дыхания смерти, что сковала и обездвижила его в последние минуты жизни. Он чувствовал рядом тепло, и сладкий запах жизни достигал его ноздрей, щекотал его чувства и призывал следовать за ним. И Сано понимал, что это значит. Нет, это слишком неправильно, слишком безнравственно. Но запах приближался, он был таким сладким, таким теплым и таким полным жизни, как первый цветок сакуры, распустившийся в лучах раннего утра. И Сано не мог не поддаться, не мог не наклониться к манящему теплу, когда оно было так беспощадно близко, завладев его разумом и волей. Весь мир вокруг словно остановился, Сано потерял счёт времени. Медленно к нему возвращались чувства, по мере того, как сладость сменяла горечь, а холод сменяло тепло, безумие и безрассудство отступали, уступая место уму и разуму. Сано тяжело дышал, но силы быстро возвращались к нему, как будто он только что искупался в живой воде. Он чувствовал тепло объятий и мягкость кожи на губах. И тогда он понял. Ширануи дал ему свою кровь. С ужасом осознав этот факт, он попытался вырваться, но твердая рука легла ему на затылок и крепко удерживала его на месте, пока он не отказался от тщетной борьбы и не принял дар. Лишь несколько минут спустя демон отпустил его, разумеется после того, как убедился, что Сано получил достаточно крови, чтобы выжить. Когда Сано поднял голову, чтобы посмотреть на того, которого считал своим другом, его глаза обрели ясный блеск. Он чувствовал себя сильнее, чем все прошедшие дни и недели вместе взятые. Он ощутил, как теплые лучи закатного солнца сменились прохладным, успокаивающим светом луны, а цикады застрекотали еще громче прежнего, воспевая благоухание ночи. Он вдруг спросил себя, как давно он был отрешен от этого мира, не имея возможность прочувствовать его всем своим существом? Как долго он существовал, и в то же время будто отсутствовал? Запах крови все еще витал в воздухе, но больше не возбуждал Саноске. — Ну, давай же, тебе нужен свежий воздух, — сквозь шум ветра и стрекот цикад раздался шепот Ширануи над ухом. Сано кивнул, принимая помощь демона, чтобы подняться и выйти из дома. С покровительственной поддержкой Ширануи, он неторопливо спустился и сел на последнюю ступеньку лестницы. Он посмотрел на луну и миллиарды звёзд, рассыпавшихся над его головой драгоценными камнями, и вспомнил. Вспомнил ночи страсти и любви, сладкого саке и ярких звезд, полнолуния и новолуния, обещаний, нашептывающихся во тьме окружавшей их комнаты. Он вспомнил нежные руки, что заставляли каждую клеточку его тела петь в головокружительном удовольствии, и в эти минуты его самые сокровенные, самые темные желания сбывались... Он помнил чувство жизни, чувство истинной жизни, дыхания и любви со всей её силой и могуществом, которыми только могли благословить его Боги. Он вспомнил гармонию жизни, среди хаоса смерти. — Ты выглядишь ужасно. Сано открыл глаза и увидел перед собой Шинпачи. Он так погрузился в мысли, вспоминая свою предыдущую жизнь, что даже не услышал его приближения. Или он так привык к присутствию возлюбленного, что чувствовал его дыхание и сердцебиение, даже когда его не было рядом? — У тебя что, кровь на губах? — Ширануи дал мне немного. — Ширануи? Их прервал шум внутри дома, и Шинпачи уже собрался броситься внутрь, но Сано остановил его, вцепившись пальцами за запястье. — Не надо. Это не очень приятное зрелище. Шинпачи, конечно же, не слушал его. Он высвободился из хватки Сано и ворвался в хижину. Затем все резко стихло, и в течение нескольких секунд единственным звуком в лесу было стрекотание цикад. Сано слышал низкое рычание. Без сомнений, это Шинпачи ругался с Ширануи. Сано блокировал их разговор, плотно закрыв глаза. Ему не нужно было слышать ни ревнивых атак Шинпачи, ни объяснений Ширануи, что здесь произошло на самом деле. Мягкий свет луны ласкал его кожу, успокаивая и помогая пережить то, что случилось. Саноске подставлял лицо под прохладные лучи небесного светила, прислушиваясь к тому, как природа говорила с ним голосами