Жизнь после

Резкий как выстрел звонок телефона разбудил меня. Схватив его и мельком глянув время, я обомлел. «Твою-ж… десять утра» — выругался я в голове, нажимая на сенсорном экране зелёную кнопку. — Ало, мам. Я уже не сплю, одеваюсь в школу, не волнуйся, — протараторил я в трубку. — Ох, так и знала, что проспишь. Досыпай уж, мне Лидия Анатольевна звонила, сказала, что уроков сегодня не будет, да и видимо сегодня вы уже на каникулах. — Крутя-я-я-як, а с чего так счастье привалило? — В городе какая-то эпидемия. В больницу приехали люди в химкостюмах, штатских врачей не пускают к инфицированным. — Дак иди домой, раз нет работы. — Не могу, Сёмчик. Тут и для нас работа есть. Ты лучше не гуляй сегодня, позови Мишу к себе, посидите поиграйте. — Ладно, так и сделаю. Вдруг на фоне послышались крики людей и чей-то яростный вопль. — Сёма, пока, позвоню позже! — сказала мама и бросила трубку. Я ошарашено посмотрел на телефон и убрал его на стол. «Что за профессия такая неблагодарная — врач», — недовольствовал я в голове. Потом лег на кровать и накрылся одеялом, но как бы не ворочался уснуть не получилось. Ничего не поделаешь, придётся вставать умываться. По пути в ванну я зашёл на кухню, поставить чайник. Но на мое удивление вода из «ручейка» не полилась. Как и из крана. В ванне было то же самое. — И нахрена было воду отключать, — ругнулся я во весь голос. Пришлось набирать воду из пятилитровки, которая стояла на «чёрный день». В принципе, тот самый день. Газ не отключили, и поставив чайник, я уткнулся в телефон. Первым делом я решил проверить новостные паблики. — Ну, «Топор», чем порадуешь? — спросил я в воздух. На мое удивление последняя запись была опубликована вчера в одиннадцать ночи по МСК. Сам я жил в Волгограде. Город-герой, гордость страны и области. Пролистав ещё пару пабликов и не найдя ни одной новости об этой таинственной эпидемии, я решил позвонить своему лучшему другу, хотя считал его уже чуть ли не братом — Мише Морозову. Гудки, гудки и ещё раз гудки. Мне ответил только автоответчик. Решив попытать счастье, я набрал во второй раз. Наконец-то Миша взял трубку, и как раз в это время засвистел чайник. — Не свисти, я уже одеваюсь, — промямлил он сонным голосом. — Сиди дома, юморист. Уроков сегодня не будет. Давай вставай и дуй ко мне, покумекаем. Можешь не умываться, воды нет. Завтраком накормлю, — раздал я ему указания. — Я приду к тебе с приветом… Жди через пять минут, — пропел он и сбросил. «Вот балбес» — улыбнулся я и достал две кружки. Ровно через пять минут раздался звонок. — Да Вы сама пунктуальность, — сказал я, открывая дверь Михе. — Си, сеньор, — пожал он мне руку. Миша был пацаном среднего роста, около ста семидесяти пяти сантиметров, хотя для шестнадцати лет он был низковатый. Телосложения он был спортивного, так как любил сходить вечерком в зал. Такой тип у нас назывался «кубик». Я же напротив, предпочитал посмотреть кинцо-другое вечерком, на крайняк почитать книгу. Этакий Обломов 21-го века. Я был выше него, на целую голову, сто восемьдесят два сантиметра, но по телосложению, не побоюсь этого слова, дрыщ. Подстриженный под троечку Миха разительно отличался от обросшего меня. Хотя свои заросли я гордо называл стрижкой «боб». Мои непричёсанные каштановые локоны спадали чёлкой на глаза, отчего постоянно приходилось их поправлять. — Сбрей ты уже свою косму, — кинул он через плечо, бесцеремонно заходя на кухню. — Лысая бошка, от горшка два вершка, — отыгрался я, убирая за ним обувь. Когда я вернулся на кухню, Миша уже выпил половину кружки чая и вовсю точил мои круассаны. — Э, мне оставь, — вырвал я у него пачку. — Тащи пряники тогда. — Подавись, — кинул я ему пачку пряников из шкафа. — Я тебя тоже люблю, — послан он мне воздушный поцелуй, который я поймал и скомкав, выбросил в мусорку. Позавтракав, я предложил ему сыграть в «Mortal Kombat X» на моей плойке, но он хотел в