who made you cum?

Олег нервно мерил шагами комнату и каждые две минуты недовольно поглядывал на часы. Время приближалось к девяти, а он все еще был один в квартире, несмотря на то, что Сергей должен был явиться в половину восьмого. Он был его сабмиссивом уже два с половиной года, но за это время так и не уловил, что доминант очень не любит ждать, особенно если его не предупреждают. И не запомнил, что после опозданий всегда следует наказание. Или же помнил и задерживался специально. Ждать больше не было ни сил, ни смысла. Он прекрасно понимал, что Разумовский, скорее всего, просто задержался, а не валяется в канаве бездыханный, и не волновался, но был прилично раздражен. Схватив ключи от квартиры и машины с тумбочки, он торопливо вышел из дома. ~ У Сережи выдался на редкость хороший день. Практически никто не работал в честь юбилея компании, и с утра до вечера они ели и пили, не пытаясь сделать вид, что работают, даже когда заходил начальник, а только предлагали ему также пропустить рюмашку за компанию. Вечером изменилось только то, что действо плавно перетекло в самый большой и комфортабельный отдел, и уже все сотрудники собрались в одном месте. Сергей не пил много, потому что определенно не хотел натворить какой-нибудь херни, которую потом будет стыдно вспомнить, но и этого было достаточно, чтобы напрочь забыть о планах на вечер. Едва ли не впервые за всю свою карьеру он не вел себя как полный мудак, общался с коллегами и ребятами из других отделов и вообще прекрасно проводил время, но ровно до момента, когда увидел на другом конце комнаты разгневанного доминанта. Разум тут же замолчал, не отрывая глаз от лица шатена, и торопливо всучил парню, с которым разговаривал, свой стакан с пивом. — Эм, Ал, я… Мне нужно уйти, — и, не дожидаясь ответа или какой-то реакции, рванул навстречу к Олегу, который продвигался сквозь людей, чтобы вывести его на улицу или хотя бы в коридор, где никто не услышит выяснения отношений. Он перехватил Волкова на полпути и тут же потащил обратно за локоть, стараясь игнорировать наполненные недоумением взгляды знакомых. Они уже знали, что парень, который часто забирает Разумовского с работы, приходится ему явно больше, чем другом, и это делало сложившуюся ситуацию еще интереснее. — Сессия. На. Восемь, — только выйдя за пределы помещения, зарычал Олег. Саб, стоящий перед ним, выглядел слегка напуганным и явно сконфуженным, но он сомневался, что эти чувства вызваны искренним раскаянием. Скорее, нежеланием, чтобы кто-то услышал, как они выясняют дела постельные. — Черт, блять, — он запустил руку в волосы и выдохнул. — Прости, я забыл. Черные брови удивленно поползли вверх, выдавая все эмоции их обладателя. Волков просто, блять, поверить не мог в то, что услышал. Чертов сабмиссив забыл о чертовой сессии, назначенной в отведенное для этого время. Список мер, которые нужно было применить к виновнику, постепенно рос и пополнялся. — Забыл? Прежде чем Сергей успел сообразить, его грубо схватили за руку и потащили вниз. Парень почти мог чувствовать, как воздух вокруг его доминанта начинает искрить, и мысль о том, что именно он довел шатена до такого состояния, заставляла появляться самодовольную ухмылку на губах. Благо, Олег не мог видеть, что происходит за его спиной, иначе точно бы взорвался. Он давно привык, что выбрал не того человека для подчинения и что особой покорности от Разумовского ждать не имеет смысла, но все равно не терпел неуважительного отношения к себе со стороны более слабого партнера. — Десять ударов в полную силу. — Олег… — Двадцать. Когда Сергей в первый раз разозлил доминанта, это было эпично. Собственный крик от боли и удовольствия еще долго стоял в ушах, а следы на теле не проходили еще несколько недель. Почти сразу после сессии он вернулся домой, где заметил, что на белоснежной рубашке остались мелкие кровавые следы. Стоило парню снять одежду, рыжеволосый увидел, что он был не готов увидеть такое. Спина была почти сплошь исполосована ударами от плети, на шее был след от удавки, а все плечи были в крайне подозрительных синяках, похожих на следы пальцев. По первоначальной версии договора, доминант должен был свести отметки до минимума, но этот пункт неоднократно нарушался и был вовсе исключен из более позднего варианта. Теперь Сергей ждал чего-то даже более впечатляющего, и хотя сердце немного замирало от страха, член твердел от одной только мысли о том, что Волков мог сделать в этот раз. Как только дверь автомобиля захлопнулась, так что посторонний человек не мог услышать ни звука, Разумовский решил узнать, к чему именно ему стоит готовиться. — Эй, Волче, — он прокашлялся, чтобы голос не был таким хриплым, и ухмыльнулся. Глаза скользили по телу старшего, облаченному в светло-голубую рубашку, идеально подчеркивающую каждую напряженную мышцу. — Что приготовил для меня на этот раз? Это уже можно было назвать началом, а значит, Разум не должен был прикасаться к доминанту без его разрешения, но желание нарушать запреты было сильнее, поэтому рука легла на чужое колено, поглаживая. Олег уже был возбужден, и это прикосновение только больше раззадоривало, но если сабмиссив не хотел подчиняться правилам, то он должен был его заставить. — Разве я разрешал меня трогать? — он отвлекся от дороги, чтобы посмотреть на Сергея, и