ночи. Тяжелые шаги разорвали тишину, стуча по старым деревянным лестницам солдатской поступью. Сано ощутил давящее и угрожающее присутствие возлюбленного. Шинпачи навис над ним, словно твердая скала, закрыв своим мощным и натренированным телом лунный свет, отчего Сано поднял взгляд, мысленно приготовившись к расспросам любовника. — Что случилось? — угрюмо спросил Шинпачи, и Сано почтил прямой вопрос коротким ответом. — Мы должны уйти. Шинпачи сел рядом с ним и, больше ничего не сказав, нахмурил густые брови, смотря перед собой. Он терпеливо ждал, когда Сано сам все расскажет и подтвердит то, что он узнал от Ширануи. — На меня напали, — заговорил Сано, сдаваясь и понимая, что Шинпачи не отступит от своего. — Их было трое, и у них были ружья. Он повернулся к возлюбленному и глаза цвета могущественного солнца пронзили лазурные глубины океана. — Мы больше не в безопасности, Шинпачи. Прежде чем Шинпачи успел что-либо ответить, рядом раздался голос, который мужчина предпочёл бы не слышать в ближайшие сутки. А в идеале — до конца своих дней. — Красавчик прав. А до тебя, смотрю, доходит туго. Сано увидел, как мышцы на челюсти Шинпачи слегка дернулись, когда он раздражённо стиснул зубы — явный признак того, что кое-кто сейчас потеряет контроль над собой и пустит в ход кулаки. Сано готов был поспорить на свой меч, единственное на данный момент оружие, которым владел, что руки его возлюбленного снова похолодели. — Ширануи, — заговорил Шинпачи угрожающим тоном, — Сделай мне одолжение и заткнись. — Хо? Ты так разговариваешь с тем, кто только что спас любовь всей твоей жизни? Шинпачи снова стиснул зубы, на этот раз более явно. — Исчезни уже. — Если это твое желание, то хорошо, — сказал Ширануи тоном, не то раздраженным, не то насмешливым. Ответ удивил Шинпачи, отчего воин повернулся к демону, обратив все свое внимание на него. — Что? Алые глаза блеснули и пронзили его насквозь. — Разве ты не об этом думаешь? Как выбраться отсюда с Харадой. Или ты собрался вернуться в клан вместе с ним? Будет проблематично объяснить, почему ты притащил с собой человека, который объявлен мертвым. Сано со вздохом кивнул и уставился на Шинпачи: — Он прав, ты же знаешь. Плечи Шинпачи вздрогнули от поражения, когда он наконец посмотрел на Ширануи без бушующей ревности в глазах. — Хорошо-хорошо. И что это за удивительный план, который есть у тебя?***
План был, на самом деле, очень прост. Ширануи уведет Сано в безопасное место, и через несколько дней они встретятся с Шинпачи на окраине города. До тех пор Шинпачи завершит все свои нерешенные дела внутри клана и сделает все, что нужно, чтобы иметь возможность покинуть город. А пока он будет делать это, Сано и Ширануи уладят свои собственные дела. И после этого смогут спокойно отправиться в свое грандиозное путешествие в Китай. Но не раньше, чем Сано и Шинпачи исполнят то, что давно хотели — доберутся до Айдзу вместе, как и обещали. Таково было условие Сано, и Ширануи пришлось согласиться. Потому что это маленькое желание, которое они когда-то давным-давно загадали с Шинпачи, никак не хотело отпускать Хараду Саноске. А потом он попрощался с возлюбленным, гадая, вернутся ли они когда-нибудь в Киото снова. Он надеялся на это. Ведь жизненная сила расэцу хоть и была сильнее, чем у людей, но иссякала намного быстрее. Поэтому не было никакой гарантии, что он вновь сможет увидеть дни возрождения страны, когда дом и любовь снова будут рядом, снова будут одним целым. Ко всему прочему, Сано не знал, что будет ожидать его в западных землях поднебесного государства, будь то смерть или возрождение. Сердце подсказывало ему, что Ширануи никогда не позволит ему умереть, но разум упорно твердил и убеждал его в том, что демон прекрасно обойдётся и без его компании. Харада Саноске, бывши когда-то правой рукой Хиджикаты-сана и советником командира Исами Кондо, всегда предпочитал слушать свой разум. Однако на этот раз все же решил довериться сердцу. Он верил ему, потому что должен был. Даже если оно