ФИФУ и только в неё. Скинувшись на камень-ножницы-бумага, мы все-таки пошли в ФИФУ. Но как только я включил телевизор, он моментально погас. Холодильник на кухне тоже перестал гудеть. Потыкав выключатель, я убедился, что электричество отрубили. — Сначала воду, теперь электричество! Дайте угадаю, потом газ? — негодовал я. — Не каркай, ты вообще видел, что на улице творится? — Не-а. Действительно, я ещё даже шторы не открыл. Но окна из моей комнаты выходили во двор, который в любое время суток почти пустовал. Жестом позвав Миху идти за мной, я вышел на балкон. На улице было пусто, абсолютно, а вот вдалеке поднималось чёрное облако. — Это чё? Дым? — офигел я. — Нет блин, пар. Вишь, как валит. Чё-то крупное в центре горит, — заключил мой друг. — Слышь, а родичи твои где? — спросил я у него. — Ночью в аэропорт укатили, у отца какая-то конференция в Питере и матушка за ним. — Пошли к тебе поднимемся, у тебя свысока получше видно будет. — Дело говоришь. Накинув на себя легкую толстовку и нацепив сланцы, мы вышли в подъезд. Я закрыл дверь и кинул ключи в карман шорт. Миха же в это время пытался безуспешно вызвать лифт. — Электричества нет, балда, — напомнил я ему. — Знаю я, решил на всякий проверить. Ладно, пошли пешком. Я жил на седьмом этаже, а он на двенадцатом. Когда мы поднялись на десятый этаж, снизу послышались какие-то крики и ругань. Причём крики были какие-то… Нечеловеческие что ли. — Слышал? — тихо спросил я Миху, который пытался разглядеть что-то в лестничный проём. — Ага… Спустимся? — Поднимемся! Топай быстрее, — подтолкнул я его, совершенно не горя желанием проверять природу этих звуков. Войдя в квартиру Морозовых, я присвистнул от удивления: — Нормальный вы ремонтик забабахали. — Спасибо, это мама постаралась. А батя не поскупился, — подмигнул он мне. Его отец, Павел Морозов (да-да, забавно), был известным археологом, так что зарплату он получал нехилую. К тому же дома у них всегда было куча исторических ништяков, начиная от какой-то вазы и заканчивая зубом Мегалодона. Но самое крутое, что у них было — это катана в паре с каким-то ножечком, который Миха гордо называл «вакидзаси». Больше всего мне нравилось обрамление рукояти катаны, выполненное в виде лепестков сакуры и кружащегося среди них дракона. Этакая самурайская романтика. — Чё ты там застыл? — крикнул мне Миша с балкона, пока я любовался оружием. — Иду. Вид с балкона у него открывался завораживающий. Весь город был как на ладони, что позволило нам увидеть дым не только в центре, но и по всему городу. — Охренеть, — только и смог выдавить я. Миша повернулся ко мне и дрожащим голосом спросил: — Че за хрень-то творится? Ни воды, ни энергии, ещё и дым этот валит. — Я сам в ах... В шоке. — Вниз смотри! Куда люди бегут? — показал он мне на толпу снизу. Человек двадцать-тридцать бежали в непонятном направлении с криками о помощи. А за ними бежала ещё одна толпа поменьше, человек десять-пятнадцать. Но бежали они как-то странно, как будто ковыляли и не могли выжать большую скорость. Вдруг, судя по одежде, одна девушка споткнулась и упала. Никто из первой толпы даже не развернулся помочь ей, а вот вторая толпа уже подбегала. Но девушка почему-то ползла от них и закрывалась руками. Через пару секунд я понял почему… Сразу двое или трое людей набросились на неё и начали кусать… Вернее, рвать. Сердце ушло в пятки, а в горле застрял комок. Я увидел, как на бордюр отлетела рука, к которой сразу же подбежало нечто из толпы и начало глодать. Моментально закрыв окно, я дёрнул Мишу вниз и мы сползли на пол. Его всего трясло. — Т-ты видел… Эт-то? — вздрагивая, спросил он. — Д-да, — сиплым голосом ответил я. Мы просидели так минут пять. Каждый ушел в себя и пытался осмыслить увиденное. Я вспомнил про маму и выхватив телефон, дрожащими руками нашел её контакт. Вызов сразу же сбросился, а диспетчер уведомил меня о том, что абонент недоступен. — Чё