наткнулся на его жаждущий и наглый взгляд. О господи, это сводило с ума. — Нет, — парень сделал вид, что хочет убрать руку, но вместо этого провел выше по бедру и накрыл ладонью явно выступающую ширинку. — По-моему, ты не против. Рык доминанта гулкой волной прокатился по всему телу, сосредоточившись внизу живота. — Убрал руку. На несколько мгновений Сережа забыл, как дышать, однако послушался и переместил руку на свое колено, переводя глаза в окно. От офиса "Вместе" до дома Волкова было не так уж далеко, но сабу казалось, что время течет нестерпимо медленно, потому что все мысли были только о мужчине, который сидел в десятке сантиметров от него и возбуждал только своим чертовым присутствием, и его даже нельзя было коснуться, не получив на то разрешения. Временами Разумовский реально жалел, что поставил свою подпись под злополучным текстом на много страниц. Олег ехал настолько быстро, насколько вообще мог, и даже поленился оставить машину на безопасной подземной парковке, решив оставить ее прямо перед самым входом. Ему не нужно было тащить Сергея за собой, потому что тот и так следовал за ним, как привязанный, чуть ли не наступая туда же, куда только что приземлилась нога доминанта. В лифте Разум, сам того почти не осознавая, ждал от шатена каких-то действий, которые бы только больше разогрели. Поцелуя или хотя бы грубого прикосновения к ягодице, как однажды на этом же самом месте, но ничего не было. Олег стоял в некотором отдалении, с ледяным спокойствием глядя прямо перед собой, и только вставший член выдавал его возбуждение. Даже не поворачивая головы, кожей, он чувствовал, что сабмиссив пялится на него, и сразу это пресек: — Глаза, Сереж. Разумовский тут же судорожно опустил голову и уставился себе под ноги. В прихожей, в темноте пытаясь руками нашарить Волкова, Разум неожиданно почувствовал, как чужое тело прижалось сзади. Сильная рука прошлась от живота, забравшись под рубашку, до ремня штанов и принялась его неторопливо расстегивать, пока губы медленно исследовали шею. Олегу просто невероятно сильно хотелось обмануть сабмиссива в мысли, что он в безопасности, и дом неожиданно изменил свое решение и отменил наказание, и это было довольно легко, когда Сергей был возбужден. Пальцами Олег чувствовал, как мышцы расслабились, Рыжий подался назад и откинул голову, чтобы подставить шею, и стал дышать чаще. Невероятное наслаждение вызывал тот факт, что сердце парня бешено забилось, как только руки обхватили более властно. — Через пятнадцать минут в игровой. Сергей не смог сдержать разочарованного вздоха, а Олег — ухмылки. Этому парнишке определенно стоит перестать доверять своему доминанту в подобном аспекте. У сабмиссива было еще целых пятнадцать минут, в которые он должен был подготовиться, несмотря на желание пойти и просто "трахнуть" шатена. По контракту, если нижний позволяет себе подобное, то его ждет месяц без секса и даже самоудовлетворения, а это определенно было слишком высокой ценой за вольность. Рыжеволосый быстро пошел в ванную, чтобы смыть с себя запах пролитого алкоголя, и оставил там же всю одежду, зная, что она ему в ближайшее время больше не понадобится. Стоя под струей теплой воды, он с недоумением смотрел на свои трясущиеся руки и не мог толком даже объяснить, почему тело так реагирует. Страх? Едва ли. Нервозность? Вряд ли. В любом случае, руки все равно, скорее всего, будут связаны или что-то в этом роде — Волков страстно обожал полностью обладать властью, не давая нижнему даже возможности лишний раз пошевелиться. В комнате было слегка холодно, так что еще не до конца высохшая кожа сразу покрылась мурашками. Мягкий бордовый коврик обозначал место, где сабмиссив должен был ждать, и Сергей неторопливо преклонил колени, рассматривая предметы на тумбочке, пока не пришел доминант. Толстая черная веревка, свеча, кляп шариком. Готовилось что-то интересное, но Разумовский знал, что это еще не все, — было бы слишком просто, если бы Олег решил ограничиться воском и связыванием. Пока он скользил глазами по предметам, сзади раздались мягкие шаги, а на плечи опустились руки, поглаживая кожу и распространяя по телу легкие волны возбуждения. — Ты даже сейчас опоздал. — Не выглядишь утомленным ожиданием. Не успел Сергей договорить, как доминант резким движением поднял его на ноги и развернул к себе. Пальцы больно впивались в обнаженные бедра, глаза пытались поймать чужой наглый взгляд. Разумовский слегка поднял голову и уставился в расширенные зрачки напротив, но опустил глаза, как только Олег вкрадчиво поинтересовался: — Что ты сказал? — Ничего. Звонкий удар по ягодицам заставил саба вздрогнуть. — Ничего, господин. Олег с удовлетворением кивнул, затем неторопливо прошелся ладонями по спине, наслаждаясь резко участившимся дыханием нижнего, и протянул руку к тумбочке, на несколько секунд задержавшись, не зная, с чего именно начать. Пожалуй, лучше всего будет сначала заткнуть болтливый рот. После этой мысли пальцы обхватили классический шарик, пока Сергей следил за каждым его движением настороженно, хотя прекрасно знал ощущение гладкого силикона во рту. Как только кляп оказался перед лицом саба, он без лишних вопросов открыл рот и послушно сомкнул на нем губы. Олег готов был задохнуться, когда увидел невероятно мягкие и красивые губы растянутыми