однажды, давным-давно, предало его, принеся лишь боль и одиночество. С тех пор он полагался на свой разум и лишь изредка искал ответы в своём сердце. Но, возможно, пришло время оставить пережитки прошлого позади и бросить вызов будущему. Кто знает, возможно он умер, чтобы возродиться вновь и начать жизнь с чистого листа. Сано верил, что придёт время, и он вернется домой. Вернётся, чтобы встретится с Шинпачи как с равным и прожить оставшиеся дни в любви рядом с единственным человеком, ради которого отказался от славной смерти воина и снова обрел всё. Эта мысль заставила его рассмеяться, пока он любовался сиянием звёзд и вдыхал благоухание ночи. Саноске ждал шепота прохладного ветра между листьями высоких и таинственных деревьев — того самого, особенного — чтобы отправиться навстречу своему будущему. И когда Ширануи прибыл с ветром, несущим аромат свободы, Сано шагнул в объятия опасности.***
Был вечер мирного дня, когда Нагакура Шинпачи выехал из центральных и, на данный момент, единственных ворот города Эдо, с недавних пор именуемый как Токио. Прошло шесть дней с тех пор, как Сано покинул город, и теперь Шинпачи предстояло присоединится к нему, чтобы вместе следовать по новому пути, щедро предоставленной им судьбой. Нежный ветер напомнил ему стихотворение, которое он когда-то прочел, отчего мужчина мечтательно улыбнулся. Оно напомнило ему о возлюбленном. Его глаза остановились на простилающейся впереди дороге, и на горизонте он различил силуэты двух всадников. Их очертания размывались, сливаясь с солнечным светом, а затем снова возникали в виде резких теней. Шинпачи направился вперёд. По мере того, как он приближался, тени становились выразительнее и выделялись четче. Мужчина мог поклясться, что секунду назад всадников было двое. Это могло быть просто игрой света или воображения, но когда лицо его возлюбленного стало ясным и различимым, Шинпачи усмехнулся и все же спросил, крикнув с расстояния: — А где этот осел? Сано снисходительно вздохнул и покачал головой, стерпев очередную ревнивую выходу Шинпачи. На его губах играла счастливая улыбка. — Он подумал, что вам двоим безопаснее будет не встречаться. К тому же, я и сам никогда бы не позволил тебе ехать с ним, — с этими словами Сано передал ему поводья прекрасной белой лошади. Когда Шинпачи вскочил на седло, то заметил то, что до сих пор было скрыто от его взора. — У тебя новое копье? Сано взглянул на оружие, прикрепленное к седлу, и кивнул: — Подарок от Ширануи. Он сказал, что я не могу поехать в Китай без приличного оружия. Шинпачи неохотно согласился с синеволосым соперником, но озвучивать это не стал. Он присмотрелся к оружию поближе и признал, что оно прекрасно. Древко нового копья было на тон темнее предыдущего, что был у Сано, и лезвие, казалось, выполнено из серебра. Оно опасно блестело под лучами солнечного света, и Шинпачи был уверен, что это оружие жаждет крови. — Все будет в порядке? — Ага. Ширануи сказал, что он был в оружейной их клана веками. Так что никто не проигнорировал бы его исчезновения, будь оно взято без ведома. — Я не это имел в виду. Сано криво усмехнулся и погладил рукой темное дерево. — Ах, ты про это? Да, у него есть душа, жаждущая крови. И это прекрасно. Их взгляды встретились и задержались на несколько секунд друг на друге. Шинпачи пытался найти что-то глубоко скрытое за огнем янтарного взгляда, пока, наконец, не кивнул. — Хорошо. Просто среди всего этого хаоса не забывай, что такое покой. — Думаю, это то, чему я должен научиться, владея этим оружием. С этими загадочными словами тема была закрыта, и они поставили своих лошадей рядом друг с другом: одна белая, другая пыльно-черная. — Итак, куда, Сано? — спросил с ухмылкой Шинпачи, в то время, как в воздухе витала ни с чем не сравнима эссенция свободы. — Куда бы ни дул ветер, — ответил Сано с улыбкой, и глаза его блеснули, отразив огненно-рыжий цвет заката. Затем он взмахнул поводьями и погнал лошадь вперёд, навстречу к заходящему солнцу. Туда, где их ждала новая жизнь.