там, абонент не абонент? — заглядывал ко мне в телефон Миша. — Ага… Хотя связь вроде ловит. — Зайди тогда в инет, новости почитай. — Точно. В Яндексе первой же строчкой нас встретила новость об эпидемии неизвестного вируса. Я стал читать вслух: «По всей стране пронеслась эпидемия неизвестного вируса, который ученые окрестили «Некромикон». Первыми признаками заражения является стремительное повышение температуры, лихорадка, сильный кашель с кровью, головная боль и обильное слюноотделение. Но самой главной особенностью вируса является то, что он может видоизменять структуру мозга, нарушая все нейронные соединения и лишая человека возможности здраво мыслить. Заражённый становится чрезмерно агрессивным, теряет умение общаться членораздельной речью и склонен к нанесению укусов другим людям. Власти предпринимают все действия, чтобы нормализовать ситуацию. Убедительно просим граждан сохранять спокойствие и не выходить на улицу. Введён комендантский час», — прочитал я первую новость и сразу перелистнул на следующую. «Повсеместно отмечаются случаи нападения заражённых людей на здоровых, было зафиксировано несколько случаев каннибализма, а также поступила непроверенная информация о том, что погибшие заражённые… Воскресают вновь», — закончил я, находясь в полном ауте. Миша посмотрел на меня круглыми от ужасами глазами и тихо ни то спросил ни то утвердительно сказал: — Зомби. — Не паникуй раньше времени, мне мама говорила, что в городе какая-то эпидемия, но я уверен, что власть уже занимается этим. — Ага, если ещё хоть какая-то власть есть, — склонил он голову к коленям. — Дружище, мы вместе, а вместе нам ничего не страшно. Верно? — приобнял я его. — Верно, — вздохнул он и приобнял в ответ. — Давай запасы сделаем, посчитаем всё, потом ко мне вернёмся, также сделаем, — предложил я. — Добро. Холодильник у Миши оказался набитым всякой едой. Тут были и суп, и котлеты с пюре, и домашняя пицца, и пирог с картошкой. В общем, царский пир. — Тётя Маша на весь подъезд наготовила что ли? — почесал я голову. Миша виновато улыбнулся, но ничего не сказал. — Предлагаю утилизировать скоропортящиеся продукты в первую очередь. — Как утилизировать… — растерялся Миша. — Ну то есть сожрать, давай, доставай пиццу с супом. Холодную еду есть было не комильфо, поэтому мы решили подогреть пиццу в духовке, а суп на плите. Благо газ был, и Миха был с ним в ладах, поэтому через минут десять мы наслаждались борщом, закусывая пиццей. — Есть чем запить? — спросил я. — В морозильнике пиво было, отцовское. Будешь? — Давай, хоть успокоимся немного. Вкусная еда и небольшая доза алкоголя угомонили наши расшалившиеся нервишки, и мы стали думать, что делать. — Мих, ты как хочешь, а я до больницы пойду. Маму найти надо. — Я с тобой, — уверенно ответил он. — Ты не обязан… — Сам сказал, что мы вместе, так что я тебя не брошу. Куда ты, туда и я. — Хорошо, тогда пошли до меня, потом на улицу. Кстати, напиши родителям записку, вдруг они вернутся. Согласно кивнув, Миша ушел в другую комнату искать ручку с бумажкой. Я остался на кухне и размышлял, что нам делать дальше. Наверное, стоило запастись едой и водой и оставаться в квартире. Ну а дальше ждать указаний сверху. «Нас ведь обязательно спасут, по-другому быть не может», — утешал я себя, но вспоминая увиденное, понимал, что это начало конца. Это самый настоящий зомби-апокалипсис. Может, вакцина и появится, но сколько людей погибнет до этого момента. Оставалось лишь вспомнить все фильмы про зомби и брать оттуда фишки, которые могут помочь выжить. Тем временем Миша уже закончил и вернулся ко мне с рюкзаком. — После больницы предлагаю набрать припасов у тебя и вернуться ко мне. Если родители вернутся, то нас уже будет пятеро вместе с твоей… Мамой, — запнулся он на последнем слове и опустил голову. Я вопросительно уставился на него, не понимая причин заминки. Поняв, что я хотел спросить, Миша