и живо представил вместо кляпа собственный член. Нужно было слегка придержать себя, потому что если фантазия продолжит так услужливо подкидывать подобные картины, все закончится, даже не начавшись. Пальцы легко справились с маленькой застежкой, и когда ремешок был плотно зафиксирован на лице, явно нажимая на бледную кожу, Волков несколько секунд оценивал зрелище перед собой. Сергею определенно шло с заткнутым ртом — по крайней мере, в таких условиях он не мог пиздеть то, что совершенно не нужно. Дальше была очередь веревки. За годы практики Олег успел выучиться прекрасно вязать узлы, а военная служба помогала делать это так, чтобы не перетянуть никаких важных вен или сосудов. В каком-то роде, он был настоящей находкой для любителей связывания и даже гордился этим. Веревка нереально контрастировала с почти белой тонкой кожей, и перед мысленным взором шатена уже стояли красноватые синяки, которые должны были остаться после этой ночи — он не планировал давать Разумовскому хоть немного свободы и связывал так, чтобы тот не мог совершить ни намека на любое движение. Руки уверенно делали знакомые петли и продевали в них свободные концы, так что вскоре вязь была готова — не настолько красиво, конечно, как шибари, но очень туго. Руки были прижаты к груди и накрепко связаны между собой, веревка продета таким образом, чтобы как можно плотнее связать верхние конечности, но оставить максимально много свободного пространства на спине — именно этот участок тела сабмиссива сегодня должен был пострадать больше всего. Олег опустил руки и сделал шаг назад, чтобы оценить проделанную работу. Фиксация нижнего была уже почти завершена, так что вскоре можно было приступать непосредственно к наказанию, и ему уже не терпелось пройтись стеком или плеткой по идеально гладкой спине. Сергей все так же дрожал, но уже больше от возбуждения, а к лицу немного прилила краска от смущения. За все эти годы он так и не смог привыкнуть к тому самому моменту, когда он стоит, полностью обнаженный, перед своим все еще одетым доминантом, потому что это только в очередной раз показывало то, что он не скоро получит желаемое. Несколько мучительно долгих мгновений они смотрели друг другу в глаза, а потом Разумовский упал спиной на кровать, и ему стало понятно — вот теперь сессия началась. Судя по тому, что шатен не спешил обращать внимание на облизывающего его взглядом рыжеволосого, существовала еще маленькая деталь, которой не хватало для того, чтобы начать экзекуцию, и он эту деталь искал в шкафчике, за прозрачной дверью. Сергей наблюдал за тем, как большая ладонь медленно скользила по различным девайсам, и мечтал, чтобы точно такое же прикосновение было подарено его телу. Олег неторопливо расхаживал вдоль полок, пока не остановился напротив одной, найдя то, что искал. Возвращался к кровати он уже с распоркой в руках. Это был предмет, который Разум ненавидел почти больше всего. За все время секса по договору и без они успели попробовать уже кучу всего, но он все еще не любил чувство полнейший беззащитности, когда не было возможности свести ноги в защитном жесте, или же, наоборот, обхватить доминанта ими за пояс. При такого рода креплении был только один вариант — принимать то, что давал Волков, борясь с мучительным чувством стыда, и не иметь возможности сопротивляться. Вся БДСМ-практика включала в себя строгие элементы подчинения, но эта штука реально не нравилась Сергею. Он даже попытался исключить ее из договора, но после твердого отказа доминанта стоило лишь смириться. Хотя бы пытаясь выразить протест, Разумовский нахмурился и замычал. Олег, разводящий его ноги, остановился на секунду и вопросительно вскинул бровь. — Желтый? Саб торопливо замотал головой. — Тогда заткнись нахуй. Сергей быстро выдохнул и толкнул шарик языком, намереваясь послать доминанта, но и из этой затеи ничего не вышло. Волков насмешливо смотрел на него, еще более бесконечно прекрасный в приглушенном красном (после идиотского вопроса, почему этот цвет, а не, например, зеленый, Олег довольно доходчиво объяснил, вколачиваясь в ослабленное тело, что красный — цвет страсти и быстрее возбуждает нервы) свете, и гремел креплениями. Вскоре прохладная кожа коснулась лодыжек, затем сжимаясь, и Сергей сглотнул, уже готовый к рывку, который задержит раздвинутые ноги в одном положении до тех пор, пока доминант не решит что-то изменить. Волков распрямился и сверху вниз взглянул на сабмиссива, обхватывая руками железную палку, а пальцами нажимая на маленькие кнопочки, способные изменить длину приспособления. — На счет три, Сереж, — он резко дернул концы в разные стороны и улыбнулся дрожи, прошедшей по телу Разумовского. — Три. Прежде чем отойти, Олег за распорку стянул его ближе к краю и отпустил предмет. Сергея еще пару сантиметров протащило по кровати, пока он не уперся ступнями в пол, заняв более устойчивое положение. Пока он лежал и нетерпеливо ждал, шатен подошел к тумбочке и зажег свечу. Его жутко бесило то, что нужно было ждать, пока воск накопится, но это и давало время объяснить сабмиссиву, что к чему. Игры с горячим воском они пробовали впервые, и страх Разумовского с легкостью можно было бы объяснить, если бы последний боялся. — Думаю, ты переживешь несколько капель, верно? — такие разговоры слегка сбивали настрой, но если