Клубника

Тёплое июльское утро. Для всех школьников Японии каникулы только должны были начаться. Некоторые работающие люди также решили взять отпускные, дабы провести со своей семьёй побольше времени. Многие с них уже успели распланировать, чем будут заниматься. Кто-то уедет отдыхать к морю, кто-то к родственникам, а кто-то будет гулять с друзьями. Но есть ещё те, кто не собирается отдыхать этим летом. Таких людей называют трудоголиками. Они не считают нужным брать перерыв или отвлекаться от работы. Все они являются глубоко несчастными людьми, у которых разные причины так убиваться. Кому-то нужны деньги, кто-то слишком одинок, а кто-то просто сломлен. Таким человеком был Косаку Каваджири. Амбициозный юноша, который считал, что добьётся чего-то достойного, но на деле мир обернулся к нему задницей и вытер об него ноги. Он хотел денег, он был одинок и он был сломлен. Он был трудоголиком. Но разве сейчас это имеет хоть какое-нибудь значение? Тело этого мужчины расщеплено на атомы. На такие маленькие частицы, которые никто не сможет увидеть. Его убийца подарил ему покой и отдых, ведь он также хотел денег, также был одинок и сломлен. Но он не был трудоголиком. ––– "Доброе утро, Морио! На часах 7:55 и мы, как и всегда, начнём это утро с объявления погоды на сегодня!"–диктор приветливо улыбался с экрана телевизора и кивал головой, как будто пытаясь поприветствовать абсолютно каждого зрителя. С прихожей послышался скрип пола от тяжёлых шагов и мужской кашель. –Ты простудился? –Нет, всё в норме. Женщина мягко улыбнулась и начала наливать кофе. Её белые пальцы слегка покраснели от горячего мока кофеварки, ручку которой она держала со всей бережностью. Она старалась заполнить чашки до краёв, не пролив ни единой капли. На удивление, у неё это получилось. Хозяйка схватилась за край фартука и протёрла лоб от пота, устало выдыхая. Ещё с 6 часов она была на ногах. Прогладила костюм супруга, убрала гостиную и приготовила завтрак. Сквозной ветер, что возник из-за не закрытой входной двери, подул женщине прямо в лицо и та моментально почувствовала лёгкость. Какое прелестное утро. Мужчина позади неё только присел за стол, раскрывая утреннюю газету. Он метался глазами по огромным заголовкам, даже не желая углубляться в темы, что были под ними. Скучно. Глава семейства сегодня не в настроении? Отставив газету в сторону, он окинул взглядом стол, на котором уже был выставлен горячий завтрак. Запах яичницы вперемешку с полевыми цветами, что стояли неподалёку, хорошенько взбодрили мужчину. Ему не терпелось попробовать, что на этот раз приготовила супруга и улучшились ли её кулинарные способности, благодаря такой частой практике. Но он был уверен, что без кофе не возможно распробовать ни один завтрак, будь он плохим или хорошим. Как можно углубиться во вкус, не отпив перед этим глоток освежающего напитка? –Дорогая.. –Да-да, уже несу! Женщина за пару шажков оказалась возле стола и, склонившись возле мужа, поставила рядом с его тарелкой чашку с желаемым кофе. Вторую чашку она поставила напротив, уже возле своей тарелки. –На самом деле я хотел попросить, чтобы ты включила радио. Она улыбнулась и на её лице прояснились небольшие морщины. Мужчина чуть поник, заметив это. Как на столь юном лице уже могут быть морщины? Женщина метнулась обратно на кухню и лёгким движением дотронулась к переключателю на радио. Тихая мелодия поплыла с динамиков, заполняя пустоту яркой комнаты. Свободной рукой супруга выключила телевизор и провела по крышке ящика пальцем, замечая пыль. Она встряхнула руки и вернулась за стол. Присев, хозяйка подняла глаза на супруга, тепло улыбаясь ему. –Благодарю и приятного аппетита,– сказал тот, замечая взгляд. –Приятного аппетита. За завтраком они почти никогда не разговаривали. И их обоих это устраивало. Или так думал только мужчина? Скорее всего, только он. Женщина же считала, что ей не хватает обычного человеческого общения, не говоря уже о чём-то романтичном. Её труды редко могли быть замечены, но она не жаловалась, ведь так было заведено в их семье. Муж работает, жена ухаживает за домом и семьёй. –Мой пиджак сегодня выглядит довольно хорошо, это ты над ним постаралась? Сегодня, к огромному удивлению, первым заговорил он, что заставило женщину встрепенуться и