вздохнул и как можно мягче постарался сказать: — Сём, ты только ничего не подумай, но сам понимаешь, врачи были первыми, кто столкнулся с этим адом. Я уверен, с твоей мамой всё хорошо, но на всякий случай… Будь готов. — Всё нормально, я понимаю, к чему ты клонишь. Сам об этом думал, но знаешь, внутри чувство, что всё обойдётся и нас всех спасут, — выдавил я из себя улыбку. — Вот и прекрасно, не будем терять времени, — воодушевился Миша и ушёл в зал, а я последовал за ним. Причиной, зачем он сюда пришел, являлась та катана. Мой друг уже снял её со стены и вытащил из ножен. — Крутяк, — сказал он, осматривая лезвие. — Тебе нахрена катана? — «мягко» поинтересовался я. — Чтобы ходячих рубить, помнишь, как в сериале было. — Дружище, ты Миша, а не Мишонн, и опыта обращения с холодным оружием у тебя нет. Ты скорее себе харакири сделаешь, чем отобьешься от этих тварей. — Не переживай, чего тут уметь, раз! — разрезал он воздух взмахом, — И голову с плеч. — Чёрт с тобой, — махнул я на него рукой, — только пальцы себе не отруби. Мне тогда дай ножичек. — Вакидзаси. — Именно его. Он снял со стены короткий клинок и протянул мне. Стилистика у него была такая же, как и у катаны, что было неудивительно, ведь это парное оружие. Вытащив его из ножен, я провел пальцем по острому краю лезвия. — Туповат, но сойдёт. — Сам ты туповат, — ответил Миша. — Пошли уже, самурай… Выйдя из квартиры, Миша уронил ключ, что эхом разнеслось по всему подъезду. Мы замерли, вслушиваясь и пытаясь уловить хоть какой-нибудь звук. Тихо. — Вроде ничего не слыш… — не успел закончить Миша, как из соседней двери послышались яростные стуки. Колотили так, будто Кристоф Шнайдер сел за барабаны. — Ко мне! Быстро! — скомандовал я и метнулся вниз по лестнице. Несмотря на неудобно висевшую на спине катану, Миша не отставал от меня. Я держал вакидзаси в руке, так как закрепить его где-нибудь не представлялось возможным. За считанные секунды мы оказались около моей двери, несмотря на дрожь в руках, я быстро вставил ключ в замок и провернул три раза. Влетев в квартиру, я заперся на все замки и осел на пол, прислонившись к двери. Миша пролетел вперёд и валялся в коридоре. Ошарашенными глазами он посмотрел на меня и спросил: — Думаешь, там… — не решился договорить он. — Думаю, — шумно выдыхая, ответил я. Миха выругался одними губами и встал, поправляя катану на спине. Я последовал его примеру и, сняв сланцы, прошел на кухню. Рука по-прежнему продолжала сжимать клинок. Даже в квартире я почему-то боялся расставаться с ним. Открыв холодильник, я бегло осмотрел его содержимое. Скоропортящейся еды у меня почти не было, кроме целого чана плова. Зато было много консервов тушенки и сельди. Было также пару банок законсервированных ананасов и абрикосов. — Не густо, — вынес свой вердикт Миша, заглядывая через моё плечо. — У меня круп навалом, — поспешил оправдаться я. — Толку от круп, если их не сварить. — Ну, воду можно набрать бутилированную, а газ пока есть. Думаю, лишним не будет. Я пошел в комнату, чтобы взять рюкзак. Попутно выложив из него всю макулатуру под названием учебники, я сложив в него все припасы. — Чё-то мне не очень хочется возвращаться домой, — поежился Миха. — Да ладно, в любом случае та херня за дверью, — успокоил его я. — А чё ты тогда дёру дал? — Хороший вопрос. Не меняя плана, мы всё-таки решили остаться у Миши. Но сейчас предстояло самое страшное. Выйти на улицу и дойти до больницы. Она находилась в паре кварталов от нашего дома и путь туда-обратно занял бы около 40 минут. Но мне пришла мысль, из-за которой путь занял бы чуть больше времени: — Миха, а у тебя свечи есть? — Не знаю, а что? — Мы ночью без света сидеть будем? — Точня-я-я-як, — протянул он. — Во-во, поэтому предлагаю зайти в хозяйственный по дороге и поискать. — Думаешь, там безопасно? — недоверчиво покосился он на меня. — Знаю, что нет, но рано или поздно всё