уж он не удосужился поговорить о технике безопасности перед сессией, нужно было делать это во время, а не никогда. — Я начну с максимально большой высоты, так что мы сможем пронаблюдать за твоей реакцией. Что ты скажешь, если я начну переходить предел твоего терпения? Разговаривать с кляпом было неудобно, ведь он и был предназначен для предотвращения этого самого действия, а мозг отказывался соображать, потому что все мысли были сосредоточены на горящем конце свечи, но Сергей честно попытался исполнить волю доминанта — изо рта донеслось невнятное слово «желтый», больше похожее на набор приглушенных звуков. Олег медленно кивнул и направился к кровати, слегка вращая свечу, чтобы воск не скапливался в одном месте. — А если перейду? Последнее стоп-слово было произнесено, и шатен мог приступать к тому, чего так ждал. Он подошел к кровати и уперся в нее коленями, вытягивая руку. Первая белая капля упала на грудь, совсем рядом с соском, но Сергей лишь слабо дернулся. Расстояние было слишком велико, и воск успел остыть в полете, но Волков не торопился резко сокращать высоту, потому что это могло привести к крайне нежелательным последствиям. Он отвел руку в сторону и чуть вниз капая на то же самое место, только на противоположной стороне. Саб все еще молчал, не испытывая никаких болевых ощущений, но глаза стали гореть ярче от страха перед их возможным появлением. Поистине приятное зрелище. Олег хотел бы перейти прямиком к шее, чтобы исследовать, как тогда Разумовский будет реагировать, но заставлял себя сдерживаться — кожа там была слишком нежной и чувствительной даже для обычных поцелуев, и такое небрежное отношение могло спровоцировать травмы. Нужно было отрегулировать нужное расстояние, и переходить к более чувствительным местам только тогда, когда воск будет приносить достаточно острые, но не слишком болезненные и обжигающие ощущения. Следующая, уже большая по объему порция пришлась на ребро и слегка стекла вниз, заставляя Сергея коротко всхлипнуть и оставляя на коже короткую дорожку, за которой пронаблюдали внимательные карие глаза. Нужно было опустить свечу еще чуть ниже, чтобы дорожка из воска была более жидкой, а потом можно было зайти дальше. Он подождал, пока у фитиля образуется довольно глубокая лужица, и тогда выплеснул ее на живот. Тут же Сергей как будто прошибло током. Он резко выгнулся и простонал, а хаотичное белое пятно быстро теряло очертания и переползало на бок, застывая твердой полоской почти у самой простыни. Олег внимательно смотрел на голубые глаза с сильно расширенными зрачками, которые смотрели на него с явной долей испуга и были чуть подернуты пеленой слез. Ушло несколько мгновений на то, чтобы доминант понял, что такая реакция — это именно то, в чем он нуждался. Теперь можно было переходить к более интересным местам. — Откинь голову, Сереж. Сабмиссив исполнил приказ слегка неохотно, не имея никакого представления о том, что испытает, но все же медленно отвел голову назад, подставляя шею. Под каплей воска кожу довольно сильно жгло, но не настолько, чтобы прекращать, да и непривычные ощущения скорее нравились, чем доставляли дискомфорт. Волков пробежался глазами по прыгающему кадыку, с которого только что стекла вязкая жидкость, и улыбнулся. Если бы он умел рисовать или хорошо фотографировать, то точно хотел бы запечатлеть парня, раскинувшегося на красных простынях, с лицом, выражающим искреннее удовольствие от причиняемой ему боли. Может, он не всегда был покорным на сто процентов, но точно был идеалом для шатена. Олег некоторое время ждал, пока скопится как можно больше воска, рукой довольно нежно поглаживая бедро, но не продвигаясь ни на дюйм ближе к члену, прекрасно видя, что Сергей только и желает этого, пытаясь как-нибудь незаметно вскинуть бедра. Собственное возбуждение уже доставляло неудобство, но все это меркло в сравнении с тем, как Разумовский реагировал на действия доминанта. Ради этого он точно готов был терпеть. Жидкая капля быстро сбежала со свечи прямо ему на пальцы, заставляя зашипеть, — Волков слишком увлекся рассматриванием красивого тела. Он быстро подул на руку, позволяя воску затвердеть, чтобы было легче его удалить, и снова посмотрел на Сергея. Тот смотрел в ответ нагло, в глазах была явная насмешка над доминантом, и если бы губы не были растянуты на кляпе, он бы точно ухмыльнулся. Шатен пытался сдержаться и не злиться слишком сильно, потому что знал, что саб намеренно выводит его из себя, но внутри все загорелось. Он посмотрел на пламя свечи, потом в голубые глаза. — Сережа, смотри на меня. Разумовский прекрасно понимал, что Волков разгневан, поэтому внутренне весь слегка сжался от страха, устремляя взгляд вперед, сквозь пелену слез едва в состоянии разглядеть человека перед ним. На этот раз Олег быстро провел рукой над телом, так что со свечи беспорядочной дорожкой от шеи и живота капали маленькие порции воска. Одна попала прямо на сосок, и Разум застонал, сжимая зубы на силиконе, так громко, что по комнате прокатилось эхо. Шатен усмехнулся и крайне медленно пронес свечу вдоль всего тела, капая на косые мышцы и внутреннюю сторону бедер, вынуждая саба хрипеть и метаться по постели. — Ни звука, — Волков чуть наклонился и обхватил рукой член нижнего, кольцом сжимая пальцы у основания. — И не вздумай