вынырнуть с потока мыслей. –Ах, ты об этом, Косаку... Да, я. Но это мелочь, так что не отвлекайся и ешь. Она опустила взгляд в свою тарелку, перебирая вилкой листья салата. С радио донёсся новый звук. Это была старая джазовая песня. Мужчина безумно любил её и удивился, услышав знакомые ноты. На японских радиолиниях обычно не крутят подобные песни. Очевидно, его супруга нечаянно переключила с обычной линии на соседнюю. Косаку улыбнулся, осознав её маленькую приятную ошибку. Он принялся резать яичницу, слегка виляя ногами под столом в такт песни. Плавленный желток потянулся с тарелки вслед вилке, что мужчина поднёс ко рту. Каваджири притронулся к еде губами, не забыв перед этим отпить чуть кофе. Он прикрыл глаза, наслаждаясь слиянием тёплого вкуса яичницы и привкуса кофеина. Волшебно. –Очень вкусно, ты молодец, Шинобу. Женщина подняла голову, услышав своё имя. Она устремила свои карие глаза на мужчину. Они переливались и блестели, а губы задрожали. –Правда? –Конечно, я не стал бы врать,– весело ответил тот, продолжая жевать,– почему ты спрашиваешь? –Но, дорогой,– она вздохнула,– ты никогда не говорил мне подобного. Вилка выскользнула с руки Косаку и он приоткрыл рот, создавая неподдельное удивление. Супруга, сидящая напротив него выглядела ужасно уставшей и измученной. Её глаза загорелись, услышав похвалу и они всё ещё горели, в ожидании, что ответит на это мужчина. Но он не знал, что ответить. Ветер вновь подул с прихожей, прямо в затылок Каваджири. Он уже успел пожалеть, что не закрыл дверь, но увидев, как пряди волос Шинобу развеваются под действием этого потока воздуха, тут же отказался от своих слов. Её губы всё ещё дрожали, а руки были скрещены на столе и нервно выкручивали вилку в разные стороны. Мужчина вздохнул и отвёл взгляд. –Мне жаль. С сегодняшнего дня буду говорить это чаще. Шинобу также отвела взгляд и задумалась, предварительно поправив волосы, дабы те больше не развивались. Косаку и себе завернул чёрные пряди за уши, что успели пострадать от потока ветра. Он взял чашку с кофе и поднялся из-за стола, подходя к окну. –Ты наелся?– спросила Шинобу, обратив внимание на поведение мужа. –Да. –Но у меня ещё остался десерт. Косаку обернулся на пол корпуса, откидывая бровь вверх: –Десерт? –Да,– женщина чуть взбодрилась, приподнимаясь,– клубника! –Не думаю, что буду её есть... Видимо, Косаку сказал это слишком тихо, ведь Каваджири уже бросилась назад на кухню, ища заранее приготовленную тарелку. Мужчина вздохнул, глядя сквозь стекло на родителей и детей, проходящих мимо их дома. О чём он думал? О том, каким плохим мужем был мужчина до него? Нет, не об этом. Мужчина до него был трудоголиком. Одиноким и сломленным. Настолько одиноким и сломленным, что не мог поблагодарить свою жену даже за завтрак. И он не осуждал этого мужчину. Тогда о чём он думал? Он думал о том, что Шинобу была не той девушкой, способной понравится, но ей всё равно это удавалось. Она была наивной, заботливой и слишком милой, что никогда не нравилось монстру, подобному ему. Этот гад любил грубых, самовлюблённых и гордых, как и он сам. Тогда почему он оказался в такой неоднозначной ситуации? После этой мысли напрашивался вопрос: что он чувствует сейчас? Любовь? Точно нет. Привязанность? Ещё хуже. Жалость? Вероятно, но его всё равно не устраивал этот ответ. Мужчина ударил себя по лбу, поглаживая виски. Не хватало ещё забивать голову всяким бредом с утра. Он найдёт время, дабы обдумать всё это или же забудет навсегда. Но он и сам понимал, что второй вариант маловероятен. –Я принесла твою клубнику,– сказал женский голосок совсем рядом. Косаку резко обернулся на звук и сразу же встретился взглядом с парой янтарных глаз. Они смотрели на него со всей людской нежностью и любовью, как вдруг мужчина осознал, что никогда прежде не видел столь чистого взгляда, как у этой женщины. Никогда. –Я не хочу есть,– его баритон острым лезвием разрезал воздух. В комнате стало настолько тихо, что можно было услышать тот самый не очень приятный звук закипающего чайника, который Шинобу поставила повторно, дабы заварить чай их сыну. –Оу,– вздохнула та, опуская голову,– знаешь, тебе бы стоило её попробовать. Каваджири поставила тарелку на подоконник, убрав одну руку за спину. Второй она всё ещё металась около