равно придётся идти в рейды. Лучше запастись всем заранее. — Ладно, твоя взяла. Надев черную ветровку, черные джогерры и черные берцы, я перепроверил рюкзак, плотно все упаковал и закинул его на плечо. Ножны клинка я обвязал на бедре, чтобы в случае чего быстро выхватить его. Миха был одет идентично, за исключением того, что вместо берцев у него были кроссовки, а джогерры были болотного цвета. Катану он повесил за спину, поверх рюкзака. — Тебе удобно? — поинтересовался я, тыча ему в спину. — Не очень, но ничего не поделаешь. Главное, что выхватить смогу. Выходя из квартиры, я окинул взглядом помещение и приметил на тумбочке фонарик с динамо-машиной. Пожав плечами, я решил его взять с собой, мало ли, как там с освещением в больнице. Помня прошлый опыт с ключом, я взял его двумя руками и аккуратно вставил в замок. Наверное, из соображений нынешней ситуации опасно запирать дверь, но я всё ещё считал людей главной угрозой для имущества. Потихоньку спускаясь, мы останавливались на каждом этаже и прислушивались. Спуск занял порядка десяти минут, но прошёл без происшествий. Иногда мы слышали звук скрежета ногтей об двери и клацанье челюстей, но утешали себя тем, что они за дверью и до нас не доберутся. На первом этаже весь коридор был залит кровью. Пол, стены, потолок, почтовые ящики — абсолютно всё было забрызгано красной жидкостью. Но когда мы вышли на улицу, меня чуть не вырвало. Прямо перед дверью лежал разорванный труп, у которого ноги были отделены от тела, кишки валялись рядом, а вот головы нигде не было видно. — Ахуеть… — не сдержался от комментария Миша. Я взял его за плечо и повёл за собой, аккуратно обходя ошметки, которые остались от этого бедолаги. Отойдя на значительное расстояние, я наконец-то вдохнул, но в нос ударил запах гари. — Фу, гарью воняет. — Ага, — информативно ответил Миша. Шли мы дворами, стараясь не выходить на главные улицы. На удивление повсюду было тихо. Ни звуков сирен, ни криков, ни чего-либо ещё. Завернув в очередной закуток, мы резко затормозили. Перед нами спиной стоял человек, слегка покачиваясь из стороны в сторону. По одежде он был скорее мужчиной. Я догадывался, что это не похоже на поведение обычного человека, но не успел предупредить об этом Миху. — Эй! Вы в порядке? — крикнул он ему. «Конечно, самый подходящий вопрос во время апокалипсиса», — мысленно прописал я себе фейспалм. Голова мужчины дёрнулась, и он стал понемногу разворачиваться к нам. Сердце моментально ушло в пятки, а в горле застрял крик, когда я увидел его лицо. Хотя лицом это было сложно назвать. Отвисшая нижняя челюсть, которая болталась на тонком лоскуте кожи и грозилась вот-вот отпасть, вывалившееся глазное яблоко и разорванное место, где должен быть нос. Ходячий, так мы решили называть их с Мишей, двинулся на нас и утробно зарычал. Двигался он медленно, однако от ужаса мы вообще не могли двигаться. Первым пришел в себя Миха. Он выхватил катану и встал в стойку, готовясь к обороне. Последовав его примеру, я вытащил клинок и выставил его перед собой. Десять метров, пять метров, три метра… Расстояние между нами стремительно сокращалось. Когда ходячий подошел к нам где-то на метр, Миша сделал выпад и вогнал ему катану прямо в грудь. Однако тот лишь слегка пошатнулся и продолжил наступление. Миша предпринял вторую попытку, но она также провалилась. Мы отступали назад, раз за разом продолжая колоть его в грудь. — ПОЧЕМУ ОН НЕ УМИРАЕТ! — заорал Миша. — ОН УЖЕ МЁРТВ! — заорал я на него, трясясь от страха. После очередной попытки катана вонзилась ходячему в живот и застряла там. Но его это не остановило, и он шёл вперёд, прямо по лезвию. Миша вцепился в катану, безуспешно пытаясь её вытащить. — Отпусти! Отпусти её и бежим! — кричал я ему, но он меня слышал. Вдруг раздался какой-то резкий звук, после которого зомби остановился и стал понемногу оседать на землю, а за ним и Миха. Я увидел, что