кончить. Рыжие брови удивленно взлетели и тут же страдальчески выгнулись. Он сжал зубы так сильно, что услышал скрип челюсти, и резко вскинул бедра, пытаясь спастись от горячего ощущения прямо на головке. Олег хотел видеть глаза своего сабмиссива, но тот просто не мог выдержать пытливого взгляда и опустил веки. Воск постепенно остывал, тело парня переставало так судорожно дрожать, и он просто жадно втягивал носом воздух, пока палец доминанта неторопливо поглаживал головку, чтобы затем легко снять затвердевшую каплю. Волков затушил свечу и поставил ее около ножки кровати, медленно поднимаясь. Сергей из-под полуприкрытых век наблюдал за тем, как шатен торопливо расстегивает ремень и ни на секунду не сводит глаз с закапанного воском тела на кровати, освобождая член из плена ткани. — Мы тут для того, чтобы наказать тебя, верно, Сереж? — он протянул руки вперед и, схватившись за веревку, помог сабмиссиву сесть, так что его лицо находилось прямиком напротив паха. — Но ты ведь можешь попытаться меня переубедить в необходимости этого и доказать, что ты хороший саб. Олег ласково провел руками по его щекам, а затем завел их назад, чтобы расстегнуть ремешок и вытащить изо рта кляп. Шарик упал на пол и откатился в сторону, слегка подпрыгивая. Ладони доминанта медленно стерли с бледных щек следы слез, а с губ — слюну, прежде чем снова запутаться в рыжих, растрепанных, еще не успевших подсохнуть волосах, и сжать. — Начинай. Сергею определенно не хватало большей подвижности конечностей для полного удобства, но просить Волкова об этом не имело никакого смысла — он бы не исполнил просьбу. Парень подвинулся ближе к краю и приблизился к головке, обхватывая губами и скользя по нежной коже языком, и тут же член вошел глубже и уперся в заднюю стенку горла. Олег вцепился в волосы сильнее и несколько раз потянул голову саба туда-сюда, чтобы тот начал двигаться. — Быстрее, — его голос был твердым, но через секунду с губ сорвался рваный вздох. Сергей нахмурил брови, но подался дальше, стараясь расслабить горло и взять до основания, что получалось, откровенно говоря, не особо хорошо. Челюсть уже устала от кляпа и вынужденного положения, и теперь дико хотелось сомкнуть зубы и отдохнуть наконец от ноющей боли в суставе, поэтому Разумовский едва сдерживался, чтобы держать рот открытым, пока Волков довольно по-хозяйски трахал его. Только лишь от горячего воска он готов был уйти в сабспейс и балансировал буквально на грани, чувствуя, что сознание постепенно отключается. Он не ощущал текущих по лицу от напряжения соленых дорожек, а из всех возможных звуков слышал только тяжелое дыхание где-то сверху и чувствовал боль от того, как сильно чужая рука сжимала волосы. Саб коротко выдохнул носом и провел по всей длине члена языком, выпустив его изо рта, на что Волков сразу отозвался недовольным рычанием. — Я не позволял. Чисто рефлекторно, когда член снова проник в горло, и на этот раз нельзя было расслабиться, Разум попытался сжать челюсти, так что зубы довольно ощутимо прошлись по крайне чувствительной коже, доставляя боль. Сразу же дом скривил лицо и слишком резко отстранился. От быстрого движения сработал рефлекс, и Сергея стошнило бы, если бы не чужая рука, которая обхватила лицо и заставила поднять голову. — Плохо, — на секунду впившись ногтями в мягкую плоть, он отпустил его лицо и поднял с пола распорку, чтобы перевернуть саба на живот, предоставляя самому себе прекрасный вид на бледный зад. — Я хотел отодрать тебя плетью, — Сергей вжимался лицом в матрас и от кучи противоречивых эмоций и ощущений едва мог слышать, однако щелчок ремня доносился до его ушей прекрасно. — Но решил заменить ее ремнем. Это должно было быть великодушным шагом, но сабмиссив прекрасно знал различия этих двух предметов. Плетка была изготовлена из мягкой кожи, пригодной для того, чтобы пороть, но не оставлять ярких и сильных следов, а вот ремни у Волкова были просто отвратительные. Кажется, он специально искал самые жесткие во всем городе, чтобы как можно более жестоко наказывать своего саба, пряча это за милостью. Волков медлил, не спеша наносить удары, и только поглаживал бледные ягодицы, иногда проскальзывая пальцами между ними и наслаждаясь чужим прерывистым дыханием. — Ты мог бы быть идеальным сабмиссивом, Сереж, — он прошелся рукой по бедру. — Но ты слишком строптивый, я так и не смог тебя укротить. Разумовский быстро повернул голову вбок, прижимаясь щекой к матрасу, и попытался скосить глаза на доминанта. Ему было приятно слышать то, что он так и не стал полностью игрушкой в чьих-то руках, но это явно были не те слова, которые хотелось слышать от Олега. Разум так привык, что тот постоянно называет его своим и всячески пытается это доказать, что теперь попросту был напуган резкой сменой стратегии. Но, как оказалось, зря. — В любом случае, ты мой. Хоть это ты усвоил, — сложенный вдвое ремень лег на ягодицы, и сабмиссив тут же замер, зная, что не должен его уронить. Олег легко расправился с пуговицами и снял рубашку, затем свернул ее в тугой валик и сунул Сергею в рот. Разумовский полной грудью вдохнул запах своего доминанта, закрыл глаза и сжал челюсти — боль было легче терпеть, если что-то препятствовало превращению зубов в крошку. — Сереж, — он взял ремень в руку и сделал маленький шаг назад. — Молчи. Невозможно