тарелки, задевая зелёные стебли клубники. Наконец, ухватившись за один, женщина крепко зажала его ноготками и поднесла к своему лицу. Её глаза, слегка прикрытые ресницами, пару секунд внимательно смотрели на супруга, а позже перевели внимание на ягоду. Пухлые губки приоткрылись и легко коснулись красной мякоти. В последующий момент Шинобу коснулась резцами зубов плода и надавила. Сок неожиданно брызнул с растения и запачкал всё вокруг. Пол, фартук, лицо, а в особенности её руки. Какое неприятное зрелище. Закинув клубнику полностью в рот, женщина с упрёком рассматривала эту картину. Она сделала недовольное лицо, как будто бы в этом всём был виноват кто-то другой, а не она сама. Косаку стоял, как будто окаменев. Его руки были спущены ровно по швам, а ноги прижаты друг к другу, только его лицо выдавало то, что он всё ещё живой. Мышцы ужасно дрожали, а губы дёргались, будто хотели что-то сказать. Он всё это время сводил брови то вверх, то вниз, наблюдая за странными действиями жены. Тёплое чувство накрыло его. Оно было таким приятным, но таким нежеланным. Мужчина прекрасно понимал, что оно значит и к чему это приведёт. Его чёрные угольки глаз наблюдали, как розовый сок скатывается по пальцам Каваджири и падает куда-то вниз. Маленькими ровными каплями жидкость текла, идеально подчёркивая бледную кожу и суставы руки. Желание. Он всегда ставил собственное желание превыше остального. Что уж тут говорить, он ставил желание превыше чужой жизни. Противоречие пронзило его тело острыми иглами и наконец заставили пошевелиться. Дыхание участилось и пальцы задрожали. Он действительно не знал, что ему сейчас делать. Недовольно цыкнув, видимо осознавая собственную глупость, Шинобу поднесла руки к фартуку, намереваясь стереть неприятный липкий сок, но кое-что заставило её застыть на одном месте, даже боясь дышать. Короткое, но довольно громкое "Стой!" и женщина уже испуганно смотрела на своего побледневшего супруга. Косаку накрыл лицо своей рукой, изнеможено проводя вдоль лица и сильно надавливая, этим самим заставляя себя опомниться. Тепло внутри него определено разыгралось и соблазняло делать совсем не то, о чём думал мозг. Ему бы не помешало выпить сейчас чего-то холодного и освежающего, дабы отвлечься и забыть об этом страшном желании. Он должен бежать подальше, найти предлог по типу "работы" или "выкидывания мусора", но вместо этого, мужчина лишь двинулся навстречу супруге. Уголки его губ возбуждённо двинулись вверх, а брови наоборот вниз, создавая этим расслабленную эмоцию на его лице. –Косаку? Женщина в недопонимании смотрела на него, никак не в силах предугадать его последующие действия. Это пугало её. Когда он оказался совсем рядом, Шинобу подняла голову вверх, заглядывая в самую глубину его тёмных глаз, но так и не нашла ни одной зацепки, что помогла бы ей понять, чего хочет её муж. Радио. Оно опять настроилось на японскую линию и начало крутить какую-то рекламу. Знаете, ту самую, которую ненавидят абсолютно все люди и специально делают звук тише, либо же с раздражением выключают прибор на совсем. Но, стоявшей недалеко от радио паре, было совсем не до этого. Каваджири потянулся корпусом к жене, останавливаясь почти перед её лицом. Он мягко и уверенно накрыл руками плечи Шинобу, начиная поглаживать их и как будто уверяя, что он не причинит ей вреда. Женщина с неуверенностью подняла на него глаза, удивляясь. -Ты так побледнел, плохо себя чувствуешь? Вместо полноценного ответа, тот лишь отрицательно покачал головой. Его массивные ладони двинулись вниз, аккуратно проходясь по нежной коже супруги. Он на пару секунд остановился возле локтей, нащупывая конец её плечевой кости и трицепс. Найдя своё, мужчина улыбнулся и резко опустился к самим кистям. Косаку нежно обхватил те, стараясь не задеть или не вытереть случайно капли клубничного сока, что так красиво разлились по рукам Шинобу, заполняя все углубления и даже выпуклости её кисти. Тонкие пястные кости, что пробивались сквозь белую кожу, были волшебно укрыты розовой жидкостью. Каждая капля, как маленький ручей, тянулись вдоль её косточек, переходя на пальцы и собирались в капли покрупнее уже на самых кончиках пальцев. Одна из таких капель, с плеском упала на пол, еле отражаясь в тёмных глазах Каваджири. К