впереди нас стоял другой мужчина, вытянув руку, в которой был пистолет. Это был звук выстрела. Он застрелил ходячего. Быстрыми шагами подойдя к нам, мужчина помог Мише вытащить катану и подняться. На нём была форма ДПС-ника. — Им нужно в голову целить, иначе не сдохнут. Единственное, что у них работает, так это мозг, и то набекрень, — быстро сказал он, а потом спросил. — Вас как звать? — Я С-семён, а это М-миша, — заикаясь ответил я. — Старший сержант Дмитрий Зайцев, — представился он, прислонив руку к фуражке. — Вы куда выперлись? Комендантский час объявлен. — В больницу, — до сих пор находясь в шоке ответил я. — Зачем? — За мамой. — За какой мамой? — недоуменно ответил Зайцев. — У него мама в больнице работает, мы её искать пошли, — перевёл ему с русского на русский Миша, вытирая катану об одежду трупа. — В третьей городской? — спросил сержант. — Да. — Вместе пойдём, там как раз участок неподалёку. Можно связаться с главным штабом. Двигаем быстрее, пока другие на шум не подтянулись, — отдал приказания полицейский. Мы двинулись следом за ним, держа оружие наготове. Хотя пистолет гораздо лучше холодного оружия, но от него много шума, а как я понял, ходячих привлекает шум. Передвигаясь короткими перебежками от одного дома к другому, мы вышли к одной из главных улиц. Я чуть не упал, увидев, сколько их было на дороге. Огромная толпа, где-то пятьдесят-шестьдесят тел, растянулась по дороге. Жуткая вонь ударила в нос, отчего у меня невольно потекли слёзы. — Первое — твари хорошо слышат. Передвигаемся друг за другом на корточках, в тишине, поняли? — тихо приказал он. Мы согласно кивнули, и он продолжил. — Второе — вперёд меня никто не лезет. Третье — если нас заметят, то сразу же рвём когти, в бой не вступаем, в героев не играем. Вопросы? Мы замотали головами, на что получили утвердительный кивок. Перебегая от машины к машине и понемногу двигаясь к парку через дорогу, мы изредка останавливались и оценивали обстановку. И вот, когда мы были почти у цели, Миша ударился коленом об бампер одной из машин. Сигналка моментально среагировала и разразила округу противным звуком. Ходячие сразу же заметили нас и двинулись в нашу сторону. — Ой, — виновато сказал Миша. — Серьёзно блять, ой?! — крикнул я на него. — Бежим! — скомандовал Зайцев. Мы рванули к парку, выжав максимум из своих ног. В парке пришлось уворачиваться от встречных ходячих, но слава Богу, они были слишком тупыми и неповоротливыми. Миновав все опасности, мы выскочили за ограду парка на другую сторону улицы. Забежав в какой-то переулок, мы наконец-то смогли отдохнуть. Опустившись на землю, я пытался нормализовать дыхание. — Неплохой марафон. — сказал уже отдышавшийся Миша. — Спасибо тебе, спортсмен хренов, — ругнулся я. — Отставить споры, мы уже рядом. Осталось через этот двор пройти, и выйдем к больнице, — заткнул нас Дмитрий. Передохнув ещё немного, мы двинулись в путь. Быстро пройдя через двор, мы наконец-то оказались перед входом в больницу. — Действуем так же, я вперёд, вы за мной. На каком этаже работает твоя мама? — обратился он ко мне. — Третий, хирургическое отделение. Он лишь кивнул в ответ и открыл дверь. Внутри нас встретил полнейший беспорядок. Перевёрнутые каталки, разбросанные повсюду бумажки и кровь. Много крови. Но тел не было, что насторожило не только меня, но и Дмитрия. Я поделился своими опасениями: — Странно, что нет трупов. — Угу, держим ухо востро. Пройдя к лестнице, полицейский жестом приказал нам остановиться. Он прислушался. — Слышите? Чавканье? Мы прислушались и действительно услышали эти мерзкие звуки, как будто кто-то что-то ел. Они доносились из подвала. — Без лишнего шума идём наверх, — грозно посмотрел Зайцев на Мишу. Преодолев второй этаж, мы зашли в дверь третьего этажа. Пройдя чуть дальше по коридору, нас встретила вывеска «Хирургическое отделение» с закрытыми дверями. Толкнув дверь, Дмитрий отошел