было молчать, когда первый удар обрушился на тело, оставляя на коже горящий красный след. Сережа выгнул спину и издал пронзительный звук, похожий на крик и стон одновременно, за что тут же получил сильный шлепок ладонью по ягодице. — Я же сказал тебе молчать. Хочешь, чтобы было больше? — голова отчаянно покрутилась в разные стороны, и доминант удовлетворенно улыбнулся. — Хорошо. Второй удар пришелся по лопатке, и как только ремень перестал касаться кожи, Волков услышал судорожный вздох и тихий всхлип. Сергей действительно выглядел круто, но только не тогда, когда его пороли. Как только выбранное приспособление встречалось с кожей с достаточно приложенной силой, он плакал от боли и от того, что ему это нравится. Плакал и ненавидел себя за эту слабость, хотя доминант тысячу раз объяснял ему, что такая реакция является нормальной и помогает переносить особенно жестокие действия верхнего. Олег смотрел на своего сабмиссива, и ему совершенно не было его жаль. Разум сам был виноват во всем, что с ним делали, однако каждый раз не предпринимал ничего, чтобы это предотвратить, а значит, ему это нравилось. Поэтому раз за разом Волков делал все, что ему приходило в голову, и в силу развращенной и властной натуры не испытывал к своему партнеру никаких особо нежных чувств во время наказания. Он пообещал бить в полную силу и делал это. Довольно жесткая кожа оставляла на идеально белой спине ярко контрастирующие полосы, выглядящие словно последствия пыток. Волков смотрел на каждый след, остающийся от ударов, и хлестал все нещаднее, возбуждаясь от того, что он делал, и как реагировал на это нижний. Сергею было больно, несомненно. Ему было так чертовски больно, что было ощущение, будто спина объята пламенем, и каждую секунду казалось, что этот удар — последний, потому что больше он не вынесет. И все равно, чем больнее Олег порол, тем легче это было переносить. Слезы и слюна пропитали рубашку, делая ее из светло-голубой синей, и мокрая ткань ощущалась во рту гораздо более неприятно, чем хотелось бы, но с этим ничего нельзя было поделать, как и с тем, что снова начала болеть челюсть. Через несколько минут чистое полотно кожи было почти сплошь исполосовано, так что нетронутым оставалось лишь пространство в районе почек — существовало негласное, но обязательное к выполнению правило: в это место нельзя было наносить удары, чтобы не травмировать сабмиссива и не повредить его здоровье. В запасе оставалось еще несколько ударов из отведенных двадцати, и шатен быстро придумал, как использовать их с умом. Было бы чересчур неразумно потратить их на спину, и без того имевшую достаточно меток чужого превосходства, поэтому ремень скользнул по ягодицам. Несколько секунд, пока Олег восстанавливал дыхание, Сергей мог передохнуть, но этого было чертовски мало, чтобы полностью восстановиться. Как только он перестал видеть перед веками яркие красные вспышки от боли, валик из рубашки отправился вслед за кляпом, так что у саба была довольно непривлекательная перспектива сломать себе зубы, пытаясь сдержать крики, но Волков был слишком опытным доминантом, чтобы это позволить. Прежде чем продолжить, последний с явным садистским удовольствием потянул Разумовского за волосы, чтобы тот мог оторвать лицо от матраса и взглянуть в горящие зеленые глаза. — Ты можешь кричать так громко, как захочешь. Волков отпустил его и встал около ножки кровати — в месте, с которого бить было удобнее всего, — распустил ремень до нормальной длины, таким образом, чтобы пряжка была у свободной стороны, и замахнулся. Ремень рассек воздух с довольно громким звуком, и почти в это же мгновение саб весь выгнулся. — Блять! Металл приносил гораздо больше боли, чем просто кожа, так что все ощущения меркли перед тем, что Сергей испытывал теперь. Возможность выместить свои эмоции в крике значительно помогала, и Разумовский не стеснялся — он громко кричал проклятия и мат в толщу матраса, пытаясь увильнуть от сильных ударов, но тем самым делая себе только хуже. Было понятно, что саб уже не в состоянии контролировать то, что с ним происходит, и на плечи Олега ложилась дополнительная ответственность. Ему также сложно было не потеряться в поглощающем возбуждении и будоражащем чувстве власти, и он делал большие усилия над собой, чтобы сохранить рассудок и уберечь свою любимую игрушку от негативных последствий. Последний удар отличался особой силой и заставил Сергей пронзительно прокричать в потолок, чтобы вынести это. И тут же в комнате воцарилась относительная тишина. Сабмиссив нервно рыдал, всхлипывая и сильно прикусывая губу, а доминант переводил дыхание, прислонившись спиной к балке от кровати. Все его тело было мокрым от пота, а дыхание вырывалось из груди короткими и отрывистыми толчками, и первым делом нужно было заставить грудную клетку перестать двигаться так неистово. Когда шатен смог свободно вздохнуть, он отложил ремень на край кровати и мягко коснулся спины между лопаток, прижимая ладонь к наиболее яркому следу и надавливая на него, чтобы новой волной боли вывести нижнего из транса. — Сережа, ты со мной? Саб уже затих, и только все еще слегка дрожащее тело и мокрые щеки говорили о том, что он совсем недавно плакал. Он медленно повел лопатками и тихо выдохнул утвердительный ответ, заставивший Волкова неторопливо