счастью, чёрные густые ресницы прикрывали возбуждённый взгляд мужчины, ведь он уж никак не хотел, чтобы супруга это заметила. Стоя в абсолютной тишине, Шинобу слышала даже радио помехи, что доносились с кухни. Удивительно, в любой другой момент она бы не заметила, что настроила линию не чётко. Косаку тоже слышал это, но предпочёл не отдавать какого-либо внимания подобным мелочам. Пока его супруга отвлеклась, тот медленно поднес её правую руку к своему лицу, чуть приоткрывая губы. Пару секунд он всё ещё никак не мог отважиться притронуться к такой желанной коже. Запах клубники затуманил ему голову и непривычно соблазнял. Каваджири смотрела на супруга с полным непониманием, но продолжала молчать. Лишь когда кончик длинного языка медленно прошёлся по её руке, она ахнула. Изумление, стыд, возбуждение- всё смешалось внутри хрупкого тела, не давая ей и сдвинуться с места. "Попробовав однажды, вы не сможете жить без этого." Мужчина не собирался останавливаться. Только не сейчас. Он готов был опоздать на поезд, на работу, даже на прием в "Святой Джентльмен", но не остановиться сейчас. Косаку продолжал водить верхушкой языка вдоль пястных косточек, иногда переходя на лёгкие поцелуи и заставляя супругу смущаться ещё больше. Очистив лёгкую женскую ручку от сока, он спустился к пальцам, при этом не отрывая губ от белоснежной шершавой кожи. Руки Шинобу вовсе не были идеальными, даже наоборот. Она никак не увлажняла их, не пользовалась какими-либо кремами, поэтому и кожа её была слегка сухой. Она никогда не отращивала длинных ногтей и никогда не делала маникюр в салоне, как это делали другие. Да что уж тут говорить, её ладони были укрыты многочисленными царапинами и небольшими шрамами, что считается вполне обычным для домохозяйки. Были ли это последствия игр с кошкой или обычной неаккуратности, думаю, сама Шинобу уже и не помнила. Не смотря на это, мужчина никак не принимался судить её или сравнивать с кем-то. Сейчас он бережно целует все её раны, еле касаясь тех губами и наблюдая, дабы ни одна капля сока не задела её царапины и не сделала ей больно. Он запустил язык прямо между пальцев, ловко вылизывая сок с небольших ямочок, что были расположены возле основания каждой фаланги. Косаку начал подниматься выше, к самым ногтям, начиная заглатывать указательный и средний палец супруги. Шинобу тяжело дышала, наблюдая как мужчина с удовольствием вылизывает её худые пальцы. Небольшие, небрежно накрашенные розовым лаком, ноготки стучались о зубы Каваджири, заставляя его протяжно простонать. Услышав это, женщина в смущении прикрыла лицо свободной рукой, чувствуя, как клубничный сок скатывается с пальцев левой руки. Она невольно приоткрыла пухлые губы, позволяя каплям медленно скатиться ей в рот. Сладко. Мужчина продолжал вылизывать кисть, даже зная о том, что сока на ней уже не было. Руки Шинобу так убедительно вселяли в мужчину чувство тепла и уюта, что заставляли просто раствориться в них. Отпустив пальцы, он начал быстро ловить воздух ртом, так как до этого еле мог дышать. Придя в себя, Косаку увидел, что пальцы женщины были полностью обвиты его слюной и дабы ей не было противно, мужчина быстро смахнул прозрачные дорожки языком. Расправившись таким образом с правой рукой, он поднял взгляд на супругу, попутно убирая языком оставшиеся капли слюны и сока со своих губ. -Тебе стоит быть осторожнее в следующий раз. Напоследок он лишь чмокнул левую руку Шинобу, обнаружив, что сока на той почти что не осталось. -Я буду. Утренний ветер вновь прорвался сквозь открытую дверь, а женщина всё также стояла посреди гостиной. Звон ключей, шаги и громкий голосок их сына. -Доброе утро, мам. -Доброе,- чуть ли не шёпотом произнесла та, смотря вслед уходящему супругу. Мальчик продолжал что-то говорить и метаться по кухни, накладывая себе в бенто заранее приготовленной еды: онигири, дольки апельсина, грибы. Шинобу совсем не слышала его, лишь продолжала глупо глядеть сквозь весь коридор за собирающимся мужчиной. Что он сейчас чувствует? Кто знает. Косаку Каваджири всегда был таким человеком, чьи эмоции почти что невозможно было разглядеть. Он был скучным, тихим и таким предсказуемым. Стук, скрип закрывающейся двери, протяжное грубое: "до вечера". Косаку Каваджири был таким человеком, но не его убийца.