назад. Нас встретила пугающая темнота. Электричества-то нет. — У меня фонарик есть, — сказал я сержанту. — Давай сюда. — Его заводить надо. — Плохо, тогда иди рядом. Михаил, прикрываешь нас сзади. Миша кивнул, а я встал по левую сторону от полицейского. Заведя фонарик, мы двинулись вперёд. Крови здесь было меньше, чем на входе, однако воняло так же ужасно. Я утешал себя и старался не думать о плохом, но внутри весь дрожал от страха. От страха, что её больше нет. В голове проносилось куча воспоминаний из детства. Все наши походы в зоопарк, в парк аттракционов. Наш первый отдых на море. Выпускной в девятом классе, как мама радовалась, что я закончил без троек и кинулась меня целовать, а я отмахивался от неё, потому что мне было стыдно перед одноклассниками. Она одна растила меня, отец ушел, когда мне не было и года. Слёзы сами стали наворачиваться, но я быстро утер их рукавом ветровки. Мы почти дошли до конца отделения, как вдруг из операционной вышла какая-то фигура. Я посвятил на неё. Это была низенькая женщина, с длинными каштановыми, как у меня, волосами и тонкими руками. — Мама… Мама!!! — обрадовался я и кинулся к ней, но Дмитрий остановил меня: — Мне жаль, но… Посмотри на её лицо. Я сделал, как он сказал. Это правда была мама, только… Её лицо было бледнее листа бумаги, а весь рот был в крови. Из меня будто вытащили какую-то важную шестеренку. Я стоял и смотрел на неё, а голове был лишь один вопрос: «Почему?». Кто-то взял меня за плечо сзади и потянул к себе. Но я не сдвинулся с места. Тогда Миша встал передо мной, загораживая весь обзор. — Сём, смотри на меня, ладно? Закрой уши, — дрожащим голосом сказал он, и я увидел, как у него потекли слёзы. — Зачем? — недоуменно спросил я, ощущая, как глаза становятся влажными. Стало трудно дышать, а сердце отчаянно забилось. — Зачем?! — прикрикнул я на него. В ответ он лишь обнял меня и мямлил утешающие слова. Я перевёл взгляд на Дмитрия, который уже целился в мою мать. Меж тем она медленно приближалась к нам, вытянув вперёд руки. — Она… Она хочет меня обнять! — не соображая ничего, я вырвался из хватки Миши и бросился к ней. — Стой! — крикнул мне кто-то из них вслед, но я не слушался. Она ведь ждёт меня, хочет обнять и прижать к себе. Так было всегда. Так будет и сейчас. Неожиданно кто-то схватил меня и отбросил назад. Мама бросилась на полицейского и начала кусать его в шею. Глаза будто затянуло пеленой, но я отчетливо слышал звук сомкнутых челюстей, душераздирающий крик и выстрел. Заряд в фонарике кончился и помещение погрузилось во тьму. Нащупав его, я завёл его вновь и увидел ужасную картину. У стены сидел полицейский, а рядом с ним лежала моя мама. Она не двигалась. Не дышала. Не издавала никаких звуков. Её больше нет. Миша метнулся к ним и принялся затыкать рану на шее у Дмитрия. Я поднялся и на ватных ногах подошёл к ним. Мама… Я опустился на колени и принялся беззвучно рыдать. Хотелось кричать, проклинать всё на свете, разбить кулаки в кровь. Но тело не слушалось меня. Единственное, что я мог, это рыдать и страдать от собственного бессилия. — Миша, дай пистолет, — прохрипел полицейский. Миша выполнил его просьбу, но Дмитрий отказался брать оружие в руки. Прокашлявшись он сказал: — Прости, парень, что прошу тебя об этом, но… Пристрели меня, пожалуйста, не хочу становиться, как эти твари. — Я не могу, — плача ответил Миша. — Можешь, вы оба… Оба сильные. Позаботьтесь друг о друге. Вы единственное, что осталось у вас. Миша навел на него пистолет, а Дмитрий притянул его за дуло к своему лбу. — Просто нажми на курок… Ты не виноват, — прокашлялся он. Миша снова зарыдал и отвернулся, приставив палец к спусковому крючку. — П-простите… — Всё хорошо… Прогремел выстрел. Ещё один. Ещё один труп. Слёзы продолжались литься ручьями, что у меня, что у Миши. Он повернулся ко мне и помог подняться, спрятав табельный ПМ в карман штанов. Он перевесил катану