кивнуть. — Хорошо. Он отошел от истерзанного тела, тем самым давая Сергею еще несколько секунд отдохнуть или закончить, если он хочет, а сам направился к шкафчику с лубрикантами самых разных запахов и назначений. Выбор пал на две бутылочки, а далее честь предоставлялась уже нижнему. Олег несколько секунд изучал этикетку, чтобы убедиться в том, что не ошибся и взял именно то, что хотел, потом окликнул Сергея, пробегаясь глазами по его телу и подтверждая для себя правильный выбор. — С анестетиком? Шатен был почти на сто процентов уверен в том, что Разумовский кивнет, потому что за сегодняшний вечер он получил и так слишком много боли, чтобы дарить ему еще, но, вопреки ожиданию доминанта, тот медленно покачал головой — в таком хитросплетении мучительных ощущений уже не имело смысла жалеть себя, потому что после порки боль в других местах уже не воспринималась так остро. Олег искренне удивился смелости нижнего, но все же решил выполнить его желание и взять обычную смазку, которая ничуть не сгладит обычные неприятные ощущения во время подготовки или непосредственно секса. Он вернулся к кровати и встал на колени позади Сергея, предвкушая крайне приятное завершение сессии. По идее, для дома считалось унизительным находиться в такой позе, но до тех пор, пока это была вынужденная мера, все было в порядке. Волков медленно водил кончиком пальца между ягодиц, поглаживая сжатые мышцы, пока вторая рука неторопливо мяла мягкую плоть. Как бы Разум ни пытался скрыть свое крышесносное желание, тело все делало само — почти не замечая этого, он судорожно двигал ягодицами в попытке насадиться на палец, и это только больше распаляло доминанта, который не торопился действовать. — Я подумывал о том, чтобы остановиться сейчас, потому что я сомневаюсь, что ты выдержишь продолжение. Сергей отреагировал именно так, как Олегу и хотелось: быстро вскинул бедра и застонал с явным выражением протеста, когда пальцы, смазанные гелем с удушливым запахом вишни, прошлись ниже и коснулись мошонки. — Блефуешь, — он уткнулся носом в матрас и вцепился зубами в простыню, чтобы сдержать стон от ощущения проникающего внутрь пальца. — Правда? — доминант вытащил первую фалангу и почти тут же ввел палец полностью, легко преодолевая сопротивление расслабленных мышц. — Что мне мешает остановиться прямо сейчас? Сергей был в шаге от того, чтобы потерять сознание, но держался с завидным упорством. Возможно, шатен и был прав, и стоило остановиться уже после порки, но сабмиссив бы лучше умер, чем покинул игровую неудовлетворенным, поэтому ему нужно было собрать силы и вытерпеть все до конца. Второй палец вызвал лишь немного неприятные ощущения, раздвигая стенки и проникая внутрь по самые костяшки, и Сергей не очень громко зашипел. Жжение спины отвлекало от боли, так что Олег надеялся закончить с подготовкой как можно скорее — он был чертовски сильно возбужден и уже хотел оттрахать сабмиссива как следует, но не мог позволить себе этого, потому что здравый смысл заставлял думать о здоровье нижнего. Слегка торопливо он двигал пальцами внутри горячего тела, подготавливая его к своему размеру, и старался впитать каждый стон и вздох, который сабмиссив подавить не мог. Он выглядел так красиво, что хотелось выть, и даже следы от ударов вместе с веревкой невероятно шли к белой, едва ли не полупрозрачной коже. На самом деле, Волков страстно его обожал. Если бы Сергей в один день просто попросил положить к его ногам целый мир, то Олег сделал бы это или разбился в лепешку, пытаясь. Давно уже был решен вопрос с тем, что чувствует сам Разумовский, так что тема Стокгольмского синдрома больше не поднималась, но все равно Олег чувствовал какую-то односторонность своей маниакальной любви — примерно такие же чувства, должно быть, испытывали крайне избалованные дети по отношению к своим самым любимым игрушкам. Просто у Олега это было на другом, более взрослом уровне. Сергей знал только половину того, что чувствовал к нему доминант, потому что последний крайне тщательно это скрывал, позволяя лишь некоторым моментам в сессиях напоминать о своей привязанности. Этот раз был не из таких. Волков никогда не обманывал ни себя, ни сабмиссива в том, что он хочет отказаться от него, но нужно было показать как можно более пренебрежительное отношение к нему именно сегодня, лишь создавая иллюзию того, что если Разумовский не будет более внимательно относиться к своему партнеру, это точно не закончится хорошо. — Ну же, Сереж? — в голосе дома отчетливо сквозила насмешка, пока он скользил пальцами в податливом теле, стараясь задеть простату и с наслаждением наблюдая за тем, как Сергей выгибался и постанывал. — Что. Мешает. Мне. Остановиться? Третий палец вошел сложнее, но саб все еще не испытывал ничего катастрофически ужасного, уже полностью привыкший к процедуре подготовки. Ему дико хотелось побыстрее уже забыться в пелене глубокого наслаждения, но Волков, видимо, не собирался продолжать, не дождавшись ответа. — Наверное, ты слишком любишь меня, чтобы бросить меня в таком состоянии? — даже из подобного положения он умудрялся крайне уверенно дерзить, что заставляло доминанта в очередной раз пожалеть о решении убрать кляп. Пальцы сразу покинули тело, на что Сергей недовольно прошипел. Скользкая от смазки рука сильно шлепнула по ягодице. — Не угадал. Олег быстро спустил штаны и белье ниже, смазал член и одним сильным толчком вошел в не до конца подготовленное тело. Сергей слегка извернулся и громко простонал, но тут же такой приятный для ушей звук был прерван широкой ладонью. Доминант закрыл ему рот рукой и наклонился вперед, чтобы губы оказались рядом с чужим ухом, пока пальцы второй руки нещадно вцепились в бедро. — Отнюдь не из-за этого, Сереж, — он говорил прерывисто и сипло, задыхался от ощущения того, как мышцы сжимают член, а напряженное тело нижнего дрожит. — Я хочу оттрахать тебя так, чтобы ты не мог ходить. Чтобы ты кричал мое имя — я дам тебе такую возможность — и кончил без рук. И ты этого хочешь, не так ли? Едва сдерживаясь от того, чтобы не потерять сознание, саб кивнул головой и тут же вцепился зубами в кожу на ладони Олега, сдерживая протяжный стон, когда член проехался по простате. Доминант брезгливо сморщился и грубым движением заставил Сергея уткнуться лицом в постель. Рука, до этого закрывавшая рот, вцепилась в волосы и сильно сжала, вспышкой боли слегка отрезвляя. — Тогда будь хорошим мальчиком и не кончай, пока я тебе не разрешу. Короткими и резкими движениями доминант входил в сжимающее его тело, а Разумовский хрипел и задыхался от его грубости. Руки нижнего были связаны в довольно неудобном положении, так что он не мог сжать в руках простынь или вцепиться в чужие плечи, таким образом удерживаясь в относительно нормальном состоянии, и царапал себя. Короткие ногти скребли ключицы и шею, сцарапывали воск, который хлопьями крошился на кровать. Нестерпимое, горячее удовольствие доставляло Олегу то, что он делал. До этого он хотел брать своего саба медленно, чтобы тот умолял ускориться — потому что чертовски это любил, — но теперь уже невозможно было сойти с того быстрого, но четкого ритма. Бедра каждое мгновение впечатывались в поврежденные ягодицы, и это посылало дополнительные болевые импульсы в сознание нижнего. Однако даже боль уже не могла заставить его прийти в себя. Все тело Сергея дрожало, как в лихорадке, он не отдавал себе отчета, где вообще находится право и лево, и чувствовал только, как Олег трахает его, глубоко и сильно, рычит и впивается пальцами и ногтями в бедро. Стоило только брюнету начать двигаться быстрее, глаза Сергея закатились, а с губ сорвался короткий крик, который тут же потонул в толще матраса. Олег внимательно посмотрел на саба и склонился к нему, неожиданно нежно целуя в покрытую потом шею. — Сережа? Тот не отвечал. Волков только усмехнулся и продолжил движения. Он был уверен в своих силах и прекрасно знал, что сабспейс для Разумовского — плевое дело при умелом обращении, но то, что нижний даже не мог откликнуться на свое имя, определенно заводило еще больше. При впадании сабмиссива в транс нужно было крайне внимательно следить за тем, чтобы не перейти предел терпения, но, к счастью, Олег уже не делал ничего такого, что могло бы навредить Сергею, поэтому просто дал себе волю, совершенно не следя за тем, в каком состоянии нижний. Шатен кусал его шею и плечи и около самого своего уха слышал хриплое громкое дыхание и постанывания, больше похожие на всхлипы. Сергею до одури сильно хотелось кончить, но какой-то механизм, запущенный два года назад, когда его подпись оказалась на бумаге, не давал этого сделать без разрешения доминанта, а последний совершенно не торопился с этим. Ниже живота все свело сильной предоргазменной судорогой, Разумовский откинул голову на чужое плечо и срывающимся шепотом забормотал: — Пожалуйста, Волче, позволь мне кончить, блять, умоляю. Прежде чем шатен проронил хоть слово, его рука сжалась на шее Сергея, не давая ему вдохнуть. Олег приблизился к его уху и сильно прикусил мочку. — Повтори. — Пожалуйста, господин. — Кончай. Саб хотел закричать, когда каждая мышца сжалась и тут же расслабилась, а по телу прошла пьянящая волна удовольствия, заставляющая разум отключиться, но вместо этого из сдавленного горла вырвался только громкий хрип, крайне сильно смахивающий на имя доминанта. Чувствуя судорожное сокращение мышц, слыша собственное имя, повторяемое, словно мантра, Волков сделал еще несколько движений и, зарычав, кончил. Несколько секунд он не двигался, чтобы дать себе прочувствовать горячее наслаждение, потом медленно подался назад и дрожащими руками застегнул штаны. Пальцы не слушались, и крепления распорки едва поддались, однако вскоре ноги нижнего были свободны. Аккуратным движением Олег стянул его на пол и повернул к себе лицом, улыбаясь, когда увидел, что глаза Сергея закрыты, а тело слишком расслабленно, — он все-таки потерял сознание. — Эй, Сереж, — веревки были развязаны, так что видно было оставшиеся от них рельефные и красные следы. — Мы не спим в игровой. В ответ парень недовольно зарычал и медленно открыл глаза. За время, что он был в отключке, все тело стало свободно, но двигаться было нестерпимо тяжко, а руки сильно болели. — Я могу только выползти отсюда и заснуть в коридоре. С улыбкой Олег легко подхватил его на руки и вышел из комнаты, забивая на раскиданные вещи и беспорядок. Он тоже порядком устал и планировал сначала поспать, а уборку отложить на утро. — Пойдем сначала в душ. — Иди сам, Олег, отнеси меня на кровать. — Не заткнешься — отымею шлангом. Сережа страдальчески застонал. — О боже.