на другое плечо и взял меня под руку. — Пойдём… Домой, — бесцветным голос сказал он. Я молча оперся на него и мы зашагали к выходу. Перед глазами проносились картины недавних событий. Бледное лицо мамы. Выстрел. Крик. Укус. Кровоточащая рана на шее. Дуло у лба Зайцева. Еще раз выстрел. Я не помню, как мы вернулись домой. Пришёл в себя я лёжа на кровати и только под вечер, когда солнце катилось за горизонт. Свет закатного диска проникал через стёкла и красиво падал на стены. Оглядев комнату, я увидел Мишу, который читал книгу. Заметив, что я смотрю на него, он сказал: — У меня всего две свечки. Одна тебе, одна мне. Захочешь ночью в туалет, зажжешь свечку. Вода в пятилитровке будет там стоять, чтобы смыть. Я молча кивнул и отвернулся к стенке, снова и снова прокручивая события сегодняшнего дня. Миша предлагал мне поесть, но я отказался. В таком состоянии глубокой апатии я провёл ещё два дня. Ел, спал, ел, спал, иногда вставал по нужде. Миша всё это время что-то изучал, что-то собирал, в целом готовился к чему-то важному. И вот, под конец третьего дня, он присел ко мне на кровать и аккуратно положил руку на плечо. — Сём, нам надо уходить, еда и вода заканчиваются. Родители не вернутся. Нас здесь ничего не держит. Я молчал. Не хотелось ничего говорить. Я хотел, чтобы он отстал от меня. — Сём… Вставай, надо собирать вещи, завтра утром уходим, — продолжал он, но я по прежнему не отзывался. Просидев так минут пять и продолжая уговаривать, не получив никакого ответа, он взбесился. Миша резко встал, подошёл к деревянному столу и со всей дури ударил по нему кулаком. — Персунов, ты задрал меня. Прекрати убиваться, как будто ты один такой бедный несчастный. ВСЕ! Абсолютно все кого-то потеряли. Я уже смирился с тем, что мои родители тоже мертвы, — сокрушенно вздохнул он, а потом продолжил,. — Семён, будь сильным… будь сильным ради себя, ради меня, ради Димы, ради своей матери, ради… Будущего человечества! — надорвался он на последних словах, а потом опустился на стул. У меня что-то щёлкнуло в голове. Из ниоткуда начали появляться силы и уверенность, что так больше продолжаться не может. Надо что-то делать. Как будто кто-то зажёг потухший огонёк в моей души. Я рывком встал и подошёл к Мише: — Есть идеи куда податься? — Есть. На юг и на восток. Сомневаюсь, что на севере или западе мы что-то найдём, разве что смерть, — поднял он на меня голову. — Давай на юг. К морю. Может там флот есть. — Мне, собственно, без разницы, куда ты… — Туда и я, — не дал я ему закончить фразу и улыбнулся. — Ладно, пошёл собираться. Кстати, вода ещё осталась? — Последняя пятилитровка. — Пойду помою голову. Опасности нужно встречать со свежей головой, — глупо пошутил я, но Миша всё равно посмеялся. На следующий день, в шесть утра, мы уже стояли на пороге Мишиной квартиры. Он с тоской взглянул на неё в последний раз и не стал запирать. Только забрал на память фото с родителями и наше с ним фото из детства, когда мы были ещё совсем карапузами. — Мих, давай ко мне зайдём, может тоже что полезного найдём. — Без б. На порог своей родной квартиры я вступал с тяжелым сердцем. Уж очень многое напоминало о Ней. Забрав ещё пару полезных вещей и немного провизии, я остановился у фотографии в рамке, которая стояла у меня на столе. На ней был я, который кушал сладкую вату, и мама, которая целовала меня в щёку. — Прощай, мам, — провёл я рукой по фотографии и вышел из квартиры. Я поступил по примеру Миши и не стал запирать квартиру. Пускай грабят, всё самое ценное я уже потерял. Но в себе я нёс надежду, что обязательно обрету это снова. И тогда уж точно не потеряю. Зубами вцеплюсь, но не потеряю. — Давай, Сусанин, веди, — хлопнул я Мишу по плечу, пока он сверялся с картой. — Вперёд, в светлое будущее, — улыбнулся он, глядя на восход солнца. Выйдя на центральную дорогу, мы в последний раз оглянулись на нашу родной дом и двинулись в путь.